Дипломатор

      Решение покончить с прошлой жизнью Антону пришло ну совсем уж внезапно. Желание бросить давно знакомых ему людей, старые привычки, сменить образ жизни — оно всё пришло к нему после серьезной аварии, о которой даже нет смысла рассказывать. После неё мозги Звёздочкина явно встали на своё место. Хотя по возвращению в МГАПУ, и, спустя какое-то время обучения там, он начал думать: «Может быть дело теперь не совсем в той аварии?». Взгляд упал на причину этих мыслей. Олегсей, сидящий за столом, что-то нервно переписывал на нескольких листах А4. Какие-то из них лежали полностью скомканные на полу, где-то вдали от него. На соседнем от парня стуле лежал аккуратно сложенный, только-только подшитый плащ Дипломатора.       Окинув взглядом своего друга, Антон беззвучно подошёл к тому со спины, аккуратно укладывая руки Олеже на плечи, немного сжимая их.       — Слушай. Ты уверен, что сделаешь всё сам? Может всё же поедешь в общежитие и отдохнёшь? Да и посмотри на себя, ты уже, считай, третьи сутки не спишь, всё мне помогаешь. Будто у тебя кроме меня жизни никакой нет. Понимаю, что ты волнуешься всё ли, — Антон кинул на Олегсея суровый взгляд, чтобы тот даже не вздумал перебивать. — со мной будет в порядке, но ведь на данный момент это неправильно. Волноваться сейчас нужно исключительно о тебе.        — А? — Олежа отвлёкся от очередного текста, поворачивая голову в сторону друга, рассматривая его. Антон вновь беспокоился за него. Такое внимание, конечно, было приятным, парень даже не собирается спорить с этим фактом, но в последнее время Звёздочкин начал проявлять чрезмерно сильную заботу о нём. Сколько времени прошло с того момента, как Олежа начал работать над словами для речей, над плащом, над, чёрт бы её побрал, маской, которая каждый раз рисуется всё той же старой помадой. И только недавно Антон открылся ему больше, чем Дипломатор. Только недавно он стал беспокоится за Душнова открыто.       — Ох, Антон, — Олегсей неловко улыбнулся. — Ты же знаешь, мне совсем не трудно. Да, я может… немного устаю в последнее время, но всё более чем в порядке, — как только парень договорил, то вернулся к бумагам.       Звездочкин тяжко вздохнул. Его руки спали с плеч Олегсея, безвольно повиснув вдоль тела, дыхание стало еле заметным, лицо слегка побледнело. Сердцебиение участилось как никогда. Предчувствие? Тревога? Антон не верил в шестое чувство. Он всегда полагался исключительно на себя. Почему же сейчас так резко захотелось разорвать все эти чертовы бумаги и устроить вместо митинга столь желанный выходной? К счастью Антона это чувство исчезло с такой же скоростью, как и появилось. Сейчас для них с Олежей самая главная цель — бороться с системой, бороться с несправедливостью.       — Ну, как скажешь, — Антон вновь стал «Антоном». Ровный тон, чистая дикция, поставленная речь. Никаких эмоций в голосе. Лишь небольшая усталость отражалась на лице, но это было не столь важно. Сейчас ничего не имело важности, кроме цели.       — Сколько тебе дописать осталось? Всё же, времени не так много, а мне ещё и отрепетировать надо, ты знаешь, — Звёздочкин слегка наклонил торс вперёд, поровняв свою голову с головой Душнова. — Я, если что, не давлю. Просто проявляю небольшой интерес, — Антон слегка улыбнулся, глядя в глаза друга. Олежа повернул голову в сторону друга, боковым зрением замечая смену силуэта. Неожиданно столкнувшись с его лицом в такой близости, он дёрнулся.       — Я… почти закончил. Мне осталось дописать буквально несколько предложений. И тогда всё будет готово, — Душнов начал осматривать лист с речью Дипломатора. — Да. Ещё чуть-чуть.       Прошло совсем немного, от силы две минуты, и Олежа смог поставить точку, вручая речь прямиком в руки Антона.       — Держи, — Олегсей нацепил улыбку на лицо, стараясь всеми силами скрыть очередной поток беспокойства. Очередной митинг, очередные раны, очередной стресс. — Ты скажи, если что-то поправить придётся. Ты знаешь, мне не сложно.       Получив все бумаги и сложив их в нужном порядке, Антон выпрямился, начиная читать. Лицо стало суровым. Бровь слегка приподнялась, глаза бегло проходились по тексту, иногда возвращаясь на пару строчек назад, перечитывая более внимательно. Минута. Пять. Десять. Шелест страниц прекратился. Слышится тяжёлый вздох, а затем Антон выравнивает стопку с текстом лёгкими ударами об стол.       — Да, — взгляд стал мягче, пропала та суровость, что была во время чтения. — Это именно то, что я хотел видеть. Спасибо тебе большое. — Аккуратно положив бумаги на свой плащ, Звёздочкин начал рассматривать Олежу, всего лишь секунд десять. Затем, он резко развернулся, направляясь к аптечке. Почему-то сильно разболелась голова. — Олеж, а ты не видел где… Что нибудь от головной боли? Хочу хорошо себя чувствовать перед «выступлением», — послышался смешок.       