Will you look at me? Take a good look at me And tell me who It is that I am?
Баки никогда не смотрит на него. Каждый раз, когда Джон думает об этом, непонятная иррациональная обида захлестывает его с головой. На самом деле, конечно же, это не совсем так. Баки смотрит на него, когда они планируют ход предстоящей миссии, или когда обсуждают ее итоги, и даже когда Джон спрашивает совета о том, как примириться с суперсолдатской силой. Но всё это — не то. Баки смотрит на него, — и в то же время сквозь него. Джон знает почему, и от этого становится еще обиднее и больнее. Всю свою жизнь он пытается что-то кому-то доказать. И чем больше Джон думает о прошлом, тем отчетливее понимает, насколько глубоко эта установка засела в его голове. Он лучший в школе, лучший в академии, лучший на службе. Только так — и никак иначе. Всю свою жизнь Джон крайне требователен к себе. Всю жизнь стремится к недостижимому идеалу. Поэтому, наверное, нет ничего удивительного в том, что многие в нем видят не его, а кого-то — кого-то, разумеется, он понимает, кого — другого. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Баки в этом случае — не исключение. Джон думает, что отчасти это справедливо. Он никогда не афишировал и уж тем более не афиширует теперь, но долгое время Стив Роджерс и был его идеалом. Впрочем, для кого он не был? Великий герой, моральный ориентир, непогрешимый образ и пример для подражания. Сейчас смешно думать об этом. Тогда Джон мечтал стать хоть немного похожим на него. Достойным. (Временами он думает, что в чем-то ему это все же удалось. Временами — что он облажался по полной). Теперь Джон мечтает стать самим собой. Хотя бы попытаться узнать, каково это. Оливия поддерживает его все это время, и Джон искренне благодарен ей. Она никогда не отворачивалась от него. Она и Лемар. Но теперь Лемара нет, и отчего-то это ощущается странно и неправильно. Джон, конечно же, все еще любит ее, но теперь это — другое. Джон испытывает разъедающее чувство вины и ужасно стыдится своих слов, когда говорит о разводе и просит остаться друзьями, но Оливия все понимает. Она всегда понимала.This old mirror, it is broken. There’s too much drift in the dam.
Когда его лишают звания Капитана Америка, Джон думает, что его жизнь кончена. Он не справился. Не только и не столько с возложенной на него ответственностью, хотя и это, безусловно, ранило его самолюбие. Куда больнее било то, что он не смог спасти Лемара. Должен был, но не сумел. Мог, но не сумел. Какой же из него супергерой и символ справедливости? Какой прок от его наград и боевых заслуг, если он не способен защитить тех, кто по-настоящему дорог ему? И никакая сила, никакая суперсолдатская сыворотка не сможет уже ничего изменить, так какой прок и от нее? Кажется, это первый в его жизни раз, когда Джон пытается напиться. Но и здесь терпит поражение. Чертова сыворотка. В какой-то момент он начинает думать, что сыворотка всему виной. Будь он обычным человеком, было бы проще оправдать себя за то, что не спас. Будь он обычным человеком, он смог бы сдержать свою ярость и не перейти моральную черту. Да, тот парень был преступником, но он должен был предстать перед судом по закону. Не Джону было решать, ведь он — не правосудие. После, когда понимание всего случившегося тяжелым грузом опустится на него, Джон попытается оправдать себя тем, что все дело в сыворотке. Это видится таким простым и удобным оправданием, за него так легко и приятно (но не правильно) цепляться, что Джону почти удается убедить себя. Если бы не одно «но». Сыворотка усиливает как хорошие, так и плохие черты, ведь так? Выходит, та ярость (и беспомощность) — это тоже он, и, не будь у него сыворотки, не изменилось бы ровным счетом ничего. От этого осознания становится еще паршивее, но и почему-то легче. Потому что наконец-то становится ясно как день: он никогда не станет идеальным. И это правильно. Как бы Джон ни убеждал других в том, что он — не Стив Роджерс и не обязан им быть, в глубине души он все же надеялся, что сможет, если будет стараться лучше. Теперь ему наконец-то открыли глаза на правду.It’s not the world that’s spinning — that’s me. I go from nowhere to nowhere searching for the key.
