Не ангельское искушение

Чонгук сегодня зол и настроен найти отдушину в хорошем и качественном сексе, а потому нет лучше места для поиска одноразового партнёра, чем людские клубы, напичканные огромным количеством пьяных душ. В руках плещется сила, которая мешает, выместить которую на ком-то хочется, потому что в Аду беспорядок полнейший — работы непочатый край, ещё и Властитель в бешенстве из-за смены верхушки в Раю. Ангелы по своей натуре более демократичны, у них принято каждую сотку лет менять правителя. Демонам каждый раз перестраиваться на новый лад гораздо сложнее, а сотрудничать с пернатыми всё равно нужно — работа-то одна, только обязанности разные. Вот Чонгук и попал под горячую руку Властителя, отчитали его, как мальчишку, а Чон такое терпеть не может, вынес, стиснув зубы так, что аж челюсти гудеть начали, и унёсся оттуда поскорее, чтобы не прикончить кого-то случайно. Бесов, конечно, для чистого удовольствия можно было бы пораздирать, да руки в чернóте марать не хотелось. Чонгук — Приближённый демон, в его ладонях покоятся немалая сила и власть, а потому выслушивать нотации в свою сторону для него — потеря лица. Ведь то, что Чонгук ценит больше всего в самом себе — это гордость. Он знает, на что способен. Чванится и величается, зазнаётся и кичится. Потому что он может. Потому что обрёл это могущество самостоятельно, выгрыз зубами и выцарапал когтями. Сила — вот, что руководит этим миром. Слабый не сможет удержать господство, даже если оно упадёт ему прямо в руки, оно лишь поглотит его с головой и мокрого места не оставит. Чонгук же свою силу приручил, он её вырастил и воспитал, а потому она второй сущностью в его теле ощущается так приятно и горячо, что сердце будоражит, как же она хороша и желаема. Чонгук без интереса рассматривает танцующих в центре зала людей, окидывая каждого придирчивым взглядом с балкончика. Существа эти у него никогда особых чувств не вызывали: ни тебе вражды, ни пылкой любви, просто ничего. Даже по сравнению с челядью, отбросами Ада по типу Нилов и Бесов, люди — ничтожно слабы, они довольствуются малым и хвалятся той крупицей, что им дана от рождения. Чонгук не осуждает, их мир устроен иначе. Толпа смешивается в единый механизм, Чону сложно выследить кого-то конкретного, ещё и музыка эта отвратительная, и как только люди её слушают? Бесконечная череда ударов, которая так и норовит тебе мозг выдавить через уши, по-другому и не назвать. Чонгук нервно встряхивает головой и направляется к лестнице, чтобы спуститься в бар. Может, музыка у людишек и гадкая, но пойло действительно отменное, только ради этого и стоит спускаться на Землю — выпивка и секс. Хотя последнее тоже ставится под сомнения: будь то женщины или мужчины, все они недостаточно выносливы, чтобы быть в состоянии справиться с демоническим голодом. Чонгука даже скука порой берёт, достаточно сорока минут интенсивного секса, чтобы человечишка ему простонал отчаянное и жалостное «Я больше не могу». А демон ведь только во вкус вошёл. Казалось бы, почему тогда не спать с себе подобными, но этому есть разумное объяснение: во время секса, будь то ангелы или демоны, хочешь не хочешь, а всё равно устанавливается некая связь — некоторые называют её нитью преткновения. Во время близости партнёры якобы обмениваются силой, соприкасаются не только телами, но и аурой, а Чонгуку любая чужая мерзкой горечью на сердце оседает, он пробовал, и не раз. Все его партнёры как один ощущались до невозможности неправильно: кисло либо приторно, гадко и даже противно, их сила для Чона была чем-то инородным, тело принимать не хотело. Оттого и появилась традиция в люд выходить, чтобы поживиться, людишки по своей натуре такой аурой не обладают, а потому ощущаются лишь как пресные конфеты — не особо вкусно, зато отторжения не вызывают, дают хотя бы мнимое насыщение. — Налей-ка чего-нибудь покрепче, — выдаёт, вальяжно развалившись на высоком стуле, и вздыхает с такой тяжестью, что все вокруг будто вмиг чувствуют груз на его плечах. Не проходит и минуты, как бармен ставит перед Чонгуком стакан с неоновой выпивкой и долькой лимона на краю, демон даже не спрашивает, что именно здесь намешано, — выпивает залпом и переносицу трёт, внезапно вздрагивая от удивления: — Тяжёлый день? — грубым, тягучим голосом. Рядом восседает мужчина лет тридцати пяти на вид по человеческим меркам, смотрит Чонгуку в глаза и бултыхает лёд в своём низком стакане, ухмыляясь при этом как-то всезнающе, издевательски, словно видит он здесь каждого насквозь. Демон хмурится. Как он мог не заметить, как кто-то подобрался к нему так близко? Это абсолютно точно не в его стиле — упускать что-то столь очевидное, неужто настолько вымотался, чтобы не проследить за человечишкой? Чонгук с лёгкой заинтересованностью осматривает незнакомца: на нём строгий чёрный костюм, лаковые туфли со странно подогнутой пяткой и ярко выделяющиеся на фоне сдержанности перстни из белого сапфира, на которых