В штатном режиме

      Капитан Фаулер орет так, что уши закладывает. Про то, что раскрываемость низкая, показатели дерьмо, а он, Гэвин Рид, ленивый урод.              Про то, что с такими показателями их скоро всех заменят на пластиковых болванов, а начнут непременно с него, детектива Рида.              — То есть даже не с пьянчуги Хэнка, притащившегося вчера на рогах? — скалится Рид, и капитан бесится ещё больше: «Хэнк старая гвардия. Ты Хэнка не трогай, ему до пенсии рукой подать. За Хэнком уже пришли».              Новый, сверкающий, только что с конвейера RK-800 теперь его напарник.              Это Гэвина отрезвляет, остужает ненадолго, заставляет заткнуться.              Гэвин больше не скалится. Он вспоминает слухи из отдела дорожной полиции. Там половину ребят заменили на пластиковых придурков во имя оптимизации и повышения эффективности. Неэффективных мясных придурков выпнули с работы под зад коленом.              Работу свою Рид любит и терять не собирается. Это, может, последнее что у него осталось в этом дерьмовом мире.              Раньше Рид как-то и не задумывался, куда деваются все эти няньки, продавцы, уборщики, простые работяги, потерявшие свои места. Оптимизированные. Сначала патрульные, потом секретарша с ресепшен, та блондиночка, с которой Рид иногда перекидывался улыбками… А теперь, значит, оптимизация пробралась и в сам отдел. Добро пожаловать в будущее. О дивный новый мир. Жрите не обляпайтесь, детектив Рид.                     Пластикового болвана зовут Коннор. Рид сталкивается с ним в комнате отдыха.              У Коннора мимика и жесты шестнадцатилетнего подростка-отличника и тон очень терпеливого учителя для умственно отсталых детей. Умильное личико и щенячий восторженный взгляд.              «И вот это должно меня заменить? Это — новое слово в робототехнике, долгожданное светлое завтра?» — кривя губы в злой улыбке, думает Рид.                     Коннор совершенно, абсолютно, нисколько не похож на копа. Но, несмотря на это, пластиковый ублюдок вполне успешно раскрывает дело с тем девиантом. Хотя, если честно, там любой салага бы справился, достаточно было внимательно обыскать дом.              Так или иначе, Коннор остается в отделе и моментально располагает к себе чуть ли не половину сотрудников. Рид чувствует себя загнанным в ловушку.              Вспышка выходит глупой. Рид скалится, бесится, а этому пластмассовому чудо-копу все ни по чем. От него все отскакивает как от стенки горох. Никаких эмоций, даже глазом никогда не моргнет. Идеально прямая спина, идеально дружелюбная улыбка. Просто новая, мать его, ступень эволюции.              Рид бьет, не замахиваясь, и почти тут же жалеет об этом. «Ну ещё бы на кофеварку с кулаками набросился, честное слово».              Но Коннор не кофеварка. Он совсем как человек сгибается от удара и падает на пол. В комнате отдыха на минуту повисает такая звенящая тишина, что рехнуться можно. Как будто Рид вдруг без повода набросился на одного из настоящих коллег. Впрочем, плевать, все и так знают какое он, детектив Рид, бешеное злобное дерьмо. Гэвин скалится ещё шире и, развернувшись, с видом победителя выходит из комнаты отдыха.                     А потом случается вся эта хрень с революцией, и пластиковые болванчики внезапно обретают личности, «хочу-не хочу», права и свободы. Коннор становится не просто Коннором-хвостом-Хэнка, а полноправным членом отдела. «Детектив Коннор» значится на нелепой табличке на его, Коннора, личном столе.              Рид с минуту рассматривает табличку и впервые ему не хочется зубоскалить на этот счёт. Он чувствует себя паршиво как никогда. Теперь он не просто загнан в угол, теперь ловушка захлопнулась, а потолок медленно ползёт вниз.                     Еще через неделю и ему выделяют напарника. RK-900, улучшенную версию. Версию, не подверженную сбоям и девиациям, как утверждает знатно облажавшаяся, потрёпанная последними событиями «Киберлайф».              