Реминисценция

*** Ты знаешь, как я полюбила зелёный. И почему ношу белый. Знаешь историю моих волос и почему от них пахнет ванилью. Знаешь, что я рисую на запотевших окнах старого травмая. Почему осень - моё любимое время года. Ты знаешь, почему я так долго рассматриваю небо по вечерам и куда хочу поехать больше всего. О чем я мечтаю. Почему каждый раз прячусь от грома в одеяле или прикрываю рот, когда смеюсь. Знаешь, почему каждое рождество я пеку то невкусное печенье, и всё равно съедаю его до последней крошки. Почему люблю пешие прогулки и старые сувенирные лавки. Ты знаешь, сколько мыслей у меня в голове. Сколько чувств. Знаешь, сколько во мне любви к жизни. Ты знаешь меня лучше, чем я осмелилась бы даже предположить. Ты можешь согреть одним лишь мимолётным взглядом из противоположного конца комнаты. Одно прикосновение, невесомая ладонь, скользнувшая по щеке, одно слово, произнесённое этими мягкими губами, и я принадлежу тебе. Внимаю шепоту, заполняющему всё пространство вокруг, заглушающему самые громкие голоса. Растекаюсь от ощущения раскаленного дыхания на своей шее. Ты стоишь передо мной, теперь уже не хрупкая фарфоровая статуэтка, нет...Смотришь прямо в глаза, будто всё, что нам осталось, это проедать зрачки друг друга, пытаясь не погрузиться обратно в их водоворот. Я помню, ты однажды сказала, что мои глаза - путеводные звезды, что выведут даже из самой жуткой темноты. Как думаешь, где мы сейчас? Это ли не та жуткая темнота? Только вот глаза эти больше не горят, не излучают тот свет, который раньше заставлял тебя подолгу смотреть в них, любуясь изумрудными океанами. Кажется, в них больше нет искры, нет блеска. Нет жизни. Кладёшь руку мне на локоть, и это внезапно становится единственной опорой. В такие моменты люди обычно говорят, что их мир рухнул, но нет...Мой мир - это ты. И ты ушла. Теперь я словно за огромным стеклянным куполом, пытаюсь пробиться, вернуться обратно, но в моих силах лишь смотреть, как ты медленно исчезаешь. Кусочек за кусочком. Я тяну к тебе руки, хочу схватить и прижать в груди, но чертово стекло оставляет лишь ссадины на костяшках. Они болят, но недостаточно сильно, чтобы заглушить внутренние страдания. Крик комом застрял в горле, лёгкие загорелись изнутри, пока едва сдерживаемый кашель пробирался наружу. Кажется, мне не разбить этот купол... Чувствую, как твои пальцы скользят вниз по руке, словно кто-то водит кончиком пера по нежной коже, доходят до запястья и дальше, вниз, обвивают мою ладонь и крепко сжимают. Неужели это всё было лишь в моей голове? Ты здесь и ты не исчезла, но...Я знаю, что это конец. Последние мгновения, когда мы ещё можем позволить себе эту роскошь - стоять здесь вместе, рядом, держаться за руки и просто чувствовать. Позволить себе быть уязвимыми не только друг перед другом, но и перед всем миром. Последние секунды. Я уже знаю, что будет потом. Несколько небрежных взмахов, дабы убрать проступившие слёзы, потом я опущу глаза и буду ждать, пока ты уйдёшь. Мы обе знаем, что первой должна быть ты. Слышу, как ты набираешь воздух в рот. Хочешь что-то сказать? Нет...нет, пожалуйста. Я уже не могу дышать. Мои колени давно бы переломились, а зубы вылетели изо рта, если бы я хоть немного усилила напряжение. Чувствую, как ты стискиваешь мою ладонь: ощущается как яркий аккорд перед трагическим финалом. Ты уже сказала всё, что хотела, так зачем продолжать наши мучения. Хочу заткнуть уши, но не могу пошевелиться, и это парализующее ощущение ядом распространяется по всему телу. - Я никогда никого не смогу полюбить так, как тебя. Никогда, - голос затихает. Я знаю, что ты плачешь, знаю, мой ангел. Твой голос шумит в голове, а потом проходит вниз, к конечностям, заполняя собой каждую клетку. Хочу кричать о том, как сильно я тебя люблю, но для этого мне никогда не хватит смелости. Чувствую, как ты медленно разжимаешь мою руку, пытаясь продлить этот момент, остановить время и ещё немного побыть здесь, но это невозможно. Закрываю глаза. Когда я их открою, всё закончится. Мы закончимся. *** Ночь, казалось, растянулась на сотню часов. Та часть комнаты, что раньше принадлежала Щербаковой, теперь не просто пустовала, а казалась “зоной отчуждения”. Вся комната пропахла ванильными духами со сладкими, манящими нотками ягод, отчего дышать было невыносимо. Это Алена, да, она сама разбрызгала их по всем уголкам в приступе отчаяния вчера ночью, как будто верила, что это поможет ей справиться с чувствами. Не помогло. Наутро запах въелся в стены, в пол, потолок, каждую вещь в радиусе двух метров, и даже открытое настежь окно не спасало ситуацию. Косторная спала лицом к стене и лишь теперь осмелилась взглянуть на помещение. Она перевернулась на бок и поджала ноги к груди, обвивая колени руками и несколько секунд лежала зажмурившись. Смотреть на опустевшую часть комнаты было тяжело, а еще тяжелее было осознавать, что скоро кто-то займёт это место. Взгляд девушки блуждал по комнате в попытках зацепиться хоть за что-то, какую-то мимолётную деталь, оставленную Аней, но нет. Идеально стерильно. Нужно было найти в себе силы на то, чтобы встать, но кровь словно застыла в сосудах, окаменела навсегда. Алена опустила босые ноги на пол: она никогда не носила тапки. Ощущение прохлады придавало ей бодрости, и Щербаковой всегда казалось, что та летает по комнате. Косторная попыталась дойти до ванны, но под ноги то и дело попадались осколки от горшков и всякий мусор. Алена забыла, как вчера в приступе отчаяния, а может и ярости, разгромила оставшиеся Анины вещи. Девушка села посреди комнаты, не дойдя до нужной двери, и взяла в руки фотографию, выпавшую из разбившейся рамки. Косторная не знала, что она чувствует и что с этим делать. Не знала, как теперь нужно себя вести. Не знала, откуда в ней столько страха перед будущим. Не знала, способна ли она пройти через это и не возненавидеть любовь всей своей жизни. Она знала наверняка лишь одно: она любит Анну Щербакову, а Анна Щербакова любит её. Это знание нисколько не утешало, наоборот, от него становилось только больнее. Пальцы скользили по глянцевой бумаге, проходясь по такому знакомому лицу, самому прекрасному на свете. "Любовь, граничащая с безумием" - так можно было описать чувства девушки. Рука дрогнула, потянувшись к зажигалке, валявшейся на полу в нескольких сантиметрах. Пара неудачных щелчков в попытке изобразить Прометея, но трясущиеся пальцы никак не могли добыть огонь. Лишь через несколько секунд пламя медленно поползло от края снимка, пожирая милиметр за милиметром, заставляя Косторную завороженно смотреть. Смотреть, как любимое лицо постпенно обращается в пепел и падает на колени, оставаясь ожогами на коже. Больно? Недостаточно. Алена дождалась, пока от клочка бумаги ничего не осталось, и пошла в ванну, теперь уже не останавливаясь. Смывать дыхание Щербаковой со свего лица, прикосновения её пальцев, было невыносимо. Чувствовать, как она утекает по сточным трубам, не оставляя ничего, кроме этого запаха, ужасного запаха ванили. *** Сердце стучит слишком сильно: от страха, от боли, от ощущения предательства. Косторной необходимо побыть одной, чтобы принять перемены, но это невозможно. Девушка проходит по коридору в сторону тренировочного зала, пытаясь привести сбившееся дыхание в норму и настроиться. Несколько шагов, ещё пара мгновений и она увидит её. Её. Она зайдёт в зал, но теперь не взглянет на неё, как раньше, с игривой улыбкой. Не прикусит губу, пока наклонится, чтобы завязать пуанты, и не проведёт по бедру невзначай, словно просто поправляет колготки. Она не прижмёт её к стене душевой и не будет сцеловывать капли с шеи, ключиц, рёбер, наблюдая за тем, как шёлковая кожа покрывается мурашками. Она не оставит сотни поцелуев на груди и животе. Она не... Алена прислоняется к стене у двери, не в силах открыть её. Почему всё так...