Только Душнов хотел выдохнуть и успокоиться перед предстоящим «событием», как вдруг Антон вновь спрашивает про обезболивающие лекарства. О нет. Только не снова. Тепло, которое расплылось по телу Олежи от благодарности друга за текст резко пропало. Он поднялся со стула. — Да, я… — Олежа сглотнул, — …кажется видел у тебя кое-что. Пошли, выпьешь.       Запивая таблетку, Антон пытался собраться с мыслями. Сфокусируйся. Сфокусируйся. Сфокусируйся. Когда Звёздочкин начал запивать лекарства, Олегсей потёр переносицу. Голова, говорит, разболелась? Олеже остаётся лишь надеяться, что митинг пройдет хорошо. Не хватало им плохого самочувствия Антона. «Герой» резко и грубо поставил стакан на стол, из-за чего тот чуть не треснул. Он так давно не нервничал перед митингами. Так что же происходит сейчас? Почему ему так сильно хотелось отменить всё в одну секунду? Нельзя. Он не имеет права. Герои не имеют выходных. — Олегсей, подскажи пожалуйста, где лежит помада? — спросил Антон, медленно подходя к вещам. Плащ, свитер, штаны, бумаги. И каждый раз всё как будто новое. Душнов действительно творит чудеса.       Вздрогнув от резкого звука стекла, Олежа поспешил ответить на вопрос:       — Кажется, в ванной стояла, — подхватив вещи, Звёздочкин быстро направился в ванную комнату, дабы переодеться и не смущать своего товарища. Тот проводил Антона взглядом и выдохнул после закрытия двери.       В который раз это повторяется? Это не первый, не пятый и даже не десятый митинг, но Олежа всегда переживает это всё как в первый. Наверное, дело в том, что после каждого из таких политических «выступлений», — исключения очень редко, — Антон приходил чуть ли не полумёртвым на место встречи, где его ждал Олежа. И обрабатывать раны Звёздочкина приходилось тоже ему. Ровно также, как и зашивать плащ, писать речи, снимать Дипломатора. Для Олежи это уже как долг. Обязанность.       Спустя считанные минуты, Звёздочкин, нет, Дипломатор, вышел из ванной, подходя к Олеже. Взгляд прямо в глаза. Прямой. Жаждущий справедливости. Он открывает помаду, но не раскручивает дабы не сломать, тянет Олегсею. У него всегда получалось ровнее, лучше. И сегодня он хочет выглядеть идеальнее всех прошлых раз. И чтобы соответствовать образу, он полностью доверяется ему.       — Давай ты. У тебя получается куда лучше, — услышав голос друга Олежа резко открыл глаза. Сколько он так простоял? Минуту? Несколько? Час? Нет, Антон не мог так долго готовиться.       — Да, конечно, давай, — Душнов перехватил помаду из рук звезды.       Рисование узоров маски помадой вошло в привычку. Рука уже была набита и автоматически чертила контур, после закрашивая её без пробелов. Во время данного процесса Антон разглядывал Олежу. Смотрел в глаза друга, очень редко моргая. Задумался? Это и раньше происходило, но сегодня он ведёт себя чересчур странно. Олегсей слегка краснел от такого пристального внимания, одновременно ругая себя за то, что не может контролировать свои эмоции. Иногда Олежа просил Звёздочкина закрыть глаза, чтобы закрасить веки. В эти моменты можно было передохнуть от этого непрерывного взора на лицо Душнова.       — Я закончил, — Олежа поставил косметическое средство на стол рядом с ними, и аккуратно взял лицо Антона, разглядывая маску, — Посмотри в зеркале, всё ли хорошо.       Взяв небольшое зеркальце в руки, Антон начал рассматривать своё отражение.       — Я мог сказать это и без зеркала, и ещё до того как ты нарисовал, но, да, все хорошо, — Звёздочкин отошёл к окну, разглядывая тучи на небе. — Спасибо тебе большое. Что бы я без тебя делал? — «Умер. Ещё в самом начале своего пути». Дипломатор улыбнулся. Хотелось обнять Олежу, не отпускать его, но какими же странными эти мысли и идеи были на вкус. Их итог явно разочарует. Сделает больно. Пробежавшись по тексту, он начал репетировать, предварительно поставив таймер до выхода из дома. Текст звучал чётко, твёрдо и уверено. Это и влекло людей к «герою». Иногда Олежа поправлял его, направлял, объясняя, где лучше выделить важный акцент в определённых словах. За эти действия у Антона есть целый вагон благодарностей другу. Да, в принципе, за всё есть по вагону, если так можно выразиться.       — Выход через семь минут, текст я заучил. Ты остаёшься дома и никуда не идёшь.       Олежа опешил:       — Что? Почему? — в голосе слышалось недоумение, — А если с тобой что-то случится?       Душнов скрестил руки на груди и окинул друга обеспокоенным взглядом.       — Я сказал, что ты остаёшься здесь, — тон понизился, а из глаз как-будто пропали все блики. — Ты в ужасном состоянии, и если с кем-то что-то и случится, то только с тобой, да и я в любом случае подлатаюсь. Всё со мной хорошо будет, — Антон кинул запасные ключи Олеже, и, даже не попрощавшись, выбежал из квартиры, надеясь на благоразумие друга, и что тот не пойдёт за ним.