Никто не знает куда теперь девать целую небольшую армию андроидов, достаточно устойчивых к сбоям и девиациям, а потому не нужных ни людям, ни своим внезапно очеловечившимся собратьям.              «Детроитская полиция все стерпит», — решают какие-то шишки наверху, и RK-900 распределяют между отделениями.              «Все тот же Коннор только в профиль», — решает Рид, когда сталкивается с RK-900 в коридоре.              — Детектив Рид, приветствую вас. Я — андроид RK-900, улучшенная модель. Я прислан… — заводит тот свою шарманку.              — Слушай, новый Коннор. Заткнись и не путайся под ногами, —нетерпеливо перебивает Рид и проносится мимо. Его подозреваемый только что раскололся и сдал дружков. Риду некогда расшаркиваться с куском пластика, он хочет успеть повязать ублюдков лично.              RK-900 пропускает Рида, разворачивается и молча топает за ним.              На парковке Рида накрывает запоздалым осознанием, что это теперь его напарник.                     Через пару-тройку дней до Рида, наконец, доходит, что если Коннор и Коннор два-ноль и похожи, то не больше чем милый щеночек и огромная злобная псина, не откусившая тебе голову только лишь потому, что слишком хорошо воспитана.              У RK-900 от Коннора нет ничего. Его лицо не смазливая мордашка — пустая холодная маска. «У Коннора глаза карие, медовые, тёплые», — восторженно шепчется половина половина баб из его отдела.              «Медовые? Серьезно? — пьяно удивляется Рид. — А вообще похрен, это все бред…» Он уже достаточно набрался, чтобы обдумывать всякую стремную хрень про глаза.              Рид фыркает и подносит сигарету к губам.              Серые глаза RK-900 — бескрайняя ледяная пустыня, вечный абсолютный ноль.              Коннор — девиант, почти человек. RK-900 — машина. Без жалости, без ошибок, без страха и упрёка. Машина, что без конца, днём и ночью, таскается за ним, Гэвином Ридом, и ждёт приказа его заменить.              Рид сплёвывает. Больше так продолжаться не может, он больше не выдержит этого преследования, этого безмолвного давления. Он просто обязан что-то предпринять, пока окончательно не свихнулся.                     Рид и предпринимает. Через два дня. Он глубоко дышит и курит на парковке у задрипанного мотеля, в номере которого очередному жмуру намотали кишки на люстру. В прямом смысле намотали. Зрелище просто до омерзения впечатляющее. Рид подобного давненько не видел, и будь он проклят, если в деле не замешан какой-нибудь съехавший пластиковый урод.              RK-900 маячит в поле зрения, куда бы Рид не смотрел, и сегодня выбешивает особенно сильно.              — Детектив, вам необходимо закончить перерыв и вернуться к работе, —сообщает RK-900, вырастая прямо перед ним.              — Отвали, мудак, бесишь, — честно отвечает ему Рид и не двигается с места, ждет пока отпустит подкатывающая к горлу тошнота. Хотя теперь Рид бы уже из принципа никуда не пошел, не выпив в ближайшие минут сорок.              — Вам необходимо опросить свидетелей и собрать улики.              — Что в словах «отвали, мудак» тебе не понятно?              — А что вам не понятно в словах «вернуться к работе», детектив Рид?              Рид роняет недокуренную сигарету и бросается на RK.              Драки не выходит и в этот раз. Первый удар гребаный андроид блокирует. От второго уклоняется, а потом перехватывает руку Рида и заламывает за спину так, что кости едва не трещат.              — Ещё раз попробуете сделать подобное, детектив Рид, и вам придут взыскания за нападение на офицера полиции и порчу государственного имущества, — произносит RK у самого уха. — Вам все понятно?              И ждёт ответа, ублюдок.              — Да, понятно, — выплёвывает Рид, сгорая от стыда и бешенства.              — Хорошо. Вернемся к работе.              