Полуденное солнце

Когда родители сказали, что отправят Бомгю жить все лето у бабушки, куда-то в абсолютную глушь, он не поверил. Его родители всегда славились своей забывчивостью на его проступки, а успеваемость в школе всегда можно было успеть подтянуть в следующем семестре. К тому же то, что он сидит целыми днями в комнате вместо того, чтобы проводить свободное время, наслаждаясь жарким воздухом Сеула, не причиняет вреда. Да, он не был так активен, как его старший брат, и не проводил все свое свободное время, погруженный в учебу. Но был все тем же скучным подростком, как и все остальные вокруг. Возможно, Бомгю и скучал по ночным вылазкам по городу, что сопровождал его громкий смех и желание разглядеть тусклый свет звезд на городском небе. Но бродить теперь одному по городу, наслаждаясь лишь расплывчатыми мыслями и тревогой из-за позднего времени, не доставляло особого удовлетворения. Так что Чхве не был особо против топить свое одиночестве в свете экрана компьютера во время очередной игры, ведь отношения с лучшим другом были разрушены его пагубными чувствами. Но чувствуя, как солнце жжет непривычно бледные щеки для такой местности, Бомгю больше не уверен в забывчивости родителей. Он не был в родном доме у бабушки чуть ли не с младенчества. Он помнит яркие стены, украшенные цветами на обоях, даже несмотря на их старость, казавшиеся юному Бомгю самыми красивыми из всех. Или, как он помнил, огромный двор, где можно бегать все время, узнавая каждый потаенный уголок и то, что разбитая коленка не болит так сильно, если чем-то увлечен. Но смотря на это сейчас, Чхве он кажется маленьким и слишком занятый всякими растениями, которые явно потребуют его в помощи в уходе. Он мысленно стонет, понимая, что каникулы, казавшиеся бесконечным проживанием в четырех стенах, теперь будут потрачены на сгоревшие плечи и работу в саду. Хотя скрип досок в доме чувствуется почему-то родным, Бомгю не был тут так давно, но все равно в груди слишком много чувств к этому месту. Пока его родители что-то обсуждают с бабушкой, он рассматривает комнату, где проведет ближайшие полтора месяца. Одновременно это кажется таким большим и маленьким сроком, Чхве лишь надеется, что ему не придется знакомиться со всеми соседями и слушать нашел ли он уже невестку. Комната встречает его переливающейся пылью в лучах солнца и громко мурчащим котом, явно недовольным, что потревожили его сон. Бомгю находит свои детские рисунки на стенах рядом с теми самыми цветами, казавшимися ему изумительными, а сейчас лишь отражающими эпоху, что тот не застал. Ему хочется потянуться к телефону, чтобы рассказать все лучшему другу, но их отношения теперь строились на странных приветствиях каждый раз и неуютных взглядов, если такие вообще случались. К тому же связь в этой глуши заставляла желать лучшего и покинула его еще пару десятков километров назад. Телефон откидывается куда-то в сторону, забываясь на ближайшее время, как и сумки оказываются где-то в углу, надеясь, что там не было паутины, ведь тогда он никогда не сможет их разобрать, слишком хорошо зная себя и свой страх к жукам. Кровать скрипит под его весом и почему-то хочется залиться слезами, но в груди лишь тупая боль с уже давно остывшими чувствами и разочарованием к себе, ведь таким поступком разрушил многолетнюю дружбу. Вероятно, он мог бы не оказаться здесь, а продолжать бродить по вечерним городским улицам, чувствуя уже появляющуюся прохладу после жаркого дня, но сейчас у Бомгю лишь раздражающий кот, что решил заснуть теперь на его коленях, и целые полтора месяца в глуши. Летние каникулы никогда не казались такими удручающими, как сейчас. В итоге Бомгю заснул. Когда он наконец раскрывает глаза, то видит слабый лунный свет, пробивающийся через прикрытые занавески, и отсутствие кота рядом с ним. Спина неприятно болит из-за сна в непривычной кровати, как и голова от дневного сна. Ночной воздух слишком свеж для Бомгю, который вечно пропадал в своей комнате в городе. Он старается, как можно тише выйти из комнаты, ведь дом давно погрузился в сон, а будить всех лишь своим присутствием