демон задерживает свой взгляд чуточку дольше положенного. Добравшись до лица, Чонгук позволяет себе незаметно сглотнуть скопившуюся слюну. Мужчина перед ним уж очень хорош собой, красив, чертяка, до скрипа зубов. И вот что удивляет — Чон готов это признать. Опешив на секунду от своей реакции, демон прокашливается в кулак и возвращает голосу привычный холод: — День и вправду паршивый. Мужчина на это мычит, словно наперёд знал ответ, и просит подлить себе виски в стакан, после чего вновь возвращает своё внимание Чонгуку. — Небось много адских забот, — и, закинув ногу на ногу, рубашку элегантным движением поправляет, каким-то магическим образом вынуждая демона каждый жест проследить. Чонгук непонятливо выгибает бровь. Это намёк такой? Быть не может, если бы человек рядом с ним был как-то связан с потусторонним миром, то демон бы это учуял, а потому сомнений, что он именно человек, не остаётся совсем. Странные у этих людишек сравнения, совсем же про Ад ничего не знают, глупцы. — Адских это да, лучше не описать, — хмыкает Чон, повинуясь минутной слабости, чтобы ещё раз заглянуть мужчине в глаза. Они необычные. Вроде карие, а вроде и нет: проблески между тёмным настолько яркие, аж белым отдают, что создаётся впечатление, будто мужчина этим взглядом способен тебя испепелить. — Тебе нравятся мои глаза, — не вопрос, а утверждение, проницательное и точное, заставляющее Чонгука глупо моргнуть и перевести взор ниже — на широкую усмешку, что словно глумится над ним, где-то глубоко под сердцем тяжестью ощущается. — Они просто странные, — выдаёт первое, что на язык легло. Глоток алкоголя даёт шанс прийти в себя. Чонгук не понимает, что конкретно происходит: за время, пока мужчина находится рядом с ним, демон вёл себя крайне несвойственно самому себе. Он даже не слышал и не замечал, что происходит на фоне, а это уже о многом говорит, потому что Чонгук замечает всё и всегда без исключений. Мужчина же этот с ним словно играет, и игру эту ведёт исподтишка, за нос Чона водит, а демон и не замечает, как ему пелену на глаза наводят. — Ты кто такой? — с неким раздражением. Да что этот незнакомец только себе позволяет? — Я — это я, — уклончиво, с неизменной ухмылкой на лице, у Чонгука аж глаз дёргается. — Всего лишь наблюдатель. Демон прищуривается, носом ведёт, пытается учуять хотя бы намёк на неземную сущность, но нет — чистый лист, ни тебе запаха, ничего, только вот чувство всё равно какое-то неоднозначное, исключительное, Чон такого раньше не ощущал. Будто вся его суть, всё его тело кричит о том, что надвигается мощь необъятных размеров, а глаза, хоть ты тресни, не видят ничего примечательного. Чонгук встряхивает головой — это всё бредни его уставшего мозга, перед ним человек, просто немного своеобразный, а потому и интересный. Нужно включать фирменное демоническое обаяние, на людей действует безотказно — все-таки он сюда не напитки потягивать пришёл, а мужчина этот всё ещё хорош собой. — Я тебя угощу, — старается натянуть улыбку Чон, делая жест бармену. — Можно имя узнать? Незнакомец спину выпрямляет, его плечи враз будто ещё шире становятся, и вертит пальцем свой перстень, наклоняя голову к плечу, чтобы бессовестно просканировать Чонгука оценивающим взглядом. Будто решается, достоин ли тот его имя знать. Вот так наглость, у демона просто слов не хватает — сегодня все так и норовят его унизить? Это недопустимо, это и так раненую гордость задевает, это просто раздражает. Чонгук скалится — сдержанностью никогда не отличался, он темпераментный, вспыльчивый, даже немного надменный, привыкший отстаивать своё лицо. Демон порыкивает тихонько, языком по слегка заострившимся зубам ведёт, молчать уже точно не собирается, и как только открывает рот, намереваясь высказать всё наболевшее, мужчина грубо перебивает: — Герцог Чон, я знал, что Вас в Аду сегодня Властитель не миловал, но не думал, что настолько, чтобы Вы так легко вышли из себя. Я же только слегка надавил. Какого дьявола? Вопрос кажется до смешного уместным, но Чонгук и вправду в полнейшем шоке. Откуда ему известен статус? Имя? Откуда он знает про разногласия? С Властителем он сегодня тет-а-тет говорил и демонов с подобной незнакомцу внешностью уж точно не припомнит. Да и вообще, не пахнет от мужчины ничем потусторонним, всего лишь слабый человечишка и только, сидит распинается и ещё своевольничать смеет. Чонгук встаёт с места медленно, от раздражения чувствует, как кончики пальцев полыхают от злости — вот сейчас словно ещё одна капля, и его рванёт тёмной вспышкой такой силы, что всё здесь взлетит на воздух. — Не беси меня, — сквозь зубы шипит Чонгук. Глаза в этот момент стопроцентно синевой отливают да вены на висках вздуваются. Мужчина перед ним и на секунду напуганным не выглядит, сохраняет свою величественную усмешку, перстень на пальце крутить не перестаёт, а потом делает непринужденный взмах кистью, и… всё внезапно замирает. Чонгук, ещё не успевший от шока отойти, видит