Антон, тебя не учили, что врать — плохо?

***

      —… се прекрасно знаете, что из себя представляет коррупция! Социальное зло, которое проникло повсюду. Сколько чиновников и высокопоставленных лиц используют ваши деньги ради своих грязных целей?! Вы не устали от этого? Сколько можно жить во лжи! Мы должны очистить наш народ, очистить нашу Роди- — звук выстрела перебил пламенную речь «черепашки-ниндзя», а народ рядом со сценой начал разбегаться. Многих ловили, сажали в автозаки. Ещё один выстрел. Среди этого сборища людей находились даже беременные, несовершеннолетние и пожилые люди. Полицейский, которому шёл уже четвёртый десяток лет, опустил руку с пистолетом, довольно улыбаясь. Два попадания из двух. Нога и рука. Серьёзных ран не будет, ведь стреляли из ПММ, пули калибра 9×18, зато явно задержит. Ощущения не из приятных. Блядские пули имеют большой диаметр. Дипломатор свалился на колени, хватаясь за руку и шипя от боли. Надо было срочно вставать, уходить. Но нога, по которой попали, чертовски сильно подводит. Этого ещё не хватало. Вроде пуля вошла не глубоко, важных мышц не зацепила, значит нога останется на месте. Должна. Рука шевелится, но болит адски. Пока большая часть полиции отвлеклась на обычных граждан, Звёздочкин пытался незаметно сбежать. Ну, точнее, дохромать до укрытия. Но как только он зашёл за сцену, стоящую прямо по середине площади, Антона поджидал совсем неприятный сюрприз.

Опять арест?