не особо хочется, но доски продолжают предательски скрипеть, привлекая внимание кота, который теперь начинает тереться об его ноги вновь, что раньше служили подушкой для сна для этого животного. Бомгю не может понять раздражает его кот или все-таки нравится, помимо этого он так и не узнал его клички, создавая еще больше вопрос к пушистому созданию. На улице, как ни странно, хорошо. Все здесь кажется непривычным – особенно ночная тишина. Нет вечного гама машин, как и людей, которые не спят, кажется, круглые сутки. Cейчас же Бомгю слышит лишь треск сверчков и легкое дуновение ветра, заставляющее появляться мурашки на коже из-за прохлады. Чхве хочется еще сильнее насладиться ночным забвением: почувствовать ветер в волосах и слушать тишину, которая исчезнет, как только настанет утро и все вокруг снова будет жить. Он находит старый велосипед во дворе. Поездка на нем представляется Бомгю странной – у него никогда не получалось нормально управлять им, как бы сильно его не старались научить, лишняя кочка и тот уже валялся на земле с разодранными коленками и локтями. Но пытаться посмотреть на все вокруг пешком ощущается слишком долго, и он все же решается проехаться на нем. Первая пара метров у Бомгю выходит неожиданно хорошо. Он чувствует, как ветер треплет его короткие темные волосы и расслабляется от этого. Все вокруг смешивается в темноту с редкими желтыми фонарями, так что Чхве не замечает, как дорога становится более ухабистой, заставляя сильнее вцепиться в руль, чтобы в следующую секунду перевернуться за него. Локти неприятно щиплет, а джинсы кажутся все в пыли, что портит настроение Бомгю, но не так сильно, как чей-то громкий смех, явно раздающийся из-за забора рядом с ним. Калитка рядом неприятно громко скрипит для наслаждающегося ночной тишиной Бомгю и появляется тот самый незнакомец, что только что громко смеялся. – Никогда не видел, чтобы кто-то так плохо ездил на велосипеде, – громкий смех прерывается фразой, что еще больше раздражает Бомгю. Он посылает угрюмый взгляд на незнакомца, что оказывается молодой парень примерного одного с ним возраста и, пожалуй, слишком высокий. – Ты здесь новенький, да? Не видел тебя раньше. Я Кай, кстати, – Бомгю хочется громко фыркнуть на чужое приветствие, но выходит лишь сдавленное шипение из-за неприятно жгущих ран на руках. Если его родители и добивались того, чтобы он наконец вышел на улицу, то получат это в полном комплекте. Бомгю не сразу понимает, что ему протягивают руку, чтобы поднять с земли. Пожалуй, хоть чем-то этот Кай кажется ему не таким неприятным. – Бомгю, – наконец отвечает Чхве и вновь шипит, когда полностью встает на ноги и облокачивается чужую руку. Видимо, не только одни локти пострадали в очередной раз. – Я был здесь как-то давно в детстве, и тебя тоже не видел. – Ничего, ничего, успеем познакомиться, все-таки хорошо встретить человека моего возраста, хоть и городского, и не умеющего ездить на велосипеде, – Бомгю не разделяет энтузиазм Кая, пытаясь понять, что другой нашел такого увлекательного в знакомстве с ним в первые же пару минут. И к тому же почему он не спит, раз уж сам так привык к сельской жизни и должен быть готов к ранним подъемам. Хотя бодрствовать в такой час, когда тьма полностью погрузила в себя все вокруг и только звезды вместе с фонарями кое-как освещают местность, довольно приятно. – Ты аккуратнее тут, не упади еще раз, а я сейчас принесу пластыри. Когда Чхве оставляют одного облокачиваться на чужой забор это ощущается необычно, коленки и локти перестают так сильно болеть, как в первую минуту, а этот странный парень не выходит из головы. Вроде бы только что рядом с ним был громкий незнакомец, а сейчас вновь стало тихо, как было когда он только выходил из дома. Бомгю был бы не против провести все лето в компании только своей бабушки и кота, но этот высокий парень, видимо решил все за него, добавляя свою компанию к ограниченному кругу Чхве. Кай появляется на удивление быстро и почти бесшумно, если бы не очередное громкое приветствие, то Бомгю мог и не заметить его, восторженно наблюдая за ночным