неправильно. Хотя..Может, они с самого начала знали, к чему это приведёт, но просто обманывали себя, закрывая глаза на правду? Теперь трудно сказать. Одно Косторная знала точно: сегодня она не войдёт в эту дверь. Возвращаться в комнату тоже не хотелось. Там всё ещё лежат её вещи, уцелевшие после ночного погрома, и стоит её запах. Чертова ваниль. Алена выбежала из здания и села на лестницу у входа, бросив сумку рядом. Раньше ей здесь нравилось. Главный корпус казался огромным замком из готических фильмов про вампиров с большими деревянными окнами и скульптурами, наполовину покрытыми диким плющем. Недалеко отсюда было здание общежития в том же стиле, и поначалу это приводило Косторную в восторг. Казалось, она попала в другой век: век, когда только появился балет, в саму Королевскую академию танца в Лувре. Хотелось танцевать в коридорах, на террассах, во всех залах и даже в собственной комнате, настолько она была счастлива оказаться здесь. Восторг постепенно спадал на нет и в конечном итоге сменился устальостью, которая не проходила уже почти полгода. Алена устала, ужасно устала. Раньше она танцевала каждый день минимум по восемь часов, отрабатывая позиции и пытаясь добиться идеальной гармонии души и тела. Разума и сердца. Она хотела быть лучшей и она была, пока в академию не приехала Щербакова. Косторная не заметила, как влюбилась в неё...Сначала это было лишь на сцене: когда выходила Аня, девушка не могла оторвать глаз, а потом и за её пределами. Только вот если Алена смогла уступить первое место, Щербакова - нет. Она, как девушка из бедной семьи, попавшая сюда по стипендии, не могла позволить себе быть второй. Аня готова была идти по головам, работать сутками напролёт, вытаскивая из себя всю душу и раздвая каждому зрителю по кусочку, уж такая она. Поэтому, когда после тяжелой травмы девушка начала восстанавливаться, она поняла, что больше не сможет делить себя на две части. Пришлось выбирать. За два года отношений Косторная слишком хорошо изучила Щербакову, чтобы не знать, что та выберет. Как бы сильно она не любила Алену, подвести родителей Аня не могла. Они пожертвовали ради неё всем, именно поэтому она считала своим долгом сделать то же ради них. Косторная пыталась уважать её выбор, но принять - никогда. Она потратила слишком много часов в поисках сотен оправданий для Щербаковой, убеждала себя в том, что та не в серьез и это ненадолго, что они могут просто сделать небольшой перерыв, пока та будет восстанавливаться. А вчера...вчера Алена впервые осознала, что это конец. Если она продолжит бороться, то Аня не сможет сопротивляться, но потом возненавидит себя саму и её. Этот красивый, прекрасный мир балета изнутри наполнен желчью и кровью, а балерины давно уже не прекрасные легкие создания, а поломанные куклы. Косторная достала сигарету из пачки и немного повертела в пальцах, словно в очередной раз раздумывая: "не бросить ли". Спустя несколько секунд в другой руке уже появилась зажигалка, не оставляя сомнениям ни единого шанса. Теперь это всё, что ей осталось. Сидеть на ступеньках этой чертовой танцевальной академии, при одном лишь упоминании о которой в груди разрастается дыра, и скуривать сигарету за сигаретой в попытке отвлечься. Прошло всего несколько минут, но девушке уже наскучило это занятие. Во всем мире была лишь одна вещь, увлекающая Алену больше, чем алкоголь, наркотики и сигареты, и эта вещь - танцы, по крайней мере раньше это всегда помогало ей справиться с тяжёлыми мыслями. Косторная достала телефон: на экране высветилось несколько пропущенных от Ани, видимо, из-за того, что она не пришла. Боже, это даже хуже, чем "давай останемся друзьями". Эта её идиотская привычка заботиться обо всех людях мира. Словно это не она стала причиной всего пиздеца, настигнувшего Алену. Словно это были не её слова: "пожалуйста, постарайся понять". Словно это не она кричала: "не заставляй меня жалеть о том, что я сделала, потому что это и так больно". Словно это не она плакала, хватая Косторную за руки, в попытках оправдаться. "Ты сделала свой выбор" Алену уже трясло от внезапно накативших востоминаний. Пальцы дрогнули, смахивая уведомление, а потом открывая приложение с музыкой. Девушка встала с лестницы и сбежала вниз к террассе. Этот парк всегда напоминал ей сад Адама и Евы, словно она в нем таинственный змей. Hijo de la Luna - Mecano Первые нотки со звоном маленьких колокольчиков, казалось, подхватили и унесли далеко-далеко, скрывая за облаками и звёздами. Алена чувствовала себя невесомой куклой в руках ветра, развевавшего волосы и колыхавшего ветви старых дубов. Руки то поднимались вверх, становясь вольными птицами, мечущимися в борьбе со стихией, то обнимали рёбра, словно собирая тело воедино. Тонкий женский голос обволакивал, и девушка наконец почувствовала себя свободной, отдаваясь движениям. Несколько прыжков в воздух: так высоко, будто пытаясь оттолкнуться, чтобы взмыть вверх и улетесь взлед за множеством чаек. Это был одновременно танец дикого зверя и домашней кошки, глубокой мрачной ночи и бледной зари, буйного шторма, сносящего корабли, и абсолютного штиля. Она чувствовала так много всего. Сначала холод и опустошение заполнили всё тело, каждый уголок, не оставив Алене ничего, что смогло бы согреть и утешить. Постепенно, вместе с музыкой, возвышающейся над самой девушкой, над огромным фонтаном и скульптурами античных дев, над садом и, в конечном итоге, над всем миром, она унеслать куда-то далеко. Морозный холодок потихоньку отступал и едва заметное тепло разлилось по рукам и ногам. Казалось, она наконец свободна от железных оков, удерживающих её от самой себя. Косторная не чувствовала себя обычной. Она знала, что никогда не была спокойной и тихой, знала, что её порывы пугали людей вокруг и что она не может быть собой. Она сдерживала себя с самого раннего детства и иногда казалось, что тот маленький демон остался далеко в прошлом. Алена рассказала об этом ощущении лишь Ане, и та думала, что девушка преувеличивает. Что Косторная просто была непослушным ребенков и родители вбили ей в голову мысль о том, что она безумна, чтобы утихомирить буйное чадо. Спустя столько лет Алена и сама верила в это, если бы не... Если бы не мучащие её воспоминания. Или сны.. Она не знала наверняка, что это. Образы мелькали перед глазами и тогда Косторная срывалась. В первый раз Щербакова нашла её на полу, кричащую на стену, со стёртыми в кровь кулаками. Алена сжала Анины руки и смотрела на неё глазами, полными слез и безумия, и просила помочь ей. Она кричала так громко, что заклыдвало уши. Следующие несколько часов Щербакова провела, удерживая Косторную в своих объятиях в попытках успокоить. Наутро Алена ничего не помнила и Аня побоялась расспрашивать её. Она лишь спросила, всё ли в порядке, на что девушка сказала: - Знаешь, иногда мне кажется, что если бы не было тебя, я бы умерла. Как рыба без воды, как человек без кислорода, как деревья без почвы. А потом она улыбнулась и ушла, заставляя Щербакову теряться в догадках. В конечном итоге она списала это на нервный срыв из-за тяжелого тренировочного графика, и это казалось абсолютно логичным. И в слеующий раз тоже. И ещё раз. И ещё. Поначалу Аня чувствовала себя виноватой за то, что ничего не делает, чтобы помочь Алене, но она так боялась. Боялась встретиться лицом к лицу с проблемами и страхами. Боялась, что ей придётся бороться с этим вместе с Косторной. Боялась, что это помешает её восстановлению. Она винила себя за это каждый раз, когда находила Алену в ужасном состоянии, и в каждый самый обыкновенный спокойный день. Каждое утро, что они просыпались вместе и лежали в объяьтиях друг друга, пока будильник не начинал громко визжать. Каждый вечер, когда засыпали, завернувшись в теплое одеяло. Щербакову пугало, что Косторная ничего не помнит, а ещё больше то, что она может вспомнить, и тогда...