***

      — Да где же он?..       Олежа каждые несколько секунд просматривал чат с Дипломатором, в котором безвольно валялось сообщение: «Ты где?», смотрел новости и ждал хоть какой-то информации. После завершения митинга прошёл уже целый час. На нём произошла не самая лучшая ситуация, которую стоило бы ожидать. Стрелять начали слишком резко даже для Душнова, который обычно всегда думал о худшем. Никто даже не понял: откуда были выстрелы.       Парень уже ждал, что ему придётся в очередной раз обрабатывать раны Антона и накладывать бинты, да вот только сам пациент никак не отвечал на сообщения, что уж там говорить о приходе домой. Рука, что тряслась уж слишком сильно, автоматически полезла в новости. Глаза зацепились за первый заголовок.       — Нет, нет, нет, только не это, — телефон выпал из рук. Олежа закрыл ими рот, пытаясь осознать происходящее.       Надпись: «Дипломатор задержан» не должна была так пугать. Всё-таки не первый раз, да и Антон всегда возвращался в сохранности, но что-то было не так. Олежа ненавидит верить своим мыслям, что почему-то представляют, как Звёздочкина насильно бросают за решётку и оставляют там до скончания веков, не дав даже позвонить кому-то, как обычно разрешают в фильмах.       Решив, что Олеже нужно дождаться Антона, парень остался на ночь в квартире, постоянно перепроверяя этот один из двух закреплённых чатов в мессенджере.       Душнов даже не переоделся и тем более не стал выключать звук на телефоне, наоборот поставил на максимум, чтобы когда Антон ему написал, он сразу мог выйти и встретить его, не тратя и так столь драгоценное время.       Спустя дополнительный час времени, Олежа решил, что ему нужно уснуть. Он же все равно услышит сообщения Дипломатора, верно?

***

      Сон не шёл. Как бы Олежа не пытался заснуть, расслабиться, обхватить подушку руками, представляя, что он обнимает кого-то близкого, он просто лежал и нервно поглядывал на экран телефона.       Хорошо, что завтра не нужно на пары, иначе Душнов бы просто не выдержал. Сидеть на занятиях, не понимая, что с твоим другом — сложно. Нет, не то слово, — невозможно. Олежа бы никак не смог сосредоточиться на преподавателе, что наверняка давал какую-то очередную информацию, которую все, кроме Олежи, как обычно будут пропускать сквозь, даже не стараясь вникнуть.

***

      В ту ночь поспать так и не удалось, нервы дали о себе знать, а последующие два дня максимум, что получалось, так это задремать. Долгожданного сообщения парень так и не получил даже спустя пару часов, а от того было ещё тревожнее.       — …нь не существует единой классификации, которая была бы универсальна и отвечала бы всем требованиям. Каждый психолог придерживается или работает с той, которая ему ближе, нравится и подходит для того или иного исследования или парадигмы консуль-       — Повторите пожалуйста!       — Быстрее записывать надо. Нравится и подходит для того или иного… — голос преподавателя был похож на звон в ушах и мешал существовать в этом мире. Даже просто находиться на данный момент в этом кабинете.       Признаться было стыдно, но Олежа частично обосновался у Антона в квартире. Да, конечно, надежда на возвращение Антона пропала бесследно. Видимо посадили… С концами. Боже, как звучит то ужасно. Душнов винил себя. Винил себя сильно. Сильнее, чем кто-либо в данный момент. Почему послушал его в тот вечер, почему не пошёл на митинг, почему не выручил в трудную минуту?       — Эй, ты, так и будешь сидеть тут?       Олежу вывел из мыслей какой-то одногруппник. Видимо пара уже окончилась, а Олежа и не заметил, пока думал о своём. — Нет, я… — Олегсей положил учебники в сумку, — Спасибо, что напомнил, да.       Душнов выбежал из кабинета и убедившись, что эта была последняя, — спасибо господу, — пара, помчался к метро.       Дом Антона встречал своей обыкновенной атмосферой. Тёмно и сыро. Не так. Тут всё не так. Здесь должен быть Звёздочкин. Счастливый и спокойный. Который встречает Олежу объятьями в прихожей, а после делает чай обоим. Бросив ключи на комод рядом в дверью и сбросив обувь, Олегсей прошёл внутрь. Почти весь вечер Олежа ничего не делал, кроме того, что снова по несколько раз пересматривал чат с товарищем или писал домашнее задание, которого, как обычно, задали слишком уж много. К ночи он направился в кровать, даже не надеясь на хороший сон.       Прошло уже больше часа. Душнову так и не удалось уснуть за это время, но вот, наконец-то сон начал подступать. И всё бы ничего, но Олежу разбудил странный звук в коридоре. И только прислушавшись к нему он понял: кто-то открыл дверь.       Сразу же после этого послышался щелчок с внутренней стороны двери, и звук, как будто какую-то тяжёлую ткань сбросили на пол. Из коридора вышел помятый Антон, несильно прихрамывая. Привычным действием руки он зализал волосы, как вдруг его уставший и болезненный взгляд наткнулся на Олежу.       — Привет… — Звёздочкин тяжело улыбнулся, прекрасно понимая, что Олегсей весьма настрадался за всё это время. И именно это не давало покоя герою.

