Как это по-английски?

Отовсюду гремит музыка, достаточно странного происхождения, с неразличимым текстом и спизженным битом - «диджей», назначенный руководством института, переключал её, меняя треки один за одним, но никто до последнего так и не понимал, где их границы. Быстрые официанты, словно тающие тени, мелькают повсюду, поднося все больше напитков. Идея провести посвящение в первокурсники в клубе - хороша, гениальная и самый настоящий прорыв для системы образования. Она настолько хороша, насколько ужасна - смешивать в маленьком помещении вчерашних детей, вылезших из под её юбки, с алкоголем черевато заблёванными толчками и нежеланной беременностью. Курсед допивает второй стакан абсента, чувствуя, как голова тяжелеет, но ловит глазами ловкие руки бармена - улыбается, гремя пустым стеклом. Его одногруппники где-то носятся, возможно в той толпе танцующих тел, а может курят траву за углом здания. Его это не особо интересует, он сканирует глазами остальных - шум вокруг ему совершенно неинтересен. То, что его уровень английского не выше уровня третьеклассника, его совсем не волновало. Он знает, как сказать привет и послать нахуй, и это вполне достаточно. Заказать пиво можно и через интернет. Сказать таксисту адрес общаги можно и через переводчик. Всё остальное решается «hello» и «fuck you». Первый курс должен изрядно подтянуть его знания языка за первый семестр - учёба по усиленной программе. Но за пару недель Курсед не выучил ничего, кроме «piece of shit» и «gaddamn». Жизнь в общаге пока обучает его большему, чем весь курс английского в универе. Скучно. Даже на этой чёртовой тусовке скучно. Всё не как в сериалах - нет даже пластиковых стаканчиков. Ленивый взгляд замечает парня, сидящего за барной стойкой, пьющего такой же абсент. Странно. Странно притягательно. В голове что-то щёлкает. К нему подходят знающие язык официанты, спрашивая, желает ли он что-нибудь ещё? Да, желает. Желает, чтобы они отъебались нахуй - он уже нашёл то, что хочет. -Hello, - Курсед падает на соседний стул за барной стойкой, шумно растекаясь на нём. -Hi, - парень встрепенулся, покачивая головой - отросшие волосы спадают на лицо, и он безуспешно старается откинуть их назад, открывая блестящие от лампы глаза. Зелёные, кажется, но Курсед не уверен. Хочется увидеть, как эти глазки будут бегать из стороны в сторону, губы поджиматься, сдерживая экстаз, а руки и ноги трястись. Курсед хочет. Курсед это получит. - Hi, do you want tо... -Ты пил когда-нибудь текилу? -Sorry? -Те-ки-ла, - наклоняется ближе, притягивая парня к себе за плечо. Говорит громко, отчётливо произнося каждый слог, как будто от этого буквы в слове изменятся на английские, и тут же зазвучат по-другому. Но парень лишь так же растерянно смотрит, моргая глазами, от чего Курсед посмеивается, рукой подзывая бармена. - Сейчас попробуешь. -Как тебя, - обрывается на половине фразы, слегка ударяя рукой по стойке - он же ни черта не понимает! Улыбается, пытаясь сшить фразу из отдельных слов в голове, смотря прямо в глаза, пытаясь донести всё телепатически. - Name. -My name? - парень неловко тычет пальцем себе в грудь, пока Курсед кивает несколько раз. Он спал со многими. Страстным, спонтанным сексом без обязательств. Его кроет, как от экстази в коле, ему вены выкручивает спиралькой, когда он всё-таки берёт то, чего так жаждет. - Akuma Сексуальных американочек он ещё не пробовал. Он жаждет его на коленях, такого притягательного, податливого, стонущего что-то на английском и срывающегося на высокие ноты в конце. И пока в его голове носятся жужжащие мысли, Акума спокойно смотрит на него в ответ, пытаясь сказать что-то - он нихуя не понимает. -Не двигайся, - Курсед пытается перекричать музыку, что бьёт по ушам, перемешивая и без того склеенные мысли, запинаясь на многочисленных гласных. Его ведёт в разные стороны, но три цветных коктейля маняще смотрят своими длинными трубочками, так, что аж сердце на секунду замирает, не способное выдерживать такое давление. Стискивает чужое плечо, второй рукой касаясь подбородка - тот слегка дергается, не до конца понимая, что происходит, оттого смотрит пристально, цепляя каждое движение губ - слова ему всё равно не понятны. Акума старается застыть на месте, но выходит это не