боковым зрением, как застыли в причудливых позах люди на танцполе, остановилось всё: и музыка, и все вокруг. Демон хмурится и озирается — такое смертным уж точно не под силу. Это просто невозможно, немногие Серафимы обладают способностью останавливать время, а даже если и могут, то задерживают всего на пару секунд, а тут уже вторая по счёту минута идёт, и Чонгук от оцепенения глаза расширяет, приблизительно прикинув в уме количество силы, которое потребуется для подобного трюка. — Не дерзи мне, демонёнок, — хрипло посмеивается мужчина, голову запрокидывая и сверкая ослепительным светом в своих зрачках. — Ну-ка сядь обратно, непослушный. Чонгук все слова забывает, он пялится на неизвестного перед собой и непроизвольно скалится, рычать тихонько начинает, подчиняться невесть кому — исключено. Яркие глаза смотрят на демона как на неотёсанного ребёнка, снисходительно и заманчиво, и Чон вдруг понимает, что оседает под этим взором, плавится, как карамель, даже взгляд отвести не в силах, не то, что ему противостоять. — Сядь, — повторяет без былого веселья, требовательнее и смелее. Чонгук не понимает, что происходит с его телом, но он падает обратно на стул, как верная собачонка, и вздрагивает от ужасающего интереса, когда мужчина ему одобрительно улыбается. В голове лишь один назревающий вопрос: кто он? Управляет Высшим демоном лишь силой слов и взглядов, этого буквально достаточно для того, чтобы заткнуть сильнейшего и бунтарного Чонгука и покорно усадить на стул, как тряпичную куклу. Это до дрожи в коленках интригующе. Чон ещё никогда не испытывал чего-то подобного: всё его тело сковано приятной болью, а глаза устремлены к белейшему свечению в чужих зрачках, лишь сверкающий на руке перстень периодически отвлекает внимание. — Моё имя Ким Тэхён, — называется тот. Чонгук судорожно принимается шариться в своей памяти в поисках чего-то знакомого, но не находит ничего схожего, сглатывая вставший поперёк горла ком. Названный Тэхёном вальяжно перекидывает ногу, встаёт угрожающе неспешно с высокого стула, и Чону приходится голову задрать, чтобы продолжить вглядываться в чужое красивое лицо и дальше. Ким хмыкает и руки перед глазами демона демонстративно выставляет, чтобы прям возле его носа стянуть перстень с безымянного пальца. И в этот момент Чонгук поражённо задыхается. Он чувствует, как начинают слезиться его глаза от хлынувшей во все стороны мощи, которая до этого была скрыта, сдержана. На лицо просится восхищённая улыбка, его глаза загораются демонической синевой, и Чон облизывает жадно пересохшие от волнения губы. Перед ним сам Бог. Новый правитель Рая. Он — творец и создатель, Вседержитель. Чонгук трезво осознаёт, что Тэхён абсолютно на другом уровне. Откровенно говоря, даже Властитель не обладает такой разрушающе величественной аурой. Отрезали бы Чону язык в Аду, если бы услышали нечто подобное. Каждая частичка Кимового тела наделена таким невообразимым, сокрушительным могуществом, что у Чонгука всё внутри скручивается в один большой узел от желания эту силу хотя бы жалкой каплей посмаковать на языке. — Можешь звать меня Всевышний, демонёнок, но пока обстановка позволяет простое «Хозяин», — поёт сладко Тэхён, его голос глубокий, грудной и низкий, обволакивающий слух тёплой свежестью. Чонгук хочет слушать его, пока не оглохнет. — Вы… почему здесь? — просится вопрос, Чон бегает глазами по лицу Тэхёна, подмечая каждую родинку, и не забывает о том, что у мужчины до сих пор достаточно сил для удержания времени. Поразительно то, что тот выглядит так, будто ему такое и вовсе труда не составляет. Насколько же в нем много воли, страшно представить, у Чонгука уже слюни в уголках губ скапливаются от голодной жажды к Хозяину хотя бы на шаг ближе стать, дабы запаха втянуть этого кристально чистого, до головокружения яркого. Демон уверен, что низшие и средние существа рядом с Всевышним даже находиться не смогли бы — от тяжести ауры некоторые просто в пепел рассыпятся, а остальные измучаются от нестерпимой головной боли. У Чонгука самого ноги слегка подкашиваются. Демон не может не восхвалять такое величество, от Тэхёна за версту несёт лоском и помпезностью, он смотрит на демона со сложным выражением и ладонь протягивает к его лицу, а у Чона всё во рту пересыхает, потому что он кожей чувствует ту вибрацию, что аура Хозяина источает. Чонгук с фанатизмом взором стреляет, глядит ненасытно на залившиеся плотным светом глаза Тэхёна с пылкой страстью и к ладони льнёт щекой, чтобы застонать в следующую же секунду от разливающегося по всему телу тепла. Прикосновение по щеке дрожь пускает, что дальше в вены пробирается и с кровью смешивается, ощущение чужой силы настолько чётко концентрируется внутри, что демон облизывается и спину выгибает от пробежавших по позвоночнику мурашек. Вот это сладость. — Вкусно, Хозяин, — с придыханием признаётся Чонгук. Тэхён тянет уголки губ в коварной ухмылке, ведёт пальцем по линии Чоновой челюсти и