Страх и Ужас | Metus & Pavor

Скрести когтями по спине глотая постыдные вздохи или полосовать по шее, без сожалений смотря, как горячая кровь фонтаном брызгает из глубоких разрезов, разницы почти нет. Деймос смотрит на свои пальцы, на которых алый уже успел превратиться в темно-бордовый. Разница — всего в парах капель красного, акрила, масла, крови, что сгущает общую картину ощущений. В одной капле яда, что заставляет красные кровяные тельца слипаться и горячая жижа больше не может течь по венам, грозясь застыть в то же мгновение, начиная стремительно остывать. Достаточно всего одного взгляда на Фобоса. Встретить его в коридоре серого здания, в шумном кафетерии, в пыльной подсобке или его личном кабинете, реакция всегда одна. Клокочущая ненависть, что скручивает все кишки узлом, пропитывает желчью. Он испепеляет его взглядом каждый раз, когда холодная рука с тонкими пальцами касается его шеи, запястий, боков, когда он мимолетно трогает его не стесняясь присутствия других агентов, когда целует жадно и мерзко. Фобос будто играет с ним. Кокетничает, флиртует, дразнит, будто не видит, что Деймос каждый раз до боли сжимает челюсти, инстинктивно готовясь к бойне. А, может, наоборот, специально доводит. Почему из всех агентов, из всего бесчисленного множества одноликих марионеток он выбрал именно его? Почему именно он? Потому что он не боится дать сдачи? Не боится отвесить начальству пощечину, врезать в печень или расцарапать лицо, вцепиться зубами в руку? Может Деймос вовсе и не особенный. Но Фобосу нравиться его бурный характер. — Давай, покажи, кто здесь главный, — шепчет Фобос, скорее громогласно говорит, сильным голосом туманя разум. Он просто не может звучать тихо. — Заткнись… — шипит Деймос, впиваясь в торчащие ребра пальцами до крови, пока вбивается в ненавистное тело на пределах своих сил. — А ты заставь меня, — тянет улыбку Фобос, судорожно глотая воздух от нарастающего темпа толчков. Бросает вызов даже будучи в таком положении… Деймос натурально рычит, обнажая ряды острых зубов и хватает начальство за шею, сдавливая безбожно и совсем не игриво, давя на трахею и пережимая сонную артерию, превращая аутоэротическую асфиксию в самую настоящую, смертельную. Давит со всей ненавистью, с неуместным наслаждением ловя хрипы, уже немного больше похожие на предсмертные. Как жаль, что от такого он не умрет. Слов не хватит, чтобы описать вопиющую нахальность, неизмеримое высокомерие и безбожную наглость, с которой Фобос идет по жизни. Не хватит сил описать и жгучую ненависть вместе с какой-то вселенской обидой, что растекается по телу Деймоса, когда их пути пересекаются. Ему хотелось бы забыть его, стереть, убить миллион раз собственными руками разрывая горло, вспарывая живот, раскрывая ребра и доставая самое сердце, прогнившее, жалкое, несправедливо живое, выпотрашивая на грязный пол как последнюю собаку, которую стоило придушить цепями еще очень давно. Но вместо этого по груди он ведет не надавливая, руки берет в свои не ломая, в шею впивается не смертельно. А хотелось бы. Хотелось, чтобы гад был обычным смертным, способным умереть от кровопотери. — Смотри, сколько грязи из-за тебя. Всю округу кровью заляпал, — говорит Фобос, смотря на Деймоса сверху вниз, покровительственно. Спокойно достает откуда-то бинт, небрежно затягивая неаккуратный узел на шее, предварительно накинув пару петель моментально темнеющей полоской ткани. Выглядит это неправильно. Ни паники, ни предсмертных хрипов. Деймос только лишний раз хмурится, сверля взглядом разорванную в мясо глотку, от которой будто бы не доставало куска. Как жаль, что от такой раны он не умрет. Заживет, как на собаке. Уже сейчас, спустя всего секунд двадцать теплая кровь перестает вытекать с агоничными похлюпываниями, и рана будто уменьшается на глазах. Холодеет. — Продолжим? — вопрошает он, не обращая внимания на собственное тело, почти полностью окрашенное в багровый, лишь ласково стирает со щек Деймоса еще свежие брызги, почти нежно задерживаясь на уголке рта. Его сейчас стошнит. Отвратительная манера. — В следующий раз заставлю драить не только пол, но и себя, — подмигнул Фобос, растягиваясь в улыбке, которой он обычно встречает новых инвесторов. Отвратительно. Его палец скользит за щеку, пролазит между рядами зубов и по-хозяйски открывает челюсти. Подключает вторую руку, и теперь держит пасть Деймоса, будто дантист, внимательно рассматривая. Сопротивляться бесполезно, откусить гнусные пальцы — не выгодно. Да и с одного укуса вряд ли получится. Деймос молча дышит через нос, пока чужие руки хозяйничают у него во рту. Прощупывают каждый острый зуб, надавливая так, что еще секунда и порежутся, скрупулезно, будто с научным интересом выковыривая остатки собственной плоти. Остальное Деймос проглотил. Можно ли при таком раскладе считать его каннибалом? Тонкие пальцы облюбовали крупный клык. — Зубастик… такой очаровашка, когда строишь из себя хищника, — промурлыкал Фобос, приближаясь к открытому рту своим, — проказник, такая инициатива наказуема. И впустил свой длинный, такой же как у Деймоса, нечеловеческий язык в грязную ротовую полость, вылизывая собственную кровь и остатки плоти со стенок щек, неба, языка, зубов. Медленно отстранился, смотря Деймосу прямо в глаза… и резко дернул на себя, с такой силой, что и сталь проломилась бы. Тело вдруг пронзила адская боль. Деймос не смог сдержать жуткого крика, зажимая рот рукой, плохо видя картину перед собой из-за закрывших обзор горячих слез. В руках Фобос крутил зуб. Большой клык, свежий, ровный, еще живой. Если вставить его в десну обратно прямо сейчас, он, скорее всего, прирастет. Но никто этого делать не будет. На пол снова капало красным, стекая с подбородка. — Помни об этом, — холодно отозвался Фобос, смотря на чужой зуб. Он оставит его как сувенир. Голова закружилась; от резкой колющей боли мозг перестал соображать на добрую долю минуты, которой хватило, чтобы Фобос встал с пола и подошел к своему рабочему столу, безнаказанно кидая вырванный трофей в ящик. — Гад… — хрипит Деймос, наконец отнимая дрожащую руку ото рта, смотря на кровавые разводы. — Не смотри на меня так. Глаз за глаз, как говорят, — улыбнулся Фобос, садясь обратно на колени перед согувшимся пополам Деймосом, — Или ты думал, что я буду молча терпеть твои выходки? Бинтов с тобой не напасешься. — проговорил он так вопиюще спокойно, будто речь шла о безобидной детской забаве, а не о физическом проявлении душащей ненависти. — Ну давай, посмотри на меня, — нахально берет за мокрый подбородок и тянет вверх, — Неужели все настолько плохо? — Однажды я найду способ убить тебя. — железным голосом чеканит каждое слово Деймос, горящим взглядом пронзая насквозь. — Не болтай глупостей. Вернемся к делу. — будто не воспринимая сказанное всерьез проговаривает Фобос, выпуская голову агента из своих рук. Хватает его за плечи и тянет на себя, глухо стукаясь худой спиной о пол, задирая ноги и обвивая ими поясницу. Деймос молча сверлит взглядом лежащее под ним тело. Боль в десне пульсировала, не давая сосредоточиться. Нужно… нужно взять себя в руки. Он тянется к серому животу, опасно впиваясь в мягкое место ниже грудины и реберных хрящей, будто желая продырявить и оторвать шмат мышц прямо так, одной левой. Его когти, в отличии от ногтей Фобоса, острые. Слой кожи точно удастся содрать. Он смотрит, как Фобос под ним выгибается, подставляясь под малейшие касания, утопая в порочной похоти, которая на вкус была такой же мерзкой, как и сам Фобос. Деймос уверен, что за этот грех он попадет в Ад. В поле зрения снова маячит открытая зона… Соблазн слишком велик. Он тянет свои руки и бездумно хватается за шею, задевая руками свежие бинты, которые полчаса назад жалко пытались скрывать рваную рану, оставленную его собственными зубами. Теперь на ее месте была новая кожа. Новые мышцы. Нежный участок начинает синеть первым. Но Фобос не меняется в лице. Все так же гнусно ухмыляется, не убирая своих тонких пальцев с чужих боков. Ему хотелось, чтобы его голова лопнула, как шарик с водой, забрызгивая всю округу кровью и ошметками мозгов, ему хотелось чтобы она взорвалась от сильного внутривенного давления и порадовала его гнусной лужей жидкого месива, в котором не узнавалось бы даже остатков глаза. Ему хочется, чтобы его серое лицо посинело, а красный глаз, которым он ненавистно смотрит на него, закатился и никогда не выкатился бы обратно, не оставляя его хладному трупу возможности смотреть вверх либо же нахально прямо, будто насмехаясь с того света. Проклятая тварь, которой не стоило появляться на свет.