Аня любила её. Любит. Но это убивало и её тоже. Словно этот секрет не давал ей жить, спать, дышать, тренироваться. Она так боялась, что Алена узнает о том, что она это скрыла, ведь сама понимала, что не имеет никакого права. Это не её жизнь.. И такие решения принимать не ей. Тем не менее, что сделано, то сделано. Спустя полгода Щербакова точно не смогла бы ей признаться. В конечном итоге, это стало одной из причин, почему Аня ушла, оставив Алену. Не просто оставив, а бросив одну бороться с тем, о чем она даже не подозревает. Её мучили мысли о том, что будет с Косторной, если она сорвётся снова, ведь теперь с ней уже не будет человека, способного успокоить. Щербаковой казалось, что она застряла вместе с Аленой в этом огромном бушующем океане на хрупкой льдинке, а вокруг них полчища голодных акул. Косторная и правда почти ничего не помнила. Суть в слове "почти". Те образы, что преследовали её по ночам, казались такими далекими, почти незаметными, и Косторная не придавала им значения, пока в них не начала мелькать Аня. На одной яркой вспышке, словно как на фотографии, она лежит на полу, а рядом с ней Щербакова. На другой они сидят в ванной в одежде под холодной водой. На третьей несколько расплывающихся образов, бегающих вокруг неё. В последнее время они пугали Алену. Особенно пугали провалы в памяти.. Как будто она упускает что-то, но никак не может понять что. Девушка пыталась расспросить Аню, но та заверила её, что всё в порядке и это усталость. Проснувшись сегодня утром и осмотрев комнату, Косторная не могла понять, откуда в комнате погром. Она помнила лишь духи с запахом ванили, и как разлила их по всей комнате, помнила как взяла рамку от фотографии и швырнула в стену, а потом - пустота. Алена не помнила как разбросала остальные вещи, и пусть это казалось логичным в свете очевидного оправдания, всё равно девушка чувствовала дискомфорт. Казалось, она упускает что-то важное, что-то, что помогло бы ей разобраться. Танцуя сейчас, ранним утром, в пустом саду, Алена чувствовала себя свободной. Это ощущение потерянности всегла растворялось в танце. Девушка закружилась в пируэте, погрузившись в музыку с головой. Через несколько минут она бросилась к фонтану и зачерпнула немного воды, обливая себя, потом побежала к дереву, обхватив его руками и вдыхая аромат смолы и коры. Голова немного кружилась и Алена легла на траву, ещё мокрую от росы. Казалось, воздух распирал легкие, и одновременно с этим его было недостаточно. Кровь пульсировала в висках, разливаясь по телу, стало тяжело дышать. Косторная попыталась встать, но перед глазами потемнело и она почувствовала, как горло сдавило от подступившего кашля. Алена перевернулась набок, поджав колени и закашлялась. "Боже, как же это жалко", - эта мысль начала крутиться в голове у девушки как заевшая пластинка. Косторная повторила попытку встать, теперь уже оперевшись на дерево. Земля немного плыла под ногами, но всё же не так сильно. Алена прокашлялась и, подхватив телефон и сумку, оставшуюся лежать на лестнице, отправилась в свою комнату. *** Казалось, время течёт ужасно медленно, и утро всё никак не может настигнуть день. Было уже довольно жарко, так что, зайдя в комнату, Алена первым делом открыла окно и выглянула наружу. Старая аранжерея с едва видневшимися кустами роз, которые так нравились Ане. А дальше озеро и небольшой мост... Им обеим всегда нравилось, как устроена территория академии. Словно это был их собственный маленький балетный мир. Косторная перевела взгляд на небо, которое полчаса назад ещё было ясным. Теперь же оно перетянуто темно-синими тяжелыми тучами. Алена отошла от окна и ещё раз осмотрела комнату. Хаос, абсолютный хаос... Уборку она никогда не любила, так что раньше этим всегда занималась Аня. Теперь же выбора у Косторной не было. У неё есть пара часов на то, чтобы привести комнату в порядок, потом нужно будет сходить поесть, несколько часов на учебу, а потом вечерняя тренировка. Уйти с неё уже не удастся, иначе точно получит нотацию от Этери. Алена вспомнила о пропущенных от Щербаковой и решила снова проверить телефон. Раньше она не выпускала его из рук, а теперь не могла даже прикоснуться: настолько боялась любого упоминания об Ане. К предыдущим пропущенным добавилось ещё несколько и даже одно сообщение. Косторная откинула телефон, не открывая переписку. Девушка прошлась по комнате, скуривая несколько сигарет одну за другой, пока её не начало тошнить. В конечном итоге Алена поддалась эмоциям и, отчасти, любопытству, и взяла устройство. мой ангел Нам нужно поговорить, где ты? *** Сообщение не просто выбило Косторную из колеи, нет, оно заставило её вновь погрузиться в море из беспричинного страха. Она ещё даже не начала приходить в себя, как Аня уже наступает ей на горло, заставляя сделать несколько шагов назад. А сзади лишь пропасть. На секунду в голове мелькнула мысль о том, что Щербакова передумала и решила всё вернуть, но это было невозможно. Алена знала свою девушку. Бывшую девушку, точнее. Она никогда не меняла своё решение, каким бы тяжёлым оно не было. Иногда Косторной казалось, что у Ани есть способность отключать человечность и эмоции, становиться роботом, чтобы идти по головам вперёд к своей цели. Конечно, на Алёну это никогда не распространялось. До недавних пор. Теперь девушке предстоял невероятно сложный и пугающий выбор: рискнуть и ответить или сдержаться. С одной стороны, Косторная снова могла сорваться, но с другой, Щербакова не стала бы писать просто так. Может, что-то случилось? Алёну начала бить мелкая дрожь и она легла на теперь уже пустующую кровать. От подушки чувствовался этот удушающий запах ванили, смешанный со сладкими ягодами. Косторная обняла воздушное облако и уткнулась носом в мягкую шелковую ткань. Как бы она ни хотела, у неё не получалось возненавидеть Аню. Ни её запах, ни воспоминания о ней, ни её саму. Алена могла сколько угодно проклинать её в своей голове, обманывая себя, но малейшее напоминание о Щербаковой приводило её в чувства. Заставляло дышать. Забавно, правда? Everything that kills me, makes me feel alive. Недостаток сна и плохое самочувствие давали о себе знать. Косторная чувствовала себя бессильной не только перед мыслями и чувствами, но и перед собственным телом. Заставить себя оторваться от кровати, от подушки, пахнущей таким любимым, родным ароматом, было невозможно. Алена закрыла глаза лишь на секунду, чтобы вспомнить… *** - А как тебе эти…? - Щербакова поднесла запястье к лицу своей девушки, и та подхватила руку. Косторная вдохнула запах, чуть пряный, с нотками хвои, а потом едва заметно поцеловала кисть. - Запах тебе не идёт, а вот вкус, - она облизнула губы. Это не выглядело пошло, наоборот, так, словно умывающийся котёнок, - Тебе бы пошла ваниль. - Ваниль…мне нравится ваниль, - на Анином лице появилась задумчивая улыбка. Алена отошла от девушки, оставляя