поддевает кончиком подбородок, заставляя поднять выше голову. — Такой славный, — посмеивается Ким, Чонгук расплывается в самодовольной ухмылке. Тэхён грубо дёргает демона за подбородок, наклоняется ниже над самым лицом и впитывает в себя нагловатую клыкастую усмешку Чонгука с особым удовольствием, позволяет тому бесцеремонно ткнуться носом себе в губы. Чон кропотливым терпением уж точно не владеет, в его голове срабатывает установка: хочешь — бери, и он ей противиться не будет. Да, он самоуверенный, дерзкий и нахальный, потому что тянется к Правителю Рая самостоятельно, нарушая его личное пространство, потому что устоять просто невозможно: соблазн очень велик. Тэхён мычит заинтересованно, рассматривая вылезшие клыки Чонгука, и встречает его губы на полпути, чтобы соединить их в жарком касании. Демон глаза от удивления распахивает, когда Ким ему на челюсть давит, вынуждая рот открыть, но поражает совсем иное: сила бурным потоком вдруг льётся в его тело с таким горячим энтузиазмом, что веки непроизвольно слипаются от наслаждения. Это приятно. Так хорошо, что словами не описать. Сила Всевышнего мягкая и сладкая, такая мощная и громкая, и столь родной кажется да близкой, что хочется её впитать без остатка, глотать жадными порциями, пока грудную клетку не будет распирать от боли. Тэхён рычит в поцелуй и губу нижнюю кусает, приводя Чонгука в чувства, а потом отстраняется на миг, чтобы выпалить приказное: — Не жадничай. — Еле сдерживаюсь, — Чон проходится языком по слегка кровоточащему месту укуса и стонет сыто, ощущая, как чужая власть по его венам течёт. — Хозяин? Тэхён мычит вопросительно, оглаживая пальцами скулу демона, задевая мочку и щекоча ресницы Чонгука своим ровным дыханием. — Я буду наглым, — предупреждает с придыханием, улыбаясь. — Но Вы не хотели бы со мной переспать? Ким смеётся на такое откровение тихо и хрипло, голову запрокидывая, и пальцами своими за ухо Чонгуку ныряет, чтобы жёстко схватить того за волосы на затылке и потянуть на себя. Тэхён глаза пошире распахивает и его зрачки полностью утопают в белизне света, пуская по телу демона мурашки, потому что выглядит откровенно жутко, но тем не менее соблазнительно до дёргающейся коленки и спёртого дыхания. — Бесстрашный демонёнок, — рыкает Всевышний, стягивая тёмные волосы Чона в кулаке так, что у демона мазохистские замашки где-то глубоко внутри просыпаются, заставляя его глупо улыбнуться. Тэхён отпускает его грубоватым движением, смотрит на Чонгука сверху вниз пару секунд, а после щёлкает пальцами в воздухе, и в следующий же миг толпа вокруг взрывается новым возгласом. Демон потерянно моргает — он забыл, что помимо них в этом мире вообще кто-то есть. Всевышний приглаживает выбившиеся пряди и просит Чонгука встать, а после приобнимает демона за талию и шепчет предупредительное: — Закрой глазки, а то голова закружится. Чон не понимает, о чем идёт речь, но решает, что ослушаться Бога будет слишком опрометчиво, поэтому послушно опускает веки и чувствует, как Тэхён плотно прижимает его к своему телу. И земля под ногами на секунду пропадает, Чонгук охает от резкой смены обстановки и буквально нутром ощущает, какой огромный скачок они только что совершили. — Открывай. Демон жмурится и хватается за голову от ходящего в разные стороны горизонта — действительно в мозг дало, с открытыми глазами он бы скорее всего грохнулся прямо здесь позорной массой. В нос сразу ударяет пряный аромат благовоний, Чонгук осматривается: комната с роскошным убранством, огромная кровать посредине с тяжёлыми балдахинами и мягким на вид постельным с золотой вышивкой. Тэхён бесцеремонно толкает Чона назад, не давая демону опомниться перед тем, как его тело обволакивает прохлада свежей постели. От вида, как Ким наваливается на него сверху, крадучись и приковывая к своим пустым глазницам всё внимание, становится до одури хорошо. Чонгук на секунду ощущает себя в безвыходной ситуации, он находится в настолько сильных руках, что выпутаться оттуда и не представляет возможным. Однако его всё устраивает. — Вы притащили меня в Райское гнёздышко? — глумится Чон, позволяя Тэхёну толкнуть колено ему между ног для опоры. — В моё Райское гнёздышко, — поправляет тот, скользя рукой Чонгуку от торса до горла, чтобы слегка надавить и с наслаждением проследить, как выгибает спину навстречу Герцог. Всевышний наклоняется к распахнутым в попытке хватануть воздуха губам, руку отпускает, разрешая сделать лишь один полноценный вдох перед тем, как затягивает демона в требовательный поцелуй. Чонгук задыхается, он раскрывает рот и мычит, когда язык сразу же оглаживает его нёбо, у ангелов нет клыков, поэтому Тэхён с особым усердием и интересом принимается вылизывать чужие, заставляя Чона рот пошире держать и дышать через раз, как послушную собачонку. Чонгук возбуждается за долю секунды от осознания, что его заводит то, как сильнейший присваивает власть себе. Будь над демоном кто другой, тот, кто слабее