небом. Возможно, он и не был знатоком расположения созвездий, едва-едва находя полярную звезду, но все это сочетание ярких мерцаний и переливов слишком увлекало его. Даже в городской суете и почти всегда пустом небе, найти одну-две слабые звезды было сплошным счастьем для него. А небо здесь завораживало его настолько, что невозможно было оторвать взгляд. Но чужое присутствие заставляло пока что чувствовать себя неуютно, так что Бомгю обращает внимание на мальчика, который во все глаза уже смотрит на него, слегка смущая их обоих. – Надеюсь, ты не против пластырей с цветами, других не нашел. А еще вот перекись, чтобы залатать тебя, недотепу, – Чхве хочется съязвить на обращение к нему, но Кай выглядит слишком невинно под желтым светом уличного фонаря, заставляя темные волосы отливать золотом. И, пожалуй, Бомгю может сравнить это почему-то с красотой тех же самых звезд так что он просто молчит, смотря, как другой смачивает вату перекисью и вновь обращает внимание на Чхве. – Можно? Это не в привычках Бомгю доверять первому встречному, несмотря даже на то, что тот помог ему поднять после падения и пытается помочь до сих пор. Возможно, он слишком устал после поездки и еще не отошел от сна, так что лишь кивает и позволяет другому самостоятельно руководить процессом. Тишина вновь застилает все вокруг, разбавленная иногда приглушенным шипением и шутками о том, что кто-то слишком чувствительный. Чхве каждый раз бросает на Кая раздраженный взгляд, дуясь, но не отодвигается и смотрит на постепенно появляющиеся яркие пластыри на своих руках. – Ну вот, готово, – Кай восторженно смотрит на выполненную работу и так и оставляя перекись стоять у забора, надеясь не забыть ее после убрать. – А теперь отвезем тебя домой, – Бомгю вновь не может разделить чужого энтузиазма и особенно это предложение, не понимая, что есть такого интересного в помощи ему с царапинами и поездке домой. – Спасибо, конечно, но до дома и я сам могу дойти, – на эту ночь ему уже хватило компании громкого незнакомца и всех его неожиданных действий. Хочется вновь почувствовать это не забытье ночи, что было разрушено неудачным падением и разбитыми руками. – Чтобы вновь где-то свалиться и потратить всю мою работу насмарку? К тому же ты тут новенький, а помочь городскому теперь моя обязанность, – но Кай даже не обращает внимание на раздражение в чужом голосе и вскинутый взгляд, чтобы казаться чуть выше, лишь подмечая чужие забавные действия и то, как морщится лоб из-за явного негодования. – Городскому? А ты тогда будешь какой? Деревенский? – откровенно говоря, это не деревня, лишь место в отдаленной от городской среды области, но Бомгю хочется поддеть другого из-за какого-то абсолютно детского мотива. – Как тебе угодно, но лучше называй своим спасителем, – фраза Кая заставляет залиться румянцем сразу же обоих от того, как это плохо звучит. Что странно отзывается в мыслях Бомгю, вроде бы готового привыкать к странным фразам младшего. – Что? – Бомгю правда смущен, но не успевает вновь ничего возразить, когда Кай вручает ему оставшуюся пачку пластырей и берет велосипед, чтобы все-таки отвести Чхве домой. – Не смотри так, а садись, отвезу тебя, – под очередное ворчанье Бомгю и смех Кая, разрезающего умиротворение вокруг, Чхве приходится согласить с предложением другого и оставить себе пачку пластырей, ведь младший на отказ не соглашается забирать их и занят рулем велосипеда. Возможно, это не так уж и плохо прижиматься к чужой спине, пока его везут домой. Ветер все также треплет его волосы, позволяя тишине окружить их и погрузить в этот момент, как бы неудобно не было бы на багажнике велосипеда, а коленки не отдавали болью, ведь не были обработаны после падения, раздражаясь вновь и вновь из-за прикосновения к ткани. Но это не выглядело так плохо, как звучало на первый взгляд. Видимо, за эти стуки самым необычным является не непривычная спокойная атмосфера и ночное забвение, наполненное лишь шумом ветра и яркими звездами, а этот громкий парень, что успел называть его странными прозвищами и решается подвезти на велосипеде, но щека Бомгю удобно