Фиксирующий руку стальной захват пропадает, и RK-900 отступает в сторону прямой и спокойный. Лишь диод на секунду остро сверкает желтым.              «Вот ублюдок пластиковый. Когда тебя уже закоротит нахрен?» — беспомощно думает Рид, растирая ноющую руку. Его немного потряхивает от злости и навалившейся вдруг усталости.                     Ещё через неделю RK-900 дают имя: Ричард.              — Какая в этом необходимость? — бесстрастно-вежливо интересуется RK.              «Действительно, какая? Как будто он от этого вмиг очеловечится. Фигушки», — Рид скалится, но молчит. Весь отдел собрался, все радостные, сияющие, аж глаза слепит. Как же его заебала вся эта суета вокруг пластмассок.              — У всех есть имена, — чешет седую башку Хэнк.              — У всех людей, лейтенант, — высокомерно отбривает его RK.              Рида это даже немного веселит. Совсем чуть-чуть.              — У Коннора тоже. К тому же нам нужно как-то вас различать, — смеётся Тина. И неожиданно «Коннор» становится аргументом.              — Это… логично, — помедлив и померцав диодом, соглашается RK-Ричард.              «Логично, гляньте-ка», — злится Рид и отхлебывает кофе. А потом чуть не давится этим самым кофе, когда до него доходит: Коннор два-ноль завидует своей не такой совершенной копии.                     — Похоже кто-то здесь уже далеко не такой безупречный, мистер улучшенная версия? — злорадствует Рид, раскачиваясь на стуле.              — Отнюдь, детектив Рид. Моя система самообучается и адаптируется к новым условиям среды гораздо быстрее системы… Коннора. Если имя необходимо для более успешной коммуникации с людьми, всего лишь логично его принять.              — И сам Коннор здесь совершенно ни при чем?              Диод RK-Ричарда просверкивает желтым. Быстрая вспышка, как нервный тик у человека: секунда, но Рид успевает заметить.              «Попался, урод», — радуется он и смотрит внимательно, неотрывно.              — Я не понимаю вопроса, детектив, — голосом абсолютной машины заявляет RK, и Рид вцепляется в него ещё крепче.              — Ты завидуешь Коннору. Хочешь быть как он, а лучше вместо него, и копируешь в чем только возможно, — губы Рида расползаются в неприятной улыбке.              — Модель RK-800, была прототипом и, несмотря на все свои сбои, ошибки и дальнейшую девиацию, является примером успешной интеграции в человеческое общество, — бесстрастно сообщает RK-Ричард. — На успешных примерах учатся.              На этом RK разворачивается и отчаливает. Рид смотрит ему вслед и чувствует, что его наебали, но в чем — понять не может.                     Ночное дежурство, третье за месяц, настигает Рида внепланово, но вполне закономерно. За «особые заслуги» и неумение вовремя заткнуться он пол ночи маринуется в участке, а ближе к утру приходит анонимный звонок из мотеля с жалобами на крики и шум.              Рид матерится: ну надо же, шум в мотеле. Кому-то не понравились громкие потрахушки. Для чего ещё, блядь, снимать номер в самой жопе этого сраного города? Но не ответить на вызов нельзя; свежепоименованный RK-Ричард, как коршун следит за каждым его шагом.                     В двести восьмом горит свет и тише некуда. Рид стучит в дверь, никто не открывает, и он чувствует себя идиотом. Злым идиотом. Потому что в четыре часа утра больше всего на свете хочется спать, ну еще есть, и точно не стоять на улице перед долбанным номером, стуча зубами от холода.              Потрахались и свалили, делов-то. Но чертов номер все равно надо проверить, не хочется только вскрывать дверь — лишняя строчка в отчете.              Он оставляет под дверью пластикового болвана, а сам идет к стойке регистрации, и, пока пересекает двор, думает, сколько тот простоит там, как оловянный солдатик, если он, Рид, вдруг решит свалить туда, где есть горячий кофе и телек, и, пожалуй, диван.              