очень - голова плывет в воздухе, как и все перед глазами. -Погоди, - пальцы сильнее хватают подбородок, сжимая немного неприятно, и отводят в сторону, заставляя открыть вид на голую шею и выглядывающую из-под широкой футболки ключицу. На ней цветут подкожные цветы, застенчивыми пятнами пробиваясь наружу - алкогольный румянец. - Подожди. Курсед подцепляет лимонную дольку с тарелки, что тут же пачкает его соком. Липучий и наверняка кислый, он стекает вниз, каплями разбиваясь о стол. Смотрит на Акуму всего секунду, стараясь отыскать в пьяном сознании недовольство, но тот лишь возвращает взгляд. Холодный сок капает на натянутую шею. Парень слегка дёргается от неожиданного контраста с горячей кожей. Капли бегут вниз, щекоча плечи, оседая в ямках над ключицей. Сверху падает соль, мгновенно прилипая. -Держи, - Курсед тянет выжатый лимон, толкаясь им прямо в чужие губы, на которых мгновенно остаётся блестящий след. - Держи во рту. Я буду пить, - указывает на стоящую рядом стопку, и до парня начинает доходить, что от него хотят. Акума закусывает лимонную дольку, аккуратно цепляя зубами жёлтую корочку. Немного сока течет в рот, оседая на языке и парень хмурится, сжимая пальцами край столешницы. Весь выпитый до этого алкоголь пузырится в крови, заметно туманя сознание - оно плывет, и все на свете теперь кажется смешным и таким незначительным Курсед резко выдыхает, опрокидывая прозрачную жидкость, со звоном ставя стопку обратно. Горючая смесь дерёт горло, ударяет в нос, и он жмурится, тут же притягивая сидящего рядом парня к себе, что определённо точно смотрит на него немигающим взглядом. Тянет его ближе, втягивая запах слабого парфюма, проходясь языком по всей шее, слизывая неровно насыпанную соль. Замечает, как Акума начинает мелко подрагивать и хочет отстраниться, но притягивает его только ближе, зубами впиваясь в кожу, чувствуя, как на языке оседает солоноватый привкус, смешиваясь с горечью. Отпускает, заглядывая в такой же расплывчатый взгляд, прыскает от смеха - парень с растрепавшимися волосами, рдеющим лицом и долькой лимона во рту - комедия, написанная для одиночного показа. Припадает губами, втягивая горький сок в себя - уже чужие руки касаются его плеч, чтобы не потерять равновесие. Выжатая корочка падает на пол. Губы смыкаются быстро, неприятно стукаясь зубами. Слюна с терпким запахом текилы перемешивается с еловым абсентом, нарочито пошло, несдержанно и вызывающе, чтоб все в зале видели это. Но окружающим глубоко наплевать - так же глубоко, как падают лёгкие после бьющей нехватки кислорода. -Fuck, man, - Акума дышит глубоко, содрогаясь плечами. Глаза бегают по чужому лицу, а те в ответ изучают его - покрасневшее, с блестящей линией на шее и вздымающейся грудью. Похоть - вот она - сидит перед ним. - What the hell are you doing? Здесь становится душно и жарко, хочется снять с себя одежду, вдыхая кислород клетками тела. А ещё хочется стянуть с Акумы его кофту, сжав пальцы на облизанной шее, чтобы он одними глазами молил остановиться. Чёрт, он разрывается от таких запретных желаний, а член больно упирается в шов на штанах, не давая здраво мыслить. Хочется закурить, выпить ещё шот и закинуть в себя чего-нибудь мозгоотшибательного, только бы обуздать свои дикие желания. -Где здесь туалет? -What? Акума старается что-то сказать, лепечет на чистейшем английском, пока его руку стискивают за запястье, намного сильнее, чем положено. Намного слабее, чем хотелось бы. Блять, Курседу поебать, что он говорит, главное пусть не останавливается. Он слышал многоразличных голосов, но этот ему нравится больше. Этот заводит его с пол оборота. Он рывком открывает дверь туалета, затаскивая парня за собой - тот, останавливаясь напротив, смотрит с немым интересом, с любопытством в мягко-болотных глазах. Они как трясина - Курсед видит себя прямо на дне. Под одеждой определённо худые рельефы, мягкая бледная кожа, отчего синяки на ней видны особо чётко. Хочется сорвать всё одним рывком и убедиться в своих догадках, но он лишь ухмыляется и рукой давит на чужое плечо, заставляя прижаться к двери туалета. -Fuck, man. -Fuck you. Парень приподнимает брови и облизывает губы, потому что взгляд напротив говорит обо всём. Он жадный, возбуждённый, дикий. От этого ноги