него, пытающийся доминировать, Чон бы разорвал неугодного в клочья без сожалений. Тэхён — другое. Он властвует грамотно, с расстановкой, до искр перед глазами вкусно и ярко. Ким смелее перенимает инициативу, темп ускоряет, целует глубоко, кусается и рычит, лижет влажные губы Чонгука и отстраняется, давая возможность тому отдышаться. — Я трахну твой рот, демон, — выпаливает горячо и уверенно, и Чон бесформенной массой под ним растекается, сверкая от счастья синими глазами. — Загорелся весь, тебе такое нравится, не так ли? — высокомерно, словно говоря очевидное. — Если это будете Вы, Хозяин, — поёт сладко, аж скулы сводит, и ответную ухмылку вызывает у Всевышнего, — то я даже сглотну. Тэхён протягивает кокетливую «м», хватает Чонгука за ворот шифоновой рубашки так резко, что та начинает трещать, и меняет их положениями, садится на край кровати, а демон не колеблется — опускается следом коленями на пол посреди расслабленно разведённых ног. Чон облизывается голодно, вытаращившись на заметный бугорок под строгими брюками, и ведёт ладонями от колен до бёдер, подняв голову на Кима. Тот медленным жестом сбрасывает с плеч пиджак, расстёгивает свою рубашку пуговицу за пуговицей, давая Чонгуку возможность проследить очертания пресса на своём торсе. Тэхён скидывает вещь аккуратно и неспешно да наблюдает за действиями демона внимательным и напряжённым взглядом из-под опущенных ресниц, вальяжно облокотившись на руки позади себя. Вид возвышающегося над собой Бога заставляет Чонгука ощутить дрожь предвкушения, и в голове почему-то появляется навязчивое желание узреть Тэхёна в его истинном обличии. До чего же горячо ангел, наверное, выглядит. — Герцог Чон, Вы так нерешительно медленны, я тут скоро заскучаю, — возвращает из мыслей надменный голос. Чонгук моментально концентрирует былое внимание, он ненавидит, когда ему не удаётся делать что-то лучше всех, поэтому такие подначки его только азартом заряжают, заставляя во рту слюну скапливаться. Демон уверенно хватается за бляшку от ремня, прекрасно понимая, что Хозяин и пальцем двигать намеренно не собирается, предоставляя всю работу ему одному. — Не стягивай брюки, только расстегни и вытащи член, — командует огрубевшим от возбуждения тоном, по инерции колени шире раздвигая, чтобы Чонгук поближе к нему мог придвинуться. Чон делает, как сказано: вжикает молнией ширинки и обводит кончиком языка от нетерпения клыки, сразу же ныряет рукой под резинку чёрных боксеров и сжимает в руке горячую плоть, вынуждая с губ Тэхёна сорваться вздох облегчения. Член в руке приятно пульсирует и так правильно и хорошо ложится в ладонь, не оставляя Чонгуку выбора в своих размышлениях — размер идеальный, больше среднего, но и не перебор. Так, как демон любит. Тэхён подбадривающе руку на макушку Чонгука кладёт, пальцами в густые волосы зарывается и стягивает грубо пряди, пуская по телу демона мурашки от контраста между нежностью и чопорной дерзостью. — Члена давно не видел? — цепляет Ким, едва слышно посмеиваясь над внимательным взглядом Чона. — Чужого — действительно давно, — ёрничает в ответ, после чего резко втягивает покрасневшую головку в рот, заставляя Тэхёна одобрительно рыкнуть. Демон берётся одной рукой за основание, второй — принимается мягко массировать напряжённые яйца, а головку слюной обильнее смачивает и за щёку суёт, давая прочувствовать кожей ряд своих зубов. — Не царапни, демонёнок, — приказным голосом шепчет Всевышний и волосы на макушке аккуратным движением перебирает. — А то горло вспорю, — добавляет, игриво ухмыляясь. И Чон почему-то уверен, что тот не шутит. Чонгук мычит утвердительно, пуская по члену волну вибрации, и Тэхён губы поджимает, наклоняя голову к плечу, чтобы развязно продолжить любоваться открывающейся картиной. Чонгук делает всё вокруг мокрым, беспорядок устраивает, потому что ему нравится, когда так: чтобы аж чавкало во рту от количества слюны. Губы плотным кольцом смыкаются вокруг головки и опускаются жадно ниже, заглатывая длину — сегодня он собирается Бога довести до истощения, он сделает всё наилучшим образом. Как делает всегда и везде. Демон опускается широко открытым ртом, берёт глубже и яйца для остроты ощущений в ладони сжимает слегка, он глаза слезящиеся вверх поднимает и теряет дар речи от того взгляда, которым на него сейчас смотрит Тэхён. У того пряди тёмные на лицо спадают и капельки пота на лбу поблескивают от напряжения, губы сомкнуты в плотную и отчасти грозную усмешку, а глаза в полутьме горят таким ярким светом, что Чонгук в них и глядеть долго не может. Чон колени свои сдвигает — собственный член от ситуации и вида над ним упирается в жёсткую ширинку джинсов, но он терпит, потому что хочет сосредоточиться сейчас только на одном. Чонгук знает, что он хорош — пересиливает норовящие скатиться слезы и пропускает член в себя глубже, позволяя тому скользнуть в горло. Челюсть быстрее затекает в таком положении, а шея побаливает, но это того явно стоит, так