What Bjorn Knows/Что знает Бьерн

1. Невинность и любовь. Бьерн не помнил, сколько ему было лет, когда он впервые увидел. Но Бьерн прекрасно помнил, что почувствовал. Услышал. Его мать стонала. Ей наверняка было очень больно. Бьерн помнил, как злился на отца, как ему хотелось защитить мать от этого ужасного человека, причинявшего ей боль. Бьерн помнил, что бежал так быстро, как только позволяли ему маленькие ножки – как напал на Рагнара, как колотил его маленькими кулачками. — Слезь с нее! — кричал Бьерн со слезами на глазах. Он никому не позволил бы обидеть мать. Даже отцу. Бьерн помнил, как его подняли, прижали к голой груди Рагнара – сами родители при этом тихонько посмеивались. Бьерн помнил, как мать обернула вокруг себя одеяло, села на кровати, протянула к нему руки. Бьерн помнил, как бросился к ней, едва отец отпустил его – и как свернулся калачиком рядом с Лагертой, уткнулся лицом в ее плечо, зарыдав. — Тшшш, Бьерн. Все в порядке, — мать нежно укачивала его, гладила по волосам, когда Рагнар лег рядом с ней, положил руку ей на бедро. Бьерн помнил, как увидел это и попытался вырваться из материнской хватки, чтобы напасть. — Все в порядке, мальчишка. Я не причинял вреда твоей матери, — сказал Рагнар, глядя на него с мягкой улыбкой, которая отражалась в его глазах. — Тогда почему ты стонала? — спросил Бьерн с невинностью ребенка. Рагнар и Лагерта переглянулись, а затем снова повернулись к нему. — Однажды ты поймешь, — ответила мать, целуя его в лоб и укладывая рядом с собой в кровать, когда они с отцом снова легли. — Не каждый стон – звук боли. — Я показывал твоей матери, что люблю ее так, как могут делать только взрослые, — рассказывал отец, поглаживая его по волосам. Бьерн все еще не понимал. Но видел, как Рагнар поцеловал плечо Лагерты. И Бьерн увидел, как она повернула голову, чтобы нежно поцеловать его в ответ. Бьерн прижался ближе к теплой груди своей матери, пока она гладила его по спине – и погрузился в безмятежный сон, успокоенный тем, что отец любил мать, но все еще смущенный – ведь детский ум не может понять, как же именно взрослые проявляют любовь. Они смотрели, как их маленький сын спит, прижавшись крошечным тельцем к груди Лагерты. — Я полагаю, нам нужно стать тише, — сказала Лагерта мужу, выгибаясь всем телом, когда Рагнар обнял ее. — И, возможно, нам стоит поменяться местами, чтобы в следующий раз Бьерн подумал, что ты делаешь мне больно. И, может быть, в следующий раз он броситься защищать мою честь, — отшутился Рагнар, целуя ее в шею. 2. Знание. Мальчики есть мальчики, и Бьерн хочет быть похожим на своих друзей. Большинство из них старше него, они говорят о вещах, смысл которых ему непонятен – о мальчиках и девочках. И о том, что они называют «сексом». Звучит крайне сложно, и когда Бьерн задавал вопросы, друзья отвечали ему, не скупясь на откровенные подробности. Бьерн думал, что это отвратительно. Зачем заниматься подобным? Мальчишки высмеяли его, а Бьерн ушёл домой. Но едва ли он переступил порог дома, как увидел, что мать оседлала бедра отца. И они оба обнажены. Рагнар заметил его в дверях и сел, укутывая Лагерту одеялом и потянулся, чтобы взять еще одно для себя. Бьерн убежал в лес, спрятавшись за большим деревом и закрыв глаза. Фу. Отвратительно. Они отвратительные. Бьерн не хотел быть взрослым. Отец нашел его, подошел и сел рядом. — Это отвратительно, — говорил Бьерн Рагнару, но в ответ получил искренний смех. — Я обещаю, что все станет менее отвратительным, когда ты станешь старше. — Но почему ты занимаешься этим? — По разным причинам. Для развлечения. Для удовольствия. Чтобы делать таких малышей, как ты, — отвечал отец, привычно трепля его по волосам. — Я родился совсем не так! — Оскорбленный Бьерн вскочил на ноги, сжав руки в кулаки. Рагнар стоял, смотря на него сверху вниз. Его отец – великан, подумалось Бьерну. — О, правда? И как, по-твоему, вы с сестрой сюда попали? — отец задорно поднял брови, глядя на него. — Я… сын Одина! Как и ты! — выпалил Бьерн, не сумев придумать другого ответа. — Пойдем, Бьерн. С большой неохотой он вернулся на ферму вместе с Рагнаром. Бьерн узнал больше о сексе. Что именно так создаются дети. И взрослым весело делать их. Тем не менее, это все равно отвратительно. 