Табачный смог

      Табачный смог был такой же неотъемлемой частью «Воробьиной комнаты», как музыка, девушки, алкоголь и очень опасные клиенты. Сизый, почти исчезающий днем, но почти непроглядно-плотный ночью, он окутывал зал, впитывался в стены, мебель, ткани — во все, чего касался. Помечал собой, как клеймом греха и тления.       И человеческие тела тоже.       Элизабет щелкнула зажигалкой, закурила в окно комнаты. Миг неприятного щекотания в горле, и по телу разлилось привычное расслабление, как раз то, что нужно после напряженной ночи в клубе. Ноги до сих пор гудели от танцев, и она устроилась на подоконнике, вытянула носочки, чувствуя легкую боль в натруженных мышцах.       Выпустила дым в окно, посмотрела на постепенно сереющее небо. Колвин никогда не курила, но хватило всего нескольких недель здесь — и вот, сигарета в пальцах кажется чем-то таким привычным.       Можно сказать неотделимым.       А начиналось все так просто: с обычной статьи, которую она так не хотела писать. С печальной истории сумасшедшей, потерявшей дочь, и неожиданного успеха, обернувшегося катастрофическим провалом. Элизабет до сих пор помнила, как плакала после своего увольнения, как шла по темной улице, как услышала шаги за спиной, повергшие почти в ужас.       Девушка затянулась. Кончик сигареты вспыхнул красным.       Тогда ее спас тот мужчина. Он случайно оказался там, всего лишь решил закурить, но она увидела в темноте этот огонек и бросилась к нему, вцепилась в локоть.       — Прошу, сэр, помогите мне…       Собственный слабый испуганный голос зазвучал в ушах. Мужчина не обрадовался, но и не оттолкнул. Просто оценил обстановку, обнял ее за плечи — мягко, ненавязчиво, — усадил в свою машину и отвез домой. И даже ничего не попросил в благодарность.       А ведь он спас ей жизнь, как потом оказалось.       — Я Элизабет Колвин.       — Витторио Пьюзо.       Они больше не виделись. Лишь порой девушка вспоминала его, и чувствовала прилив благодарности с тонкими горькими нотками сожаления — он ей тогда понравился. Но, видимо, она ему нет, мужчина не сделал ни одной попытки продолжить знакомство. Что ж, оно и к лучшему, учитывая, где Элизабет сейчас.       После того вечера Колвин оправилась на удивление быстро. Нашла работу в «Готэм Таймс», взяла интервью у своего давнего кумира Шарлотты Харрис и с ее помощью познакомилась с прокурором Дианой Бозман. Именно Диана первая заметила, что в этой истории что-то не так, подтолкнула Элизабет к мысли продолжить расследование, и оказалось, что они напали на след преступной организации, занимающейся похищениями и продажей детей.       Каждый раз, вспоминая об этом, Колвин начинала бить нервная дрожь от ярости. Пытаясь замести следы, эти ублюдки убили Джессику, безвинную, ничем не опасную женщину, и именно это позволило девушке схватить за хвост ту ниточку, что в итоге привела ее сюда. Рио Росси, бывший подручный главаря мафиозной семьи Джулиано. Он шантажировал Элизабет, угрожал ее родителям, и если бы не помощь Бозман, все закончилось бы очень плохо. Но, пытаясь потопить молодую репортершу, Росси не смог выплыть сам.       — Росси убит, мисс Колвин. Мы не сможем получить от него никакой информации.       — Как? Кто это сделал?       — Думаю, это работа Джулиано. — На лице Дианы Бозман застыло каменное выражение. — Скажите, Элизабет, на что вы готовы ради наказания преступников и спасения детей?       — На все.       — Даже стать любовницей настоящего монстра?       Единый миг сомнения, пропущенный удар сердца.       — Да, прокурор Бозман.       И вот теперь Элизабет здесь, работает под прикрытием в одном из ночных клубов Джулиано как Лиза Доусон, обычная наивная девчонка, которая приехала покорять большой город и не смогла зацепиться. Что ж. Это был ее выбор и ее судьба, жалеть не о чем. Она уже почти привыкла к окружающему ее кошмару, ожесточилась, стала циничней.       Сигареты очень в этом помогают.       Джулиано оказался… обычным. Обычным мужчиной, пусть и очень сильным, жестоким и наглым. Элизабет ему понравилась, уже несколько раз приглашал ее за свой столик, но дальше этого дело не двигалось. Как бы она не улыбалась, как бы будто ненароком не касалась его руки, как бы ни флиртовала — Франческо и не думал звать ее на свидание.       