120

эдди перестал считать дни, которые он не принимает наркотики, не выходит из дома, но уже не из своего, а харрингтона. он не может. он в шоке от своего же тела, поэтому времени на математику у него крайне мало. в один прекрасный, что, конечно же, является сарказмом, день эдди не может найти себе места. руки предательски дрожат, а живот и горло противно стягивает странное чувство. нервозность — второе имя мансона последнюю неделю. играть на гитаре становится невыносимо, ибо каждый неправильный звук выбешивает до дрожи и скрежета зубов, от который в горле оседает противная пыль. он подозревал, что ломка может вернуться, но чтобы через три месяца — нет. он слышал пару историй, как заядлые наркоманы бросали, но ломка возвращалась к ним даже через год. нет, это нельзя назвать ломкой. странное вязкое чувство, которое стягивало все тело, что обычно становилось началом так называемой ломки. но, увы, а может и к счастью, ситуация с этим чувством не ухудшается, но и не улучшается. стоит не месте, мучая свою жертву. просто вязкий, липкий ком, проникающий в каждую венку и резко тянущий ее в середину тела, выворачивая тело наизнанку и обратно. эдди стал агрессивным и нервным. это заметили оба жителя. любая неудача сопровождалась криками, матами, ударами. не смог сыграть на гитаре? так разбей о нее чашку! не смог что-то убрать? так выкинь это, а потом ударь о стену из-за злости на самого себя! любая песчинка, попавшая не в то время не в то место могла разжечь огромный пожар в мансоне, который потушить крайне важно, но тяжело. вызывай хоть весь отряд пожарных хоукинса — вам не помогут. эдди скрывает все это от харрингтона. конечно, последний всегда слышит эти крики навзрыд, удары, дребезг стекла и керамики, но не порывается наорать на парня из-за разбитой чашки, нет. не заставляет объясниться перед ним, не заставляет убрать это все или перестать. стив лишь осторожно ставить рядом теплую кружку ароматного чая, достает несколько пластырей и садится рядом с мансоном. осторожно поглаживая его руки наклеивает на следы пластырь и убирает осколки, дабы тот в итоге не зарезал его и себя заодно. так, за компанию. нужно же оправдать свое прозвище, которое до сих пор гуляет по хоукинсу. парня удивляет это. удивляет то, что стив не кричит на него из-за разбитой посуды, из-за постоянного ора и волны непонятного настроения. он просто мило улыбается, нежно прикасается пальцами к костяшкам, а потом осторожно прикасается мягкими сухими губами ко лбу, нашёптывая слова о том, что он справится, что все будет хорошо. ещё немного и все будет хорошо. нужно лишь немного подождать и постараться. он поможет с этим. и эдди верит. верит, что в один момент глупая улыбка дастина будет адресована именно ему. что он сможет потрепать рыжую макушку максин и откровенно поржать с билли, который пытается не прыгнуть на эдди с объятиями. он верит, что пожмет руку майку и лукасу, уверенно кивая им перед очередной игрой. верит, что снова сможет покудахтать от удивления, когда эрика выиграет его. он верит, что снова сможет поговорить с уиллом, узнать его секреты и стать для него настоящей опорой, советчиком. он верит, но вера каждый день все сильнее и сильнее угасает. тонет в том самом комке. вязком, тяжёлом, пропадая в темноте. но улыбка с лица не пропадает. он верит. часть, треть, самая маленькая в мире капля его личности верит в чудо, которое вытащит эдди из кошмара. из кошмара, в который он резко упал вперёд спиной и сразу же утонул, не издав ни звука. утонул в тишине. утонул, не успев даже начать брыкаться. не успел даже крикнуть. не успел, но его все равно ринулись спасать. да, не сразу, но ринулись. бегали вокруг болота, кричали. блять, да даже один прыгнул в это болото! прыгнул и нашел мансона, начиная его медленно, но верно вытаскивать из этого кошмара. — эй, эдди — голос со стороны стойки вытягивает мансона из размышлений и подсчётов ног сороконожки. он точно знает, что их у нее не сорок и правительство явно что-то скрывает. — есть будешь? ты сегодня не ел — стив выглянул из-за дверцы холодильника и мило улыбнулся, смотря на мансона. домашний вид заставлял сердце нервно отбивать ритм, а в животе разливается тепло и приятный рой бабочек. — да, буду — не хочется расстраивать харрингтона. эдди не хочет есть, но он хочет знать, что стив не кусает локти из-за него. поест, поковыряет и дело с концом. они сидят в тишине дома. лишь стук металла о керамику сообщает парням о том, что их перепонки ещё не лопнули от этой тишины. стив все время смотрит на эдди, разглядывая его всего. всматривается в каждое движение его руки, в каждый сантиметр кожи, которая под теплым светом лампы кажется едва смуглой. волосы эдди аккуратно лежат на его плечах, поблескивая золотом между ними. обычно тот ходит без футболки, иногда в черной майке. положение не изменяется. и стив, в принципе, не против такого. у него есть свои причины на это. эдди же некомфортно под его взглядами. он видит, как он наблюдает за его действиями своими большими карими глазами, иногда залипая. это нервирует, стивви, ты знал? эдди же почти все доел, не отвлекаясь на стива и его глаза. харрингтон же почти ничего не съел, из под