как Чон наконец способен различить среди порыкиваний и мычаний полноценный грудной стон. Он протяжный и хриплый, свидетельствующий о правильности действий Чонгука, и это настолько ему уверенности придаёт да желания этот звук снова услышать, что демон с особым усердием принимается сосать. Чонгук старается дышать ровно и носом дотрагивается до коротких лобковых волос, он чувствует, как Тэхён снова, не щадя, стягивает его волосы на затылке и стонет довольно. А демон и сам постанывать от удовольствия начинает, потому что власть и мощь Тэхёнового тела бурным водоворотом в груди воронку закручивает — Чонгуку до дури нравится быть подчинённым силе, которую он сам не в состоянии обуздать. — Какой умелый рот, — хвалит Ким, он тянет Чона за волосы, удерживая голову в одном положении, и предупреждает: — Дыши носом. А после делает толчок бёдрами навстречу жаркой узости, вынуждая демона заскулить и все-таки пустить две жалкие слезинки по румяным щекам. Тэхён клокочет сыто и прослеживает реакцию Чонгука, гладит того по щеке и две влажные дорожки утирает, толкается в мокрый рот снова, ощущая, как головка касается стенки горла. У Кима внутри от жажды всё полыхает, он понимает, что ипостась Бога наружу рвётся, и Тэхён не собирается её сдерживать. Он удобнее ухватывает демона и начинает бесцеремонно трахать стонущего Чонгука в рот, движения бёдрами мощные и сильные — Чона аж передёргивает при каждом толчке. Он смаргивает влагу с глаз и смотрит на Кима снизу вверх покровительственно и голодно, позволяя пользоваться собой, как только Хозяину заблагорассудится. Тэхён протягивает слоги, рычит и гонится за своим оргазмом, натягивая послушного демона на свой член как тряпичную куклу, а когда ощущает, что в животе всё скручивается сильнейшим спазмом, то не сдерживается — горкочет и выпускает белые крылья таким чрезвычайно разрушительным взмахом, что все вещи с поверхностей слетают. У Чонгука глаза загораются от увиденного, и собственный демон уже рёбра скребёт, но вид огромных, до ужаса величественных пернатых внушает возбужденный страх — настолько великих ангельских крыльев его глаза ещё не видели. Тэхён делает финальные толчки и спускает Чонгуку в горло со вздохом облегчения и сладостной неги, его раскрытые крылья подрагивают, почти всё помещение собой занимают, и демон смотрит на них с восхищением, не отрывая взгляда и с жадностью глотая семя. Ким отпускает Чонгука, гладит благодарно покрасневшие щёки и позволяет тому вдоволь надышаться. Всевышний тянет Чона к себе на колени и целует того в припухшие мокрые губы, вытирает выпачканный в слюне подбородок. — Я был хорош? Похвалите меня, Хозяин, — улыбается, чертяка, и глазами влажными соблазнительно стреляет, вжимаясь бёдрами в таз Тэхёна неудовлетворённо. — Отличный горловой, демонёнок, — без иронии произносит, зачесывая назад чужую вспотевшую чёлку уверенным движением. Чонгук облизывает губы и разминает челюсть, тянется пальцами с интересом к сложенным за спиной белым крыльям и взгляд вопрошающий на Тэхёна вскидывает. — Можно, трогай. Всевышний специально крылья вытягивает, укрывает плечи демона и за его спиной их скрещивает, образовывая некий кокон вокруг. Чон нежно перьев касается и вздох поражённый испускает, ощупывая мягкость кончиками пальцев: — Такие шёлковые. Мои довольно грубые и жёсткие, как наждачка, особенно возле основания. Тэхён хрипло отзывается, притягивая занятого демона к себе за талию ближе, сжимает кожу в руках сквозь рубашку и оглаживает бёдра, разглядывая аккуратные, даже весьма изящные для демона черты лица. Красив, чертяка, до дрожи красив. Чонгук навстречу его касаниям льнёт, желая получить свою порцию ласки, и Ким на это дразнящим движением ширинку топорщащуюся задевает, заставляя Чона взвыть и сильно вцепиться в края его крыльев. — Я тебя сожру, демон, — с азартом заявляет Всевышний, он бьёт Чонгука неожиданно грубо по выставленным ягодицам и поднимается с ним на руках, чтобы в следующий же миг сбросить тушку на кровать. — Сними с себя эти тряпки и покажи Папочке свои очаровательные рога. — С удовольствием, — рычит Чонгук, его глаза от воздержания и рвущейся наружу ипостаси уже вовсю синим заревом полыхают, а лопатки зудеть начинают, сдерживая крылья. Тэхён останавливается около края кровати, руку вытягивая, как бы подзывая демона к себе, и Чон на коленях к ней подползает, щёку свою подставляет и позволяет наконец части демонической власти выйти наружу. Всевышний за ним с надменным вожделением наблюдает, заинтересованно наклоняя голову к плечу, когда Чонгук выпускает рога — они двумя длинными сферами пробиваются через копну волос, довольно толстые и на вид очень крепкие, загнутые слегка назад. Ким одобрительно рокочет, смотря на демона с ещё большей жаждой — в своей родной форме Чонгук до головокружения привлекателен, клыками, зараза, сверкает в нахальной ухмылке и чёлку взъерошенную убирает назад. — Давай, демонёнок, как я сказал — тряпки вон, — поторапливает