Признавать это больно. Но в то же время — как глоток свежего воздуха. Он больше не Капитан Америка и даже не капитан Уокер. Просто Джон, который пытается делать то, что умеет, настолько хорошо, насколько это возможно. Он не скрывает удивления, когда новый (достойный) Капитан Америка предлагает ему работать в команде. Он не скрывает удивления, когда эту инициативу поддерживает Баки Барнс. Но, в конце концов, работа всегда была для него лучшим лекарством, поэтому Джон соглашается, особо даже не раздумывая. У него теперь новый костюм, так или иначе похожий на прежний, но это уже не имеет значения. Что, вернее сказать, кто действительно имеет значение, так это Баки. И это проблема.There’s nothing new under the sun. All that will happen has already begun.
Джон сам не помнит и не понимает, когда это началось. Как же ужасно и банально. Но от правды не убежишь: Баки занимает его мысли намного больше и чаще, чем положено, и Джон решительно ничего не хочет с этим делать. Нет, не так. Джон решительно не знает, что с этим делать. Потому что Баки никогда не смотрит на него. (Или смотрит, но видит лишь жалкую копию — и это еще хуже). Во время миссий они неплохо работают вместе, по крайней мере, по мнению Джона. Баки относится к нему без былой неприязни, но некая напряженность между ними по-прежнему сохраняется. Все попытки Джона как-то наладить контакт вне рабочих встреч разбиваются о невидимую стену, за которой Баки прячется, как за последней баррикадой. Джон не считает себя в праве его за это осуждать. Но и отступать тоже не намерен.Will you savor this in your mind, This old feeling when you’re left behind?
— Эй, как насчет того, чтобы отметить наш очередной успех походом в бар? — как бы между прочим спрашивает Джон после возвращения на базу, улучшив момент, когда они с Баки остаются вдвоем. Баки косится на него с подозрением. — Есть повод? — интересуется он с непроницаемым выражением лица. Джон глупо улыбается и выпаливает первое, что приходит в голову: — Это была наша двадцатая миссия, ну, вроде как юбилей? — И снова улыбается. Он понятия не имеет, на самом ли деле эта миссия была двадцатой, и просто надеется, что Баки это волнует не больше. — Вот как, — задумчиво отвечает Баки тем временем и отводит взгляд. Несколько следующих секунд тишины кажутся Джону вечностью. — Сэм? — коротко уточняет Баки наконец. — Разумеется, в деле, — продолжает невозмутимо врать Джон. — Чтобы Уилсон — и пропустил такое событие? Баки снова молчит, явно что-то для себя решая. Затем вновь смотрит на Джона и кивает. — Бар так бар. Идет. — Отлично. Завтра в семь, адрес пришлю. — Джон подмигивает ему и надеется, что не выглядит при этом слишком уж по-идиотски. Баки только едва заметно усмехается в ответ.Will you hold to this as true Or will you dance to another tune?
~~~I was watching for a long time As people crossed the street.
Баки опаздывает. По крайней мере, Джону хочется верить, что именно опаздывает, а не передумал в последний момент. А может, с самого начала не планировал приходить. Джону отчаянно хочется выпить, хоть опьянеть он теперь и не может, но он упрямо продолжает ждать. В конце концов, он ведь не привык сдаваться так просто. — Привет, — негромко говорит Баки где-то над ухом, но Джон отчетливо слышит его голос даже несмотря на громкую музыку, которая играет в баре. Возможно, дело в суперсолдатском слухе. Возможно, дело в том, что это Баки. — Опаздываешь, — вместо ответного приветствия усмехается Джон, стараясь вести себя непринужденно. Баки садится за столик напротив него и неопределенно машет правой рукой. — Немного заблудился. Никак не могу привыкнуть к этому новому Нью-Йорку. В мое время было как-то попроще. — На лице Баки на миг мелькает нечто похожее на улыбку. И он, отмечает Джон, уже на удивление многословен сегодня. — В следующий раз надо будет зайти за тобой, — неловко пытается пошутить он. Баки ничего не отвечает. Джон немного смущенно проводит рукой по волосам и заказывает им выпивку. Они оба молчат, и в этом молчании чувствуется привычное напряжение. — Сэм ведь не придет? — вдруг спрашивает Баки будничным тоном и пристально смотрит на Джона. Тот опускает взгляд и только разводит руками. — Я так и думал. Ты не очень хорошо врешь. — Но ты все равно согласился, почему? — глухо говорит Джон, все-таки поднимая на него глаза. Баки пожимает плечами. Им наконец приносят заказ, и это становится отличным поводом закрыть тему. Джон давит в себе вздох и молча пьет. Баки следует его примеру.Some heavy sadness weighed upon me As I sat silent in the car seat.