Это злило. Элизабет всегда была уверена в своей красоте и обаянии, но сейчас осечка за осечкой, и девушка начала нервничать. Время неумолимо бежало вперед. Нужно было что-то делать.       И в один из дней, когда Джулиано не было в клубе и Колвин развлекала обычных гостей, ее взгляд упал на нового клиента, сидевшего в самом дальнем углу. Миг узнавания, и сердце рухнуло в бездну.       Витторио Пьюзо тоже ее заметил. А может, наблюдал уже очень давно. Но едва их глаза встретились, он сделал ленивый, но не предполагающий отказа знак подойти, и девушке показалось, будто мир вокруг раскололся.       Это был провал. Оглушительный, безапелляционный провал.       На ватных ногах Элизабет приблизилась, устроилась на самом краешке дивана. Каким-то шестым чувством она поняла, кто сидит перед ней, какое положение занимает в этом теневом мире, и не впала в панику просто потому, что еще не прошло шоковое состояние.       — Выпьете что-нибудь, мисс Колвин? — тихо спросил мистер Пьюзо.       Девушка никак не отреагировала. Он повернулся, тут же рядом с ним оказался незнакомый ей мужчина, высокий, какой-то длинный, с очень холодными глазами.       — Нино, принеси джин даме. И проследи за качеством.       — Конечно, босс.       Они вновь остались одни. Пьюзо закурил, на смуглом лице появилась мягкая улыбка.       — Курите?       — Да.       Дрожащими руками девушка достала свои сигареты, с трудом выбила одну из пачки, взяла в губы — и он вдруг наклонился, щелкнул серебряной зажигалкой, давая прикурить. Их лица оказались совсем рядом, и сердце забилось быстро-быстро.       — Вы ведь здесь за головой Френки? — еле слышно спросил он, и она чуть не выронила сигарету. — Не бойтесь, я не выдам вас.       Элизабет отстранилась, выпустила дым в сторону.       — Почему?       Пьюзо усмехнулся.       — У нас одна цель. Так что можете рассчитывать на мое молчание… и помощь.       Девушка в растерянности уставилась на него, боясь поверить своим ушам, испытывая одновременно и невероятное облегчение и болезненное подозрение. Помощь просто так не оказывают, значит, сейчас назовут цену. И не факт, что она сможет ее заплатить.       Появился Нино, поставил перед Элизабет стакан с джином и снова куда-то исчез. Колвин тут же опустошила половину почти залпом. Алкоголь обжег горло и пищевод, магмой стек в желудок. Она еле сдержала кашель.       — Вы же понимаете, что я не одна работаю. У меня есть начальство. Поэтому если со мной что-то случиться, просто так это не оставят.       Это была обычная бравада, порожденная страхом и надеждой, что выгорит. Никогда нельзя давать понять, что ты абсолютно беззащитна.       — И это явно не мистер Кейн, — усмехнулся Пьюзо и сделал глоток из своего бокала. — Дайте подумать. Кто может быть настолько рисковым и жестоким человеком, чтобы подложить скромную журналистку под мафиозного босса? И главное, быть уверенным в успехе?       Элизабет поджала губы, уставилась в стакан. Ей не нравилось его спокойствие, уверенность, та легкая издевка, что скользила в словах. Пьюзо ощущал себя хозяином положения — черт, да он им и был! — и это бесило девушку. Она привыкла, чтобы с ней считались.       — Диана Бозман?       Колвин вздрогнула от его предположения и услышала смешок.       — Ну конечно. Кто еще, как не эта сумасшедшая тигрица от закона?       — Это ваши домыслы! — вспылила Элизабет.       — Но я ведь прав?       — Думайте, что хотите.       Пьюзо окинул ее странным, темным взглядом, и она отвернулась, чувствуя, как внутри против воли начинает подниматься приятное напряжение. Черт, да она ненормальная, если ее всерьез волнует этот человек. Ненормальная и…       Чужие пальцы вдруг мягко взяли ее за подбородок, и она рефлекторно повернулась, посмотрела мужчине в лицо.       — Улыбнитесь, Лиза. Я же такой же клиент, как и все, — сказал он и коснулся ее нижней губы. — Вы же не хотите, чтобы заподозрили что-то неладное?       Его прикосновение вызвало в ней странную дрожь, запах табака и одеколона окутал подобно вуали и вскружил голову. Не задумываясь, она схватила его зубами за палец и укусила. Мужчина улыбнулся, словно совсем не почувствовал боли, в темных глазах вспыхнули огоньки одобрения — и чего-то еще, — и он надавил ей на язык, заставляя приоткрыть рот. Мурашки побежали по телу Элизабет, неся с собой извращенное удовольствие.       