подкашиваются, коленки стучат друг об друга. Курсед глазами скользит по лицу, ласкает взглядом, пока рука прикасается к чужой щеке. Горячая. Акума сглатывает, а Курсед следит за тем, как дёргается кадык и тяжело вздымается грудь. -Как по английски будет «минет»? - улыбается, упиваясь чужим непониманием. Язык тела же помогает снять барьеры? Акума округляет глаза, пока чужие руки стаскивают с него кофту, оголяя бледное тело. Ох, чёрт. Он вздрагивает и мечется, хватаясь за плечи. В его глазах -неописуемое удивление, и он мотает головой, оглядываясь по сторонам. Нервничает. Курседу нравится такая реакция, поэтому он губами прижимается к чужому уху, пока тот тяжко втягивает воздух и вжимается в стену, как будто пытается спрятаться. Не выйдет. -Не бойся, - он вновь целует его в шею, ощущая на ней остатки лимонной горечи, и парень, кажется, плывёт от этих маленьких манипуляций, потому что откидывает голову в бок и будто недовольно зажмуривает глаза. - Я буду нежен. -Stop... please, - его умоляющий голос прекрасен до мурашек по позвоночнику. Изучать английский таким способом - и Курсед заговорит на нём быстрее однокурсников. - I beg you... Целует грубее, развязывая тонкие шнурки на штанах. Синяки на белоснежной коже в полумраке, как маки, как кровь на плитке. Курсед сходит с ума. Ему чудятся звёзды, когда Акума крепче обхватывает его плечи и кусает губы, будто не зная, оттолкнуть или притянуть ближе. Но тело полыхает огнём и сладкой истомой, оно отзывается на ласки и тянется навстречу ладоням. Акума растерянно смотрит, но, кажется, смиряется, хватая парня за плечо, втаскивая в одну из кабинок, закрываясь на щеколду изнутри. Сообразительный, думает Курсед, перед тем, как снова прижать этого податливого американского мальчика к стене и припасть к его губам. Они сладкие горьковатые от алкоголя, тёплые и инициативно тянутся в ответ. Чужие руки оплетают шею, жмут тело ближе, выстанывая что-то прямо в поцелуй, пока по коже блуждают другие ладони, стремительно оглаживают все выступы и каждое ребро. Горячо так, как не бывает даже в Майами. Там сгорает кожа. Тут сжигают кости изнутри. -Oh damn... Fu-uck. -Вот же блядь. Курсед не выносит, потому что этот американец только что показал, за что всё-таки можно любить Америку, кроме наркотиков и пушек без лицензии. Ради этого блядства. Ради этих стонов, ярых прикосновений и красивых мальчиков с длинными волосами, что путаются меж пальцев. Акума опускается на колени, неловко ударяясь ими о плитку - возможно кого-то стошнило совсем рядом, но в их головах нет места для этой мысли, когда подрагивающие пальцы стаскивают мешающие штаны. Внизу он выглядит ещё более возбуждающе: раскрасневшиеся щёки, испарина на лбу, острые бледные плечи. Курсед от такого вида перед глазами нервно усмехается и зарывается в длинные волосы рукой, пропуская пряди меж пальцев, оттягивая. Акума слегка дует на уретру, опаляя горячий орган холодным воздухом – мурашки ощутимо бегут по ногам, заставляя вздрогнуть. Большой палец оглаживает головку по кругу, размазывая липкий предэякулят. Язык касается её всего слегка, от чего она краснеет от такого внимания. Вязкая слюна стекает вниз, пробегая по стволу, оставляя блестящие дорожки. Вены вздулись, их узор теперь легко разделить подушечками пальцев – неровный и объёмный, словно линии метро, исполосовавший весь орган. -Вот так, вот так, - Курсед заходится в судорожном вздохе, сильнее сжимая пальцы на макушке, пока парень вырисовывает на его члене узоры, понятные только ему самому. – Молодец, молодец. Акума двигает рукой, сжимая у основания и обхватывая головку губами – убийственный коктейль, способный с лёгкостью свести с ума. И он сводит, беспощадно и с дрожащими коленями. Берёт глубоко, расслабляя горло, и толкается ртом, насаживаясь до рвотных позывов. Он умело справляется с языком, пока Курсед несдержанно громко постанывает и упирается рукой об стену, чтобы удержать равновесие. Колени ломаются от этого жара. Он вылизывает головку, проходя по чувствительной уздечке, и берёт вновь почти по самое основание. Это слишком хорошо. Этот рот - горячий, тесный и вбиваться в него так охуенно, что он готов кончить только от этого. Розовый язык недавно касался его собственного, а сейчас так усердно выцеловывает