ресниц наблюдая за мансоном. он волновался за него, как мать за своего собственного сына. если стиву не досталось внимания от старших, то он сам с удовольствием даст это внимание близким ему людям, даже немного переусердствуя. каплю. песчинку. выше же было сказано, что может сделать песчинка? стив сидит напротив эдди с широко открытыми глазами, наблюдая за ним. песчинка все таки оказалась слишком большой и тяжёлой. боже, стив никогда не слышал столько бранных слов в свой адрес. кажется, эдди пополнил личный запас стива на всю идущую жизнь и его две следующие. в речи мансона было больше матов, нежели объяснений, почему он готов набить ебало стиву и почему тот ведёт себя, как мудак. эдди активно жестикулирует, кричит, дожидаясь от стива обратной связи. но ее не поступает. не после того, как эдди назвал его идиотом. стив лишь шире открыл глаза, поджимая свои розовые сухие губы. не после того, как эдди назвал его озабоченным педофилом, который решил удовлетворить свои потребности вжившись в компанию детей. стив лишь сжал пальцы, начиная явно нервничать. он сидел на стуле, поджав свои губы и лишь иногда смаргивал не пойми откуда взявшиеся слезы. слезы? эдди лишь смог сматериться на стива, назвав его идиотом, который может лишь терпеть. смог лишь взять свою серую спортивку и, надев ее, громко хлопнуть дверью, выходя из дома. холодный воздух жжет лёгкие. из кармана парень достаёт мятую пачку сигарет. обычных, слава богу. если бы это были самокрутки, то все три месяца недо-зож полетели бы нахуй, ибо сейчас мансон бы не отказался полетать меж двумя пространствами, забывая о проблемах и чувствах. парень не оглядывается на окно. лишь всматривается в голубую воду в бассейне, в которой замечает лишь несколько розовых и голубых маленьких цветочков. совсем недавно он вместе со стивом находили в бассейне харрингтона божьих коровок и ловили их цветами, в итоге спасая их от неминуемой смерти. божьи коровки давно улетели, а цветы лишь продолжали медленно плавать в воде, разнося по воде тонкие круги. пыл медленно погасает, оставляя в голове и груди лишь сожаление, и крики совести, которая ещё с самого начала этого дерьма рвет глотку. но, увы, тогда эдди ее не слышал за собственными криками. явно, стив сейчас проклинает его, скидывая его вещи с лестницы в знак того, что мансон может уезжать. а может сейчас стив сидит и пытается вместе со своими мыслями остановить поток солёной воды из глаз. он не плачет, это дождь. все это было сказано лишь для того, чтобы добиться обратной связи. все самые ужасные слухи про стива были направлены на него в один момент, дабы задеть, вызвать ответную бурю и реакцию. и эдди грустно от этого. грустно от того, что он просто ушел, а не начал умолять стива простить его. ему явно надо вымыть рот с тонной мыла. все слова, которые вырвались из уст эдди никогда не являлись правдой. никогда. эдди докуривает сигарету, кидая ее куда-то в сторону, вроде бы в траву. свет в доме погас в тот же момент. лишь в глубине дома виднелась широкая спина, освещаемая лишь тусклой лампой. идти обратно стыдно, но и здесь не очень-то и хорошо. ноги быстро замёрзли, а про руки можно даже не говорить. в груди что-то противно щемит, когда парень стоит на пороге дома харрингтонов. на диване лежит стив. его лица не видно, но он явно грустит. эдди тихо заходит в дом, вешая свою кофту обратно. на фоне шумит телевизор с каким-то ужастиком, а сам стив даже не ведёт бровью. он явно обижен, эдди чувствует это. уже несколько дней парни не разговаривают. лишь иногда стив с непривычным холодом спрашивает эдди, будет ли тот есть. в груди щемит уже несколько дней, эдди просто не может. не может подойти, попросить прощения. не может посмотреть в карие глаза без упрёков совести. лишь стыд и злость на самого себя появляются в тот момент. стив, кажется, изменился после той ссоры. хотя кого можно обманывать — он точно изменился. стал холоден, чему эдди не удивлен. причин на холод тогда появилось очень много. слишком стыдно, тяжело и грустно. стив стал меньше проводить времени с детьми, оправдываясь делами и собственным здоровьем. лишь иногда задерживается в их компании до ночи. и то, дети уговаривали его остаться с ними, ибо они соскучились. домой же он приходил хмурый. мылся, готовил поесть и сразу же шел спать. обычно в это время он сидит с эдди, но сейчас мансон сидит один и тихо проклинает самого себя из-за идиотского поступка. он полный идиот, который сначала делает, а потом уже начинает думать. эдди чувствует себя героем из сериала, в котором описывается жизнь женатых. поссорились, а теперь ходят, как два вампира и не смотрят друг на друга — у одного стыд, а у второго обида. стив очередной раз пошел спать после приезда. на часах около десяти вечера, а харрингтон уже лежит на своей кровати, засыпая. на первом этаже слышна гитара, поэтому харрингтону несложно будет определить, когда же эдди пошел спать. струны резко стихают, а за дверью через несколько минут слышатся тихие шаги. мелкий скрип двери разносится по комнате, заставляя парня приоткрыть глаза. темная фигура тенью заливается в темноту комнаты и садится на корточки рядом со стивом, всматриваясь в его лицо.