Джон украдкой наблюдает за Баки. Как всегда собранный, как всегда задумчивый и закрытый. Мрачный. Джону интересно, о чем он думает. Почему он вообще пришел, хочет посмеяться? Джон вдруг чувствует себя унизительно. Со стороны, должно быть, очень забавно наблюдать за тем, как он пытается не быть чьей-то неудачной копией. Вечер, между тем, продолжается. Они снова заказывают выпивку, и еще, и еще, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Джон в очередной раз жалеет, что не может напиться, потому что это позволило бы ему не думать и не вспоминать. Он вообще представлял себе эту встречу не так, но что есть, то есть, и Джон позорно рад даже этому. Непрошеные мысли и воспоминания заполняют его разум. Стоило догадаться заранее, что алкоголь именно к этому и приведет, но тогда Джону было все равно. Он встряхивает головой, словно это и вправду поможет. Резкое движение на миг привлекает внимание Баки. В баре, вдруг замечает Джон, ужасно накурено и темно. Баки напротив него тоже укрыт полумраком и легкой пеленой дыма, но он сидит довольно близко, поэтому от него невозможно отвести взгляд. По крайней мере, в этом себя пытается убедить Джон.Shadows with that same look upon their faces, A child will die that nobody embraces.
Баки, впрочем, как всегда смотрит не на него, а куда-то сквозь. И Джон не выдерживает. — Чем я хуже него? — резко выдыхает он. На лице Баки появляется болезненная гримаса, но Джон не замечает. Давняя обида наконец захлестывает его с головой. — Я никогда не хотел и не пытался занять его место. Только старался делать свою работу настолько хорошо, насколько умею. И я никогда не хотел становиться Капитаном Америка, но это не то предложение, от которого можно отказаться, — выпаливает Джон на одном дыхании. — Но даже тогда я не пытался копировать Стива Роджерса. А все видели во мне только его замену. И ты, — уже практически шипит он и гневно указывает пальцем на Баки, — в том числе. Ты и сейчас видишь во мне только его копию. Неудачную жалкую копию. Ну да, я ведь не идеальный супергерой, раз не смог спасти своего напарника. Джон тяжело дышит и с вызовом смотрит на Баки. Тот все еще молчит, глядя куда-то в сторону, на неровную кирпичную стену бара. Джон презрительно фыркает и откидывается на спинку дивана. Злость все еще переполняет его, но усилием воли он заставляет себя молчать, чтобы не сказать лишнего. Проходит довольно много времени, и Джон запоздало осознает, что много лишнего он уже наговорил, когда Баки переводит на него пустой взгляд и глухо произносит: — Стив тоже не смог спасти. Меня в сорок четвертом.Everything gets tiresome, everything grows old, With each secret revealed, there’s another to be told.
Джон цепенеет. Затем, должно быть, пытается что-то сказать, но Баки прерывает его: — Он делал то, что должен. Кто мог подумать тогда, что я выживу? — Баки криво, вымученно усмехается и отводит взгляд. — Для Капитана Америка, кем бы он ни был, долг всегда на первом месте. Я с самого начала это понимал. — Я бы прыгнул за тобой, — вырывается раньше, чем Джон успевает подумать. Потому что это правда. — Что угодно сделал бы, но не бросил тебя. Баки явно морщится на слове «бросил» и медленно качает головой. — Нет, Джон. — Тот даже вздрагивает: Баки никогда до этого не обращался к нему по имени. — Ты бы тоже выбрал долг. И ты это знаешь. Баки пристально смотрит на него. Впервые за все это время — именно на него. Но в его взгляде столько застарелой боли, что Джон желает провалиться сквозь землю прямо сейчас. — Баки… — начинает он неуверенно, но тот качает головой и снова перебивает его: — Не надо меня жалеть. Это в прошлом. Он очень неумело врет сейчас, но Джон делает вид, что верит. Они снова молчат, долго и неуютно.Will you savor this in your mind, This old feeling when you’re left behind?