член. Америка не перестаёт удивлять. -Ты молодец, - заправляет мешающие пряди за уши, осматривая лицо парня – слегка покрасневшие от напряжения, с опухшими губами и потемневшими, глубокими глазами, смотрящими снизу вверх словно два бездонных колодца. И он падает в них без страховки – язык проходится под головкой, звонкий стон оседает на стенах. Во рту влажно и жарко – наслаждение мигом бьёт по вискам, оглушая, лишая зрения и последней доли сознания. Руки обхватывают с двух сторон, и головка ударяется в стенку горла – из глаз выбиваются капельки слез. Акума не ожидал такого, его выбило из равновесия на секунду, сильнее сжимая дрожащие бедра, впиваясь в подрагивающие бёдра. -Молодец, - шепчет, перебирая мягкие пряди на макушке. - Хороший мальчик, - срывается на середине слова, сжимая пальцы вместе с волосами – язык проводит под головкой, специально надавливая на уздечку, отправляя разряды тока по всему телу. Пальцы судорожно сжимают волосы, оттягивая корни – гортанный стон пробегается по всей длине. Член скользит во рту, полностью утопая в слюне, что уже повсюду. Мокро, очень грязно и шумно, и очень горячо. Акума чувствует, как головка начинает пульсировать, трётся о ребристое небо, проникая все глубже. Курсед не хочет кончать только от этого. Ему нужно больше, туже, сильнее. Хоть этот рот и может принести ему сногсшибательный оргазм, но почувствовать неудержимую страсть другого - ещё более заманчивее. Это его заводит. Акума ведёт головой ещё несколько раз, прежде чем его отстраняют, подтягивая вверх, прижимаясь губами, совсем не различая где чей вкус. Зелёные глаза испорчены мутной патокой, даже лучика света не пропускают, и Курсед готов рвать на себе кожу, как ему нравится резаться об него. -Прогнёшь спину для меня? - притягивает за талию и кусает нижнюю губу, пока тот в ответ содрогается и тянется в ответ. Он разворачивает его спиной к себе, заставляя упереться руками в стену, давит на поясницу, принуждая выгнуться сильнее.- Всё равно хуй поймёшь. Ах, какой чарующий обзор открывается: приспущенные штаны и виднеющееся бельё «Calvin Klein». Член и так ноет, моля о разрядке, но Курсед сдерживается, чтобы не кончить, как шестнадцатилетний пацан. -Fuck me, please. А это, кажется, Курсед понимает. Акума жмётся к стене, тяжело дышит, спускаясь рукой к собственному члену, ведь он тоже не железный. Курсед усмехается и суёт пальцы себе в рот, смачивает, а потом приставляет их к чужому проходу. С губ срывается что-то на английском - ему от этого дурно. Ему так нравится, что он почти не прячет своей грубости, хотя и обещал быть нежным. Он вставляет пальцы, разрабатывая горячие стеночки, пока тело под ним сжимается и тянет прерывистое: «Fu-u-uck...», выбивая последние нотки самообладания. Хочется быстрее. Сильнее. Жёстче. Выше Эмпайр-стейт-билдинг. Громче Таймс-сквер. Их страсть не описана ни в одном учебнике, об этом не пишут на сайтах универов. Об этом не рассказывают в приветственном письме и не указывают на картах в путеводителях. Это вводят постепенно, по капле в организм, вызывая привыкание. Привыкание далеко не к стране. К чудесному иностранному телу. Курсед вставляет член и сразу начинает вбиваться - Акума стонет. Громко, со всхлипами, почти задыхаясь. Его голос - слаще любого порно, снятого от ph, он заставляет прикрыть глаза, шипеть, полностью отдаваться процессу, хоть и мысли находятся далеко не здесь. В отключке. В спящем режиме. Никто не дозвонится и не докричится, кроме этого сладкого: -Yeah... Yeah-h-h... So fucking good! - о боже, блять. - Harder, fuck! Курсед на грани. Его член так хорошо смотрится, когда входит и выходит, что он заглядывается, до багровых пятен сжимая худые бёдра. Смазка хлюпает, а звуки шлепков тело об тело разносятся по всему туалету, съеденные проникающей из зала музыкой. Интересно, сколько девушек облизывает этого парня взглядами? Сейчас он так прелестно стонет под ним, царапая своим ногтями белую стенку. -Сука, я сейчас. Курсед кончает со стоном на губах, пока Акума изливается ему в руку, устало прислоняясь лбом к стене. Его плечи ещё подрагивают, когда парень избавляется от презерватива и моет руки, смотря на своё довольное лицо в зеркале. Американки - горячие штучки. А учёба заграницей не такая уж и скучная.