Доводящий до состояния обморока

Вакатоши совершенно не знал, что такое секс. Поэтому, когда Ойкава надвигался на него словно хищник в пыльной кладовке, он чувствовал себя учеником, не знающим, как решить пример, написанный на школьной доске. Тоору было наплевать. Он не сомневался, что для страсти навыки не нужны. Всё произойдёт само собой. Он знал о страхе и неуверенности Ушиджимы, но желание расставить все точки в их странной истории брало верх. Когда Вакатоши появился на тренировке Аобаджосай на летнем стадионе, где охрана на открытую площадку пропускала всех, кому не лень, Ойкава задался вопросами. Но думать во время отрабатывания подач о мощной фигуре соперника на трибунах не было возможности. Хотя навязчивые мысли так и лезли в голову. Неужто он пришёл выведывать их стратегию? Ха! Снизошёл до Тоору с его тактиками! Такое было невозможно. Ушиджима всегда считал себя сильнее и умнее, Ойкава никогда не сомневался в этом. Поэтому врезать по каменной роже хотелось очень сильно. И Тоору знал, какой океан бурлит за всей непробиваемой стеной, старательно выстраиваемой Ушиджимой. И то, как он изображал из себя Мистера Загадку невероятно раздражало и поражало все клеточки души и тела. После окончания тренировки Вакатоши всё ещё сидел на своём месте и наблюдал за тем, как Ойкава произносит мотивационную речь капитана. Ушиджима завороженно наблюдал за ним, следя за тонкими изящными пальцами, дающими «пять» постепенно удаляющейся с поля команде. Иваизуми о чем-то спросил его, но Ойкава похлопал того по плечу и, отмахиваясь от покосившегося на него друга, сделал вид, что побежал за своей спортивной сумкой, стоящей как раз под трибунами, где сидел Ушиджима. Хаджиме недовольно фыркнул и тоже поплёлся в сторону раздевалок, намереваясь дождаться в ней Тоору. И конечно, как и было ожидаемо, проницательный и пробивающий насквозь взгляд устремился на Ушиджиму. Он смутился, и два красных пятнышка появились за его ушами. Ещё одна выработанная самой генетикой тактика по скрытности – если он и краснел, то в не видимых для других глаз местах. Тоору поднимался по лестнице медленно, ставя на каждую ступеньку ногу настолько аккуратно, как будто они были живыми существами, и от человеческих шагов им было мучительно больно. Хотя сейчас мучительно больно было лишь Ушиджиме, у которого живот скрутился в узел от открывшегося перед ним вида растрепанного и разгорячившегося после тренировки Тоору. – Что ты здесь забыл? – Ойкава смотрел сверху вниз, скептически приподняв одну бровь. Вакатоши не знал, как ему объяснить своё присутствие на тренировке Сейджо. Когда он шёл на стадион, то знал, что не останется незамеченным. Все слова, которые он придумал специально для разговора с Тоору, испарились. В его голове была одна сплошная, звенящая и одновременно с этим до одури оглушающая пустота. Было похоже на бесконечным гул внутри головы, а голос Ойкавы всë ещё отбивался эхом, снова и снова повторяя его вопрос. Ушиджима ощущал лишь нарастающее в нем с каждом секундой возбуждение, разливающееся внизу живота тепло и то, как пересыхает его горло. Он бы соврал, если бы сказал, что не знает точных причин своей реакции. Казалось, каждая родинка и даже малейшая часть тела Ойкавы была для Вакатоши словно афродизиак. Сколько сил было вложено, чтобы преодолеть свою манию? Но всë тщетно. Даже самовнушение и выматывающие тренировки не помогли ему преодолеть самую сильную, как Ушиджима считал, зависимость. Ещё чуть-чуть, и Ойкава обгонит волейбол. – Чего ты уставился на меня? – Тоору, заметив все попытки к молчаливому бегству своего собеседника, осознал своё превосходство в самообладании и теперь весело смеялся, всё