***

— Эй, ты чего такой нервный? Деймос затравленно посмотрел на Сенфорда, дрожа всем телом. На руках теплилось ощущение чужой кожи, во рту будто разливался металлический привкус собственной крови. Он машинально потянул язык к месту, где голая десна должна была встретить его кровавым сгустком пульсирующей боли, но этого не произошло. Зуб давно отрос. Десна давно не кровит. Теперь и не видно. Он убил его. Он убил его. Он убил его. Его нет. Его уже давно нет. Он убил его много лет назад. — Я… просто вспомнил кое-что… — смог выдавить из себя Деймос, подавив чуть ли не физический рвотный позыв. — Если тебе не нравится или неприятно, я могу остановиться. Правда, это не проблема, — говорит Сенфорд, смотря на Деймоса так нежно, проводя большим пальцем по щеке действительно ласково, смотря на него открытым, чистым взглядом двоих темных, как сама черная дыра, глаз. Улыбаясь тепло и искренне, так, как Фобос в жизни своей бесконечной не смог бы никогда. Деймоса трясет как загнанного собаками зайца. — Н-нет, продолжай, — говорит он вполголоса, душа новые приступы. Это просто кошмар… Теперь его когти скребут спину с фигурной татуировкой, он чувствует касания теплых, мягких рук, а не вечно холодных шершавых, смотрит без ненависти. Его руки и зубы не тянутся к открытым участкам тела в судорожной попытке нанести как можно больше урона, принести как можно боли. Его любят. И он любит в ответ. Фобоса больше нет. Он убил его, пробив череп бинарным мечом. Вспорол еще судорожно вздымающееся брюхо когтями и шею зубами. Распотрошил, как и обещал, как последнюю собаку. Но он не исчез с сожжением ошметков, а следует за Деймосом тенью, как Аудитор, что всегда присутствует и никогда не исчезнет до конца. Как напоминание. И он не знает, благословение это или проклятие.