устраивает на чужом плече и он готов не обращать внимание на все странности. Тишина умиротворяет, как и спокойная поездка, заставляя Чхве погрузиться в легкую дремоту и сильнее вцепиться в чужую кофту. – О, так ты тот самый внук миссис Чхве, – Кай на удивление сразу же узнает дом Бомгю и он не знает как на это реагировать, ведь неизвестно, что конкретно могла рассказать его бабушка про него: начиная с постыдных детских историй, вроде купания в песке в ярком комбинезоне, заканчивая его очередной неудачной поездкой на велосипеде или проблемами с оценками. Но Кай как-то загадочно молчит, и, кажется, Чхве теперь точно обречен провести все лето в чужой компании. Все-таки некоторые странности Бомгю не готов забыть. На утро Бомгю узнает, что Кай младше его и имеет двойное имя, на что фыркает и получает нагоняй от бабушки, ведь младший такой хороший и воспитанный мальчик. И почему-то Хюнин каждый раз встречает его в самый неудачный момент. То старший пытается наконец убрать сад перед домом, но валится с кучей вещей в руках, когда Кай только собирался позвать его познакомиться с окрестностям и провести по ним экскурсию, но теперь помогает Чхве убираться под его же недовольное ворчание. Или, когда Бомгю вновь пытается сесть за велосипед, но сбивает несчастного Кая, из-за чего им приходится сидеть в доме у младшего и промывать новые раны, заклеивая их после разноцветными пластырями, что запомнились Чхве еще с первого раза. Бомгю все еще не понимает почему Кай продолжает общаться с ним, ведь каждый раз старший умудряет что-то испортить в тихой сельской жизни, слишком привыкший к городским условиями. Кай говорит, что обязан научить городского парня жить здесь, а Бомгю каждый раз язвит на это, но молча принимает чужую поддержку. Бабушкин двор наконец перестает выглядеть таким заросшим, а плечи Бомгю покрываются загаром вперемешку с редкими веснушками, что стали вылезать из-за постоянного нахождения на солнце. Кай почему-то называет это искусством и в тот момент Чхве не понимает про двор это или про него, лишь оставляя младшего как-то непонятно ухмыляться и самостоятельно в очередной раз возиться со своими странными мыслями. Хотя самым запоминающимся моментом становится езда на багажнике велосипеда, ведь младший отказывается давать ему самостоятельное управление после пары падений с него. Это продолжает все также быть не особо удобно, как и в первую ночь, но Бомгю почему-то слишком любит эти моменты, как его отрастающие волосы развиваются из-за легкого ветра и поездки, а крупная спина младшего слишком теплая, чтобы не прижаться к ней. Когда Кай говорит, что отведет его на поле, Бомгю представляет бескрайнюю траву вместе с колосьями ячменя. Наделе же сбоку легко можно было различить начинающийся лес или удаляющиеся к горизонту чужие дома. Хюнин говорит, что это его секретное место, чтобы укрыться от посторонних глаз и назойливых мыслей, поскольку на самом деле никому нет дела до этого поля. Он уводит их все дальше и дальше в траву, заставляя Бомгю волноваться о возможных жуках или змеях, обитающих тут, но Хюнин задорно улыбается ему, улавливая беспокойство и заверяя защитить в случае чего. – Тут хорошо побыть одному, так что теперь это и твое место тоже, – неожиданно заявляет Кай и тут же садится в траву, не обращая внимание на местность вокруг и смешно поглядывая на Бомгю, когда тот морщится на младшего. – В рюкзаке есть плед, если хочешь. – Спасибо… – бурчит Чхве и расстилает заветную ткань, чтобы ненароком не встретиться с живностью в траве. – Почему ты делишься таким местом со мной? Разве ты находил его чтобы побыть одному? – Ты мне нравишься, вот и все, – Кай даже не смотрит на него, прикрыв глаза и наслаждаясь солнце, что играет бликами на его лице, не обращая внимание на то, что делает с бедными чувствами Бомгю. Пока он пригревается на солнце, Чхве не может оторвать взгляда от него, цепляясь в своих мыслях за чужую фразу и не понимая, что так завораживает природа вокруг или Кай в этом окружении. Возможно, лето перестает казаться таким удручающим, приобретая яркие прорези солнца в высокой