***
Они быстрым шагом идут навстречу друг другу, в объятия. Сту привычно касается её волос на затылке и гладит лопатку, прижимая к себе. Нани обхватывает его талию и вдыхает аромат геля для тела, смешанного с уже въевшимся запахом бензина и выхлопов мотоциклов. Вряд ли он когда-нибудь отмоется. — Привет, — глупо шепчет Сту и дышит ей в макушку. — Привет, — подхватывает Нани и улыбается. — Даже не скажешь, что я был круче всех? — отшучивается он. Нани отстраняется и заглядывает ему в глаза. Расслабленно кладёт руку на плечо Сту и говорит: — Ты был круче всех, — и, приподнимаясь на носочках, легко чмокает его в губы. Она затыкает сама себя, оттягивает волнующий разговор. Берёт Сту за руку и тянет в сторону дома. Идут они, конечно же, к нему. Раньше Сту относился к своему жилищу как к «месту на поспать». Холодильник не то что пустовал, он даже в розетку не был включен. Пыль, пустота, темнота — с ними вы прочувствуете всю атмосферу домашнего уюта! С приходом Нани «домашний уют» был уничтожен. Каждый раз после выступлений Сту они негласно решали идти к нему. Бывшая в прошлом няней, Нани не могла избавиться от желания заботиться о Сту. Она, если честно, и не пыталась. Сту пинает камень, и тот выкатывается за пределы бордюра. Он как-то нервно сжимает руку Нани, и остаётся гадать, есть ли у него своя причина волноваться, или он просто чувствует напряжённую атмосферу. Нани с трудом преодолевает страх первого слова. — Сту, — она создаёт искусственную паузу, перехватывая поудобнее его руку, — как тебе сегодняшнее выступление? Скажет ли он про секундный отрыв, или он даже не почувствовал это? — Выступление… — тяжёлая грусть на лице Сту сменяется задумчивостью. — Я думаю, всё прошло неплохо. Хотя довольно сухо и быстро, как по мне, бывало лучше конечно. В мозгу вспыхивает шутка. Нани честно не знает, когда и почему она появилась, ведь такое не приходило в её голову никогда. Она, кое-как сдерживая улыбку, выдавливает из себя: — А ты любишь мокро и долго? — Ну не, мокро тоже плохо. Знаешь, если земля например сырая или вообще насквозь пропитана водой, то ехать невозможно, я только шею сломаю. Но зато это долго, медленно, да… Погоди, — серьёзный тон Сту сменяется каким-то неловким покашливанием. Его щёки и лоб краснеют. Нани и сама наверняка выглядит не лучше, уши горят. Сту бубнит что-то про двусмысленности, хотя разобрать это невозможно. Его ладонь потеет. Как быстро, однако, может перемениться атмосфера. Стало жарковато, и кажется, что хуже быть уже не может, но у Нани другое представление на этот счёт. — Какие тестирования запомнились тебе больше всего? — она с облегчением беззвучно выдыхает. По-моему, довольно нейтральный вопрос. Хотя получилось резко. Сту немного приходит в себя и опять задумывается. — Наверно запоминаются все, ну кроме тех, которые я в отключке заканчиваю, — он усмехается и опять уплывает в воспоминания. У Нани пробегает холодок по потной спине. Сегодня вечернее солнце сильно печёт. — Я помню своё первое публичное тестирование. Тогда была какая-то полоса препятствий, «Морская волна» вроде, из волнистых трамплинов. Я конечно весь на нервах был, но в предвкушении. А в последний момент, когда узнал, что ты пришла… Стало в пять, в десять, в пятьдесят раз страшнее, — он снова усмехается, но мягко, теплеет от этого воспоминания. Нани поворачивает голову и видит это по его лицу. — В общем, я тогда сбился, ты помнишь наверное, даже половины не проехал. Мне было так стыдно перед тобой, а на выступление вообще как-то…всё равно. До сих пор. Нани чуть не застывает на месте. Она впервые слышит, что чувствовал Сту тогда. Когда он слетел с трамплина и с высоты четырёх метров тряпичной куклой упал вниз, Нани и подумать не могла, что это из-за неё. Более того, наблюдая все остальные годы за выступлениями Сту, она верила в то, что одно из двух обязательно несёт после себя травмы. Что по-другому и быть не может. Она не допускала мысль о том, что сама является причиной этих падений, переломов и рассеянностей. До этого момента ей такое не приходило в голову. Это полностью сбивает её уже устоявшуюся позицию, переворачивает взгляд на привычные вещи, одинаково обдуманные раз двести. Сту поглаживает её руку большим пальцем, привлекая внимание. — О чём таком серьёзном думаешь? — он спрашивает легко, но подразумевая, что ждёт ответ. Нани переводит на него неосознанно нахмуренный взгляд. Он смотрит в ответ ярко-голубыми на солнце глазами. Словно в душу прорезается. Нани хочет спросить про запомнившиеся выступления без неё, но вовремя понимает, что большинство тестирований проходило уже при ней, так что вряд ли Сту сможет что-то вспомнить и назвать. От этого мысли нагнетают ещё сильнее. Но правда всегда в приоритете, так что в этот раз Нани решает не медлить. — Я… правильно понимаю, что ты тогда пострадал из-за меня? Сту удивлённо распахивает глаза и спустя секунду робко улыбается. — Нет-нет, как я мог пострадать из-за тебя? Руку и ногу я сломал только из-за законов физики, паршивая вещь конечно. Не ты же их придумала, кнопочка, — он улыбается шире и чмокает её в щёку, но тут же испуганно уточняет: — Не ты же их придумала, верно? У них очень давно не было серьёзных разговоров, и поэтому Нани совсем забыла про такого вот Сту — безотчётно переводящего всё в шутку. Нани не будет отрицать, что это смешно, но только не тогда, когда они обсуждают важную, по крайней мере для неё, проблему. — Сту, я… Послушай, — Нани тянет его за руку и останавливает. Смотрит доверительно в глаза. — Ты ведь и сегодня был в шаге от падения. Я не знаю, из-за меня или нет, но… ты можешь умереть. Просто это всё слишком опасно. Понимаешь, о чём я? Сту не отводит взгляд, и в его больших глазах блестит вина и волнение. Нани подходит ближе, повинуясь желанию. Сту тоже тянется к ней, аккуратно и чувственно обнимая. Он опускает голову к её уху. — Давай поговорим об этом дома? Я… Мне нужно немного подумать об этом. Нани согласно мычит и отстраняется, снова перехватывая его руку. Они идут молча, полностью в своих мыслях. Думы не радостные, но им всё равно комфортно вот так рядом — Нани украдкой быстро улыбается, каждый раз, когда чувствует это. Солнце освещает всё вокруг них в оранжево-красный.***
Они поднимаются на второй этаж и останавливаются перед обычной дверью, обитой дермантином. Сту хлопает себя по карманам в поисках ключей, достаёт связку из правого кармана. И почему-то медлит. Нани оборачивается к нему и тогда Сту протягивает ей ключ. Своего комплекта у неё не было, жили они всё-таки не вместе, и поэтому Сту всегда сам открывал дверь своим ключом. Нани немного тормозит, а потом без вопросов берёт ключ и вставляет его в скважину, прокручивая. Квартира находилась на теневой стороне, и сейчас, естественно, была погружена в полумрак. Нани щёлкнула по выключателю, разулась и сразу же прошмыгнула в маленькую ванную, совмещённую с туалетом. Чистые руки у неё на первом месте, и она уже даже не помнит, когда это началось и сколько продолжается. Сту помыл руки на кухне и поставил чайник. Она зашла к нему и села на табуретку. Какое-то время Сту стоял спиной к столу, опираясь на тумбу. Похоже, он всё ещё думал. Нани невольно вздыхает. Сту весь напрягается и разворачивается. — Прости. Кажется, они сказали это одновременно. И оба винят себя в том, что партнёру некомфортно. Кто прав? Чайник неприятно шумит, но это лучше острой тишины, режущей все внутренности ушей и не только. — Давай прежде, чем я успею что-то ляпнуть, ты скажешь, что чувствуешь, почему, и как это можно исправить для тебя, — Сту говорит со слабой улыбкой, спокойно, но Нани улавливает тот самый подтекст, мысль, которую Сту почти не озвучивает, но она и без этого прекрасно заметна. Он боится, что Нани его бросит. Да, наверное, никто бы не подумал, что такой известный человек, буквально источающий харизму, самоуверенность и твёрдость, тоже имеет свои слабости, свои страхи. Но Нани подумала. И заинтересовалась. И узнала. И теперь каждый день, без слов, показывает Сту: «Люблю. Не брошу.». Поэтому сейчас она старательно подбирает слова. И ведь Сту никогда не покажет, что его задело. Иногда