ту у стеллажа с французскими духами, а сама прошлась вдоль других полок. Они нашли это место случайно, гуляя по дворам, и теперь часто приходили сюда за всякими мелочами вроде сувениров или декора для дома. В прошлый раз они купили огромное винтажное зеркало и парные кольца с гравировкой. На одном было написано «мой ангел всегда со мной», а на другом «мой демон всегда со мной». Казалось бы, глупейшая вещь. Первые пару минут они стояли у прилавка и ехидно пародировали парочек, покупающих подобный хлам, но, видимо, настолько вжились в роль, что подхватили их и понесли к кассе. С того момента Аня именовалась ангелом, а Алена демоном, без единой отсылки на характер, естественно. Теперь же Косторная ходила между полками и выбирала что-то для себя, незаметно поглядывая на свою девушку. Та, казалось, была поглощена поиском запаха, отвлекать её не хотелось. Алена пробежалась глазами по деревянным ящикам, пока не наткнулась на уголок с пластинками. The Beatles, Nirvana, Rolling Stones, конечно, были в любом магазине, здесь же…Девушка начала быстро перебирать пластинки одну за другой. Ей нужна была лишь одна мелодия. Через пятнадцать минут упорных поисков из самого пыльного угла показалась квадратная упаковка с непримечательной обложкой. “Hijo de la Luna - Mecano” Косторная сидела на полу на корточках среди нескольких коробок и десятков пластинок и безумно улыбалась. Когда Щербакова подошла к девушке с маленьким прозрачным бутыльком, словно появившемся из средних веков, Алена складывала разбросанные по полу вещи. Продавец за прилавком, пожилой мужчина лет шестидесяти, он же владелец магазина, дремал, прикрывшись газетой. Правда, его храп все равно был слышен с улицы. Девушки переглянулась и посмеялись. Щербакова обратила внимание на картонный квадрат в руках у девушки, посмотрела на обложку и притворно закатила глаза. - Боже, только не это… - она посмотрела на Косторную, выгнув брови, изображая великие страдания. Алена улыбнулась и подмигнула. Песня на пластинке уже порядком достала Аню, и её можно было понять. Косторная, порой, находила мелодию, которая нравилась ей настолько сильно, что она слушала её всегда и везде. Ну и, конечно, она играла у них в комнате двадцать четыре часа в сутки. Поначалу Щербаковой даже нравилась композиция, но на вторую неделю это стало невозможной пыткой. - У тебя зависимость от звуков, ты это понимаешь? - девушки уже шли будить старичка, когда Аня в последний раз попыталась спасти свои уши от ещё нескольких недель ада. - Да…и не только от звуков, кстати, - Алена повернулась к Щербаковой, уже готовясь к поцелую, когда сзади донёсся хриплый кашель. - Охх, девушки, вот уж простите, задремал, - старичок ещё немного покряхтел о погоде и о том, какие они чудесные, а напоследок пожелал им хороших мужей и здоровых детей, отчего Косторная едва смогла сдержать смех. В тот день они ещё долго гуляли по городу, и вечер плавно перетёк в ночь. Луна… Dime luna de plata Скажи мне, серебряная луна Qué pretendes hacer Что ты собираешься делать Con un niño de piel? С человеческим ребенком? Hijo de la luna? Сыном луны? *** Хотелось провалиться в это воспоминание, схватить его, переместиться туда, где всё хорошо. Где нет этой щемящей боли в груди при каждом вдохе и выдохе. Где «мой ангел» это сладкое прозвище для той, которую любишь, а не просто мерзкое напоминание. Алена хочет туда, назад, попытаться всё исправить, изменить.. Но есть ли смысл? Она никогда не сможет верить Щербаковой, как раньше, также беззаветно вверяя ей свою жизнь. Тогда, давно, она была слишком наивной и глупой, чтобы осознать, что их отношения это не яркая сказка, а тяжёлая драма с перерывами на романтику. Конечно, ей было хорошо с Аней. Так хорошо, что она никогда не сможет забыть об этом, а душа всегда будете греть надежду на то, что всё вернётся и будет как раньше. Нет…Не будет. А может? Нет, точно нет. Но всё же? Это похоже на бред сумасшедшего, который постепенно теряет последние крупицы разума. Также и разум Алены, перетекая в сон, заводит спор, пытаясь заключить сделку с самим собой. Заведомый проигрыш. Девушка погружается в воспоминания всё сильне и уже не пытается вытянуть себя из этого водоворота. Лишь здесь она может быть счастлива, лишь здесь она может быть с той, которую любит. Этот айсберг посреди океана и они на нем вдвоём, согревают друг друга своим теплом, и никто больше не нужен. *** Косторная попыталась открыть глаза, но яркий свет ослеплял и резал, будто веки наполнили песком. Девушка перевернулась на спину и уставилась в потолок, избегая остального пространства: на полу всё ещё валялись вещи. Из окна слышались громкие голоса и чей-то смех, всё же, их…её комната располагается на втором этаже, так что шумоизоляции никакой. Алена не знала, как долго она спала, и не хотела этого знать. Если бы могла, она бы провалилась в сон ещё на несколько дней, а лучше недель, чтобы все проблемы в жизни решились сами собой и она снова смогла спокойно дышать. Как жаль, что это было невозможно. Пролежав так около пятнадцати минут, девушка поняла, что ей всё же нужно вернуться в реальный мир. Первым делом она пошарила по одеялу в поисках телефона: у неё он часто стоял в режиме «не беспокоить», что ужасно бесило Щербакову. Фраза «зачем тебе вообще телефон?» звучала из её уст слишком часто, но всё же никак не влияла на Косторную. Алена посмотрела на экран (если бы у неё были силы, она бы непременно удивилась) и увидела около десяти новых пропущенных. Оказалось, на часах уже 17:47 и она пропустила всё на свете. Диалог с Аней открывать было особенно страшно, тем не менее, девушка решила взглянуть. мой ангел Алён, я переживаю, ты в порядке? мой ангел Нам правда надо поговорить мой ангел Прости Последнее сообщение отозвалось дикой болью в районе груди, где-то, где по определению врачей находилось сердце. Только вот у Косторной это место жгло так сильно, словно там ничего не осталось, лишь испепелённое подобие жизненно важного органа. Девушка попыталась набрать ответ, но ничего не подходило, как будто правильных слов не существовало вовсе. Пальцы то и дело возвращались к кнопке «стереть» и в конечном итоге Алена сдалась. Она бы хотела накричать на Щербакову, хотела бы высказать ей всё, показать, насколько это больно, когда любимый человек избавляется от тебя, как от ненужной вещи, но вместо этого в пустом поле постоянно появлялось «я люблю тебя». Девушка встала с кровати, не отрывая глаз от телефона с сообщениями, и подошла к шкафу. Под руку попалась какая-то обычная тренировочная одежда: чёрные обтягивающие штаны и такая же кофта, и Косторную это устроило. Меньше всего сейчас ей хотелось думать о том, как она выглядит и в чем ходит. За несколько минут из заспанного совёнка она превратилась в чуть менее заспанную, но привычную глазу, Алёну. Волосы были собраны в высокий хвост и закреплены тугой резинкой, - сама девушка ненавидела эту прическу, ей нравилось распускать волосы, но Аня всегда говорила, как ей идёт, и теперь Косторная на автомате сделала именно так. Девушка вышла из комнаты и осмотрелась: опустевший коридор определенно навевал воспоминания. Их первое свидание закончилось поцелуем у двери в комнату Алёны, у той самой двери, где Косторная стоит сейчас. Казалось, это было в другой вселенной, настолько далеко она сейчас была от реальности. В голове стояла лишь одна цель: найти Щербакову и узнать, что она хочет. Зачем пишет. Зачем напоминает о себе. Знает ведь, что делает Алёне больно, и всё равно продолжает. Косторная