3. Понимание. Теперь Бьерн уже мужчина и понимает, как ведут себя взрослые. Знает, когда его родители хотят заняться сексом. Видит, как отец подходит к матери сзади, обнимая ее за талию, как она с готовностью отзывается на его прикосновения. То, как они целуются, и шепчутся, глупо смеясь. И если подобных жестов оказывается недостаточно, отец начинает тонко намекать на работу по дому, которую Бьерн и Гида должны сделать… На улице. Бьерн совершенно не возражал. Он предпочел бы и в любой другой день оказаться снаружи, а не внутри. Что есть, то есть. Бьерн околачивался на пороге, когда дядя Ролло подплыл к их дому на своей лодочке. — Бьерн! — Он пошел поприветствовать дядю. Ему правда нравится Ролло. Он веселее, чем отец. Бьерн повалил дядюшку на землю, хватая его за руку и заламывая ее за спину, пока Ролло со смехом постукивал по песку. — Сдаюсь! Сдаюсь! — Бьерн спрыгнул, чувствуя себя победителем, когда Ролло погладил его по голове. — Ты тренировался, — подметил он. — Да, — ответил Бьерн, гордо вдёргивая подбородок. — Отец тренирует меня. На мгновение дядя сделался грустным, но словно опомнившись, тут же натянул улыбку на лицо. — Он хорошо тебя учит. Ты будешь сильным воином, — Бьерна похлопывали по спине, когда Гида побежала к Ролло, и он заключил ее в объятия. — Дядя Ролло! — Она крепко обняла его. — Моя леди, — Ролло опустил ее на землю, отвешивая шутовской поклон. — Где ваш отец? — спросил их Ролло, и Бьерн указал на дом. — Они уединились, — серьезно заявил Бьерн. Снова этот грустный взгляд. Ролло сел на пляже рядом с детьми. — Тогда, нам придется подождать, — хмыкнул он. Бьерн вопросительно взглянул на него. — Тебе грустно, что они занимаются сексом? — поинтересовался Бьерн. Гида тоже смотрела на Ролло. Ролло улыбнулся и рассмеялся, но как-то… По-другому. Улыбка не касалась его взгляда. — Ты очень наблюдательный для своего возраста. Все прекрасно. Я просто вспомнил кое-что из давнего прошлого. Бьерн узнал больше о сексе. Иногда он может заставить людей грустить. 4. Горечь. Одно из его самых болезненных воспоминаний – то, которое подобно призраку продолжает преследовать его и во взрослой жизни. Ночь, когда отец предал мать, разделив постель с другой женщиной. Женщиной, которая чувствовал Бьерн, никогда не сравнится с его матерью. Самозванка. Бьерн помнил, как проснулся и увидел отца внутри Аслауг. Бьерн помнил чувство сильной ярости, ненависти – направленной на них обоих. Бьерн помнил, как свирепо смотрел на отца, и помнил, как говорил Рагнару, что ненавидит его. Тогда он первый раз не назвал Рагнара отцом. Бьерн помнил, как рассказывал другу своего отца, Арне об увиденном. Бьерн помнил, как Арне отмахнулся от него, ведь однажды он будет делать так же. Его это мало успокоило. Все, что он знал о сексе, Бьерн узнал от своих родителей. Какое удовольствие он приносит, как делаются дети. Ведь именно так взрослые показывают, что они любят друг друга! Тогда это значит, что Рагнар не любил Лагерту. Он не мог любит ее, если позволил себе заняться сексом с другой женщиной. Бьерн помнил, как отец смеялся над ним, не понимая, насколько серьезно он к этому относится. Бьерн знал, что Лагерта отрезала бы Рагнару яйца, узнай она об измене, и Бьерн планировал рассказать ей, как только они вернутся домой. Бьерн представил, как Лагерта бьет Рагнара, и его лицо медленно расплывается в улыбке. Бьерн никогда бы не посмел ударить отца, но он был частым свидетелем родительских ссор – и знал, мать совесть грызть не будет, рука не ее дрогнет. Она сможет все выдержать, а Рагнар получит справедливое наказание. Как думал сам Бьерн – отец недостоин любви его матери. Ни ее тела. И он надеется, что Лагерта больше никогда не позволит Рагнару прикоснуться к ней. В Гетеланде Бьерн получил еще один урок. Люди предают тех, кого, по их горячим клятвам, любят, из-за секса. 