траве и перещелкивание сверчков вперемешку с тревожащими чувствами из-за Кая, поначалу кажущимся непривычным, как и все вокруг. Очевидно, Бомгю знает, как начинается его влюбленность, это было слишком хорошо усвоено на прошлом опыте. Так что, когда его мысли все чаще и чаще возвращаются к задорной улыбке Кая и тому, как переливаются глаза под ярким солнце, Бомгю напрягается. Ему не хочет вновь разрушить новообретенную дружбу, но он не может не мечтать по ночам о том, как прикоснуться к чужой руке на том самом поле, что они стали бывать теперь чересчур часто, избегая всех остальных людей. К тому же чужие слова каждый раз рушили его настрой отвлекаться от этих самых растущих чувств, заставляя трепетать от мысли, что это может значить что-то большее. Чувства впадают в очередную крайность, когда они оказываются на ночном поле в окружение мириады звезд и уже привычной тиши, появляющейся вместе с сумерками. Возможно, Бомгю бы сравнил бы свое очарование пейзажем с тем, какими волшебными сказки предстают в детском воображение, но ему не хочется, чтобы Кай казался лишь выдумкой лихорадочных мыслей, а был реальным человеком, вызывающим доверие своей яркой улыбкой и словами, наполненными смешками вперемешку с нежностью, как и все вокруг. Но замечает, как младший выглядит слишком тихо и смущенно для своего привычного «я» и не может задаваться вопрос, что же сейчас идет не так. – Спасибо, – неожиданно разрывает ночную грань Бомгю, стараясь как-нибудь отвлечь другого от мыслей, хотя и таким странным способом. Кай слишком много помогал ему, чтобы не сделать, что-то в ответ, даже в таком необычном месте. – За что? – младший недоумевает, выныривая из своих мыслей и откладывая вид растрепанного и сонного Чхве в своей голове. Кажется, помешать обычному чужому сну в это время было лучшим решением, ведь вид колкого Бомгю сходит вместе с солнцем, затмевая ночной красочностью и умиротворенностью. Он вновь молчит, боясь подобрать лишних слов, когда старший опять старательно рушит все его мысли. – За то, что привел сюда и, в принципе, за все, – Кай почему-то краснеет и отворачивается, хмуря брови, словно споря со своими мыслями, Бомгю наклоняет голову, пытаясь понять, что же творится в чужих мыслях весь вечер, вновь и вновь отвлекаясь от созерцания ночного не забытья. – Твою увлеченность ночью можно было слишком легко понять, ты буквально ездил на велосипеде в три часа ночи, не замечая ничего вокруг, несколько раз, и каждый раз падал на меня, – Кай вновь отвлекается, срывая травинку рядом, хотя ему казалось, что их не должно было остаться тут за последние минуты, ведь было слишком необходимо увлечь чем-то руки из-за беспорядка мыслей, а хвататься за чужую раскрытую ладонь было бы еще страннее, даже по сравнению с его обычным поведением. – Я хотел показать тебе вид отсюда с первого же раза, но это выглядело бы странно, если бы какой-то незнакомый парень повел тебя неизвестно куда, так что я очень рад, что тебе здесь нравится, – Кай смущен, темнота помогает спрятать горящие щеки и нервно дергающиеся пальцы от раскрытия мыслей, но то, как глаза Бомгю начинают напоминать эти же самые светила, про которые они говорят, слишком греют душу, чтобы задумываться о каком-то смущение и неловкости в своих словах. Честно говоря, Кай слишком любит такой вид старшего, когда тот увлечен чем-то, что падает в это с головой: будто это каждый раз неудачные попытки езды на велосипеде или, как сейчас, ночное небо. Молчание затягивается, как и сомнения в мыслях младшего, голова Бомгю ложится на чужое плечо, и ему кажется, что чувства начинают появляться с новой силой. – Я рад, что меня отправили на лето сюда и я узнал тебя, – рука Бомгю легко находит чужую, чтобы переплестись, а Кай лишь сильнее сжимает их руки, подтверждая все те невысказанные слова, что могли быть. Ночь никогда не казалась Бомгю такой прекрасной, как сейчас, заставляя разъедать чувствами грудь и цеплять за чужое тепло. Ведь может они и находят с горем пополам даже полярную звезду, выдумывая на ходу свои собственные пересечения звезды, выстраивая сверху целые