у него не получается скрыть свою грусть, и Нани это замечает, но чаще всего он просто улыбается и затыкает обиду и боль этой фальшивой улыбкой, этой наигранной беспечностью. И Нани ничего не может с этим сделать. Она никогда не заставляет Сту говорить, только мягко подталкивает к разговорам, похожим на этот. — Сту, — Нани медленно гладит его пальцы своими, — я очень волнуюсь за тебя. По правде, я всё это время, каждое твоё выступление, волновалась. Когда ты летал, когда ты лежал со сломанными ногами, — голос невольно дрогает на последних словах. — Но я не хочу, чтобы это как-то влияло на тебя, чтобы из-за меня ты потерял себя. Сту не пытается казаться сильным. Он и сам прекрасно понимает, что пожертвовать своим любимым занятием дастся ему очень тяжело. Нани и каскадёрство настолько дороги его сердцу, что он не сможет существовать без чего-то из них. Сту опускает голову ещё ниже, чем до этого, явно пытаясь подготовить себя к увольнению. Нани спешит остановить этот процесс смирения. — Я хочу, чтобы ты был осторожней. Сосредоточенней. Чтобы ты не рвался на любую доступную площадку для тестирования. Я имею в виду, что… не все аттракционы стоят твоего здоровья. И ещё, если отвлекающим фактором являюсь я, то… я думаю, мне не следует приходить на выступления. Сту резко вскидывает голову и упирается в Нани удивлённо-твёрдым взглядом. — Ты не являешься. То есть, наоборот, твоё присутствие очень поддерживает меня. С чего ты взяла, что ты… мешаешь? Нани теряется под этим непонимающим взглядом. До ушей доносится свист чайника. Сту на удивление спокойно разворачивается и выключает его. Кухня настолько маленькая, что, кажется, можно дотянуться до противоположной стены, сидя за столом. Хотя Нани вряд ли дотянется, но всё равно. Сту бросает в чашки пакетики с чаем и заливает их кипятком. — Просто когда ты рассказал про первое публичное выступление, я подумала… что всё из-за меня. А ты отшутился. Но разве это не так? — Нет, не так. Тогда я волновался, потому что… потому что боялся перед тобой опозориться. Я сам не знаю почему. Вернее, знаю конечно, но просто это казалось таким неправильным и глупым. Но я боялся, потому что мне было не всё равно на то, что ты обо мне подумаешь, — он ставит дымящиеся чашки на стол и садится обратно. — Сейчас мне не страшно, — заверяет Сту. Он не произносит вслух, почему, но это и так понятно. Нани накрывает его руку своей. Появляется желание тепло улыбнуться. Вместо этого Нани как можно более мягко вправляет: — Но риск смертельной травмы всё ещё остаётся. И наверное то, что я требовала — внимательности, сосредоточенности, — было пустой и бессмысленной просьбой. Имею в виду, что это не убережёт тебя там, где остаться целым априори невозможно. — И тогда мне остаётся только сменить работку, — шутливым тоном замечает Сту, а Нани на секунду замирает. Он и правда готов на смену профессии, но никак не партнёрки. Такой вариант даже не рассматривается, и что-то внутри Нани тянет от этого осознания. Она слабо жмурится, но почти сразу возвращает себе прежнее выражение лица, просто чтобы не вызывать лишних вопросов. — Или немного сменить отношение к работке, — в тон ему отвечает Нани. — Всё-таки твой подход по типу «Залезу на любой ненадёжный трамплин даже за целое бесплатно» немного, ну… Небезопасный. Она говорит мягко, подбирая слова, но не стесняясь. Когда-то они поняли, что замалчивание проблем или волнений не приведёт ни к чему хорошему, и лучше поделиться даже кажущимся пустяком, а не зарывать это семя в свою душу, надеясь, что не прорастёт. — Ты же получаешь от этого удовольствие? — на всякий случай уточняет она. — Конечно, иначе бы не делал всё это, — без промедления подтверждает Сту. — И наверное… Я и правда немного ослеп от этого обожания. Говорила мне мама, «Не стой против фар, глаза потеряешь». Шучу, она так про сварку говорила. Не очень подходит, да, но просто вспомнилось. — А я кстати любила на сварку смотреть… Хотя мама меня тоже строго предупреждала, — подхватывает Нани. — Ага, я так и знал. Ты поэтому теперь в очках ходишь. А ведь мамы никогда не врут, почему же ты не слушала… — скорбным голосом наигранно сокрушается Сту. Нани несдержанно хихикает и кокетливо добавляет: — Да-а, я была очень непослушной дочерью! Даже не зна-аю, как меня удалось воспитать. — Удалось? Воспитать? — словно искреннее удивляется Сту. — Да ты самая невоспитанная девушка, которую я только видел. С тобой надо долго и упорно работать… Причём мне почему-то кажется, что по-хорошему не получится. Нани немного приподняла брови, но быстро вернулась в образ «непослушной девушки». — Ну тогда будем по-плохому. Интересно посмотреть, что же именно вы подразумеваете под этим, мистер воспитатель, — она игриво сощурилась, не до конца отдавая себе отчёт. Сту смотрел ей прямо в глаза, и только поэтому Нани заметила, что их чистый блеск застилается какой-то пеленой. Собственные щёки покрылись жарким румянцем. Сту запоздало спрятал взгляд за чашкой чая. — Даже чай не такой горячий, как ты, — тихо, но разборчиво, проговорил он. И привычно улыбнулся в конце, всё-таки поднимая на Нани глаза. Подкат засчитан. — Но у нас с ним есть кое-что общее: только ты можешь остудить нас, — сказала, и только потом подумала Нани. Сту смущённо засмеялся и кивнул в знак одобрения, скованно присасываясь к чашке. Нани сделала то же самое. — Насчёт каскадёрства… Мы же поняли друг друга? — уточняет она, немного сбавляя этот градус неловкости. — Конечно, конечно! Я услышал тебя, кнопочка, — с готовностью закивал Сту. — Я рад, что ты рассказала и мы, ну, поговорили об этом, — он без паузы вернулся к сёрбанью чая. Щёки перестали гореть как инквизиторские кострища, и Нани по привычке начала рассматривать Сту. Взгляда избегает, пальцы сжаты, брови слегка нахмурены. Похоже, у него всё-таки есть своя причина для такой напряжённой задумчивости. Нани отпивает из своей чашки и теребит пакетик, выжимая из него всю краску. Не торопит и даёт время собраться с мыслями. И спустя пару минут, когда Нани уже выбросила бедный потрёпанный пакетик, Сту максимально беззаботно выпалил: — А ты случайно не хочешь, э, заняться сексом? И уткнулся носом в чашку. Его лоб покрылся испариной и покраснел. А у Нани по конечностям пробежались мурашки. Скорее всего, её лицо снова напоминает рекламную помидору с максимальным количеством удобрений. Такого она точно не ожидала. По крайней мере, к прямому вопросу была не готова. Но отвечать что-то надо, и желательно членораздельное и со смысловой связью. Однако Нани не успевает начать свои попытки в нормальные реплики, когда Сту прорывает. — Не, я просто спросил, для-я интереса, да. Я ж ничего не имею в виду, если ты об этом подумала. Ну то есть я не подразумевал именно сейчас хочешь ли ты, а вообще, хотя если сейчас хочешь, то, ну, тоже можешь сказать… Что я несу… Сту сжимает между пальцев пряди собственных волос и оттягивает их. Нани хочет притянуть его к себе и успокоить, но из-под чёрной чёлки слышится глубокий вдох-выдох, и Сту медленно поднимает взгляд. Они смотрят друг на друга секунду, две, десять, и Нани прилагает гигантское усилие над собой, чтобы произнести вопрос. Сердце сжимается сильней с каждой секундой продолжающегося зрительного контакта. — Ты хочешь заняться сексом? — еле выговаривает она и с трудом не отводит взгляд. — А ты? — А я первая спросила. — Я — нет. Просто… — он устало проводит по лицу руками и снова выдыхает, — да. Хочу. Нани немножко (множко) неловко делать паузу именно на таком откровении, но по-другому она не может. Надо обдумать прежде, чем сказать. Они вообще не разговаривали на эту тему, и иногда казалось, что просто намеренно избегали её. Дальше глубоких поцелуев и ласковых поглаживаний тоже не заходило, и наверняка потому, что каждый думал, что другой не хочет. Собственно, вот и хороший пример, что будет, если не проговаривать свои чувства. Нани соврёт, если скажет, что ни разу не думала о сексе. Не в общем, а именно со Сту. Думала, фантазировала, мастурбировала… А потом вновь погружалась в состояние софт-плюшки. Почему-то реализация желаний казалась ей такой далёкой, несбыточной. Невозможной. Как