5. Гнев. Бьерн отступил назад, когда Лагерта напала на отца, и рефлекторно поморщился, когда она больно ударила его в грудь, заставляя Рагнара ударится о стену. Ударила в живот, вынуждая Рагнара согнуться пополам. И наконец, отвесила звонкую пощечину, от которой голова Рагнара дернулась в сторону. Бьерн никогда не видел свою мать такой злой, и истории о ней как о деве-воительнице внезапно перестали быть просто историями – ведь сколько бы отец не пытался, он не силах ей противостоять. Бьерн точно знал, кто из них настоящий воин. Но его радость была недолгой, когда он увидел, что его мать начала плакать, замерла на месте, а Рагнару удалось обнять ее, и теперь они целуются. И Бьерн не в силах понять их. То, что они делали дальше, привело его в полное замешательство. И гнев. Они не жалели друг друга, были грубы и не ласковы. Они занимались сексом, но совсем не таким, каким его знал Бьерн. Он ничего не понимал. Почему мать позволила отцу заниматься с ней сексом после всего произошедшего? Рассерженный Бьерн выбежал из Большого Зала, садясь на ступеньки. Подруга его матери, Сигги, присела рядом, приобняв его. — Я не понимаю, почему она позволяет ему так поступать с ней, — Бьерн говорил, а глаза защипало. Но теперь он мужчина. А мужчины не плачут. Бьерн вытер их рукавом рубахи, орошая соленой влагой землю. Все его непролитые слезы – обида на отца, которая будет расти и расти с каждым днем. — Иногда люди занимаются сексом, когда злятся, — сказала ему Сигги. 6. Изнасилование. Когда Бьерн с матерью остались одни, то он внезапно понял, что еще много не знает. Бьерн видел, как мужчины принуждали женщин к сексу, даже если они сопротивлялись, не хотели. И подобное обращение напугало его. Мать дала подобной мерзости "имя". Изнасилование. — Почему? — Все просто: некоторые мужчины верят, что могут. Что они в своем праве. Иногда они утоляют жажду похоти, но чаще упиваются властью. Хотят таким образом унизить, пристыдить, вызвать страх и ужас. Они хотят контролировать. — Неужели отец? Бьерн запнулся, не в силах закончить вопрос. — Никогда. — Ответила Лагерта, решительно опускаясь на колени, чтобы посмотреть ему в глаза. — Твой отец лучший человек, чем любой из них. Бьерн всегда внимательно слушает, запоминает. И когда услышал, что новый муж матери пытался изнасиловать ее, он ворвался, готовый драться. Лагерта остановила его за руки, когда Бьерн встал между ней и ярлом Сигвардом. — Не волнуйся, Бьерн, — уверяла она, сжимая его ладони. — Я справляюсь. Сигвард ушел, а Бьерн повернулся к матери. — Почему ты вышла за него замуж? Почему ты занимаешься с ним сексом? Лагерта долго смотрела на него, протянув руку к его лицу. Теперь он сравнялся с ней в росте. Ее серо-голубые глаза встретились с его голубыми. — Любовь и секс – разные вещи. И одно вполне может жить без другого. Новая истина, секс – средство достижения цели. Бьерн почувствовал опустошение, узнав о жертве своей матери. И он хотел сражаться со всем миром. 