нереальные картины, но все кажется, как будто, так и должно быть. Сначала Чхве кажется, что что-то после того вечера меняется. Теперь попытки заснуть ночью прерывается мыслями о том, что было бы если Бомгю поцеловал тогда Кая или о том, как правильно ощущалась чужая рука в его. Ему вновь и вновь хочется сравнивать чужие родинки с мириадами звезд, что покрывают небо по ночам, иногда позволяя мысли уйти дальше и представлять каково соединять родинки Кая между собой с помощью пальцев. Но мысли уходят так далеко лишь ночью, ведь днем младший неустанно напоминает, насколько бывает раздражающим, хотя это теперь вызывает совершенно другие чувства. Иногда чужой взгляд создает слишком много вопросов, но это заканчивается так же быстро, как и тихая минута в компании Кая, ведь тот уже придумал, как в очередной раз заполнить день вечной суматохой по окрестностям. Но дни постепенно становятся длиннее, как и сомнения Чхве, ведь та ночь, кажется, начинает забываться, а уезжать и прощаться со своим летом, страшно. Кровать Бомгю вновь скрепит, когда они садятся на нее, вероятно, это становится ее неотъемлемой частью, как и надоедливый кот, что вновь просит ласки. Этот день должен был пройти в окружение высокого солнца и зеленеющей травы под ними, но неожиданный дождь привел их к тому, что они успели лишь пройтись буквально десять минут и вернуться к Бомгю, стараясь полностью не вымокнуть. Чхве бы хотелось вновь оказаться наедине в поле с Каем, разглядывая уже облака, а не их выдуманные созвездия, и погружаясь все дальше в свою влюбленность. Он не замечает, как пропадает в разговоре и не может оторвать взгляда от Кая, что увлеченно рассказывает о своем детстве в этом месте. Чхве бы хотелось провести все эти моменты вместе с младшим, наблюдая, как они вместе растут и учатся чем-то новому – будь то езда на велосипеде или первая посаженная грядка овощей. Ему бы хотелось увидеть детские веснушки на чужих щеках, что скрылись с возрастом, но были на абсолютно всех фотографиях в чужом доме. Взгляд Бомгю случайно падает на губы Кая, и он не может не задаться вопросом были бы они на вкус, как топленое молоко ранним утром или как цветы в том поле, что оставляют свой медовый запах на вещах. Кажется, он был чересчур увлечен своими мыслями, чтобы заменить, как Кай остановил свой рассказ и сжал эти самые губы. – Бомгю, мои глаза тут, – щеки Бомгю горят слишком ярко для слабого освещения в комнате, даже не пряча расцветающие пятна смущения, и Кай не может не наслаждаться чужим потерянным взглядом. А Чхве хотелось бы спрятаться в этом небольшом помещение, но он не замечает, как резко в комнате становится тише, что слышен лишь слабый стук капель за окном и почему-то опять скрип кровати. Кай тянется первым, оставляя на чужих губах легкий поцелуй, ощущаемый скорее прикосновением ветра. То, о чем Бомгю думал непозволительно долго по ночам, вдруг становится реальностью, приходя вместе с пониманием, что поцелуй Кая на вкус скорее, как дождь вперемешку с чувством лета, хотя он не знает, как это можно объяснить. Чхве отстраняется первым, боясь увидеть разочарование в чужих глазах, но встречает лишь такие же раскрасневшиеся щеки и чужой непонимающий взгляд. – Я не хочу, чтобы все сейчас закончилось из-за этого, – осознание конца лета не так страшит, как потеря значительно важной части этого самого лета, что превращает его из обычного времени года в рассказ о жизни и, кажется, первой удачной влюбленности – не только в конкретного человека, но и во все вокруг. – Не знал, что падение с велосипеда так повредило тебе голову, – Кай откидывается на старые обои, что могли повидать влюбленности не одного поколения Чхве, и рассматривает чужие волнительные глаза, постоянно бегающие по его лицу, отыскивая хотя бы один признак лжи. – Ты мне нравишься, Бомгю, не как друг, если ты все еще не понял. – Эй! – Бомгю не понимает нужно ли ему сейчас возмущать на чужие слова или заливать румянцем из-за признания, что происходит и так. Он неудобно мнется на кровати, не пересекаясь с чужим взглядом, продолжая смущаться его и глупой улыбки из-за