почувствовала уверенность, возможно, впервые за последние сутки: она найдёт Аню и решит всё с ней раз и навсегда, чего бы ей это ни стоило. Девушка спустилась по лестнице и вышла на улицу. Дождь безостановочно колотил по асфальту, а ветер, казалось, намеревался унести с собой крыши домов. Эта атмосфера пугала… Алена отгоняла воспоминания, но они пробивались, раздирали её мозг изнутри, затапливали её вместе с ливнем. Вот они строят шалаш из подушек и одеял, пока на улице дикая буря, и смотрят «Маленьких женщин», поедая вишневый пирог но фирменному рецепту Щербаковой. Вот они забегают в ресторан в красивых вечерних платьях, все мокрые от ливня, и никто не догадывается, что помады на их губах размазал далеко не дождь. А это они стоят на станции и ждут электричку, которая должна была приехать сорок минут назад, но всё не появляется, и гром словно хохочет над ними с неба, пока те закутываются в один пиджак на двоих. Алена ускоряет шаг и несколько раз инстинктивно трясёт головой, будто это поможет избавиться от назойливых картинок в голове. Она не позволит им утащить себя в пропасть, уж точно не теперь, после всего, через что она прошла. Потеря - это страшно. Особенно, если теряешь того, на ком, казалось, держался весь мир. Словно без этого человека нет и тебя самого, настолько ты привязан к нему. Хотя нет…Это далеко не привязанность. Косторная давно поняла, что зависима. От ощущения рук на своей талии, от звонкого, кристально чистого смеха, заставляющего ульбаться её саму, от взглядов… Иногда он хитрый, иногда невинный, иногда злой, а иногда такой, словно через зрачок смотришь прямо в Анину душу. Лишь потому что она позволяет. Ей одной позволяет. Словно осознаёт, что лишь крепче привязывает к себе Алёну и затягивает узлы. Странно это, ведь, если Косторная пойдёт на дно, то Щербаковой достаточно потянуть за одну нить и она станет свободной. Алена же потонет вместе с ней. *** Коридор за коридором, шаг за шагом в поисках той, что собиралась разрушить её жизнь. Кажется, Косторная придумала новую форму мазохизма. Конечно, она ведь не могла довольствоваться тем, что уже есть… Иногда, на нескончаемых вдохах, лёгкие наполнялись воздухом до краёв, заставляя девушку останавливаться и переводить дух. Она бежала вверх по лестнице, а мир перед глазами уже расплывался, будто она смотрела на него через отражение в луже. Реальность, по крайней мере, казалась такой же сырой и мутной. Алена добрела до третьего этажа: там располагался тренировочный зал, где с минуты на минуту должна была начаться тренировка. Хореография… Раньше это было её любимым занятием. Косторная любила примерять сотни образов, вникать в них, приживать так, будто она сама становилась другим человеком. На этих занятиях их в основном собирали в пары мальчик-девочка и наблюдали за тем, как танцоры взаимодействуют между собой. Алена толкнула дверь в зал со всей силы и та с грохотом распахнулась, обращая внимание десятков глаз в помещении на вошедшую девушку. С одной стороны, всем было плевать: до тренировки несколько минут, это значит, что нужно подготовить обувь и костюмы, наклеить пластыри и фиксаторы, кому-то выкурить сигарету. А с другой… В этой школе всегда было много любителей посплетничать о других. Удивительно, как девушкам удалось так долго скрывать свои отношения. Косторная облетела помещение взглядом, пристально всматриваясь в каждую фигуру, выискивая нужную. Щербакова стояла в углу в компании Валиевой и Семененко и неестественно громко смеялась. «Нет…твой искренний смех звучит не так» Алена впервые увидела Аню после…вчерашнего. Это было больно. Может, оттого, что Щербакова могла так легко подделать смех после всего сказанного, может, оттого, что позволяла Жене трогать её за локоть и класть руку на плечо, а может, потому она была единственным человеком, который не обратил внимания на ее появление. Словно два года отношений ничего ей не стоили. Косторная направилась к ней, продолжая испепелять взглядом, но Щербакова по прежнему была сильно увлечена очередной глупой шуткой Семененко. Все люди в зале уже вернулись к своим занятиям, одна лишь Камила продолжала с опаской смотреть на летящую в их сторону Алёну. - Эй, ты в порядке? - Валиева встала у неё на пути, упирая свою ладонь в грудную клетку Косторной, закрывая собой Аню. - Руку убери, - девушка медленно перевела взгляд на младшую и посмотрела с нескрываемой злобой. Камила обернулась к Щербаковой и, дождавшись одобрительного кивка, отступила. Благо Женя понял, что намечается что-то не для его ушей, и куда-то испарился, оставляя девушек наедине. Валиева тоже отошла, но продолжала наблюдать за происходящим из другого угла. Поведение Алёны её сильно встревожило. Косторная не успела ничего сказать: в дверях появились Тутберидзе с Глейхенгаузом, а значит, поговорить им явно не дадут. Этери пристально осмотрела Алёну, отмечая отсутствие пуантов на ногах и растерянный вид. По короткому кивку девушка поняла, что после тренировки её ждёт серьёзный разговор, вероятнее всего, на повышенных тонах. Как же это всё не вовремя… Она и так несколько недель думала о том, чтобы уйти отсюда, но никогда эта мысль не доходила до чёткого желания. Всегда возникало осознание того, что она не может оставить Аню. Теперь прокручивать это в своей голове было смешно. Алена понимала, что даже сейчас вряд ли сможет бросить всё и уйти, потому что не представляет свою жизнь без Щербаковой. Косторная снова почувствовала себя жалко… Загнанный в угол зверь, которого пощадили и пустили на волю, а он всё жмётся к ботинку охотника, словно в ожидании пинка. Этери выдернула Алёну из её мыслей громким криком, от которого ту несколько раз передернуло. - Косторная, тебе особое приглашение нужно? Я сказала, по парам встали, живо. Девушка несколько секунд оглядывалась по сторонам, выискивая хоть кого-то, и тут под руку попал Даниелян. Иногда Косторная была так рада, что он существует… Артур всегда был просто другом, с которым можно было поделиться переживаниями и проблемами, обсудить последние сплетни и пройтись по городу в полной тишине. Алена не понимала, хочет ли он чего-то большего, да и тот сам никогда не говорил об этом, ведь знал, что она встречается с Аней. Им просто было комфортно вместе, и он всегда был готов придти на помощь. Парень подошёл к ней сзади, аккуратно хлопая по плечу. Косторная, под пристальным взором Тутберидзе, быстро натянула пуанты, кое-как завязав их, наплевав на все сопутствующие этому процедуры. Вероятнее всего, ближе к вечеру она забудет, что такое «чувствовать ноги», но сейчас это мало волновало. Девушка знала, что виновата, так что смысла жаловаться не было. Даниелян появился как всегда из ниоткуда и спас её от отрабатывания танца в одиночестве. Подвести Артура не хотелось, так что Косторная быстро привела себя в порядок, как раз пока Даниил Маркович рассказывал, о чем будет новая постановка. Алена уже знала, что сейчас будет: пресная заготовленная речь о том, как важен предстоящий отбор и что ждёт тех, кто его не пройдёт. Их танцевальная школа устраивала эти "голодные игры" каждый год, а в качестве награды предлагала грант на обучение в Парижской балетной академии и лучшие рекоммендации. Тем, кто занял второе и третье место предоставлялась возможность продолжить тренировки в штабе Тутберидзе ещё на год (именно поэтому девушки всё ещё были там). Остальным же приходилось покидать академию в лучшем случае с благодарственным письмом и направлением в какой-нибудь захолустный театр. *** Косторная пришла сюда