7. Первый. Его первая любовь – рабыня. Бьерн помнил, как отец общался с матерью – они лучший пример для подражания. И поэтому он старался относится к Торунн по-доброму. И с уважением. Для него она не рабыня, а женщина, партнерша. Равная. Никто не подскажет, как правильно вести себя в делах любовных, но опыт семейной жизни родителей помогал понять, что делать, а чего не делать. Бьерн вспоминал, как вели себя родители друг с другом во времена его детства – и пытался делать так же. В первый раз все неловко и неуверенно, закончилось слишком быстро. Торунн заставляла чувствовать себя до ужаса смущенным. Но она успокоила его, говоря, что для нее это тоже первый раз. 8. Почти В Большом Зале, Рагнар медленно обошел Лагерту, подходя к ней сзади, нависая над ее плечом, прижимаясь телом к ее спине. Он наклонился, шепча ей на ухо, его рука заскользила по ее шее, и она отозвалась на прикосновения, смеясь. Бьерн видел их исподлобья. Они почти слились с дальней стеной, стоя в стороне от пиршества. Бьерн знал, родители жаждут друг друга. Они были порознь четыре года, и у отца родились дети от женщины, занявшей место матери. Плохая идея, очень плохая. Бьерн подошел к ним, и они отстранились друг от друга с виноватым выражением на лицах. Бьерн шепотом говорил с матерью, безотрывно смотрел на отца. Он хочет остаться с ним в Каттегате, но он не позволит Рагнару снова причинить ей боль. Сегодня Бьерн узнал новое выражение. Дружок, выскочивший из штанов. Именно Торстейн рассказывает ему, что он сделал, и одобрительно похлопывая по спине. Бьерн любил отца, но еще больше он любил мать. 9. Наблюдательный. Хотя Бьерн не поймал их на месте преступления, он уверен, родители развлекались друг с другом. Они в Англии, ранее утро, большая часть лагеря еще спит, когда Бьерн пробирался к палатке Рагнара, желая поговорить с ним. Но когда входит, то видит, что Рагнар не один. Оба его родителя там, закутанные в толстые меха. Бьерн покачал головой и попятился, оставляя их. Бьерн понимал, что это неизбежно. Хотя от осознания неизбежности легче не становится. Им тоже не будет. Может быть, он и молод, но уже знает достаточно, понимает, их роман закончится плохо. Ведь Рагнара дома ждет семья, а все, что есть у Лагерты, – это он, и Бьерну придется собирать осколки ее разбитого сердца. 10. Пробуждение. Бьерн вновь испытал отвратительное чувство, знакомое ему с детства – он проснулся, увидел отца внутри чужой женщины. Бьерн задумался, что пришло время покинуть Большой Зал, найти себе другой кров в Каттегате. Маленькие дети спали, а Рагнар и Аслауг вели себя тихо, но на самом деле...Нет. Или, скорее, Аслауг недостаточно тихая. Бьерн открыл один глаз, подглядывая. Аслауг стояла на четвереньках, а Рагнар был у нее за спиной. Но совсем иное привлекло его внимание, удерживало взгляд. Они выполняли свой супружеский долг, но..Дело ведь совершенно в другом. И тогда Бьерн все понял. Понял, почему Рагнар нависал над Лагертой, когда она приезжала в город. Понял, почему они проводили вместе, когда им позволено. И он почувствовал себя немного виноватым за то, что пытался разрушить их короткие моменты единения. Аслауг и Рагнар занимались сексом. Но им не весело. И они определенно не занимались любовью. 11. Отступление. Бьерн вернулся в Большой Зал, желая избавиться от тто, что осталось от Хорика, но когда он переступил порог, то тут же остановился. Его мать пришла первой, и она сидела на коленях у Рагнара, а он спрятал свое лицо в ее груди. Бьерн слышал, как его отец рыдал, обнимая Лагерту. И звуки отцовского плача разрывали душу. Бьерн никогда не видел, чтобы Рагнар плакал, не так, и это зрелище…ошеломляет. Ему казалось, что он спит, застыв в одном единственном мгновении. Почему Рагнар плачет? Он теперь конунг, разве он не должен быть счастлив? Лагерта наклонила голову, целуя его, и Рагнар потянулся к ней, отвечая. Бьерн наблюдал, как Рагнар подхватил ее на руки, опустившись с ней на пол. Они начали раздевать друг друга. Это секс, какого Бьерн никогда раньше не видел. Скорбь, горе, потеря и любовь – все слилось в одну ночь. Они были на пределе, они молчали, а их тела говорили – вместо тысячи слов. Бьерн прекрасно знал, его родителям есть, о чем поговорить. Они говорили о потерях и сожалениях, печалях, отчаянии и тоске. Они цеплялись друг за друга, словно боясь отпустить, и Бьерн понял, они страдают – и вместе, и порознь. И знает, что ни один из них не хочет, чтобы так было. Единственная слеза скатилась по щеке Бьерна. Он отступил. Нет смысла усложнять то, что и без него болезненно-сложное. 