Пользуясь тем, что Баки вновь делает вид, что разглядывает стену, Джон смотрит на него. Сейчас, несмотря на не самый приятный разговор, он выглядит чуть более расслабленным, чем в начале вечера. Джон невольно косится на его правую руку, которая лежит на столе. Левую Баки привычно прячет. — Я никогда не считал тебя его копией, — вдруг тихо говорит Баки. — Поначалу думал, что ты пытаешься подражать ему, но потом понял, что это не так. Ты не хуже него, просто другой. — Баки ненадолго замолкает, но потом добавляет твердо: — Даже суперсолдат не может спасти каждого. Лемар сам выбрал идти за тобой. Ты сделал все, что мог. Джон не находит в себе сил ответить и лишь слабо пробует улыбнуться. А затем, не дав себе времени на размышления, протягивает руку и сжимает ладонь Баки в своей. Всего лишь на миг. На этот раз тишина уже не кажется такой гнетущей. Им просто нужно некоторое время, чтобы обдумать все сказанное.Will you hold to this as true Or will you dance to another tune?
Джон думает, что определенно представлял себе этот вечер не так. Впрочем, не то чтобы он жалеет о том, что случилось; на душе как-то странно спокойно. — Что ж. Наверное, мне пора, — произносит Джон неловко и нервно приглаживает волосы. — Спасибо за компанию. И за разговор по душам, — добавляет он чуть тише. Баки кивает и едва заметно улыбается. — Это было не так плохо, как я ожидал. Хотя место так себе, конечно. — Баки поднимается из-за столика и поводит плечами, разминаясь. — Ну, зато здесь довольно безлюдно, и нас никто не узнал, — замечает Джон и тоже встает. Они еще какое-то время спорят о том, кто будет платить, и хоть Баки и демонстрирует все присущее ему упрямство во всей красе, Джон все же упрямее. Из бара они выходят тоже вместе. Джон думает, что еще не хочет прощаться, и уже собирается предложить Баки пройтись, но тот его опережает: — Прогуляемся? Или ты спешишь? Джон непринужденно пожимает плечами, надеясь, что это действительно выходит непринужденно.Will you look at me?
— Прогуляемся. Они медленно и молча идут по сумрачным почти пустым улицам. Джон хотел бы поговорить о чем-нибудь отвлеченном, но в голове так пусто, словно он и вправду пьян. — Я пошел с тобой в бар, потому что ты мне нравишься, — как ни в чем не бывало произносит вдруг Баки. Джон даже останавливается от неожиданности. — Что?Take a good look at me
Баки усмехается, явно довольный его реакцией, тоже останавливается и пристально смотрит на него. Снова — на него. — Тебе же было интересно, почему я пришел? Джон скрещивает руки на груди и театрально кивает: — Ну, я думаю, ты мог бы еще денек-другой подождать с ответом. Баки делает шаг к нему. И еще один, пока не оказывается совсем близко. В другой ситуации это могло бы быть пугающе. — Но я хочу позвать тебя на свидание сейчас. — Вот как? — только и может выдавить из себя Джон, застигнутый врасплох этим признанием и той будничностью, с которой ему сообщают такие вещи. Баки молчит и только внимательно разглядывает его. Джону кажется, что он видит в его глазах веселые огоньки. Ситуация выглядит настолько нереальной, что он невольно вспоминает их вчерашний разговор. — Сэм? — чуть выгнув бровь, интересуется Джон. Баки качает головой и негромко смеется, прикрыв глаза, и это, кажется, лучшее, что Джону доводилось когда-либо слышать. — Если Уилсон посмеет испортить мне свидание, может навсегда попрощаться со своим Рэдвингом, — серьезно произносит Баки, но все же не сдерживает улыбки, которая сводит на нет всю серьезность его тона, и добавляет почти игриво: — Ну так что? Зайдешь за мной завтра в семь?And tell me who It is that I am.
— Идет, — с улыбкой отвечает Джон и окончательно сокращает расстояние между ними. А потом целует его.