несдержанно Тэхён, слабо шлёпая Чона по щеке. — И задницей кверху. Чонгук выдыхает рвано, по губам языком проходится и стаскивает через голову ажурную рубашку, принимаясь за джинсы и дёргано смыкая неподдающуюся ширинку. Тэхён над ним смеётся издевательски и помогает справиться, шепчет ему глумливое «такой забавный» снисходительным тоном на ухо. Чонгука от грубого баса передёргивает конкретно, он перечить не смеет — становится в коленно-локтевую, когда полностью от одежды избавляется, и шипит, когда вздёрнутый возбужденный член проезжается головкой по простыне. — Ты чист, демон? — спрашивает Ким. Он устраивается позади роскошно раздвинутых бёдер, а его голос от увиденного сипеть начинает. — Я искал сегодня хороший секс, конечно, я чист, — довольно сообщает в ответ, вибрация от рокота Всевышнего чувствуется нутром, когда тот жадно сминает в руках выпяченные поджарые ягодицы. — Искал просто хороший, а нашёл божественный, — с предвкушающей улыбкой заявляет Тэхён. И прежде, чем Чонгук успевает что-то сказать, опускается ниже и ныряет лицом в ложбинку меж половинками, грубо царапая смугловатую кожу на подкачанных ляжках. — О, Господи! — вскрикивает Чон. Его руки мгновенно подкашиваются от неожиданности, когда Тэхён, не церемонясь, сразу языком ему анус лижет и толкается внутрь, легко растягивая подготовленные заранее мышцы. — Он самый, — хрипло отзывается Ким, оторвавшись. Чонгук хохочет от абсурдности ситуации и блаженно глаза прикрывает, чувствуя, как Тэхён умело его ягодицы большими пальцами оттягивает и беспощадно толкается внутрь языком, настраивая быстрый темп. От осознания, что ему — демону, герцогу, одному из приближенных к Властителю, сейчас вкусно отлизывает сам чёртов Бог в райских апартаментах, у Чонгука дрожь по спине бежит. Он мычит и вгрызается клыками в собственную руку в тот момент, когда Тэхён жару прибавляет — бьёт его с ощутимой силой по мягкой пружинящей коже и жадно хлюпает собственной слюной. У демона дар речи пропадает, он чувствует себя так хорошо то ли от долгого игнорирования явного возбуждения, то ли от обволакивающей всё его тело чужой силы, то ли просто от качественного и сладкого римминга, который давно заслуживала его задница. Тэхён диким и властным движением дёргает демона ближе к своему лицу, отстраняется периодически, чтобы глотнуть ненасытно воздуха и успеть оставить ещё один краснеющий след от своей ладони на дразнящих половинках. А Чонгук под ним задыхается, растягивается на простынях и стонет изрядно, подаваясь назад просящим жестом, его руки беспорядочно хватаются за все подряд, а ноги гудят от желания разъехаться в стороны. Всё-таки Всевышний на него влияние божественное испускает, выматывает демона быстрее обычного и доводит до подрагивающих ресниц и трясущихся бёдер. Тэхён причмокивает, толкается последний раз в жаркую узость и отстраняется, вытирая мокрый от слюны подбородок. — Демонёнок, на меня смотри, — приказывает Ким, его член уже вновь возбужденный упирается в так и не спущенные брюки, а руки так и чешутся эту шикарную задницу на него насадить. Чонгук поворачивается через плечо, глядит своим слегка поплывшим взглядом и спину гнёт в надежде получить этот грешный как для Бога рот обратно. Тэхён его взгляд встречает не менее требовательным, он тянет Чона за шею, вынуждая выпрямиться на коленях и прижаться спиной к своей груди, и страстно мокрым поцелуем завладевает приоткрытым ртом. Чонгук на его порыв с радостью отвечает, двигает плотнее задницей назад, чтобы почувствовать стоящий колом член, и стонет жалобно, когда Тэхён кусает и оттягивает его нижнюю губу. Всевышний игриво его клыки очерчивает и лижет нёбо, щекоча рецепторы, а потом отстраняется так же резко, как и начал, чтобы грубо схватить демона за рога и вынудить того сильнее прогнуться в спине. — Как же удобно будет тебя трахать, — сладостно клокочет Тэхён в горящее ухо. — Примешь член сразу? Чонгук раскрывает рот от нехватки воздуха, он впервые ощущает, как Тэхён сквозь его рога свою мощь вибрацией пропускает, и это настолько крышесносное чувство таким удовольствием прямо в мозг бьёт, что демон будто забывает все слова. — Я… я готов, я же говорил, — сипит отчаянно, закатывая глаза от переизбытка эмоций. Сила божественная в его теле ключом бьёт — её так приятно много, что хочется кричать. — Раскрой себя, демонёнок, — командует уже более ласково, радуясь от вида разрушенного Герцога и собираясь этого черта сегодня до яркого бессилия довести. Чонгук слушается, руки на половинки свои опускает и оттягивает те в стороны, предоставляя Тэхёну лучший доступ. Оба — на грани, хочется до скрипа кровати, до боли в мышцах, до сладостных вздохов. Ким отпускает руку, удерживая Чона в таком положении лишь за один рог, и льёт подготовленную смазку себе на член, размазывая остатки по сжимающемуся в ожидании анусу под грозный повелительный стон. Тэхён мажет головкой дразняще пару раз вокруг входа, а когда слышит недовольное