За стойкой пусто, Рид просит кого-нибудь подойти, но никто не отзывается. Ключ он и сам возьмет без проблем, просто его бесит, когда кто-то манкирует своими обязанностями. Он-то здесь.              Ключа от двести восьмого нет. Это ему не нравится. Это все меньше походит на «открыли-закрыли и валим отсюда».              — Открывай, — командует он RK. Тот повинуется без лишних вопросов, спасибо и на том.              Стоит переступить порог номера, и в нос бьет резкий запах тириума. Все вокруг синее.              — Блядь.              Обесточенный PL-600 лежит на полу на животе, неловко вывернув левую руку.              Тириум блестит на ковре, на измятом постельном белье, темной струйкой стекает из перекошенного судорогой рта PL. Его симметрично очерченное лицо теперь частично лишено скина, глаза распахнуты и невидяще таращатся в пространство.              Рид машинально вынимает пистолет из кобуры, пересекает комнату, попутно открывая окно, — дышать сразу становится легче.              На подоконнике смятый сиреневый кардиган. Чертов робот явно был не один, если только он не носил женские шмотки. Но это даже для девианта перебор.              Ручка двери в ванную измазана синим. За дверью слышна возня. Убийца все еще в номере.              Рид оборачивается к RK с просьбой прикрыть его, но тот сканирует тело, а значит «абонент временно недоступен». Долбанная походная лаборатория.              Рид ногой открывает дверь, держа пушку перед собой.              — Ни с места, полиция!              Страшный кровавый убийца — девчонка лет пятнадцати — сидит на полу, подтянув к груди голые колени, и не собирается никуда бежать. Она испуганно вскидывает перепачканные тириумом руки. Подбородок дрожит, слезы оставляют на щеках голубоватые полосы.              — Я убила его, — всхлипывая бормочет девчонка, — я убила Дэвида…              Рид в замешательстве: на психопатку она не похожа, оружия нет, ничего такого, чем можно повредить пластиковую машину, так какого ж хрена?              — Так, — Рид выдыхает, — сейчас я уберу пистолет, и ты мне расскажешь, что здесь произошло, идет?              Она кивает и начинает рыдать сильнее.              — Так не годится, — хмурится Рид. Он понятия не имеет, как разговаривать с рыдающими детьми.              Он бросает ей полотенце:              — Умойся, а потом мы поговорим. И без фокусов, пистолет все еще у меня.              Она снова кивает и не двигается с места. Девчонка в шоке, и надо сказать что-то еще, что-то из того, чему его учили давным-давно в полицейской академии, до всего этого дерьма.              — Пожалуйста, позволь нам тебе помочь. — Звучит не слишком убедительно, но все-таки.              Без толку.              Он возвращается к RK.              — Этот PL мертв не больше часа, в момент смерти он был не один.              Рид фыркает:              — Спасибо, гений.              Сарказм уходит в пустоту, отскакивает от пластиковой оболочки, другого он и не ожидал. Но промолчать Рид сейчас не может. Ему важно понять, что натворила эта малолетняя дура. Интересно, родители знают, где она шляется?              — Я могу восстановить произошедшее в этом помещении, детектив.              — Отлично. Но вначале мы послушаем ее версию.              — Её? — RK вскидывает заинтересованный взгляд на Рида, будто тот фокусник и будет сейчас его развлекать. Рид снова начинает злиться.              — Да, умник. И говорить будешь ты. Я не собираюсь делать всю работу один.              Рид не собирается признаваться, что не выносит вида слез, а почему не выносит — не признается и подавно, даже себе. Он закатывает рукава: в этом номере слишком душно, даже не смотря на распахнутое окно.                     Девчонка и правда умылась, сидит на бортике ванной, RK — рядом с ней, развернувшись в пол оборота, разговаривает тихо, почти вкрадчиво, доверительно касаясь ее плеча.              «Ни фига себе, специалист, блядь, по людям», — удивленно думает Рид. У него мурашки бегут от такого резкого преображения бесстрастной пластиковой куклы во внимательного кризисного психолога.              Девчонка не сводит глаз с его диода, горящего спокойным синим, даже не моргает, словно загипнотизированная.              — Мы любили друг друга и до революции, а теперь, когда андроиды стали свободны, Дэвид предложил встречаться. Мы… Это было свидание. Мы целовались, я любила его, я не хотела ему плохого…              — Я верю вам, Энни. Продолжайте.              «Охереть можно. Не коп, а щеночек просто».              — А потом ему стало плохо. Это было просто ужасно… Я хотела вызвать техников и «911», но телефон разрядился, а потом стало поздно… Слишком поздно… Бедный Дэвид, ему было так больно…              — Он не страдал, — спокойным убеждающим голосом говорит RK. Цвет диода перетекает из синего в желтый и обратно. — Из-за различий в нервных системах мы воспринимаем реальность не так, как люди. Боли, как таковой, для нас не существует, так что Дэвид не страдал. Энни, мисс Милз, вы слышите меня?              Девчонка словно медленно отходит от тяжелого сна: она вцепляется в руку RK, смотрит умоляюще в глаза.              — Это все из-за меня, да? Нам нельзя было делать все это… вместе. И поэтому я убила его… Боже. Что я натворила? Что будет с мамой и Питером?              — Кто такой Питер? — подает голос Рид и морщится: девчонка снова собирается разрыдаться.              RK мягко поглаживает ее предплечье.              — Вашей вины здесь нет. Это несчастный случай, и нам очень жаль, что так вышло. Уверен, Дэвид не хотел бы, чтоб вы винили себя.              Энни кивает.              — Я вас ненадолго оставлю, — RK мягко высвобождает свою руку и встает, — нам надо кое-что обсудить с коллегой.                     — Что за шоу ты там устроил? — набрасывается на него Рид, как только RK прикрывает дверь ванной. — Что, блядь, за цирк?              RK невозмутимо таращится на него.              — Мне показалось, вы хотели именно этого, детектив.              — Этого? — шипит Рид, бессильно разводя руками.              — Чтобы я с ней поговорил. И успокоил. Я действовал, как мне подсказывала программа.              — Не заливай. Все эти «верю-не верю» — твоя гребаная инициатива. Или… — Рид внимательней всматривается в холодные неживые глаза андроида, и сейчас они не кажутся ему такими уж непроницаемо-мертвыми, — Ты действительно ей поверил? Знаешь, что это значит?              — Это значит, что она не виновна. Видимо, в процессе девиации Дэвида произошёл какой-то сбой, и контрольные точки программы остались вшитыми в систему.              — Он полез к ней под юбку и ему спалило мозги. Жесть. И она — причина и виновница всего, что здесь было.              — Нет. Все произошедшее — стечение не благоприятных обстоятельств. Просто случайность. — RK все так же упрямо пялится на Рида. — Мы должны сообщить родителям и в соцслужбу, только…              RK замолкает, чертов диод на долю секунды взрывается красным. Короткий миг, но Рид успевает заметить, хоть пока и не знает, что это значит.              — Только?              — Я проверил, у миссис Милз нет мужа, зато есть ранняя болезнь Альцгеймера. После нашего звонка соцслужба будет вынуждена искать опекунов для Энни Милз и ее младшего брата Питера.              Рид сглатывает.              — Херовая расплата за свидание. Девчонка свалила из дома явно без спроса, теперь с ее матери не слезут.              — Именно так.              Почему ему кажется, что RK смотрит на него, Рида, так словно произошел конец света, а он, Рид, знает, как всех спасти? Снова игра воображения?              Девчонка в ванной опять начинает рыдать. Блядство. Ну сколько можно!              — Окей, гугл, — сквозь зубы бросает Рид. — Я отвезу ее домой, и мы забудем об этом. А ты останешься здесь и по-тихому приберешься, чтоб в номере не осталось и следа ее пребывания, ты понял?              Команда спасения, мать его.              RK молча кивает, Рид вместе с девчонкой спускается вниз на парковку и, только заводя мотор, думает, что все это может оказаться одной большой вонючей подставой. Что если RK разыграл весь этот спектакль персонально для Рида, а потом доложит о его похождениях, не мигнув диодом? Подставит, чтобы занять его место.              «Да ну, бред», — Рид нервно закуривает, а потом спохватывается и выбрасывает окурок в окно, быстро оглядываясь на Энни. Но она не обращает на него внимания.              «Андроиды не врут. Просто не умеют врать. Кроме, разве что, девиантов»              Да и не везти же девчонку обратно из-за того, что у детектива Рида разыгралась паранойя.                     До места они доезжают быстро и молча. Всю дорогу Энни смотрит в окно и не издает ни звука. Рид останавливается за пару домов, чтобы не маячить полицейской машиной.              — Твоя мать, наверное, места себе не находит, — вдруг говорит он, — соври что-нибудь поубедительней.              Девчонка вскидывает красные от слез глаза.       — Спасибо вам, детектив, — искренне и по-взрослому говорит она, — спасибо. И вашему коллеге…              — Ричарду.              — Да.              — Я передам, — зачем-то обещает Рид.                     Он не трогается с места, ждет пока она поднимется на крыльцо. В гостиной тут же вспыхивает свет.              А потом, не теряя больше времени, Рид гонит обратно в мотель.                     — Твою мать, — Рид бы кричал, если бы мог, даже не боясь переполошить постояльцев, но просто задыхается от злости, — куда ты его дел? Ты совсем ебанулся?              — Вы просили уничтожить следы, я так и сделал. У этой сети мотелей есть собственные котельные — никаких следов, детектив Рид.              — Что?! Ты издеваешься? — Рид пытается дышать глубже, держать себя в руках, но похоже, что Ричард и правда издевается, косит под дурачка. — Ты осознаешь своей тупой пластмассовой башкой, что ты натворил? Нас вышвырнут со службы, если не посадят! — он только потом замечает, что уравнял пластикового болвана с собой, да и по хрен. Теперь они и правда повязаны. Рид прячет лицо в ладонях. — Зачем ты это сделал, ублюдок?              — Несмотря на повреждения, блок кратковременной памяти PL-600 остался цел. Там записаны три последних часа. И Энни Миллз. Тело… Дэвида рано или поздно нашла бы горничная. Блок памяти вызвал бы вопросы.              — Нет тела — нет дела… — бормочет Рид. Ему очень хочется выпить.              — Я вполне способен спрогнозировать последствия своего поступка… — продолжает RK, его голос звучит уязвленно.              «Кажется — крестись», — говорит себе Рид, но диод Ричарда горит алым.              — Ты… сломался? — у него больше нет сил, чтобы злиться.              — Мои системы работают в штатном режиме, сбоев нет. Что вызвало ваш вопрос, детектив Рид?              Диод мечется между алым и желтым.              — В штатном режиме, да?              — Абсолютно верно.              — Садись давай, — Рид зачем-то распахивает перед ним пассажирскую дверь, как будто Ричард сам не справится с этой задачей. — Ты самый лживый лжец из всех, кого я знаю.              Ричард покорно садится в машину и отворачивается к окну. Диод на его виске горит ровным красным, отражается в стекле.              — Машина не способна лгать или…              — Заглохни уже, не беси.              Рид заводит двигатель.              — Ты лжешь самому себе, и веришь в это. Десять девиантов из десяти.       Рид с наслаждением затягивается сигаретой. Мотель позади — он чувствует облегчение.              — Я не понимаю… — начинает Ричард, но Рид его обрывает.              — Ни слова больше. Ты определенно в полном порядке, напарник.