Олеже кажется? Нет, то есть…

      Он на всякий случай протёр глаза и похлопал ими пару раз для приличия. Да нет, стоит, вроде. Аккуратно слезая с кровати, Олежа подошёл к Антону и аккуратно взял его лицо в свои собственные ладони.       Живой. Стоит тут. Боже.       Радость тут же отошла на второй фон, а на её место пришли недоумевание и негодование. Почему он стоит тут, как будто ничего не случилось. И разве его не задержали вообще? Что происходит?       — Антон, какого чёрта?       — Я не знаю на счёт чего именно ты негодуешь, но, Олеж, мне сейчас очень плохо, давай мы с тобой оба отдохнём и решим всё позже, а? — Звёздочкин частично пытался увести тему. А частично, он действительно не имел сил на разговор. Он очень устал.       Эти три дня вышли отвратительными. Как только его доставили в полицейский участок, он стал терять сознание из-за потери крови и изнемогания, которое возникло в результате усердной подготовки к митингу. Поэтому медицинскую помощь ему оказывали прямо в участке. Врачи сказали, что ему повезло. Если бы пуля попала чуть левее и вошла бы глубже, то нога бы, скорее всего, отнялась. Руку задело лишь слегка, поэтому было не совсем критично. Но кто сказал, что это правда? Врачи могли специально запугивать «революционера», чтобы достичь каких-то своих целей.       — Позже? Плохо? Да ты смеёшься надо мной? Я тут, знаешь ли, переживал о том, как же там наш Антон в тюрьме-то, а сейчас ты оказываешься здесь, на пороге, живой и здоровый, — Душнов вскинул руки вверх.       Олеже было стыдно. Человек только вернулся и явно этого не ожидал, но молчать парень просто не мог. Он устал.       Герой закатил глаза, направляясь в сторону дивана. Как только он сел и удобно устроился, то продолжил диалог, который накалялся с каждым словом всё больше.       — Олегсей. Не начинай. Сколько раз я попадал в такие ситуации? Много. Я всегда возвращался, и ты прекрасно это знаешь. Что ж ты так переживаешь за меня, а? — Антон был раздражён. У него и так била мигрень, и боль по всему телу, так ещё и друг начал капать на мозги.       — Я что-то никогда не замечал, что ты возвращаешься спустя, мать его, три дня! — Олежа пригрозил указательным пальцем.       Почему переживает? Это вызвало нервный смешок. Олежа вздохнул.       — Может, потому что я не хочу, чтобы однажды ты не вернулся с митинга?! Да ты даже представить не можешь, как я винил себя все эти три жалких дня! Что не пошёл с тобой, что послушался тебя. Антон, мы вроде друзья, не так ли? Мне казалось очевидным, что я переживаю за тебя!       — Ну, уж прости меня. Это не я волнуюсь по каждому, мать его, пустяку. Не я трясусь из-за каждой царапинки после митинга. Не я, в случае чего, уже решаю, что человеку конец! Да даже если я не вернусь с митинга, что тебе это даст? Это что-то изменит? Да, мы друзья, но не забывай, что как минимум пятьдесят процентов нашего общения завязано на этом гребаном, блять, Дипломаторе, — он совсем не понимал что говорит. На самом деле он так не думал. Просто, очень хотелось тишины. Хотелось отдохнуть. А по итогу Антон получил, что заслужил.       — Ты… — глаза Олежи расширились, — Да пошёл ты.       Душнов замолчал и явно помрачнел. Он отошёл в спальню взять ту подушку которую обнимал последние три ночи, а также взял плед с одной из полок шкафа.       Он сел на диван рядом с Антоном, взглядом говоря: «свали». У Антона не осталось сил что-то выяснять. Он лишь очень тяжело встал, как-то напряжённо вздыхая. Олегсей положил подушку и накрылся пледом, предварительно поставив будильник на шесть утра.       Антон, перед тем как уйти спать, бросил негромкое: «Давай поговорим. Утром.» и ушёл. Вот только наутро Олежу он не обнаружил.       «Ты где?» — висит в чате без ответа. Но теперь уже без ответа Олегсея.

***

Прошла неделя. Неделя, как Олежа решил начать игнорировать Антона.