ещё не сводя глаз с Вакатоши. Ушиджима решил немедленно прийти в себя, пока всё окончательно не обернулось против него. В штанах стало невероятно тесно. И только сумка, лежащая на коленях, спасала его от сокрушительного позора. Ему нравилась интонация Тоору и то, как его губы слегка подрагивают при смехе. Он давно подметил для себя эту особенность Ойкавы. Вакатоши собрался с мыслями лишь с третьей попытки и ответил почти первое, что пришло в голову: – Пришёл в очередной раз убедиться, что победителем уйду именно я. Отлично! Просто великолепный ответ! Стояк в штанах, мутный от возбуждения взгляд – всё отходило на второй план. Ушиджима искренне гордился собой и тем, что ровным, почти безразличным голосом произнёс то, что репетировал миллион раз перед приходом сюда. Тоору, до этого улыбающийся и держащий руки, сложенными на груди, резко сменил позу. Он нахмурился, глядя на Вакатоши с недоверием. Руки встали по швам, а кулаки сжались настолько сильно, что короткие ногти впились в кожу ладони. Ойкава знал, что он лжёт. Он знал это с того самого момента, как ему рассказали про пьяную речь Ушиджимы, посвящённую ему. Слухи в волейбольном мире разносились молниеносно. Сначала Тоору думал об этом как о самом лучшем комплименте на всём белом свете. Затем он вспомнил, как сам засматривался на сильное тело на поле, следил за перекатывающимися мышцами на руках и ногах, мечтал увидеть его торс и спину во всей красе. Ойкава стал читать про него статьи в журналах, рассматривать фотографии в социальных сетях, писать ему идиотские сообщения с фейков, пытаясь выведать информацию о возможной девушке и о мелочах его жизни. Тоору чувствовал себя помешанным. И оттого невероятно стыдно и глупо. Его концентрация была нарушена, а осознание, что его прямо сейчас пытаются инфернально наебать, вводило в состояние красной пелены перед глазами и... И того, о чем Ойкава, тот самый человек, который знал, чего он хочет от жизни и не стеснялся говорить от этом, думал теперь почти постоянно. – У тебя ведь тоже стоит? Прямо сейчас, – только Тоору умел задать вопрос в лоб, не дрогнув голосом. И только сейчас Вакатоши заметил, как Ойкава старательно натягивал одной рукой край футболки вниз. Ушиджима так мучительно вглядывался в глаза Тоору, что не заметил, как не только он пытается всеми силами спрятаться, не меняя позы и продолжая находиться на одном месте. Но Тоору, в отличие от Ушиджимы, не молчал и не скрывал. Конечно, подойти к Вакатоши в шумном коридоре и предложить ему переспать, зная, что это взаимно, было невероятно уличающим. Но сейчас, когда никто не видел и не слышал их, молчать не хотелось. Он не мог упустить свой шанс, чтобы снова не мучаться, разгадывая о нем головоломки. Ушиджима обомлел. Такое нельзя спрогнозировать, к такому нельзя подготовиться. Он не подозревал, что Тоору всё знает. Не мог даже и подумать, что его откровения дошли до него. Вакатоши иногда был наивен настолько, что могло доходить до смешного. Прекрасно зная о том, какой фурор он произнёс на своих товарищах, вот так легко и просто рассказывая об увлечении Ойкавой, он продолжал упорно верить, что тот ничего не знает. И только слепой не догадывался об искрах, летающих между ними. Они никогда не трогали друг друга, никогда не стояли рядом ближе, чем на пятьдесят сантиметров. Исключением была лишь волейбольная площадка. Но оба настолько пытались убежать от этого, что выкидывали любые мешающие им мысли за пределы разума. А потом дрочили, лёжа в своих кроватях или сидя в уборной, сбрасывая напряжение. Похоть, пронизывающая их обоих насквозь, мешала сложить два и два, придумать, что делать дальше. Они не были уверены, что готовы