и то, что Сту поднимет именно этот вопрос и именно сейчас. Но пересказывать все свои мысли на этот счёт Нани, конечно же, не будет. Она поднимает опустившийся взгляд и встречается глазами со Сту, нервно ждущим ответ. На лице сама собой вырисовывается неспокойная, но улыбка. — Я тоже хочу. Но, я так понимаю, нам обоим немного страшно. — Мне настолько «немного» страшно, что я сегодня на репетиции наездил полторы тыщи кругов, — нервно шутит Сту. Да, он говорил, да и Нани сама замечала, что когда Сту чем-то взволнован, он либо намеренно идёт на стадион, либо до полусмерти насилует свой монобайк на тренировках, о чём сам рассказывает через время. Полторы тысячи кругов действительно много, обычно Сту набирал около шестисот-семисот. Нани очень хочет верить, что эта навязчивая тревога хотя бы немного поубавилась перед его выступлением. — Но ты же раньше, ну, занимался? — звучит нескладно. Сту многозначительно молчит. — Но ты же! — Нани не может подобрать слов и только поражённо повышает голос. — Да я если бы я был на опыте, я бы тогда и не волновался настолько сильно! Понимаешь? — он не договаривает «теперь» и утыкается грустным взглядом в поверхность остывшего чая. Похоже, они упустили очень многое, избегая разговоров про секс. Очень многое. — Прости, я думала иначе. Не спрашивай, почему. Но если тебя утешит, то я тоже «не на опыте», — с нотой вины добавляет Нани. А что ещё говорить? Уж точно не «Не волнуйся, сынок, мамочка научит тебя всему необходимому». До ролевых игр ещё очень далеко. — Стало легче, — вяло отвечает Сту, но и так понятно, что легче ему не стало. — Слушай, ну что в этом плохого? Не было и не было. Может некоторых сильно заботит с кем и сколько спал их партнёр до них, но не думаю, что это про нас, — Нани наклоняется ближе к Сту, чтобы он увидел её. Её слова дают какой-то эффект и Сту согласно кивает: — Да, это не про нас. — Тогда допьём чай и вперёд? — Нани незаметно радуется тому, насколько обыденной вышла фраза. А вот Сту резко поднимает на неё неверящий взгляд. — Чё так сразу? — А чё нет, — в тон отвечает она и показательно делает большой глоток из своей чашки. Сту повторяет за ней.***
На словах конечно все герои, а вот на деле появляются всякие преграды и нюансы. Сначала посуда, которую надо помыть вотпрямщас, потом неожиданно пыльные прикроватные тумбочки, которые очень-очень сильно мешают своим существованием. Ну и самое главное — грязными бывают не только предметы мебели и кухонной утвари, но и обычные человеческие тела. И по этой причине Сту торчит в ванной уже добрых полчаса. Хотя после выступления уже помылся минимум раза два, чтобы попытаться избавиться от выхлопов. Нани расфокусированным взглядом смотрит на стекло балкона, покрытое разводами. Нет, она не стоит сейчас перед соблазном почистить и его. И игра слов наподобие «браков-разводов» не складывается в голове и не особо смешит. Возбуждения нет ни в одном глазу, потому что и объекта возбуждения нет ни в одном глазу. Но если грязные тумбочки правда высосаны из пальца, то вот идею помыться перед соитием Нани поддержала искренне. На коленях лежит полотенце и ждёт своего часа. Во всё происходящее до сих пор верится с трудом, и осознаётся не до конца. То есть вот сейчас они искупаются, лягут в кровать и… И что? Как это будет выглядеть? Закроют ли шторы? Или может включат какую-нибудь музыку из того самого альбома «для секса», существование которого игнорировалось всю сознательную жизнь? Будут смотреть друг другу в глаза и сгорать со стыда? Нани переводит взгляд на одну из тумбочек, на которой стояла высокая ваза с искусственной розой-одиночкой, и фантазия тут же рисует картинку, как Сту, неловко двигаясь, нечаянно сбивает хрупкое украшение и оно летит вдребезги. Нани молча встаёт, подходит к вазе и опускает её на пол возле стены. Оглядывается вокруг себя, пытаясь найти ещё какие-либо потенциально опасные предметы. В голову тут же приходит идея быстро обыскать тумбочки, комод и шкаф в поисках смазки и презервативов, чтобы избежать ещё одного неловкого вопроса. Нани косится в сторону двери ванной. В ближайшей тумбочке только какие-то бумажки и непишущие ручки. В комоде рядом одежда, под ней тоже одежда. Довольно много одежды. Нани скользит пальцами между слоями сложенных штанов, но никакого тюбика не нащупывает. Благодаря осмотру второй тумбочки шкаф остаётся нетронутым. Под журналом про ссаный спорт Нани находит желаемое. Смазка без ароматизаторов, несъедобная, а от презерватива только сама обёртка, уже без упаковки. Нани разочарованно кладёт всё обратно, как было. Теперь это игра в угадайку, насколько качественный контрацептив купил Сту. В своём парне Нани не сомневается, а вот в гондоне ещё как. Она садится на край двуспальной кровати и снова смотрит на оконные разводы. Необоснованное желание всё остановить и уйти. Причём настолько глупое и беспочвенное, что Нани совершенно не понимает, откуда оно взялось. И ведь останавливать даже ещё нечего. Руки, однако, не дрожат. Губы тоже. И ноги. Нани вообще чувствует себя чересчур спокойной для ситуации. Она упустила момент, когда шум воды стих. Дверь ванной распахивается и в комнату входит Сту в трусах, с полотенцем через плечо и взъерошенными влажными волосами. Нани видела его таким уже очень много раз, когда они ночевали вместе или Сту быстро принимал повторный душ после выступлений. Но сейчас это должно чувствуется немного по-другому. Нани на секунду задерживает взгляд на чужих сосках. — Всё нормально? — обеспокоенно спрашивает он и подходит ближе. Нани прикрывает глаза и немного трясет головой, выбивая последние мысли. — Да, да, всё нормально. Я надеюсь, ты не принимал кипяточную ванну? Сту неожиданно громко смеётся и отрицательно мотает головой. Нервяк, подумала Нани и прошла в ванную. Зеркало запотело словно в двадцать слоёв. Ага, не кипяточная ванна, конечно. Зато очень тёплый и влажный воздух приятно окутывал тело при входе в комнатку. Так как она совмещена с туалетом, места здесь немного больше чем в обычной ванной. Одновременно могут вместиться двое людей. Нани опять зажмуривается и прогоняет лишнюю информацию из мозга. Она спокойно раздевается, залазит в ванну, настраивает воду, почему-то совсем не спеша. Всё стандартно, почти как перед сном — помыть голову, тело, почистить зубы. К бритве Нани не прикасается, абсолютно уверенная в том, что Сту сделал так же. Всё-таки у них это о комфорте, а не о красоте. Волосы на теле они, к счастью, обсуждали, и пришли к выводу, что это их не волнует и человеку следует бриться исключительно по собственному желанию. Она уже выжала из волос буквально всю воду, нанесла какие-то увлажняющие маски для лица, которые либо принесла с собой из дома, либо купила по дороге, протёрла зеркало, оделась. Но чувство, что Нани что-то забыла, не покидало её. Так она провела в ванной ещё минут десять. В какой-то момент в голову просто пришло осознание, что нет ничего совершенного, и мозг тоже неидеален и может запросто подкидывать какие-то тупые причины для волнения без повода. Нани распахнула дверь и сразу же села рядом со Сту на кровати. Он со сложным лицом держал в руках те самые смазку и презерватив. — Срок годности не истёк? — Нани решила попробовать подловить его. Сту ничего не понял и повёлся. — Нет, я недавно купил, всё свежее, — без задней мысли ответил он, немного оживая. — Готовился? — добивает Нани и ждёт замедленную реакцию. Сту и правда очень медленно поворачивает голову и смотрит на неё нечитаемым взглядом. А потом он постепенно сменяется на провинившийся. — Я не планировал это всё вот так, я же просто, ну… — начал оправдываться Сту и Нани стало очень стыдно. Она положила свои ладони на ладони Сту и быстро приблизилась к его лицу, с напором целуя. Это расслабило его, и Нани радостно улыбнулась в чужие губы. — Сту, я ведь тебя совсем не упрекаю, — шепчет она. — Прости, я шутила, не подумав. Пожалуйста, это всё не позорно и не стыдно, ты не виноват в том, что чувствуешь, правда? — Я знаю, я это понимаю, но просто у меня тоже слова быстрее вылетают, чем я успеваю подумать, что это же глупо, — Сту тяжело вздыхает и трётся носом