два года назад, в сентябре, и, возможно, могла бы побороться за первое место, если бы в октябре в её жизни не появилась Аня, внезапно приехавшая из другого города по личному приглашению Тутберидзе. Та увидела её на одном из просмотров совершенно случайно и сразу заметила потенциал, однако из-за каких-то трудностей Щербакова смогла приехать только к середине осени. В тот год они обе только начали изучать сложнейшие элементы, но очень быстро развивались и совершенствовались, и тогда им начали прочить огромное будущее. К сожалению или к счастью, первое место тогда заняла другая девушка, тем не менее Аня была на втором месте, а Алена на третьем, поэтому им выпал шанс продолжить обучение. На следующий год Щербакова получила травму, после которой, как думали тренеры, она не сможет восстановиться. Девушка лежала в кровати и рыдала часами, не в силах даже встать. Этери сказала, что после такого перелома ноги вернуться в профессиональный балет невозможно, и тогда Аня сделала своей целью доказать ей обратное. Тем не менее, на гипс и физиотерапию у девушки ушли месяцы, а Косторная не могла бросить её в такой момент. Не могла оставить одну и убежать в другую страну за мечтой, которая казалась такой бесполезной, когда любовь всей её жизни потухала на глазах. Алена помогала своей девушке как могла, часами разминая её ногу и рассказывая все новости. Она отводила её на процедуры, делала уколы, носила еду и читала вслух. Она была готова на что угодно, лишь бы Щербаковой стало легче, и постепенно сил на тренировки оставалось всё меньше... В конечном итоге Косторная вновь заняла третью строчку и ей позволили остаться, а Ане обеспечило место её упорство и сила воли. Когда в конце года Щербакова пришла на просмотр и продемонстрировала свою форму все тренеры были в шоке, а Глейхенгауз, любимицей которого она всегда была, даже пустил слезу. Теперь девушка осознавала, что времени у неё осталось не так много: в балете 18 лет это тот переломный момент, который ты либо проходишь с высоко поднятой головой, либо на тебе ставят крест и навсегда забывают. Она сделала выбор, от которого сердце разрывалось на части каждую чёртову секунду. Выбор, который душил и не давал возможности вздохнуть свободно. Выбор, с которым ей придётся жить дальше, как бы она ни хотела иметь достаточно сил, чтобы его не совершать. Аня выбрала работу. Карьеру. Родителей. Она поддалась страху и жалела об этом больше всего на свете. Когда сегодня утром Алена не пришла на тренировку, Щербакова испугалась. Перед глазами мелькали воспоминания, от которых трясло. Что если...что если она опять сорвалась? Что если теперь это уже не безобидные истерики, а что-то серьёзнее? Что если она что-то сделала с собой...? Аня не могла пошевелиться, лишь ощущение скатывающихся по щекам слёз соединяло с реальностью. Ей нужен был воздух, но, казалось, его не осталось. Ей необходимо было почувствовать руку Алены в своей, услышать голос, вдохнуть её запах, но... Кто-то начал трясти её за плечо. - Ань... - Камила наклонилась к уху и шепотом позвала девушку, - Ты в порядке? Щербакова повернулась, но почти ничего не видела из-за соленой пелены перед глазами. Несколько отрывистых движений стёрли слезы и слегка размазали стрелки, но в остальном девушка выглядела как и всегда. - Мне нужен телефон, - девушка подбежала к сумке в углу зала и начала вытряхивать карманы в поисках устройства. Пусто, - СУКА, - её крик был слышен даже в коридоре, но почти никто не обратил внимание. - После тренировки позвонишь, пойдём, - Валиева пыталась быть мягкой, но сейчас и это раздражало. Позже Аня всё-таки добралась до телефона и набрала Косторной, но та не ответила на звонки, как и на оставленные сообщения. Когда перед вечерней тренировкой дверь распахнулась и в неё с грохотом влетела Алена, сердце Щербаковой опять покинуло грудную клетку. Руки тряслись, хотелось побежать ей навстречу, обнять и никогда не отпускать. Забыть об этой чертовой школе и гранте, о Париже и мечтах, обо всём, и просто вернуться в их маленькую комнатку в шалаш из подушек и провести там остаток жизни, убегая от всего мира. В эту секунду Семенко положил свою руку ей на плечо, рассказывая какую-то, видимо, по его мнению, очень смешную историю. Аню затошнило. Она вымученно улыбнулась и даже немного посмеялась, со всех сил пытаясь скрыть раздражение и страх. В те несколько секунд, что Косторная приближалась к ним, девушке несколько раз казалось, что она падает в пропасть. Может, ей просто действительно этого хотелось? Смотреть на Алену было очень больно, почти невыносимо. Щербакова лишь на секунду заглянула в её сверкающие изумрудным светом зрачки и её глаза защипало. Она бы разрыдалась здесь и сейчас, наплевав на других танцоров и тренеров, но не могла. Слезы так и застыли, как и ком, подступивший к горлу, когда до них донесся крик Этери и Косторная ушла. *** Алёне захотелось выбежать из зала и никогда сюда не возвращаться. Глейхенгауз своей речью вызвал лишь отвращение: все эти тренеры надеялись на то, что танцоры начнут грызть друг другу глотки ради карьеры… И ради этого Аня её бросила? Это никак не давало девушке покоя. Мысль о том, что какая-то бумажка с круглой суммой стоит почти двух лет отношений. Косторная не могла поверить, что дело только в том, что Щербакова «боялась подвести родителей». Нет…она далеко не настолько святая. Что же тогда? Даниелян легонько ущипнул Алёну за руку, приводя в чувства. - Слушай, мне нужна будет партнерша для тренировок, я думал...ну, если тебе не сложно, не могла бы ты помочь? - девушка повернулась и посмотрела на него через плечо, прищурив глаза, - Если тебе тоже нужна будет помощь, то я всегда готов. - По рукам, и...да, мне понадобится помощь, - Косторная ещё толком не осознавала, что за безумная мысль пришла ей в голову, но, кажется, та её часть, что отвечала за сумасшедшие поступки, вырвалась наружу, - Потому что я планирую занять первое место. - А как же… - Артур прокашлялся, словно только посреди фразы понял, что лезет не в своё дело, но строгий взгляд Косторной дал понять, что ему лучше закончить фразу, - Ну…Я слышал, Аня всерьёз настроена, тебе с ней будет тяжело бороться. Она даже после травмы уже сложнейшие элементы делает… - Я не могу дать ей выиграть… - наверно, Алёне не стоило этого говорить, ведь она сама не соображала толком, что чувствует. В одну секунду ей хотелось ринуться к Щербаковой, обнять и никогда не выпускать её руки из своих, а в другую она уже представляла, как отбирает у неё все радости жизни одну за другой. Наверно, это было более-менее логично, учитывая, как они расстались, но всё же… Ещё несколько минут танцоры перешёптывались и переходили друг от друга, окончательно формируя пары. Косторная снова осмотрела зал, встречаясь взглядом с Глейхенгаузом, которому в принципе не особо нравилась, а в последнее время так уж точно. Дело было не в девушке, ведь пластика и умение передавать эмоции - это то, чем она могла гордиться. Техника выполнения элементов тоже была на высоте, за исключением последних нескольких месяцев, когда она практически не тренировалась. Хореограф начал недолюбливать её в прошлом году, а когда Алена пожаловалась на это Ане, та лишь пожала плечами и сказала, что ничего подобного не замечала. Даниил Маркович смотрел на Косторную не столько с издёвкой, сколько с ярко выраженным пренебрежением. Ему казалось, что она давно растеряла все свои преимущества и теперь лишь занимала место гораздо более талантливого, а ещё важнее трудолюбивого, ученика. Именно