выходить за пределы секса друг с другом. Они не были уверены, что кто-нибудь заведёт их точно так же. Им не нужна была романтика. Хотелось лишь животно вцепиться в тело, прижаться к нему, прошептать самые грязные вещи из всех существующих и получить такой умопомрачительный оргазм, чтобы не иметь возможности встать и продолжить свою обычную жизнь до следующего раза. – Да. Стоит. Прямо сейчас, – Вакатоши наконец бросил короткий взгляд вниз, подтверждая свои слова. Уже не было возможности сбежать от ответа. Ушиджима снова почувствовал тупой гул в своей голове. Все его старательно выстраиваемые стены сознательного прикрытия порушились ещё в тот момент, когда он завязал шнурки на кроссовках и переступил в них порог дома, намереваясь идти в сторону стадиона. Ойкава лишь ухмыльнулся и расслабил своё содрогающееся от перенапряжения тело. Наконец-то он раскрыл его перед собой и не довольствовался слухами. Пьяная речь Ушиджимы в переполненном третьегодками-волейболистами баре стала реальностью. Тоору толком не помнил, почему так совпали события и почему его самого там не было. Но теперь, когда истина вот так легко открылась перед ним, жалеть о прошлых не сделанных было незачем. Есть только он, его горящая от желания плоть и Вакатоши, испытывающий всё то же самое и уставившийся прямо на него с выражением, о котором мечтал Тоору в своих самых откровенных фантазиях. Ушиджима теперь был таким, каким являлся на самом деле: с океаном эмоций внутри, голодными глазами, желающими захватить всё в этом мире, улыбкой, которая может сложиться только у такого человека как он. Она была страстная, манящая, окутывающая мурашками с головы до ног от одного лишь взгляда на неё. Тоору хотел дотронутся до уголка губ, но не позволил себе. Так бы он переступил черту. Он всё ещё не был уверен, что им нужна романтика. – И что же мы будем делать, Тоору? – Вакатоши с трудом верил, что задает этот вопрос не в своей собственной голове. Он с каждой тикающей на невидимых нависших над ним часах чувствовал, как в нем просыпается ненасытная сила, которую он всегда удерживал, если она не касалась важных для его жизни и будущего вещей. Даже собственные чувства он порой считал очередным развлечением и тем, что ему стало скучно. Его закалили, его пытались переделать родители и тренеры, чтобы он стал холодным и отстранённым, умеющим сосредоточиться на деле и трезвых мыслях. Но как он мог сдержаться, когда его раздевали глазами, доводя до экстаза одним лишь медленным дыханием? Терпеть он больше не мог, несмотря на всю неопытность. Вакатоши был девственником, никогда не целовался, не трогал никого за руку. Но если он сегодня же не разденет Тоору, преодолевая весь страх и неуверенность, весь стыд, который он испытал после своей пьяной тирады о невероятно привлекательном Ойкаве, то сойдёт с ума. – Мы сегодня же переспим. И будем повторять это, пока нам не надоест. Идём, – Тоору развернулся и быстрым шагом пошёл вниз по лестнице, – Попытайся спрятать стояк. Не стань поводом для новых слухов, – снова отозвался он уже внизу, подбирая свою спортивную сумку. Ушиджима молниеносно поправил штаны и на подкашивающихся ногах поднялся с пластикового стула трибуны. Спускаться вниз по ступеням казалось испытанием. Вакатоши чуть не упал, когда Тоору наклонился перед ним, чтобы завязать шнурки. Хотелось положить обе ладони на ягодицы, медленно провести по ним, сжать, услышать сдавленный стон, но он держался. Он отдаст всего себя, когда они окажутся вдвоём, где ни одна живая душа не доберётся до них. Ушиджима шёл за ним оглядываясь и всматриваясь вперёд, чтобы в случае чего спрятаться в выемку под трибунами. Сейчас он чувствовал