о нос Нани. И говорит таким доверительным тоном, словно выдаёт какую-то тайну: — Я люблю тебя. Нани поднимает взгляд и смотрит ему в глаза. В полумраке комнаты они и сами кажутся тёмными, но невидимые искры всё равно летят в разные стороны. Его безудержная энергия каким-то образом переплетается с бесконечно тёплой нежностью. Нани не может сдержать улыбки. Она каждый раз улыбается, когда Сту говорит это. — Я тебя тоже, очень, — Нани хочется ластиться о чужую грудь, обхватить за талию и не отпускать, но это можно будет сделать и потом, а сила взгляда в моменте, и Нани ловит его. Ныряет в широкие зрачки напротив. Они сидят вот так, почти касаясь носами друг друга, не меньше пяти минут, хотя в голове нет никаких тикающих часов, только приятная полная тишина. И Нани считает, что это намного интимнее других вещей. Сту, скорее всего, думает о чём-то похожем. Но Нани решает первой прервать этот гармоничный момент. Она сокращает это незначительное расстояние между ними и целует Сту, мягко прихватывая его верхнюю губу. Он, после совсем крошечной заминки, отвечает. Целоваться само по себе прикольно и завораживающе, но осознание того, что сегодня всё зайдёт дальше, неуловимо меняет атмосферу. Сту так же нежен, как и всегда, но дыхание словно слегка отяготилось. От него приятно пахнет клубничной пастой, а вот Нани пользуется исключительно мятной одной и той же фирмы. Однако ей почему-то очень нравится чувствовать этот ягодный вкус чужого рта. Она сплетает свой язык с языком Сту и немного наваливается на него, так, чтобы он лёг спиной на кровать. И он ложится, притягивая Нани ближе, поглаживая её плечи до локтя. Но через несколько секунд становится понятно, что лежать сбоку и тянуться неудобно, и Нани считает это хорошим поводом сделать то, что сделает дальше. Она незаметно отстраняется, приподнимается, и, опираясь руками на грудь Сту, перебрасывает через него ногу и усаживается на его бёдрах. Совсем не оставляя пространства, ложится прямо на Сту, кладёт ладони на чужие щёки и чмокает. Улыбается расслабленно, но тело всё равно слегка напрягается. Сту тоже пытается лежать невозмутимо, однако в районе паха наоборот, что-то невозмутимо встаёт. — Любишь быть сверху? — нервно шутит Сту и смущённо кладёт руки на ягодицы Нани. Его щёки горят под ладонями, а лоб поблёскивает от испарины. — Только если снизу будешь ты, — совершенно не заикаясь, спокойно отвечает Нани. Она поражается своей сдержанности в смущении, и совсем не понимает, почему не чувствует горящих ушей. Но, в любом случае, сейчас это очень удобно. Она пропускает язык в приоткрытый рот, успокаивающе поглаживая шею и загривок Сту. Это, как и всегда, действует, и Сту поддаётся, буквально растекаясь по кровати. Они целуются тягуче и неспеша ещё минут десять. А потом Сту запускает пальцы под ткань трусов Нани, проводя по ложбинке. Нани воспринимает это как намёк на переход к следующему этапу. Она с очень звучным чмоком оставляет чужие губы и целует под челюстью, перетекая к шее. Сту коротко мычит, похоже, прикусив губу. Дышит через нос, непроизвольно сжимая ягодицы Нани. Она выгибается в пояснице, вылизывая понятные только ей узоры на шее. Сту слепо водит по её спине, и ведь это она ещё не касалась его живота. Нани оторвалась от слюнявой шеи, приподнимаясь на руках и сползая ниже, к соскам. — Что ты… — Сту пытается поднять голову и посмотреть на Нани, и она тут же несильно кусает его за сосок. Сту с вырвавшимся всхлипом откидывается с концами. Нани может поклясться, что почувствовала, как член Сту дёрнулся. Она трётся о него через ткань трусов, всё-таки ощущая потный румянец на щеках. Проводит носом по другому соску и уже медленнее прикусывает его, слабо перекатывая горошину соска между зубов. Отпускает и лижет. Сту снова всхлипывает и судорожно вдыхает. — Выдыхай, — шепчет Нани и гладит пальцем первый сосок, правый, скромно царапает его ногтём. Она поднимает взгляд и видит, как сильно Сту закусил губу и зажмурился. И сама невольно вздыхает. — Я не смогу, пожалуйста, — с трудом выговаривает он и всё-таки выдыхает. — Что? — Нани видит, что ему сложно сейчас собрать мысли в кучу, но о чём именно он говорит, она, к сожалению, не понимает. — Я кончу сейчас, если ты коснёшься живота. Сту обрывисто выдыхает и всё ещё жмурится, покрываясь большим румянцем. Нани не остаётся в стороне, чувствуя, что у неё даже пальцы покраснели. — Это плохо? — Нани немного хрипит и приходится быстро откашляться. Сту мычит и снова дышит через нос. Он проводит рукой по лицу и складка между бровями наконец-то пропадает. — Ну, да, наверное, — с паузами отвечает он, — будет честно, если я кончу два раза, а ты один? Он спрашивает это неловко, словно и сам понимает, что звучит немного странно. Нани нежно гладит его ключицы. — Будет честно, если мы оба получим удовольствие, как считаешь? — Она видит, как Сту открывает глаза и сразу же встречается с её взглядом. — Мы же не знаем, чего нам будет достаточно сейчас для этого. Но если ты знаешь, то поделись, пожалуйста. Сту смущённо отводит взгляд. Нани понимает, что ему неловко говорить. Ей, вообще, и самой это всё в новинку, и то, что сейчас она почти не стесняется спрашивать и отвечать — везение, иначе не объяснить. Поэтому она решает немного сгладить просьбу. — Ты сможешь ответить потом? — Нани касается пальцем его подбородка, намекая на то, чтобы он вернул взгляд. Сту какое-то время не реагирует, и только спустя десять секунд решительно поднимает глаза на Нани, сглатывая, видимо, от сдерживаемого страха. — Я хочу секса с проникновением, — и спустя секунду тут же продолжает: — Чёрт, я только сейчас понял. Наверное, даже нет, нам точно надо было обговорить это всё сразу. А теперь мы… Какой же я дурак… — Он испуганно бегает глазами по комнате, ни за что конкретное не цепляясь. — Сту, Сту, — Нани пытается привлечь его внимание, — ничего страшного, в следующий раз мы обязательно обсудим всё заранее. Ну а теперь давай тогда сделаем это сейчас, мы же ещё не… Не разделись, — находится она. Но взгляд всё равно отводит, смутившись. Сту краснеет ещё сильнее, но, кажется, успокаивается. Он поглаживает пальцами бёдра Нани и на автомате хмурится. — Извини… Чего бы хотела ты, сейчас? — негромко интересуется он. — Сейчас, я хотела бы, — Нани делает паузу и медленно приближается к лицу Сту, — тебя. Обнять. Она ликует, когда видит сбитый синий экран на лице Сту, и мягко ложится ему на грудь, обнимая. — Я не против с проникновением, просто… Не знаю. Я бы сказала, что я не готова, но я бы не сказала, что не готова. Знаешь, это как нерешительность, я думаю. — Я согласен на всё, что ты решишься и предложишь. — Ты уверен? Мне кажется, такими словами не разбрасываются, — улыбается Нани, но всё, что говорит Сту, воспринимает серьёзно. — Конечно же, я не уверен. Вдруг ты предложишь спрыгнуть с крыши и скажешь, что это не шутка. А меня предупреждала мама… — предложение обрывается и они вместе смеются. — Предупреждала, что придёт тётя и позовёт тебя с крыши прыгать? Твоя мама действительно заботилась о твоём будущем! — Я носил колготки с начёсом. Они встречаются взглядами и Нани тут же разрывает. Она задыхается от смеха и катается по кровати. Сту смотрит на неё и невольно заражается этим безумным хохотом. Видимо, нервное, однако глупо спорить, что это хороший способ снять напряжение. — Теперь я точно уверена в твоём здоровье, — наконец выдыхает она и поворачивает к нему голову. — А я, похоже, тоже, — бормочет он в ответ, и без промедлений тянется к Нани, чмокая в губы. Она не отпускает его, а лишь притягивает ближе, для более долгого поцелуя. Сту прижимает её к себе и проводит рукой по спине до трусов, снова задевая край. Нани кажется, что это никогда не кончится. У неё совсем нет решимости, но каким-то волшебным образом ей удаётся стянуть с бёдер трусы и ногами сбросить их на пол. Сту замирает. — Это считается, что мы уже разделись? — бубнит он и смотрит куда-то в шею Нани. — Думаю, почти да. Сту скованно кивает, делает вдох-выдох, и медленно, но уверенно кладёт ладонь на левое бедро Нани. Проводит пальцами вверх, еле ощутимо, однако Нани не может сдержать