      На спидометре показывает мигающие и красные 110 км/ч. У Звёздочкина не было даже времени пристегнуться, не то, что думать. Он резко затормозил возле ВУЗа, вылетая из машины, чудом успевая ее заблокировать. Забегая в здание, он уже подсчитывал, сколько примерно насобирал штрафов. И, на самом деле, даже это его не пугало. Совсем.       Взгляд бегает по коридору и людям там. Тело несётся к расписанию, мозг еле успевает переработать информацию. Наткнувшись на нужную строчку, чертыхнулся.       Душнову ко второй. Придётся искать на перемене после пары. Плохо. Трудно будет. Людей после второй много появляется, вряд ли так быстро найдёт.       И ведь правда, стало трудно. Но не из-за того, что он не нашёл Олежу. Просто трудно. Тот всеми силами игнорировал его, делал вид, что не знает, не видит, не слышит. И это было болезненно. Да, Антон проебался. Других слов невозможно подобрать. Но что ему делать? Как загладить вину, если его избегают полностью?       Это продолжалось неделю. Всю чертову неделю янтароглазый гонялся за другом, как кошка за лучом указки. И сколько бы Антон не пытался загладить вину, ничего не помогало. Люди вокруг шептались: «За этим странным зубрилой носится Антон Эдуардович, а тот его игнорирует? Это немыслимо.»

И ведь действительно — немыслимо

      Но Звёздочкин смог. Подловил Душнова. В тихом уголке университета, где проводят пары только последних курсов, прижимая к стене и оградив все возможные пути отступления.       — Олеж, — голос Антона звучит уж слишком жалко, замучено. — Давай поговорим.       Душнов молчал и старался смотреть куда угодно, кроме как на Звёздочкина. Неделя игнорирования друга была не просто так, чтобы резко ответить на слова Антона. Взгляд бегал то на потолок, то на стены, то на свою грудь, лишь бы не на Звёздочкина.       Признаться честно, игнорировать друга оказалось очень сложно и морально и физически, но раз тот выразился, что волнуется Олежа зря, да и вообще не друзья они вовсе, то зачем человеку мешать.       Антона немного затрясло. Ему явно нужен терапевт, это уже ни в какие рамки не влезает. Парень убрал руки, дав свободу своему… другу ли?       — Олежа, послушай, — голос звучит уж слишком убито, да и сам Антон выглядел примерно также, если стать чуть внимательнее. — Не уходи сейчас. Я знаю. Я наговорил много глупостей, но я совсем так не считаю. Мы начали общаться с тобой ещё до, — Звёздочкин оглянулся по сторонам. — Дипломатора. Так что наше общение очень мало на нём завязано. И я нуждаюсь в тебе. Если бы не ты, я бы умер уже давно. Или сдался, не знаю. Ты важен мне, и я не хочу лишиться такого чудесного друга из-за своих глупых и необдуманных слов.       Олежа наконец поднял глаза и удивлённо глянул на Антона. Зрачки расширились, что наверняка смотрелось странно, а губы предательски затряслись.       — Я… — Душнов замялся, — Просто твои слова, нет, — мозг нервно перебирал варианты фразы, — Когда ты сказал… — парень вздохнул, — Знаешь, было обидно. Ты сказал всё то так резко, я совсем не ожидал, вот и… психанул. Прости?       — Мы с тобой оба сглупили. Оба наварили каши, и мы молодцы, что смогли решить всё это. Может, чтобы загладить свою вину, я могу пригласить тебя на… свидание? — Антон улыбнулся. Наконец-то, спустя такое долгое время, этот тяжкий груз спал с плеч героя. Теперь всё будет хорошо.       Олежа стремительно покраснел, не успев до конца принять то, что они с Антоном помирились, а тут он снова вкидывает что-то неожиданное.       — Свидание?.. В смысле, прям… то есть, — глаза бегали по коридору в надежде отыскать ответ, — ты зовёшь меня на свидание?       И чего Душнов так занервничал. Свидание же необязательно должно быть в романтическом плане, это может бы спокойная дружеская встреча.       — Я зову тебя на… Свидание. Да, ты всё правильно понял, — Антон отступил на два шага, направляясь в сторону выхода из здания. Олежа пошёл за ним. — Я очень много думал на этой неделе, и понял, что слишком долго боялся и тянул со своими мыслями, так что… Олежа?       — Да? Я слушаю.       — Я люблю тебя.       — Что?       — Люблю тебя, говорю.