себя голым, он не хотел, чтобы хоть кто-нибудь из Сейджо увидел его. Перед самым входом в здание стадиона, Ойкава резко свернул и пошёл в другую сторону. – Куда мы идём? – тихо спросил Вакатоши, преданно следуя за ним. – В укромное место. Старая кладовка с забытыми вещами, – Тоору обернулся через плечо, выражение его лица говорило, что беспокоиться не о чем. Вход в небольшую, пыльную комнату находился с торца здания. Дверь была не закрыта и отворилась со страшный скрипом. Ушиджима боязливо оглянулся, не желая видеть сейчас никого вокруг. – Здесь уже много лет никого не было, – снова успокоил его Тоору. Маленько грязное окошко спасло их от кромешной темноты. Дверь с противным визгом затворилась, и теперь они точно были скрыты от посторонних глаз. Бежать было некуда, Вакатоши снова почувствовал прилив невероятного, пронизывающего возбуждения. От одних лишь представлений, что сейчас может произойти, хотелось кончить. Но Вакатоши всё ещё помнил: он девственник, и он понятия не имеет, что делать. И тут вопрос Тоору пронзил тишину, прерывающуюся лишь их шумным дыханием: – Ты ведь неопытен? Так? – Так, – промямлил Вакатоши, отводя взгляд. Ойкава хмыкнул и начал медленно идти к нему, расстёгивая спортивную кофту. Ушиджима, избавившись от смущения, теперь пожирал его глазами и запоминал каждое движение. – Я погорячился, когда сказал, что мы переспим сегодня, – Тоору полностью расстегнул кофту, – Сегодня мы попробуем нечто иное. Посмотрим на твою выдержку. Ойкава подошёл вплотную к облокотившемуся на край стола Ушиджиме и наклонился над его ухом: – Мы не будем трогать друг друга здесь, – он переместил ладонь на член Вакатоши, выпирающий из-под ткани, – Это был единственный раз, чтобы ты понял, что я имею в виду, – Тоору погладил выступающий бугорок, чем вызвал сдавленный стон Ушиджимы. Ойкава убрал руку и переместил её на грудь Вакатоши, гладя и перемещая ладонь постепенно вверх, цепляясь за язычок молнии. – Но почему? – Ушиджима хотел выть от подобного условия. – В наказание за твою нерешительность. Губы Вакатоши расплылись в вызывающей улыбке. Его невероятно заводило то, как Ойкава пытался доминировать и насадить свои правила игры. Их соперничество порождало невероятную химию между ними, и он решил поддаться, намереваясь заставить Тоору изменить своё мнение. – Сними с меня всё. Я знаю, как ты этого хочешь, – горячее дыхание Ойкавы обдало мочку уха Ушиджимы. Руки, словно по команде, начали подниматься вверх, цепляясь за уже расстёгнутую кофту Тоору. Вакатоши раздевал его так бережно и так аккуратно, что казалось, он снимает ткань с очень ценного музейного экспоната, по каким-то невиданным причинам найденного в подвале под замком. Это была самая настоящая интрига, окутанная тайной. Что окажется под слоями ткани? Что спрятали от любопытных глаз много лет назад? Хорошо знакомые мускулистые руки показались под сползающими рукавами кофты. Вакатоши хотел поцеловать каждый сантиметр. – Ты медлишь. Это меня раздражает, – неожиданно сказал Тоору, высвобождаясь из уже мешающей ему олимпийки. – Ты любитель погрубее? – спросил Ушиджима, принимаясь за футболку и открывая себе вид на подтянутый живот. – Я хочу, чтобы ты уже прикоснулся ко мне, – ответил Ойкава, поднимая руки вверх, чтобы высвободиться из рукавов, и оставаясь полностью раздетым по пояс. Ушиджима шумно выдохнул, голый торс Тоору завёл его ещё больше. Его грудь плавно вздымалась вверх, правое плечо было видно чётче всего под пробивающимся светом и Вакатоши заметил две большие родинки, расположившихся на прозрачной коже совсем близко друг к другу. Он не выдержал. Больше не мог. Он выполнил просьбу Ойкавы и наконец дотронулся до