поэтому он был рад предстоящему отбору, ведь был уверен, что она его не пройдёт. Собственно, как и Этери. Возможно, неделю назад Алена согласилась бы с ними. Возможно, и пару дней назад. А может и несколько часов. Но сейчас… Что-то внутри неё щёлкнуло. Она пока не знала наверняка, что же изменилось, но чувства в голове как будто притихли. Словно шестерёнки начали крутиться в другую сторону. Даже вид Щербаковой с Семененко уже не так бесил, хотя от возможности треснуть парню она бы не отказалась. Танцоры разошлись по залу, встав в пары, и приготовились к изучению новой хореографии. Начальная поза была подобрана действительно хорошо: оба партнера смотрелись гармонично и между ними чувствовалась связь. Алена видела перед собой другие пары и понимала, что на данный момент её подготовки недостаточно, чтобы соревноваться с ними. Артур, конечно, помогал, но в основном морально, потому что его движения отличались, как и хореография. Ему тоже предстояло бороться за грант, но среди мужчин, и он был настроен серьёзно. Они смотрели друг на друга и каждый видел надежного партнера, на которого можно положиться, и это действительно важно. Глейхенгауз подошёл к колонке и включил музыку. Gjon's Tears - Tout l'Univers Этот момент всегда был одним из самых волнительных для танцора: первые минуты, когда в голове зарождаются чувства, с которыми потом будет ассоциироваться хореография. Первые нотки важны как никогда, особенно потому что они задают настроение всей программы. Чувствовать, как музыка перетекает из мышщы в мышщу, распространяясь по всему телу, впитываясь в клетки. Как она заполняет всё пространство вокруг и постепенно срастается с танцором. Трепет в ожидании кульминации и облегчение от развязки, - вот чего ждёт каждый при первом прослушивании. Laisse le vent qui frôle Я чувствую прикосновения ветра Sa main sur mon épaule На своем плече, Le vide dans ma tête В голове пустота, Pas la moindre cachette И негде спрятаться. Когда до Косторной донеслись первые нотки она резко обернулась, заставляя Даниеляна сделать шаг назад. Взгляд метнулся в поисках Щербаковой и, наткнувшсь на знакомые медово-карие глаза, замер. Алене показалось, что мир опустел, и все, кого она когда-то знала, покинули его. Что они остались в нём одни, как тогда, в лесу, танцующие среди деревьев. Глупый смешной вальс в легких летних платьях, босиком, на мокрой траве, среди еловых веток. Рука сжалась в кулачок и ногти впились в ладонь, оставляя красные отметины, но всё же немного отрезвляя. C'est l'aube qui décline Рассвет угасает Derrière un champ de ruines Вдали за руинами, Le moment de grandir Настало время вырасти Ne pas te retenir И отпустить тебя. Тихий смешок отчаяния вырвался изо рта и девушка опустила взгляд. Чувство, что вселенная просто пытается подшутить, добить своими идиотскими совпадениями, от которых замирает сердце. Желание забиться в угол, лишь бы хоть как-то спрятаться от этого звука в голове. Мелодия просачивалась в каждый милиметр пространства, заполняя его до краев. Она оглушала, заставляла снова и снова прокручивать в голове прекрасно-мерзкие воспоминания. Je vois derrière nous des morceaux de toi Оглядываясь на наше прошлое, я вижу, как ты разбита, Et ce que la douleur a fait de moi И вижу, что эта боль сделала со мной. Хотелось заорать так громко, чтобы музыка утонула в крике. Чтобы он её поглотил. Казалось, Косторная попала в вакуум, и выбраться из него возможно. Они застряли в нём с Аней, словно в тюрьме, а эта музыка их вечное наказание. Пальцы с каждой секундой всё сильнее давили на ладонь, ногти врезались в кожу всё глубже. С каждым вдохом боль словно проникала в лёгкие, оседая на слизистой, провоцируя надрывистый кашель, горечью растворяющийся во рту. Алена не знала, что человек способен чувствовать так много и так сильно. Tout l'univers Целая Вселенная Nos deux cœurs sous la terre Наши сердца погребены под землей Au milieu des failles où tout éclate Среди разломов, пока вокруг всё взрывается, Se trouver au point d'impact Я оказываюсь в самом эпицентре Sans toi... Без тебя... Музыка медленно затихает, на несколько секунд оставляя девушек наедине со своими переживаниями. Косторная знает, что Аня тоже это чувствует, знает, что ей тоже больно, по крайней мере, она очень на это надеется. Взгляд медленно скользит вверх по стене, переходит с человека на человека в поисках Щербаковой, но её нет. Девушка видит растерянного Семененко, пожирающего её недоуменным взглядом, но партнерша, которая стояла рядом с ним несколько минут назад, исчезла. Алена делает шаг в сторону двери, но чувствует, что Даниелян крепко держит её за локоть и пристально наблюдает. - Что это было...? - Артур встряхнул девушку, добиваясь ответа, но та лишь посмотрела на него глазами, полными слёз. - Ничего... - сказала почти шёпотом, едва слышно, так, словно и правда ничего не случилось. Но это было неправдой. Её разрывало от бессилия и боли, от осознания, что ничего уже не вернуть и ей остаётся только стоять здесь без возможности побежать вслед за девушкой, которую она любит. Косторная тряхнула головой, смахивая слёзы и возвращаясь к реальности, которая, как казалось, была разрушена. Этери и Глейхенгауз ничего не заметили, ну или сделали вид, что не заметили, и стояли в стороне, что-то объясняя одной из пар. Через пару минут Даниил Маркович снова вышел в центр и начал показывать первые движения из хореографии: чувственные и яркие переходы из одной позы в другую, демонстрируя всю пластику человеческого тела. Алена, хоть и внимательно смотрела и пыталась вникнуть и запомнить последовательность положения рук и ног, никак не могла сосредоточиться. Взгляд перебегал с хореографа на дверь и обратно, и девушка никак не могла успокоиться. Щербакова уже должна была вернуться, но её всё не было. Косторная непроизвольно сделала шаг вперёд, погрузившись в свои мысли, и не заметила, как возле неё оказался Глейхенгауз. - Удивлён, что ты вызвалась, - он схватил её за запястье и потащил в центр зала. Алена явно что-то упустила, но возможности задать вопрос у неё не было, так что оставалось только делать то, что говорят. Даниил Маркович сказал ей принять начальную позу, а потом начал объяснять движения, медленно и скурпулёзно придавая рукам и ногам девушки нужную форму. Косторная чувствовала себя то пластилином в руках мастера, то марионеткой кукловода, и она действительно погрузилась в процесс. Ей нравилась динамика и профессионализм хореографа, четкость его движений, уверенность в каждом шаге. Он не давил на неё и лишь потталкивал, а она принимала нужные позы и быстро схватывала. Тренер даже несколько раз удивленно похвалил девушку. Конечно, другим танцорам это не казалось похвалой, но, учитывая отношения Глейхенгауза к ней, Алена расценила это именно так. Хоть какие-то приятные слова от хореографа за последний год она слышала впервые и это было действительно неожиданно. Косторная поймала себя на том, что она действительно очень старалась и сильно выдохлась за время танца, а впереди ещё целая тренировка. Всё же это не расстраивало, наоборот, придавало моральных сил. Но что самое важное...