признания. – Ты скажешь, что я тебе тоже нравлюсь? Или у тебя такой фетиш, пялиться на мои губы? – Кай продолжает довольно ухмыляться, а Бомгю есть только одно желание – стереть эту ухмылку. – Я чуть ли не каждый день думаю о той ночи, идиот, конечно, ты мне нравишься, – признание выходит слишком легко, сливаясь вместе с тихим дождем за окно, который является единственным нарушителем тишины в комнате. Ведь оба неожиданно теряются при ответных чувствах к друг другу: Кай вновь и вновь сжимает покрывало, а Бомгю то и дело отводит и возвращает взгляд на младшего. Это кажется ему немного странным, ведь в прошлый раз него лишь смотрели как-то печально, пытаясь лишний раз не задеть словами, подбирая самые мягкие, но все равно разбивая сердце и видя в нем лишь друга. А сейчас была лишь тишина и смущение одно на двоих. Бомгю тянется к чужой руке, как тогда ночью, позволяя сжимать ее, а не покрывало, что и так повидало слишком много за свою жизнь. Кай резко застывает, смотря на него во все глаза и вновь расползаясь в улыбке, вызывающий слишком много вопросов у старшего. – О, так вот каким бывает Боми, – это вырывается у Хюнина резко для навязчивой тишины, которая не желала покидать комнату. Бомгю лишь возмущенно хмурит брови, пытаясь понять, почему это прозвище кажется таким знакомым. – Откуда ты вообще взял? – Кай лишь сильнее ухмыляется чужому недоумения и приближается ближе, словно хочет поделить секретом, всматриваясь в чужое лицо и боясь найти там дискомфорт из-за расстояния между ними. – Твоя бабушка каждый раз называет тебя так… – в этот раз Бомгю и правда стирает чужую ухмылку, прерывая поток слов своими губами, что завладевают Каем. Он неожиданно оказывается еще ближе и зарывается свободной рукой в волосы, продолжая сжимать чужую руку. Хотя улыбка Кая все еще чувствуется через поцелуй, но Чхве не может не надеяться, что теперь она вызвана их чувствами, а не очередным прозвищем, что выбивает из него все мысли. Лето запоминается Бомгю скрипящей кроватью и чужими губами, что идеально дополняют его, заставляя не обращать внимание на приближающиеся холодные вечера и длинными ночи. Тяжело не обращать внимание на то, как постепенно сменяется все вокруг, как погода перестает награждать яркими солнечными днями, позволяя облакам постоянно застилать небо. Или то, как каждый из дней неуклонно следует друг за другом, так и закаты начинают появляться чуть раньше обычного, а встречать рассвет становится все тяжелее, ведь попытки не спать до самого раннего часа утра растягиваются на новые пары часов. Что заставляет чувствовать приближающийся отъезд и конец этого сумбурного лета. Но то, как трава колит спину из-за поцелуя, наполненного то ли слишком большим количеством чувств, то ли из-за Кая, который каждый раз норовит прижаться к Чхве все ближе и не учитывая, что может быть чересчур высок для этого. В темных выгоревших волосах путаются всякие травинки и скромные цветы, начинающие отцветать, создавая подобие короны из них в волосах Бомгю, что также путает свои пальцы в чужих волосах. Хотя именно такие вечера старший навсегда сохранит в своем сердце, зная, что следующим летом его будут ждать не только знойные месяца, но и яркая улыбка Кая, любящего странные прозвища и тихие ночные прогулки к звездному небу. Только даже это не избавляет от страха возращения домой. Страшно вновь увидеть запустенье одиноких стен комнаты, что казались привычными лишь вначале лета. Страшно видеть толпу людей, в которой нет не единого приятного лица, готового принять с распростертыми объятиями, даже при падении с того несчастного велосипеда. Бомгю хочется растянуть лето как можно дольше, лишь бы не возвращаться домой. Но опираться на руль велосипеда, что стал слишком привычным за это лето, и тянуться к Каю, который всячески уверял его, что они не смогут так просто забыть друг друга, смотря на буквально светящиеся глаза из-за полуденного солнца, становится не так страшно. Бомгю целует его так же легко, как и в тот первый раз дома, стараясь запечатлеть в воспоминаниях вкус лета и вернуться к нему осенью, когда все вокруг