него. Накрыл губами голую кожу на плече, чуть прикусил, зализал языком и проделывал так, пока не добрался до чувствительной шеи. Когда он прикоснулся к венке чуть выше ключицы, то услышал протяжный стон. В висках раздался удар, сознание помутнело. Он действовал так, как чувствовал. Хотел грубо взять его, но осторожничал. Его губы никогда не касались кого бы то ни было в таких местах. Он был исследователем своих ощущений и покрывшейся испариной кожи, поддающейся его ласкам. Держать руки в стороне было невозможным. Хотелось накрыть Ойкаву полностью, не давая ему выбраться. Широкая ладонь Ушиджимы добралась до поясницы Тоору, поглаживая её и чуть задевая бок. Ойкава вытянул шею, подставляя её и уже пожалев, что запретил дотрагиваться до самых чувствительных мест. Но так накрывало ещё больше, он сосредоточился на том, где сейчас такой неумелый Ушиджима трогал его, гладил, кусал и целовал. Он чувствовал, насколько сильно ими двумя подавляется то животное желание, которое они испытывали много дней до этого момента. Тоору был опытен, он знал, как нужно доставлять удовольствие. Но с парнем у него был первый раз. И он знал, что хочет взять контроль. Он всегда брал его, в любых ситуациях: над собой, над другими, над волейболом. И сейчас, когда на его эрогенной зоне, заставляя трепетать и издавать стоны, Ушиджима оставлял свои самые первые в жизни метки, Тоору захотел взять верх. – Я хочу, чтобы ты разделся, – Ойкава взял его за подбородок, оторвав от чувствительной жилки возле кадыка. Вакатоши расстегнул свою кофту быстро, теперь не размениваясь на долгие прелюдии. С глухим звуком она упала на пыльный пол, за ней последовала футболка. Штаны были запретной зоной, и Вакатоши несколько секунд стоял в предвкушении, что же будет дальше. Что он сделает с ним. – Я отменяю наше условие. Но трогать тебя здесь могу только я, – Ойкава снова положил ладонь на член Ушиджимы. – Все еще наказываешь меня за мою нерешительность? Судя по всему, ты должен был... – Вакатоши прикрыл глаза, подаваясь вперёд прикосновениям и наслаждаясь расходящимся по всему телу разрядам тока. – Должен был, что? – Тоору схватил резинку спортивных штанов и приступил их вниз, не задевая чёрные боксеры Вакатоши. – Проявить инициативу. Ты явно знаешь больше, чем я, – Ушиджима потянулся к пальцам Ойкавы, желая самому запустить его руку к своему каменному стояку. – Может быть. Но всё началось с тебя, – Тоору стукнул его по руке, грубо прижимая к краю стола. Он всё ещё гладил выступающий бугор, опаляя дыханием шею и ключицы Ушиджимы. – Как-то всё слишком затянулось. Тебе не кажется? – Ойкава потянул боксеры вниз, спустив их практически до колен и сжал член Ушиджимы, приходя в экстаз от того, как он подаётся вперёд и сбивчиво дышит. Вакатоши снова готов был кончить в сию же секунду от одного лишь представления, как это выглядит со стороны. Самая горячая порнуха не сравнится с тем, что происходит прямо сейчас с ним, в этой маленькой, всеми забытой комнате. Тоору надрачивал Вакатоши, задавая правильный темп. Он следил за тем, как он поджимает губу и закатывает глаза, всеми силами пытается не застонать и подавить в себе последние, обличающие его целиком и полностью эмоции. – Здесь никого нет. Не сдерживайся, – прошептал Ойкава в губы Ушиджиме. И он услышал такой великолепный и мелодичный стон, что его и так на пределе стоящий член дернулся и больно упёрся в передний шов. Тоору проводил вверх и вниз, второй рукой оглаживая упругие ягоды и чуть-чуть, совсем легко шлепал их, вызывая новые, такие будоражащие стоны. Заметив, что Ушиджима начал больше подаваться вперёд и притих, Ойкава сжал ладонь у самого основания, не давая