все как обычно

на задворках сознания трепыхалась сломанным крылом простая мысль, мучительно качающая силы из его уставшей души. мысль, исключительно надоевшая своим присутствием, мысль, больно хватающая под сердцем, в том самом месте, куда не дотянется ни одна рука, чтобы согреть, защитить, избавить. санджи стоял на палубе, нервно сжимая губами очередную сигарету, невидящем взором смотря далеко вдаль, в ту точку за синей гладью, где океан сливался с небом, туда где херувимы пели над разрушенным оплотом его истлевшего мира. сигарета кончилась, кок сбросил ее в океан, последний раз кинул свой взор далеко далеко в небо, развернулся и ушёл на камбуз. у маримо скоро начнётся ночная вахта, нужно сделать ему онигири. *** на камбузе было жарко, со лба то и дело норовила скатиться капля пота, санджи нужно было перемыть всю посуду и подготовить продукты на завтрашний день. онигири для маримо стояли в вороньем гнезде, медленно ожидая своего часа, возможно уже дождавшись его. надо было отнести бы ещё ему бутылочку сакэ, но дел было невпроворот, а ночь была слишком длинной чтобы торопиться. ничего, маримо подождёт, и так, придурок, уже зажрался. *** завтрак прошел просто прекрасно. милые меллорин могут скрасить любое недовольство нежной души блондинистого кока. даже недовольство от того, что вчера зелёный придурок даже не поблагодарил его за выпивку, за еду. просто сидел и пустым взглядом смотрел вдаль. на санджи он не кинул и взгляда. все как обычно. все так и должно быть. но что то громко скреблось и визжало в голове, в грудкой клетке, с треском ломая рёбра. санджи никогда и никому бы не признался в этом, самому себе — тем более, но каждый раз в моменты холодного равнодушия, на санджи будто выливали ведро ледяной воды, а затем сразу кидали в раскалённую магму, чтобы он застыл вечной статуей, заключённый в ее остывший камень. зоро не был мудаком. зоро просто ничего не видел, не знал, зоро не мог что то знать. но мысль, снова, очередная проклятая, не дающая покоя мысль: что то было не так. что именно санджи понять не мог, но его внутренние инстинкты буквально рыдали от ощущения неправильности. снова одолевала бессонница, нежными руками хватаясь за горло, сжимая до синих пятен, до скорбной кончины воздуха. надо было сходить к чопперу за таблетками, но чоппер вот уже который день не реагировал ни на что, лишь сидя за столом, что то нервно записывая, или просто смотря в стену, видимо, полностью поглощённый новым исследованием. луффи вёл себя максимально странно. сидел все время на голове счастливого, совершенно не вписывающегося в атмосферу льва. смотрел вдаль, зажав в руке, неясно откуда появившуюся куриную ножку. френки заперся в мастерской, не выходя оттуда вот уже который день. санджи казалось, что он сошёл с ума, в голове звучала только бруковская скрипка. самого брука видно не было. только милые робин и нами скрашивали атмосферу всеобщего безумия, нежно смотря в глаза, нежно улыбаясь. но милые меллорин не могли успокоить его безумствующий мозг, раз за разом спрашивая все ли с ним в порядке, раз за разом держа в руках стакан некончающегося коктейля. *** за палубой шелестел закат, переливая в отражениях голубой воды. санджи, уставший и совершенно измученный, медленно перебирая руками, поднимался по лестнице в воронье гнездо. нужно было залезть как можно выше, чтобы скрыться от запаха могильных цветов. но запах этот, казалось, был сокрыт в его крови, как сокрыта в его ушах была заунывная музыка расстроеной скрипки. брук никогда бы не стал играть на такой. но брука здесь не было. в вороньем гнезде царил полумрак, тишь закатное солнце сжигало лакированную древесину смертельным жаром последнего огня. зоро все также сидел у окна, смотрел вдаль. тарелка онигири у стены была не тронута. бутылка саке так и стояла, с уныло запечатанной крышкой. санджи захотелось закричать. разрыдаться гневным градом соленых слез. в груди что то неистово сильно кольнуло, вышибая дыхание из лёгких, заставляя согнуться пополам, пройтись падающими шагами вперёд и свалится зоро в ноги. глупый маримо даже не бровью не повёл. глупый маримо упрямо продолжал смотреть вдаль. санджи аккуратно поднялся на колени, повернулся к зоро спиной и лёг на него, кладя голову на грудь мечника. также повернул голову к окну, смотря вдаль, смотря на горестный плач отчаявшегося солнца, смотря за горизонт. мир его потихоньку превращался в прах, истлевшие груды медленно рассеивались над лазурной гладью равнодушной воды, пеплом оседая в синих глубинах. санджи тонул в болотной пучине, не смея посмотреть зоро в глаза. лишь крепче прижался к его груди, приложил ухо к сердцу, прикрывая глаза. однажды это закончится, однажды все закончится и станет как раньше. санджи истерично захохотал, прикрывая рукой наполненные слезами глаза. сердце у зоро не билось. *** день за днём. день за днём. все было постоянно, санджи медленно дрейфовал в океане. запасов еды было ещё много, санджи ел мало, совершенно мало. настолько мало, что каждый раз, когда они садились за стол, зоро недовольным взглядом окидывал его мизерную порцию, в процессе еды стараясь незаметно подбросить ему что нибудь из своей тарелки. у санджи каждый раз лицо трескалось от счастливой улыбки, которую он пытался скрыть за стаканом воды, прикрыться ладонью, нагнуться под стол за упавшей вилкой и пытаться себя успокоить. зоро, дурак, ничего не замечал. для зоро это было совершено нормально, совершенно не имело какого либо подтекста. даже их частый секс на кухне, в трюме, в вороньем гнезде не имел совершенно никакого подтекста. или так думал только санджи, этого мы не узнаем. санджи любил зоро как самую лучшую составляющую собственной жизни, как спасительный свет за крышкой колодца, как оазис в палящей пустыне. санджи зоро лелеял, обожал, нежными взглядами, улыбками, прикосновениями встречал каждый его вздох, каждый его шаг, надеясь хоть на капельку ответной нежности, в тоже время не надеясь совершенно ни на что. зоро ничего не замечал. никогда ничего не замечал, или делал вид, что не замечал. все видел, слышал, чувствовал, чувствовал тоже самое, не решаясь сделать первый шаг, не решаясь собрать по кусочкам светлую душу разбитого кока. у зоро просто не было клея. не купил, забыл, в следующий раз, в следующий раз все точно будет. следующего раза не будет уже никогда. *** стояла прохладная ночь, санджи сидел в невольных объятиях зоро, снова смотря вдаль, пытаясь согреться, пытаясь найти тепло небьющегося сердца. снова мечтал. мечтал что снова все станет как раньше, что он сможет, скажет зоро все напрямую, будет также сидеть в его объятиях, согреваемый жаром разгоряченного после тренировки тела. санджи никогда не учитывал одну важную деталь. это уже никогда не сможет случиться. потому что санджи сидел в объятиях груды костей.