будет украшено желтой листвой и тоской из-за предстоящих занятий. Хотя Кай поступает, как всегда, своевольно, утягивая в более глубокий поцелуй, и Бомгю был бы не против вновь завалиться в траву и окружать себя цветами, пытаясь не дрожать из-за напора младшего, но сейчас лишь последние попытки украсть чужие поцелуи, спрятавшись от родителей где-то за домом, чтобы не быть прерванными в этот момент. – Ты мне очень-очень нравишься, Кай, – почти шепчет Бомгю, после того как они расстаются, протягивая руку, чтобы убрать из чужих волос случайно попавшую туда траву, ведь младший явно был на их месте, и замечает чужие припухшие глаза, явно из-за, возможно, пролитых слез. Чхве оставляет легкие поцелуи на каждой из щек и заключает в объятия, что получаются слишком странными из-за велосипеда, не дающего полностью прижаться к младшему. Но то, как Кай утыкается в макушку Бомгю, заставляет чувствовать слишком много чувств одновременно. Страх смешивается с влюбленностью, добавляя к этому почему-то ощущение чего-то большего. – Ты мне тоже очень нравишься, – Кай говорит тихо, глубже зарываясь в чужие волосы, чтобы запомнить этот темно-медовый выцветший цвет на подкорку сознания. – Дождись первых чисел осени, хорошо? – Конечно, – Бомгю честно не хочет уезжать, страшно осознавать то, что они могут забыть с Каем друг друга, как только вернутся в город, слишком увлеченные другими делами и осенью, чтобы помнить лето с жарким солнцем и ветром, что ощущается, как поцелуй. Но чужие слова вселяют надежду вновь и вновь, заставляю тревожные мысли успокоиться на эту минуту, чтобы не портить прощание еще сильнее. Только все заканчивается вместе с его родителями, что зовут Бомгю наконец уехать из места, которое должно было стать мотивацией не проводить каждый день в душных стенах комнаты и взяться за ум. Правда, оно стало первой искренней ответной влюбленностью и чем-то, возможно, большим. Город становится для Бомгю слишком громким. Хотя вернуться хорошо, он вновь проваливается в сон по возвращение и все проведенное время у бабушки кажется почему-то нереальным сном. Но загорелая кожа, покрытая небольшими царапинами из-за работы во дворе и медовый запах цветов, все еще сохранившийся в вещах, напоминают, что это не так. Бомгю интересно посмотреть на ночное городское небо, хотя оно кажется таким тусклым и неуютном с его места на балконе: нет чужой теплой руки и увлеченного взгляда, также наслаждающегося природой вокруг. Чхве интересно посмотреть на то, что изменилось за полтора месяца без него, даже если это лишь больше пыли в его комнате и, возможно, отношение с его уже бывшим лучшим другом, что неожиданно написал ему. Но последние дни лета съедает беспокойство из-за тишины со стороны Кая и приближающейся учебы. Казалось бы, младший уже должен вернуться, но с нового номера не приходит не единого сообщения, лишь тишина и страх написать первому. Последнее утро лета должно было заполнить сборами для следующего дня, ведь в новом семестре нужно взяться за голову по словам его родителей, и томительным ожиданием чего-то. Но звонок во входную дверь разрывает тишину квартиры, заставляя Бомгю оторваться от разборки вещей, что так и стояли в его комнате после приезда. Ему казалось, что как только он все уберет и расставит по своим местам, последняя связь с летом и одним конкретным человеком исчезнет. Хотя этот человек сейчас стоит у его двери и как-то странно смотрит на него среди лестничной клетки. Кай выглядит слишком взволнованно, а Бомгю не может поверить своим глазам, так и застывая на месте и смотря в любимые глаза, что кажутся еще волшебнее в городской среде. – Я ведь говорил, что мы не забудем друг друга, – единственное, что успевает произнести Кай, когда его заключают в объятия, сбивая с ног. Возможно, лестничная клетка не так приятна, как волнующаяся трава и высокое солнце, но для Бомгю нет ничего лучшем, чем смех младшего, раздающегося рядом с его ухом, из-за бурной реакции Чхве. Он старается сдержать слезы, что так и пытаются сорваться с глаза, глубже утыкаясь в чужое плечо. Ведь его лето наконец-то вернулось.