фырканье от Чонгука, который, видимо, изо всех сил себя сдерживает, чтобы Всевышнему не начать дерзить, то посмеивается с придыханием и наконец толкается внутрь. Мышцы под его напором послушно раскрываются, а Тэхён ласкает слух громким стоном облегчения и возвращает руку обратно, удерживая Чона сильным движением за выгнутые рога. — Боже, хорошо, хорошо, — Чонгук глаза зажмуривает и ёрзает, понимая, что в таком положении абсолютно обездвижен. Тэхён власть над ним берёт искусно, правильно и ловко, что у демона аж слёзы в уголках выступают от тонкой грани между болью и неземной отрадой. Ким его удерживает крепко и входит до конца порывистым движением, из-за чего по всей комнате расходится характерный шлепок от удара бёдер по красным от порки ягодицам. Чонгук срывает голос, потому что Тэхён и шанса ему освоиться не даёт — выходит почти полностью и загоняет член обратно быстро и властно, по-собственнически плечо чужое целует мокро и шепчет до бабочек в животе горячее: — Моя умница. Демон ругается себе под нос и не может сдержать пару скатившихся по щекам слез, когда Ким начинает жёстко и резво вбиваться внутрь, каким-то нечеловеческим — как бы иронично не звучало — методом сразу понимая, под каким углом нужно двигаться. Всевышний и вовсе его тело словно вдоль и поперёк знает, будто видит все его эрогенные зоны насквозь и осведомлён о всех особых предпочтениях. Он трахает его грубо и покровительственно при этом целует вспотевшую кожу, заставляя Чонгука рыдать от идеального баланса. Тэхён двигает тазом торопливо, хищно белыми глазами следя за тем, как вкусно трясутся при каждом ударе полноватые ягодицы. Он Чонгука хочет испытать во всех позах и проверить, на сколько демона вообще хватит, но на сегодня впечатлений и ему самому достаточно — об этом свидетельствует наскоро завязавшийся внизу живота узел. Тэхён рявкает и выходит из хлюпающего из-за количества смазки ануса, игнорируя взыскательный возглас Чона. — Быстро, на спину, — без права выбора. Чонгук падает устало на кровать и разводит ноги в стороны, ловит новый мощнейший прилив похотливого восторга, когда Тэхён его подтягивает к себе хозяйским движением и сверкает в полутьме мраморными глазами. За его широкой спиной раскрываются огромные пернатые крылья, заставляя демона от обожания и благоговения дыхание задержать. До чего же могущественное зрелище. Тэхён наклоняется над Чонгуком, чтобы начать голодно выцеловывать гладкую шею, и входит внутрь, срывая с губ обоих новый стон. Демон плавится и ласке всецело отдаётся, его тело от силы толчков по простыни ездит, а шея горит от прикосновений Тэхёновых губ, и это всё настолько правильно, что и описать невозможно. — Хозяин, — зовёт огрубевшим от стонов голосом. — Вы можете поделиться ещё своей силой? Чонгук рот раскрывает и хнычет каждый раз, как головка задевает простату, его член пульсирует и просит о разрядке, и демон чувствует, что ещё капля — и он сорвётся. — Для тебя, демонёнок, сколько попросишь. Тэхён продолжает методично и ровно Чонгука иметь, с поставленного ритма ни на секунду не сбиваясь, и целует разморённого под собой демона хаотично и порывисто. Ауру свою даёт на языке смаковать и пить, глотать как выдержанное вино, а для Чона такой подарок финальной точкой становится, он вцепляется пальцами Киму в спину и кончает обильно и сладко, не в силах оторваться от целующего его мужчины. Всевышний вмиг безвольно растянувшегося на постели Чонгука мучать ещё сильнее не хочет, тайно посмеивается над его дрожащими ресницами и искусанными губами и выходит из растянутого ануса под окончательный стон да доводит себя до разрядки в пару размашистых движений руки. Тэхён смотрит гордо на кимарящего и совершенно уставшего демона под собой, с полным беспорядком на голове и смесью смазки и спермы на животе, и опускается вниз, чтобы любовно коснуться губами вспотевшего лба. Чонгук на это действо веки еле заставляет себя поднять и руки вытягивает, требует к нему в объятия примкнуть, а Тэхён сопротивляться не планирует — ложится на спину и перетаскивает демона к себе на живот. Они оба грязные и запыхавшиеся, но до звёзд перед глазами удовлетворённые, а потому на липнущую к друг другу кожу и жаловаться не хочется. Лежат так, в тишине, уткнувшись в шею напротив, пока Тэхён не разрывает эту атмосферу отзывающимся спазмом в груди предложением: — Будешь моим, Герцог Чон. Во всех смыслах. Вот так просто и без увиливаний. Чонгуку горло спирает, и улыбка вымученная на лицо просится. Так прямолинейно и по-собственнически важно. — Будете забирать демона в Рай? — вопрошает с весёлой догадкой. — На постоянной основе, — честно в ответ. — Будут вопросы, — смеётся Чонгук и голову поднимает, смотря на вновь вернувшие свой обычный облик глаза. — Кто посмеет мне возразить? — с очевидной барственностью и гордыней, поглаживая Чона ревностно по всё ещё горящим ягодицам. Демон тянет уголки губ вверх и заранее знает ответ на этот вопрос. Никто.