12. Открытие. Бьерн нашел мать рыдающей на полу, в ее горном доме, и направился к ней. — Что случилось? Когда Лагерта увидела его, то сразу перестала плакать, вытерла слезы. Но она не могла вытереть ни кровь на своем платье, ни пятна на полу. Бьерн осматривал ее, пытаясь найти причину ее кровотечения, но у нее нет шрамов – по крайней мере, таких, которые Бьерн мог увидеть. — Мама, в чем дело? Прошел месяц с тех пор, как Рагнар стал конунгом. Но с тех пор его мать сразила неизвестная болезнь, удерживающая ее в Каттегате с момента их возвращения из Англии. Лагерта молча покачала головой, и до Бьерна начала доходить та самая причина, откуда взялась кровь. Он молча поднял ее на руки, опустил в кровать, подошел к ее шкафам, достал ночную рубашку, протягивая матери. Бьерн отвернулся, начиная оттирать пол, пока Лагерта переодевалась, и повернулся только для того, чтобы накинуть меха ей на плечи, когда она заснула. Бьерн прикидывал в голове все "за" и "против". Должен ли он рассказать отцу, или нет? Возможно, Рагнар уже знает, то Бьерну стоит держать рот на замке. С другой стороны, мать пыталась сохранить беременность в секрете… И если он прав, она будет еще больше расстроена, если Бьерн расскажет ее тайну. При любом раскладе их ситуация ужасна. Но такие секреты опасны… И поэтому Бьерн сделал выбор, отправившись за Рагнаром. Бьерн нашел отца час спустя в Большом Зале, играющим с его младшими братьями. Аслауг сидела рядом, укачивая малыша Ивара – и на мгновение Бьерн почувствовал себя незваным гостем, ворвавшимся в чужой покой. Аслауг заговорила первой, когда он вошел: — Здравствуй, Бьерн. — Она улыбнулась, и он кивнул в знак признания, прежде чем подойти к Рагнару. — Отец, появилась проблема, требующая твоего вмешательства, — говорил Бьерн, стараясь не взлабнуть лишнего. Рагнар оглядел его и встал, подходя к Аслауг и целуя ее в щеку. — Я вернусь, — пообещал он, следуя за Бьерном из Большого Зала. — Что случилось? — требовательно спросил Рагнар, как только они вышли на улицу. — Не мне говорить об этом, отец. Но… — Бьерн заколебался. Пока он поднялся и спустился с горы прошло больше часа. — Нам нужно взять лошадей. Рагнар вошел в дом Лагерты первым, и Бьерн держался чуть поодаль, когда отец медленно подходил к кровати. Здесь пахло кровью. Лагерта все еще спала, ее грудь равномерно поднималась и опускалась. Почти со страхом Рагнар откинул одеяла, а затем снова натянул их и повернулся, начав расхаживать по комнате, сложив одну руку на подбородок, а вторую на грудь. Бьерн нашел в углу стул, присел, опустив голову. Бьерн знал, их роман плохо закончится. Ему следовало вмешаться раньше. Остановить их. Он должен был заговорить в ту ночь, сказать что-нибудь, заявить о своем присутствии. Но как быть с теми их встречами, которые он пропустил? Хотя разум говорил, не в его силах было повлиять на ситуацию, сердце кричало, он не смог защитить мать. Когда Лагерта проснулась, на улице стемнело, но в домике горел огонь, согревая их. Она увидела Бьерна, сидящего на стуле в углу, откинувшего голову к стене, с открытым ртом. А еще он храпел. У ее ног сидел бывший муж. И в первый раз, Лагерте захотелось просто умереть. — Ты собиралась мне сказать? — тихо спросил Рагнар. — Не знаю, — она ответила ему настолько