сам виноват

       анар думает поразительно много для человека, который спит по несколько часов в день, мотаясь на два проекта одновременно. он вообще думает много, но сейчас - особенно. в дверях - женя со своими нелепыми торчащими волосами (передние пряди слишком коротки, чтобы мирно ужиться в хвосте). женя смотрит на него прямо - без полутонов и прищуров, без прикрас. и говорит, убивая: «я скучал». почему-то самая простая фраза от него, брошенная без накидки миллиона амплуа, ощущается… чересчур. слишком личной и интимной. и он проходит в квартиру, оставляя анара любоваться на коридор собственной парадной. анар силой заставляет себя вернуться и закрывает дверь. женя уже оставил верхнюю одежду и взял тапки, проходя вглубь. анар старается быть радушным хозяином, но он и без того накануне накрутил сам себя, выжимая останки сил на существование. — я вообще спать собирался. — прям сейчас? взгляд на часы. на циферблате чётко читается: «врун». до отхода ко сну еще минимум час. надо было себя вымотать, чтобы отоспаться и вписаться в график после выходного. — не буквально. женя жмёт плечами, заваливается на стул в кухне, и достаёт из нагрудного кармана пачку: — как дела? анар не находится что ответить. руки скрещивает на груди, губы кусает: — да нормально. а ты?        возвращаться к нормальному общению всегда тяжело. особенно когда у жени в голове его ебанутые заскоки, заставляющие его исчезать на месяцы, а анар все свои травмы предпочитает сублимировать в творчество и работу. каждый раз - как в первый. будто незнакомцы. женя объявляется как ни в чём не бывало, будто преданно возвращаясь к истокам - всё такой же. а анару странно и неловко. анару нужно время оттаять и заново привыкнуть к тому, что он, вроде как, не один. и женя твердит как заведённый: — скучал сильно. анар привык не привыкать: — сам виноват. кивает: — виноват. и втягивает треть сигареты разом. кажется, будто наказать себя пытается, но попытка - так себе. даже не закашлялся. какой-то диалог у них - дурацкий. женя двигает к себе пепельницу, стряхивая наконец пепел, грозившийся остаться на скатерти. — не боишься голос посадить совсем? в ответ - плечами жмёт: — сиплый нынче в моде. — среди дедов? — не то чтобы анару есть дело… — ну, если тебе нравится… у анара нет настроения не спор. у него вообще настроения нет - возможно, это дело старой-старой обиды. хочется как раньше - чтобы было легко и просто. чтобы уметь встретиться и через какое-то время разбежаться, не отягощая себя привязанностями и чу-у-увствами.

***

       женя почистил зубы гостевой щёткой, но от него всё равно пахло - теперь и свежестью, и табаком, и ничего с этим запахом было не поделать. пахло-то, наверное, от его волос и даже кожи, но психологически всегда хочется винить во всём что-то одно. — же-ня, — анар бы уже давно сто раз поддался, не будь он таким собой. вышеуказанный женя сопел ему ментолом в рот, обхватив лицо руками. почти как в кино - романтично. — дай хоть кровать разберу. «кровать разберу» ин квешчн - снять покрывало и свернуть, уложив на стул, но также и спасительная минута, чтобы договорится со своей совестью: «всё будет хорошо, родная, мы ведь давно не тешим себя надеждами». тот в ожидании измеряет комнату шагами, сцепив руки за спиной. рубашка мятая, а анар до сих пор ощущает прикосновения горячих пальцев на щеках и ничего не может с собой сделать. совесть замолкает, перестав пытаться: «да делай что хочешь». он водружает покрывало на стул, поворачиваясь, и женя тут же оказывается рядом, накидываясь на него со всей своей ебанутой нерастраченной нежностью. и уже даже на остаётся ни-че-го, кроме как сделать шаг назад - к кровати. губы у него сухие и тоже, как и пальцы, горячие, скользят по шее. кожа чуть колется, с утра ведь, наверное, брился. хотя, не «наверное», а точно. но всё равно хорошо. в голове наконец-то святая пустота - ни мыслинки на тему того, что будет завтра-послезавтра-на той неделе. образовалось только вкусное «сейчас» и мурашки на загривке.

***

— можно останусь? — женя тянется, бока голые изгибает, поближе пытается подобраться. анар будто с барского плеча отдаёт собственное разрешение: «можно», и подставляется под ленивые ласки. — а завтра? — а что - завтра? как же ему нравится отвечать вопросом на вопрос - потому что не нужно принимать никаких решений касательно собственной жизни. — сходим куда? кино-домино… шашки. дурацкий вопрос. врать анар не любит, да и не хочет даже. как знал, подгадал свободный день - отказаться практически невозможно. учитывая, что планы построить он банально не успел. но для приличия пару секунд смотрит в пространство: будто бы думает. — сходим. только сам думай куда, — будто бы подумать - это месть. подобной холодности явно недостаточно, чтобы расплатиться с ним за полтора месяца молчания.        женя будто понимает, и не принимает близко к сердцу. лишь выдает звук согласия и тычется носом в подушки. анар поворачивает голову в его сторону - волосы растрёпанны окончательно, но резинка так и не сползла. трогательный какой-то вид. слишком уж домашний и искренний. таким любоваться точно нельзя - привыкнешь. тем более в ночи, когда чувства совсем откровенными кажутся. анар запрещает себе раздумывать и просто закрывает глаза.