судорожный вдох. Ноги — её слабое место. Сту повторяет свои действия, уже не стесняясь, заглядывает в лицо Нани, наблюдая за её эмоциями. Дрожь от прикосновений и чужое внимание возбуждают. Сту касается тазовой косточки и ногтём легко очерчивает низ живота. Нани всхлипывает и выгибается. Он смотрит ей в глаза. Нани отвечает взглядом ещё несколько секунд, но не выдерживает и откидывает голову назад. Сту спускается к промежности. Каждое его касание словно отзывается в теле электрическим импульсом и ожогом. Нани без разбора водит по его плечам и дышит через раз. Слишком до мурашек. Сту гладит её пальцами, скользит между губ, словно дразнит. Нани рвано усмехается этой мысли. — Я сниму? — неуверенно спрашивает Сту, и она поднимает на него взгляд. Он проводит рукой по краю её топа. — Да, да, конечно, — Нани приподнимает спину и Сту тянет ткань вверх. В комнате довольно жарко, но по телу и оголившейся груди всё равно пробегает холодок. — Я могу… — Можешь. Я остановлю тебя, если что, ладно? — уверяет Нани. — Получается, у нас взаимный карт-бланш? — улыбается Сту, как и всегда, тепло. — Получается, — она улыбается в ответ и устало откидывает голову обратно. Сту всё ещё неуверенно касается её груди и сжимает один из сосков, покручивая его между пальцев. Нани нравилось так делать самой себе, но когда это повторяют руки Сту, ощущается по-другому. Однако всё остальное кажется неизменным. Они лежат на той же кровати, на том же одеяле в той же комнате, так же близко и тепло. Ласково играют друг с другом, как в другие вечера. И эта грань, которую они переходят, почему-то совсем не чувствуется. Может, время ещё не пришло, а может оно не придёт вообще. Сту кусает её за сосок, и Нани резко давится воздухом. Он улыбается ей в грудь и утыкается носом в кожу, щекотно вдыхая. Нани жмурится, а потом тянет его немного на себя и целует, захватывая нижнюю губу. — Попробуем? — предлагает начать она и медленно ведёт руками по спине Сту. Он согласно мычит и отстраняется от неё, но оставляет руку на животе, не разрывая контакт. Достаёт смазку с тумбочки и подтягивается обратно. — Тогда я растяну тебя? — невнятно уточняет Сту и утыкается взглядом в тюбик, рассматривая его со всех сторон. — Конечно, — в который раз подтверждает Нани и максимально расслабляется. Почти ничего не меняется, так как она и до этого не была особо напряжена. Сту с усердным выражением лица выдавливает немного смазки на два пальца и растирает её. Нани чувствует, что она и так уже течёт, но лубрикант лишним точно не будет. И приятно, и полезно. Довольно рассудительная и умная мысль в таком положении, и это, опять же, глубоко внутри удивляет Нани. Сту возвращает её в реальность. Он мягко скользит между половых губ, слегка надавливая на клитор, и Нани неосознанно двигает тазом ему навстречу. Сту нащупывает вход во влагалище и аккуратно вставляет один палец. Очень свободно и легко. Нани, не сдерживаясь, сжимается вокруг него и выдыхает. Сту уже открывает рот, но Нани его опережает: — Второй, — шепчет она и прикрывает глаза. Сту ведёт указательным пальцем вперёд-назад, и почти сразу присоединяет к нему средний, погружаясь внутрь, глубже. Третий он добавляет уже сам, именно тогда, когда нужно. Нани свистяще стонет, не в полный голос, зато дышит за троих. Ей неимоверно хочется ощутить внутри себя что-то подлиннее пальцев. — Сту, пожалуйста, — на выдохе почти слитно проговаривает она. Нани чувствует, как наполненность внутри исчезает и тёплая ладонь с живота перемещается на бедро. Сту вновь тянется к тумбочке, за презервативом, и чтобы надеть его, он всё-таки отрывается от Нани. Она не открывает глаза, и определяет по звуку, что Сту разрывает обёртку и пыхтит, стягивая трусы. Веки сами собой распахиваются. Перед глазами самая чудесная картина, как Сту с высунутым языком раскатывает по колом стоящему члену презерватив. — Тебе говорили, что ты милашка? — невинно подаёт голос Нани и коротко хихикает, когда Сту поворачивается к ней, растерянно хлопая глазами. — Ну, да… Ты же сама… — Я сейчас обращалась не к тебе. Вернее, не совсем к тебе. Всё лицо Сту покрывается красными пятнами, и они неровной широкой дорожкой идут по шее, груди, животу, прямо к члену. Нани чувствует себя опьянённой, собственные горящие щёки намертво сплавились с ней, а то, что она говорит, практически не отдаётся внутри жгучими стыдливыми волнами. Может, она не заметила, как добавила себе что-то не то в чай? Перец чили? Нани приподнимается и ползёт к Сту, желая коснуться его. Добрый парень не заставляет её перенапрягаться, и сам подпрыгивает к ней и валит обратно на спину, не спеша потираясь стояком о бедро. Нани мычит и целует его в шею, и Сту делает то же самое, оглаживая ещё и грудь. — Давай, — просит Нани, раздвигая колени и пропуская Сту между своих ног. Тот опускается к бёдрам и выцеловывает их внутреннюю сторону до самых половых губ, отчего Нани начинает вертеться и снова скулить, покусывая губу. Она теряется в пространстве, и не сразу ощущает, как Сту проходится головкой по промежности. Кажется, он выдавил ещё смазку себе на член, потому что тот с хлюпаньем скользит между губ. Сту специально давит им на клитор, водит туда-сюда то ускоряясь, то почти незаметно. В какой-то момент он всё-таки вставляет член во влагалище, медленно двигаясь туда-сюда. Это позволяет привыкнуть и прочувстовать секундную заполненность. С губ Нани срывается звучный стон. Сту тоже коротко постанывает, одной ладонью поглаживая то щёку, то живот, то грудь Нани. А Нани, наоборот фиксирует руки на спине Сту, вжимаясь его пальцами. — Давай, — снова просит она, но теперь ускориться, и Сту без разъяснений понимает это. Он вводит до упора, но уже резче, однако продолжает это не больше одной минуты. Сразу же срывается на короткие и быстрые толчки. Нани раскрыла рот в беззвучном стоне. — Я… Ты… Нормально? — Сту дышит очень часто и стонет с закрытым ртом. Нани не отвечает ничего членораздельного, она просто протяжно и довольно мычит. Ей кажется, что из глаз текут слёзы, но это точно не горе или боль. Что-то за гранью, что заставляет всё тело напрячься и желать побыстрее взорваться от огромного давления изнутри. Сту теряет темп и просто плавно и быстро двигается, но спустя секунд пятнадцать самолично душит амплитудой скоростей. Честно, как улитка, очень медленно вводит до упора снова. И вдруг опять ускоряется, а потом повторяет этот цикл ещё минуты две. Он высовывает член полностью и возвращается к началу, с чего начал — проводит им по промежности. Нани кажется, что она пылает, как возрождающийся феникс, и её кости собираются по частям, а кожа плавится. Сту очень медленно и с напором входит обратно и захлёбывается воздухом, кончая. Он тяжело дышит, опираясь на локти по бокам от Нани. Она, чуть ли не хныча, трётся носом о его шею и несильно кусает. Сту на выдохе коротко стонет. — Сту, Сту, пожалуйста… Он глубоко целует Нани и нежно ласкает пальцами. Ничего не спрашивая (даже если бы и спросил, Нани ответить не смогла бы), Сту поцелуями переходит к шее, поочередно лижет соски, чмокает пупок, и достигает конечной цели. Он явно ни разу не делал куни, но с большим энтузиазмом высунул язык и провёл им между губ. Нани шумно втянула воздух и сдержалась, чтобы не толкнуться бёдрами в лицо Сту. Он широко лижет, то ввинчиваясь кончиком языка в клитор, то еле касаясь малых половых губ. Нани всё-таки подстроила движения таза под Сту и нетерпеливо задыхалась. Ей казалось, что она на грани целую вечность, что оргазм буквально перед глазами плывет и плывет, совсем близко, но недостижимо. Она металась и вертелась, и буквально в секунду почувствовала — сейчас. Все мышцы сократились и словно окаменели. А затем пришло полное расслабление. Поцелуй в висок заставил её открыть глаза. Первыми она увидела тёмные глаза Сту, следом — его улыбку, и только потом заметила, что лежит под одеялом в своём топе и трусах. — Я что, уснула? — Похоже, да, кнопка, и я тебя, ну, вытер и одел… И положил вот так. Всё нормально? — Сту нежно погладил её по плечу. — Всё замечательно, а который час? — Нани приподняла голову, выглядывая через плечо Сту на