получить приближающуюся разрядку. – Какого хрена ты делаешь? – вырвавшийся из своего транса Ушиджима выглядел недоумевающим и даже злым. – Не ожидал такой реакции, – Тоору снова шлёпнул ягодицы Вакатоши, но на этот раз сильно и с характерным звуком, – Хочу тебя разогреть, чтобы в следующий раз ты был посмелее. Ойкава опустился на колени, высвобождая Ушиджиму от остатков одежды и беря в рот настолько глубоко и настолько неожиданно, что Вакатоши вскрикнул, вжавшись в упирающийся в поясницу край стола. Всё было как в тумане. Ушиджима, борясь с сухостью в горле, пытался узнать, зачем ему быть посмелее, но Тоору лишь дразняще водил языком по его головке и массировал пальцами колечко мышц, по-лисьи щуря глаза. И снова он повторил то же самое, не дав ему кончить. И потом повторял эти же действия, пока Ушиджима не охрип от постоянно накрывающего его предвестника оргазма. Тоору издевался, но он знал, что они оба получают от этого свой собственный кайф. – Тоору, чего ты хочешь? – Вакатоши чувствовал, что вот-вот упадёт, если пытка не прекратится. – Хочу, чтобы в следующий раз ты не мял яйца, а раздел меня так, как будто мы видимся в последний раз в этой жизни, – и Тоору знал, что это сработает. Ушиджиму нужно было брать на слабо. Он знает, что делать и как нужно поступать, но его практически никогда нельзя было выбить из колеи. А Ойкава хотел именно этого, он не хотел нежностей с ним. Он хотел показать себя настоящего, таким, каким он всегда мечтал быть с Ушиджимой на поле и в постели. Он хотел доходить до крайностей, рвать одежду и кричать от экстаза, кусать и целовать его везде и чтобы Вакатоши делал то же самое. Тоору раздражало, когда его обманывали в простых истинах. И у него получилось. Ушиджима взял его за волосы и оттянул от себя, поднимая его голову вверх и смотря на него с таким бешеным и пугающим взглядом, что Тоору даже не смог выдавить из себя своей фирменной улыбки. – На тебе не останется ни одного живого места, когда я доберусь до тебя, – Вакатоши отпустил волосы Ойкавы и резко сел вниз, заставив того распластаться на старом порванном мате, оставленным здесь много лет назад. «Сейчас или никогда», – подумал Ушиджима и яростно впился в губы Тоору, делая так, как считал нужным. Это была самая настоящая битва. Ойкава приподнялся и снова взял Вакатоши за член, продолжая водить рукой вверх и вниз. Вакатоши вошёл во вкус и начал посасывать нижнюю губу Тоору. Он углублялся в его рот языком, выказывая весь свой накопившейся недотрах и пока не до конца исполненные мечты о таком желанном теле. Ойкава позволял себя целовать, охотно отвечая. В помутнённом сознании проскакивали мысли, что их секс будет медитацией для них обоих. Вакатоши бурно кончил через несколько минут, наваливаясь всем телом на довольного Тоору. – А как же ты? – спросил Ушиджима, тяжело дыша в шею Ойкавы. – Это твоя мотивация на следующий раз. Мне и так всё понравилось, – и снова он издевался над ним, зная, как Вакатоши хотел довести его до беспамятства. Тоору вскоре оделся и вышел наружу, вспомнив, что его ждёт уже скорее всего разъярённый и обеспокоенный Иваизуми. Ушиджима остался в кладовке, оперевшись спиной на стену с диким желанием закурить. Такого он не мог испытать и позволить себе с другим человеком. Это было то, о чем он бы не пожалел в старости. То, от чего бегут мурашки при воспоминаниях, то, что ты думаешь, когда трогаешь себя по ночам. Следующий раз состоится. Но он совершенно не знал, кто будет сверху. Они оба слишком горды, чтобы подставляться кому-то. Что-то подсказывало Ушиджиме, что Ойкава победит в этом поединке, и он не сможет устоять перед его такой заводящей до состояния обморока аурой.