честно, насколько могла. — Когда ты узнала? — Две недели назад. Они продолжают делать детей, продолжают их терять. — Я бы хотел… — Рагнар замолчал, изо всех сил пытаясь найти слова, чтобы сказать ей, что он чувствует в этот момент. — Я бы хотел, чтобы ты родила всех моих сыновей. Маленькая слезинка скатилась по лицу Лагерты. — Я тоже. Ведь тогда они не оказались бы в той ситуации, в которой находились сейчас. Им не пришлось бы любить друг друга на расстоянии. Не пришлось бы прятаться, притворяться, что все кончено. И делать вид, что все в порядке, хотя это было неправдой. — Мы должны пойти к Провидцу, — сказал Рагнар, но Лагерта быстро села, схватив его за руку, ее глаза широко раскрылись, покраснели. — Нет. В этом нет необходимости. Я уже была там. Пришло время рассказать Рагнару правду. Чтобы покончить с этим, положить конец этому…«роману», длившемуся уже несколько месяцев. Не будет ни счастливого конца, ни золотых ворот, через которые можно пройти. Ей следовало послушать своего сына. Он был прав, пытаясь держать их порознь, не дать им быть вместе. Лагерта снова начала влюбляться в бывшего мужа, но ведь ничего хорошего у них не вышло, сколько бы они не обманывали себя, не уверяли, что у них все могло бы получится. Снова. Все шансы против них. — Что он сказал?— глаза Рагнара пытливо смотрели в ее, в них надежда, отчаяние и страх. Лагерта покачала головой, прошептав: — Он сказал, что я никогда больше не рожу. Когда его руки обняли ее за плечи, Лагерта сорвалась, зарыдав у него на груди. Рагнар баюкал ее, нежно укачивая, и в то же время скорбел о будущем, которого, как он теперь знал, у них не будет. — Я люблю тебя, — вдохнул Рагнар.— Я люблю тебя за то, что ты стараешься. Их тихий разговор разбудил Бьерн. Он слышал все, но хранил молчание. Когда они перестали разговаривать, Бьерн начинает намекать, что проснулся, медленно двигаясь и зевая. Пока наконец не встает, берет меховое одело, свернувшись калачиком у огня. Рагнар снял сапоги, ложась в кровать рядом с бывшей женой. Он не оставил бы ее сегодня вечером. Или завтра. Они останутся здесь на некоторое время, пока она не поправится настолько, чтобы вернуться домой. Лагерта заснула в объятиях Рагнара. Бьерн видел, как они свернулись калачиком в постели. И думал, что так должно было быть всегда. Бьерн помнил, как отец рассказывал о любви, когда он был ребенком, и его истории были расплывчаты и двусмысленны для маленького мальчика. Но теперь Бьерн стал мужчиной, он может позволить себе поразмышлять об отношениях родителей. О том, через что они прошли. Бьерн с абсолютной уверенностью мог бы сказать, что Рагнар любил Лагерту. И Бьерн также извлекает еще один урок. Любовь не побеждает, не может победить все. И когда несколько лет спустя у нее снова случается выкидыш, Бьерн вновь утешает мать вместе с отцом. Хотя на этот раз ребенок не от Рагнара, Бьерн видел, как отец скорбел, как будто тот был его собственным. Рагнар продолжал повторять одни и те же два слова, нежно укачивая Лагерту в объятиях. — Мне жаль. Бьерн прокручивал этот момент в своей голове снова и снова. 13. Откровение. Рагнар мертв. Но его мать тверда, словно камень. Она не плакала, не сломалась. Она стальная, пока вокруг нее разверзлось море горя. Разве она не скорбела? Не сожалела? Как она может быть такой холодной? Рагнар спрашивает ее об этом наедине. Разве она не злилась на Рагнара за то, что он бросил их, за то, что оставил ее одну? Разве она не расстроена тем, что мужчина, которого она любила, ушел? — Я ни о чем не жалею, — ответила Лагерта. И Бьерн ничего не понял. Лагерта улыбнулась мягкой грустной улыбкой, кладя руку ему на лицо. — Я ни о чем не жалею, — повторила она свои слова. — Потому что мы с твоим отцом занимались любовью. Бьерн знал, что мать имела в виду его.