окно. Темно, ночь. — Двенадцать. Мы примерно час лежим. — А ты что, не спал? — Нани посмотрела на него. Сту отвёл взгляд, но не потому что не хотел отвечать. Просто уставился в потолок. — Ага. Думал обо всём этом. В смысле, о тебе. — Тебе понравилось? — А тебе? — А я первая спросила, — Нани тихо засмеялась повторению недавнего диалога на кухне. Сту выдохнул легко, и так же легко сказал: — Да. Переезжай ко мне жить. — Мне тоже, — запоздало ответила Нани, и тут до неё дошло. — Почему? Это из-за… — Нет! — Сту поспешно прервал её, но сразу вернулся к спокойному тону. — Нет, я долго думал об этом, и… Я просто боялся, что ты откажешь, или тебе станет неловко отказывать и ты согласишься, и будешь каждую секунду ненавидеть и себя и меня за то что не смогла отказать, и однажды сойдёшь с ума от тяжести совместного быта и убьёшь меня. Но это самый худший вариант, конечно. — Надеюсь, ты сейчас не об этом думал? Сту многозначительно посмотрел на Нани. — Не об этом же, верно? — с последней каплей надежды произнесла она. Захихикали. Нани прижалась к груди Сту. Сердце заколотило от осознания. — Мне и самой страшно. В этом действительно много сложностей, и мы можем не выдержать, конечно. Но не попробуем — не узнаем. — И мы попробуем? — воодушевлённо спросил Сту. Нани подняла на него взгляд и увидела блеск в глазах. Конечно, это просто блики света в этой тёмной комнате. — Ну у нас же всё по согласию. Вот я хочу. Даже могу сказать почему. — Почему? — с детским интересом тут же спросил Сту. Нани любит создать интригу, а потом сказать простую и невинную вещь. Ещё больше она любит, когда Сту в это попадается. — Потому что люблю тебя, барашек. Бе-е-е! — она засмеялась и растрепала его тёмные волосы. Сту сделал вид, что отбивается, но почти сразу сдался и подставил голову под почёсывания. Нани вдыхает запах геля и почти неуловимый — бензина. Возможно ей уже мерещится, потому что она чувствовала этот запах слишком часто, но даже если так — она привыкла к нему, как к своему родному. И это неудивительно, потому что Сту стал для неё самым близким человеком за эти несколько лет. И в ближайшие лет десять она точно ничего менять не собирается. Лучше конечно двадцать. Ещё лучше — сорок.***
«Ждём тебя через сорок минут.» Нани посмотрела на время — без пяти час. Она отложила телефон и вернулась к обеду. Вернее, к ковырянию риса вилкой. Аппетита, как назло, совсем нет, даже несмотря на то, что блюдо приготовлено идеально — Сту сам возился полчаса. Он сидит сбоку, и Нани поднимает на него взгляд. Тот замечает мгновенно. — Ладно, ладно, так и быть, если тебе не нравится, можешь не доедать, — наигранно снисходительно разрешает он. Нани невольно улыбается. — Вы слишком милосердны, мой милый повар, — подыгрывает она, скромно тыкая пальцем в поверхность стола, — но я всё же через силу доем, не хочу расстраивать вас. — Эй, я пошутил! — возмущается Сту и, смеясь, тыкает её в плечо. — Да ладно! — Нани хихикает и уворачивается, отмахиваясь вилкой. — То есть заставляешь меня доедать? — Да ты издеваешься, — Сту смеётся, принимая свой проигрыш. Достойного ответа у него нет. — Если хочешь, я за тебя доем, всегда готов. — Помню, — Нани садится нормально и начинает снова перебирать весь рис вилкой. — Я могу помочь с тем, что тебя тревожит? — спустя какое-то время спрашивает Сту. Говорить, что всё нормально, смысла нет — Сту уже заметил, что не нормально. Нани глубоко вздыхает, оставляя кашу в покое, и поднимает взгляд. В глазах Сту видит абсолютное внимание, желание разобраться. Уголок губ дёргается. — Я… не знаю, нет, наверное. Я же сама заварила всё это, поэтому… — Будешь мучаться одна? Нани задумывается. На самом деле, да, потому эти переживания невозможно разделить, и ей всё равно придётся бороться с ними один на один. Жаловаться не хочется. — Нет, я просто неправильно выразилась, кажется. Я имею в виду… ты точно не расстроен? — Конечно расстроен, но в пределах нормы. Я переживу, кнопочка, это же не последнее выступление всё-таки. — Я бы поехала с тобой. — Знаю. — Он тепло накрывает её руку своей и негромко произносит: — Я люблю тебя. Нани закрывает глаза и позволяет себе очень широко улыбнуться. Эти три слова она может слышать по несколько раз на дню, но их сила совершенно не теряется за все годы отношений. Потому что каждый, абсолютно каждый раз, когда Сту это говорит, Нани чувствует вес сказанного. Сту всегда словно вкладывает частицу себя, на которую Нани отвечает своей любовью. — И я. Ты понимаешь. — Я понимаю. Тебя проводить? — Нет, спасибо. Лучше готовься к выступлению морально. Глубоко внутри Нани всё ещё бросает в дрожь от страха за жизнь Сту. Но она поборола это, насколько было возможно, да и Сту тоже стал более требовательно подходить к выбору тестирований. Иногда они вместе обсуждали все плюсы и минусы какого-то конкретного трюка или трамплина. Это, несомненно, очень радовало Нани. — Хорошо, но тебе могу посоветовать то же самое. Потому что, если честно, я не думаю, что он сильно изменился за это время, — Сту произносит это неуверенно, наверняка боясь сказать слишком грубо, но вместе с тем на его лице явно читается, мягко говоря, неприязнь. — В общем, будь осторожней, пожалуйста. Нани слегка замирает от неожиданного осознания. Эти слова, которые она сама так часто говорила Сту, теперь были сказаны в её адрес, причём обоснованно. Непривычное чувство. Нани запоздало кивает. — И, если что, не бойся использовать силу, — Сту перехватывает её взгляд и смотрит жалобно. — Он ребёнок, который не понимает, как можно себя вести, а как нет. Я не говорю избивать, нет, но если он не успокоится после слов, то не церемонься. Пожалуйста. — Ладно, я поняла, — Нани горько поджимает губы, потому что Сту опять прав. Но эта правда ей не нравится, и скрыть это она не может, да и не хочет. — И пиши, если что, хорошо? — Хорошо. Он целует её в лоб и щёку, а потом вынимает вилку из рук. — Что, покормить тебя, кнопка? И улыбается солнечно, заразительно, так, что лучи, льющиеся из окна, тускнеют на его фоне. — Было бы неплохо, а то я так никогда не доем эту неописуемо вкусную кашу. — Рот будешь открывать, когда самолётик полетит, а каша у меня нормальная, — Сту обиженно дует губы, но уголки дрожат от сдерживаемой улыбки. Он загребает первый «самолётик».***
— Я же вижу, что это не варенье! Варенье не может быть зелёным! Не буду! Бе! Убери! Столовая ложка, как приклеенная, летает около плотно сжатых губ Пипа. Пэм тяжело вздыхает, совершенно не меняясь в лице. Просто серая уставшая маска. — Пип, это надо выпить. Ты же не хочешь болеть. Хватит кривиться, — монотонно повторяет она, наверное, уже не в первый и не десятый раз. — Отстань от меня с этой гадостью! Ты хочешь меня отравить?! — Пип начинает визжать, и Пэм мысленно визжит вместе с ним. Вот на крики у него здоровья горла хватает, конечно. — Мам, а где мои ключи? — громко спрашивает из соседней комнаты Джесси. Пэм опять тяжело вздыхает, но это слышит только воющий Пип. Или не слышит. — Скорее всего там, где ты их оставляла, солнце. Я их не трогала. — Но на столе их нет! — задумчиво кричит Джесси, и из комнаты доносится шуршание и возня, перемешанные с топотом ног. — Если их нет на столе, значит их там и не было, — равнодушно замечает Пэм себе под нос и возобновляет попытки засунуть ложку в рот Пипу. — Всё, нашла! — радостно уведомляет Джесси, но её крик перекрывает лай Скраппи. Пэм даёт полуминутную передышку себе и Пипу и тянется к телефону посмотреть время. Уже два часа. — Жаль, что я не могу изобрести машину силы, которая давала бы мне жизненную энергию, правда? — она смотрит на Пипа, который всем своим видом источает лишь «Ты втираешь мне какую-то дичь». — Правда. Но эту машину уже изобрели, и называется она «кровать». Пэм резво оборачивается. И Нани видит, как в её глазах за секунду появляется блеск оживления. Та сбивчиво выдыхает. — Нани… я так рада тебя видеть. Спасибо большое, что ты всё-таки согласилась помочь, несмотря на… —Я бы не смогла отказать, — Нани грустно усмехается сказанным словам, — всё-таки это очень тяжело и без помощи трудно обойтись. Они смотрят друг на друга одновременно и тепло, и неловко. Времени