Она забыла об Ане. За те несколько минут в танце мысли о Щербаковой ни разу не посетили её голову. Теперь же, когда девушка вернулась обратно, волнение и тревога захлестнули её с новой силой. Аня всё ещё не пришла... Остаток тренировки Алена провела в мучительном ожидании, постоянно оглядываясь на закрытую дверь. Тренеры тоже были встревожены отсутствием девушки, но ничего не спросили. Артур хоть и не был самым искуссным танцором в техническом плане, зато его умению чувствовать музыку и упорству можно было позавидовать. Его настрой каким-то образом передавался и Косторной, поэтому последнюю часть тренировки они уже отрабатывали готовые движения первой половины хореографии, пока остальные едва осилили четверть. Алена выходила из зала со смешанными чувствами: с одной стороны, она действительно была довольна собой, но с другой... Она знала, что ей будет непросто бороться с Щербаковой, с той, ради которой она пропустила почти год тренировок. С той, которая посещает её разум и во сне, и наяву, и почти не выходит из головы. С той, кого она любит, действительно любит всем сердцем. Но что-то в ней переломилось в тот вечер. Когда Аня отпустила её руку и ушла. Что-то треснуло, да так, что уже ничем не склеить. Косторная дошла до своей комнаты и остановилась перед дверью, обращая внимание на сложенный пополам листок бумаги на коврике. Он не был подписан, но девушка и так знала, от кого он. Прочитать - означало предать саму себя, снова подчиниться всеразрушающему чувству. Оставить его лежать здесь она точно не могла, значит, нужно сжечь. Или выбросить. Утопить. Что угодно, только не читать. Алена подняла листок и толкнула дверь, заходя в комнату. Куча вещей на полу мозолила глаза, а запах, несмотря на открытое окно, слабее не становился. Листок был брошен на пол к остальным вещам, а сама девушка отправилась в душ - смывать следы тяжелого дня. Горячая вода помогала телу немного расслабиться, но мозг по прежнему находился в напряжении. Девушка опустилась на пол душевой и прислонилась спиной к стене, запрокидывая голову. Вода заливала глаза и попадала в нос, вызывая неприятное покалывание и нехватку воздуха, но Косторная всё сидела, не шевелясь. С каждой секундой она захлебывалась всё больше, пока в какой-то момент её не начало трясти. Девушка опустила голову, сильно и хрипло закашливаясь, пока вся вода не вышла наружу. Она не понимала, зачем делала это, просто в те секунды тело словно ей не пренадлежало. Алена вылезла из душа и кое-как затянула полотенце на груди: находиться в ванной было невозможно, теперь там было слишком жарко и девушке необходим был хотя бы глоток прохладного воздуха. На выходе девушка несколько раз споткнулась об хлам на полу и, не выдержав, свалила всё на подоконник, чтобы хоть немного освободить пространство. На улице ещё светло и девушке не помешало бы хоть немного поесть, потому что за день она не проглотила ни крошки, однако спать хотелось сильнее. Усталость после тренировки и расслабленность от горячего душа повлияли на Алену и она побрела к своей кровати, периодически поглядывая на Анину. Не выдержав, девушка схватила подушку с пустующей кровати и бросила на свою: возможно, это и правда зависимость, если она не может даже спать без запаха Щербаковой. Косторной было мало того, что витал в воздухе, ей необходимо было дышать им. Несколько минут она лежала, переворачиваясь с боку на бок, пытаясь принять удобную позу, но в итоге заснула, свернувшись клубком в обнимку с Аниной подушкой, уткнувшись в неё носом. *** Косторная открыла глаза через несколько часов, бешено оглядываясь по сторонам. Ей снова приснился слишком реалистичный кошмар... Щербакова держит её за руки и трясёт, потом прижимает к себе и что-то говорит, но Алена словно не слышит. Ей кажется, что Аня вот-вот исчезнет и она цепляется за неё, пока та всё отдаляется и отдаляется, и в конце концов исчезает. Девушка вскочила с кровати и подошла к тумбочке, взяла стакан с водой и осушила его в пару глотков. В груди закололо, а по ногам прошёл холодок. Косторная вспомнила о письме и чуть не закричала. Эмоции снова захлестнули с новой силой, воспоминания о прошедших сутках и вся боль, которая ненадолго утихла, теперь, казалось, увеличилась в несколько раз. Ей срочно нужно было прочесть письмо, жизненно необходимо, иначе... Казалось, это последний шанс. Последняя надежда. Вдруг там что-то..что-то важное. Мысли прерывались почти каждую секунд и выстроить логическую цепочку было невозможно, поэтому Алена просто ринулась к подконнику и начала раскидывать груду вещеё обратно на пол в попытке найти листок. Через несколько минут отчаянных поисков девушка уже была не в себе. Руки тряслись, а слезы постепенно заполняли глаза, затуманивая взор. Косторная сидела на полу среди вещей и только теперь обратила внимание на открытое окно. Она подбежала к подоконнику, перекинулась через него, почти наполовину вылезая на улицу, и посмотрела вниз, пытаясь разглядеть хоть что-то. На улице было темно и девушка не знала, куда ей смотреть... "Что за блядский сюрреализм." Алена пыталась взять себя в руки, правда пыталась. Она успокаивала себя мыслями о том, что Щербакова уже рассталась с ней и никакое письмо не сможет это исправить. Думала, что это уже не имеет никакого значения и ей нужно идти спать, чтобы завтра быть в форме для тренировки. Прокрутила в голове сотню причин, по которым ей не нужно читать это письмо. Но всё же в конечном итоге она быстро сунула ноги в тапки и вылетела из комнаты. Косторная бежала так быстро, как только могла. Пронеслась по коридору, спустилась по лестнице, несколько секунд перевела дух и оббежала здание с нужной стороны пробираясь к своим окнам. Найти их было легко, ведь свет среди ночи горел только у неё в комнате. Только сейчас Алена поняла, что нужно было взять с собой телефон с фонариком, но подниматься за ним было слишком долго. Девушке казалось, что каждая секунда на счету. В голове появился невидимый таймер, который с каждой секундой приближал ей к пропасти. Косторная увидела несколько вещей, выпавших из окна и вместе с ними, зацепившись за ветку, лежало письмо. Она упала коленями в траву, больше не в силах сдерживать рыдания. Все эти чувства были сильнее, чем она могла себе представить. Руки судорожно развернули листок, но в кромешной темноте невозможно было разобрать ни слова, и тогда Алена вернулась назад. Периодически ей казалось, что это всё лишь сон, лишь игры её воспаленного ума, в которых она главная героиня. Девушка зашла в комнату, кожа от холода покрылась мурашками, поэтому Косторная села на кровать, накидывая на плечи одеяло. Пальцы с опаской разворачивали листок, дыхание стало отрывистым, а сердцебинение участилось до предела. моему демону ты не отвечаешь на сообщения и звонки, поэтому я буду надетьяться, что хоть прочтёшь записку, хотя я знаю, что заслужила всё это. нам нужно поговорить, это правда очень важно. дай мне знать, если решишься. твой ангел Несколько секунд и громкий стук от кулака, со всей силы врезающегося в стену. А потом ещё раз. И ещё. Пока кровь не залила почти всё запястье, а рука не онемела от ударов. Алена повернулась на бог, прижимая ушибленный кулак к животу, пытаясь сдержать крик. Этой боли было недостаточно, чтобы хоть немного заглушить это мерзкое чувство внутри. Как она могла...? Как могла произносить эти слова, которые раньше были ласковыми прозвищами, а теперь очередным напоминанием о том, какой жалкой была и остается Косторная. Пальцы скользнули по руке, стягивая кольцо с гравировкой, которая словно начала жечь кожу. Девушка сжала маленький предмет в ладони и прижала к груди. Хотелось бросить его подальше, на другой край света, забыть о нём, но нет. Эта боль, это кольцо, этот запах давно уже стали её частью. Большей частью. Алена не помнила, какой была до появления в её жизни кареглазого дьявола и не знала, что делать теперь, когда его нет.