прошло немало, и это не могло не отразиться на застывших отношениях. Нани переводит взгляд за спину Пэм. На кровати сидит Пип, и он словно потерял дар речи. В квартире стало намного тише чем несколькими минутами ранее. Первой отмирает Пэм, и оборачивается к Пипу. — Малыш, поздоровайся с Нани. Ты помнишь её? Ещё как помнит, не столько подумала, сколько прочитала в глазах ребёнка Нани. Сказать по правде, она приехала сюда ещё пятнадцать минут назад, и всё это время просто не решалась войти. — Здравствуй… те, — хрипло произнёс Пип. Он смотрел на Нани испуганно, но всем телом, казалось, тянулся к ней. И, конечно же, выглядел Пип максимально виновато и смущённо. Это первое, что отметила Нани, но решила не гадать наперёд, что именно чувствует ребёнок. — Здравствуй, — она прошла в комнату и протянула руку. Пип замялся и очень осторожно пожал её. Нани скучала. Она ещё не в полной мере осознала эта, но первая волна ностальгии уже накрыла с головой, выбивая на лице распирающую умильную улыбку. Пэм вспоминает о ложке с лекарством, и передаёт её из рук в руки Нани, вместе с этим безмолвно передавая ответственность за Пипа на этот вечер. — Я пойду Джесси помогу, а то мы так и опоздать можем, — она неловко встаёт с кровати и покидает комнату. В воздухе висит не сказанное, но понятное «А вы пока тут поговорите обо всём». Нани присаживается на её место. Пип поджимает колени под подбородок и намеренно уменьшается в размерах. Нани безумно хочется обнять его и сказать, что всё хорошо, но это как прыжок с закрытыми глазами, и тут вероятность успеха равна тому же, что и вероятность провала. Поэтому единственно правильное, что можно сделать — прощупать почву. Нани поворачивается к Пипу. — Давно болеешь? — она начинает с самой нейтральной темы, которую только можно придумать. Дальше уже вопросы про погоду, которые как классика, их не переплюнешь. — Неделю, и я в школу не ходил, — бормочет Пип, но слышно, что он очень рад этим прогулам. — Ты же не будешь мне эту вонючку давать? Нани уже и забыла, каково это, стоять перед выбором между «сказать правду» или «сказать ложную правду». Одновременно и приятно, и сложно. — Сейчас — нет, — она отвечает с подвохом, который Пип, как и раньше, замечает. — А потом? — А потом игра с котом, — либо же она отвечает в рифму и уходит от нормального ответа. Подло, никто не спорит. — У нас нет кота, — находится Пип и отрывает подбородок, уже во всю пялясь на Нани. «И что же ты теперь скажешь?», говорит его взгляд. — Тогда поиграем с пёсиком, — пожимает плечами Нани и оглядывается в поисках столика или тумбочки, куда можно положить ложку. Рядом с кроватью, как и раньше, стоит серая тумбочка, на которой всё так же стоит ночник с синими звёздами. Похоже, кто-то всё ещё не научился спать без света, но Нани никого и не винит. По традициям всех болеющих, поверхность тумбочки полностью забита платками, салфетками, бутылками с лекарствами, стаканами с водой, пшыкалками, градусником, блистерами таблеток. Нани аккуратно пристраивает ложку почти на самый край, укладывая её так, чтобы лекарство не пролилось. — Скраппи со мной не играет, — обиженно сообщает Пип. Вот это новость. — А ты его не обижаешь? — с прищуром интересуется Нани, а Пип прячет взгляд. — Обижаешь. Ну тогда не стоит удивляться, что он тебя сторонится. И кстати об этом… Нани странно об этом говорить. Она попала под влияние чувства, из-за которого уже повзрослевший человек будет казаться тебе маленьким, потому что ты помнишь его маленьким. Но Нани понимает, что чувство ложное и не стоит ему верить. Она ловит взгляд Пипа и, собравшись, начинает. — Ты помнишь, что произошло… тогда. Ты понял, почему я ушла? Как ты поступил? Пип тяжело пыхтит и утыкается носом в колени. Шмыгает носом и тихим голосом отвечает: — Я обидел тебя. И накричал и побил… прости меня пожалуйста, — жалобно пищит он. — Я больше так не буду. Только не уходи. Пип весь дрожит, и Нани прямо чувствует, как он тянется к ней, хочет обнять. Она наконец вытягивает руки в стороны, приглашая. И Пип влипает в неё, обхватывая очень сильно, зарываясь лицом в живот. И это так тепло и правильно, что Нани ощущает, как слезятся её глаза. Она очень сильно скучала. — Я не уйду. Сегодня тебе придётся меня ещё потерпеть, — пытается смеяться Нани, поглаживая мягкие волосы на голове Пипа. Он ничего не отвечает, а только быстро вдыхает её запах, и так же быстро выдыхает. Беззвучно говорит — «Я люблю тебя». Нани чувствует.***
Она закрывает за Пэм с Джесси дверь и проходит в гостиную, совмещённую с кухней. Кажется, что ничего и не изменилось — оранжево-зелёные тёплые оттенки комнаты всё так же наполняют бесконечным уютом. На ковре разбросаны игрушки, но больше всего деталей, отвёрток и металлических пластинок. А вот маленькие гайки и болты почти теряются с длинных ворсинках ковра. Нани аккуратно сортирует всё это в кучки и решает осмотреть кухню. В холодильнике томатный суп и какая-то подозрительно пахнущая каша. Выбор блюда на ужин очевиден. На дверце Нани находит тот самый лекарственный сироп и вспоминает инструктаж Пэм — перед едой дать рассосать леденец, а каждые пять часов вливать сироп. Получается, почти перед уходом она сделает и то, и другое. Нани опирается на тумбу и смотрит в окно. В голове вопросы — что дальше? Попросит ли её Пэм снова работать, или это просто разовая акция помощи нуждающимся? Возобновят ли они общение? Как себя проявит Пип? Что с ним стало за это время? Не закончится ли всё так же, как и в прошлый раз? На самом деле, Пип был очень шёлковым ребёнком, отзывчивым и тёплым до невозможности, и Нани искренне любила и любит его, как и он её. Но когда Пип узнал о Сту, его словно подменили. Взгляды исподлобья, ядовитый тон, резкие вопросы о Сту. И в какой-то момент Пип просто взорвался. Он вырвал из рук Нани телефон, на который пришло сообщение от ненавистного соперника за внимание, и швырнул его на пол, с криком топая ногами. Его глаза застилал гнев, и он с кулаками бросился на Нани. — Достань мне трубку, пожалуйста, — Нани вздрагивает и теряет опору. Прямо под ногами неожиданно оказывается Пип. — Ч-что? Какую трубку? — она смахивает с плеч невидимые воспоминания и пытается вникнуть в то, что говорит Пип. — Я уронил её под кровать, — немного тушуется он, но тут же разворачивается и направляется в свою комнату. Нани идёт за ним. — Смотри, — в его руках непонятно когда успевает появиться фонарик, и он поднимает край упавшего одеяла, лучом света указывая на пластмассовую палочку под стенкой. — А, вижу, — Нани пыхтит и лезет рукой под кровать, но длины не хватает, и она просовывает ногу, пальцами цепляя трубочку. — Только помой её, прежде чем брать в рот, ага? — Ну я же уже не маленький, — снисходительно улыбается Пип и принимает трубку из её рук. Но не успевает он перехватить эту тростиночку, как в комнату буквально влетает Скраппи и моментально выхватывает зубами палочку у Пипа. — Эй! Противный пёс, фу! — громко возмущается Пип, но Скраппи, цокая когтями по паркету, исчезает так же быстро, как и появляется. — Может, он хочет с тобой поиграть? — позитивно предполагает Нани, но Пип смеряет её усталым взглядом. — Может, он хочет меня помучать? — дуется он и запрыгивает на кровать лицом к стене. — Пошли, вызовем его на разборки, — Нани говорит это быстро и без раздумий, но на Пипа действует, и он оживлённо поворачивает голову. — А ты будешь на моей стороне? — и в глазах его видно, что он знает ответ. Но Нани всё равно позволяет себе победно улыбнуться и кивнуть.***
Они тискают Скраппи, выбивая его из сил, гоняют его по квартире и много смеются. В гостиной делается передышка в десять минут, но пёс после неё не встаёт, засыпая на ковре. Тогда Пип провозглашает время просмотра мультиков, и Нани включает детский канал, в душе сама очень желающая окунуться в эти простые и милые сюжеты серий. Она готовит перекус в виде бутербродов, и они вместе жуют перед телевизором, одинаково заинтересованные в происходящем на экране. Но уже спустя полчаса Пип начинает клевать носом, а Нани снова погружается в свои мысли. Несмотря на очень уютную домашнюю атмосферу, сильная ностальгия вызывает тоску по ушедшему времени. Необоснованное утверждение, что раньше было лучше. И ладно бы только это, но дровишек в котёл тревожности, в котором варится Нани, добавляет тревога за Сту. Как он там? Волнуется? Или каким-то чудом преисполнился в спокойствии? Нани косится на свой телефон, а потом на дремающего Пипа. Тянется к гаджету и открывает окно диалога.15:34
Вы Ты ещё дома? Или уже выехал? У нас всё хорошо, собаку гоняли Адекватные конкурсы, в общем) Напиши, если время будет, или после выступления Болею за тебя! Пип тоже, буквально))
Нани откладывает телефон и соединяет руки в замок. Внутренняя тревога немного отступает. Ну что с ним случится? Мизинцем об тумбочку ударится, пока собираться будет? Споткнётся на ровном месте? Ну не на смерть точно. Да уж, очень хорошие примеры, чтобы успокоиться, но они правда работают. Уже после ужина и премерзкого сиропа, Пип полноценно ложится спать. Кажется, у него немного поднялась температура и он стал вялым и бледноватым. Нани бы ни в каком случае не разрешила ему пойти на выгул Скраппи, а теперь тем более. Она дожидается, когда Пип проваливается в крепкую дрёму, надевает на пса поводок, одевается сама и тихо выходит. Телевизор она оставляет включённым, чтобы, если вдруг Пип проснётся, он не оказался в пугающей тишине и темноте. Его ночник она включает тоже. На улице прошёл мелкий дождь, поэтому пахло свежо, но тучи не рассеялись и было пасмурно. Скраппи бежал впереди, иногда прыгая во влажную траву и прочёсывая её носом. Ожил, каждый раз думала Нани, когда пёс начинал особо активно себя вести. Когда они дошли до лавочек, Нани решилась спустить Скраппи с поводка, уверенная в том, что пёс далеко не убежит. Он был довольно умным и преданным, и Нани помнил ещё с щенячьего возраста, так что за пса она не волновалась. Нани достала из кармана куртки телефон. Зашла в чат. Семь сообщений висят непрочитанными до сих пор. Нет времени, думает Нани. Не успел заглянуть в уведомления, думает Нани. Выключил телефон. С ним всё хорошо. Ну а как иначе? Нани точно знает, что все эти тревожные мысли навеяны ложным чувством опасности. Ну правда, чего бояться? Всё с этим придурком замечательно, а вот с памятью не очень. Как будто забыл, что у него есть телефон, и на нём сообщения. Не посмотрел, а ведь там может быть что-то важное. Извилины мозгов путаются ещё сильнее.19:17
Вы Жду отчёт с выступления Ну конечно, я пропускаю всё самое интересное, а кто-то и рад, ага? Так и быть, можешь оправдаться что просто не увидел сообщения Но за это штраф, беру поцелуями как и всегда, ты знаешь Бессовестный.
Нани не может себя остановить. Ладно, она ни капли не спокойна. Но пытается не съесть себя заживо этим волнением, а это уже похвально. Она поднимает голову и видит около дерева Скраппи, выполняющего свою миссию выгула. Теперь можно точно возвращаться домой. Нани поднимается, оттряхивается от невидимой грязи и идёт к псу. Наклоняется, цепляет поводок на ошейник и резко разгибается от вибрации в кармане. Нани судорожно вытаскивает телефон, уже видя перед глазами желанный номер. Но звонит неизвестный. Какова вероятность, что это типичный мошенник или представитель супер-пупер-крутого банка? Нани прикидывает примерно две секунды, и мозг неожиданно прознает мысль, что это может звонить Сту, но с другого номера. У него ведь мог просто сесть телефон! А Нани себя уже накрутила на что только можно! Она берёт трубку. — Нани? Женский голос. Она откуда-то знает её имя. Очень противное предчувствие. — Кто это? — Это… Джанет. Тут… — она замолкает, и на фоне слышится гул толпы. Нани мерещится, что они все воют. Она помнит Джанет, это коллега и приятельница Сту. Но они совсем не общались и вообще знакомы были косвенно. С чего бы ей звонить? Ответ был очевиден, но Нани игнорировала его до дрожи в пальцах. — Сту в больнице. Прости. Прямо в лоб, без колебаний. Это однозначно экономит нервные клетки, если они ещё есть вообще. Нани молчит, и Джанет тоже ничего не говорит, но трубку не кладёт. В голове просто пусто, ни единой мысли. Нани словно каменеет, перестаёт существовать. Это не первый раз, Сту попадал в больницы минимум раз десять. Но Нани до сих пор реагирует ступором. Она не может привыкнуть. Вдох. Выдох. Она чувствует свои ноги, руки, пальцы сжимают поводок и телефон. Под ногами вертится Скраппи. Дома спит Пип. Сту лежит в больнице. На том конце трубки явно переживающая Джанет. Нани снова вдыхает. — В какой? — Четвёртая. Ты в порядке сейчас? — Спасибо. Я в порядке. Спасибо, что позвонила. Я… спасибо. — Пожалуйста, — растерянно произносит Джанет и спустя пять долгих секунд неловко сбрасывает звонок. Нани идёт домой, потерянно глядя себе под ноги. Уже в квартире она приходит в рассудок и сидит в ожидании Пэм и Джесси. С трудом. Двенадцать минут, тринадцать. Она заходит в комнату Пипа и оседает на пол около его кровати. Гладит горячий лоб, перебирает пряди. Он проснётся, а Нани нет. По всему телу пробегает волна мурашек. В горле ком. Восемнадцать, двадцать две. Кажется, Пэм что-то спрашивает, обеспокоенно глядя на Нани, но та не слышит совсем ничего. На грани сознания она чувствует мерзкий стыд за своё состояние, за невозможность нормально говорить с окружающими сейчас. Автобус. Долго. Остановка, больница. Запах, тяжёлый запах. Лица, лица, лица, лица, двери, двери, двери. — Не бей, кнопочка! Это стечение обстоятельств и я не виноват! — Сту с порога начинает шутливо защищаться. Нани в два шага преодолевает расстояние от двери до кровати. Наклоняется и крепко обнимает Сту, утыкается лицом ему в грудь. Из глаз текут слёзы. Она сжимает губы, чтобы не выпустить ни единого звука. — Извини, притяжение земли было слишком велико, и я моя нога не выдержала, — шепчет Сту. Похоже, он на обезболивающих, из-за которых он несёт этот бред. — Мне было очень страшно. Мне всё ещё, — дрожащим голосом отвечает Нани, с каждым словом тише. — Откуда ты узнала? — Позвонила Джанет, — Нани сглатывает ком. Сту замолкает, прижимая её к себе. Гладит по голове и спине, пальцами чертит узоры. Они лежат в тишине, и мир вокруг словно растворяется в небытие. Нани не хочет, совсем не хочет ничего спрашивать, но не может не узнать. Она косится на его ногу в гипсе. Легко отделался. — Что случилось? Сту напрягается. — Как обычно, я немного не рассчитал траекторию полёта… и опять угодил в объятия родной земли. — А теперь и в мои. Нани вжимается в него ещё крепче и наконец чувствует что-то, похожее на успокоение. — Ты злишься? — немного погодя, спрашивает Сту. — Нет, — без промедления отвечает она. — А ты хотел бы, чтобы злилась? Грудь Сту дрожит из-за смешка. — Не-ет. А ты хотела бы, чтобы я хотел? — он возвращает фразу обратно. Нани только мотает головой, и через несколько секунд с сожалением отстраняется. Гладит бедро Сту и смотрит ему в глаза. — Ты же знаешь, что я не отвернусь от тебя? — Ты про сейчас или вообще? — Сту снова улыбается, слабо. Нани усмехается, признавая свой промах. — Вообще. — Ну вообще я предполагал, но прямо в лицо ты мне не говорила, если память не начала подводить меня. — Неужели? — неверяще задаёт риторический вопрос Нани. — Тогда я исправлю это сейчас. Сту, я не брошу тебя в комнате с белыми стенами, полом и потолком. — Миленько. Романтично, я бы даже сказал, — саркастично хвалит Сту, но Нани видит, как счастливо блестят его глаза. И у этого человека сломана нога. Ладно. — Я рада, что ты так считаешь, — в тон подыгрывает Нани и медленно наклоняется к лицу Сту для поцелуя. Он сам тянется в ответ и сладко облизывает её губы, нежно сминая их. — Спасибо, — шепчет он. Нани не хочет больше говорить ничего. В голове одновременно полная пустота и пустая заполненность. Она просто снова заглядывает в глаза напротив и словно напивается любовью. Это обратная сторона, омерзительно пугающая и непредсказуемая. Нани кажется, что она никогда к ней не привыкнет. Однако это же значит, что она никогда не смирится с этими моральными уничтожениями, и это можно считать силой духа. В любом случае, один на один с этим она всё-таки не будет. Сту просто кладёт свою ладонь на её, сжимая. И нани кажется, словно он всегда был рядом.