Девушка тут же его отпустила и отстранилась назад.       — Не смейте меня трогать! — зашипела она подобно гадюке и торопливо затянулась сигаретой.       Привычка не принесла облегчения, и тлеющая палочка была безжалостно раздавлена в пепельнице.       — Природа не обделила вас ни красотой, ни чувственностью, мисс Колвин. Вам нужно лишь немного помочь. Поверьте, я сделаю так, что совсем скоро Джулиано будет у ваших ног. — Он бросил на нее хитрый взгляд. — Тогда вы будете счастливы?       — Я буду счастлива, когда увижу его за решеткой.       — Долго же вам придется ждать.       Пьюзо привлек ее к себе, обнял одной рукой за талию, заставив затрепетать от внезапного волнения, наклонился к ее уху. Теплое дыхание обожгло кожу.       — Будут проблемы, звоните мне. — Он шепотом продиктовал цифры. — Запомнили?       Элизабет кивнула, борясь с желанием вцепиться в его предплечья и проверить, действительно ли тело мужчины такое крепкое и сильное, как ей кажется? Ох, не о том она думает, ей надо сосредоточиться на Джулиано.       Вот только он в ней такие чувства не будил.       — Что я должна сделать в обмен на ваше молчание… и помощь? — тихим низким голосом спросила Колвин, специально начав дышать грудью и несколько чаще, чем следовало.       Да, Пьюзо бросил быстрый взгляд на ее бессовестно распахнутое декольте. Элизабет была уверена, что ему понравилось то, что он там увидел.       — Вам всего лишь как-нибудь нужно будет сказать, где я смогу встретить Френки для частной беседы с глазу на глаз. Небольшая плата, вы не находите?       Он выглядел до тошноты невозмутимым и спокойным, словно все уловки девушки его никак не тронули. Его ладонь покоилась рядом с ее бедром, но мужчина не сделал ни единой попытки погладить ее по колену или ноге, поднять юбку повыше, как поступали многие здесь. И взгляд не бродил по груди и плечам, нет, Пьюзо почти все время смотрел ей в глаза, и Колвин это все безумно нравилось.       Она засмеялась в ответ на его слова.       — Вы хотите, чтобы я сказала, когда Френки будет удобнее всего убить? — Элизабет покачала головой. — Бозман хочет засадить его за решетку, а я — чтобы имя Франческо Джулиано полоскали во всех газетах Нью-Йорка. Я вам его не сдам.       — Даже если сейчас я позову сюда Молли и раскрою вашу легенду?       Ей показалось, или в улыбке Пьюзо мелькнул волчий оскал?       — Вы можете это сделать, — твердо сказала она. — Но обещаю, если поможете, то получите превосходные глаза и уши очень близко с вашим врагом. Очень и очень близко.       Противостояние их взглядов длилось всего несколько секунд, но Элизабет показалось — вечность. На лице мужчины мелькнуло что-то очень похожее на удовлетворение, и он отстранился, поправил галстук и в один глоток допил свое виски.       — Что ж, уговорили, мисс Колвин. Меня интересуют любые мельчайшие подробности дел Джулиано. Только не рассказывайте мне, сколько раз малыш Френки может за ночь, прошу вас, это лишнее.       — Надеюсь, что только один, — парировала девушка, и Пьюзо тихо засмеялся.       — Возможно, завтра вы сможете это проверить.       Разговор был закончен. Больше нечего было добавить к уже сказанному. Элизабет встала, поправила юбку.       — Мне нужно идти, мистер Пьюзо.       — До следующей встречи, мисс репортер.       Она повернулась и пошла прочь, цокая каблучками и изящно виляя бедрами — в недопустимой надежде, что он смотрит ей вслед.       Это было легко. Даже слишком легко. Похоть и ревность делают мужчин дураками, слепцами, не видящими дальше своего носа. Джулиано взбесился как бык, едва понял, что понравившуюся ему девушку уводит его злейший враг — и Элизабет сама не заметила, как оказалась рядом с ним в статусе новой игрушки для утех.       Первое время Франческо ее не трогал: возил с собой, хвастался перед другими, всем рассказывал, как хороша его Лиза в постели. Ей все сильнее казалось, что Джулиано понравилась не она сама, сколько сам факт обладания той, кого желал Витторио Пьюзо, и он хвастался ею как трофеем. Боже, да Франческо даже ни разу не попытался залезть к ней под юбку! Эта мысль била по женской гордости, но не сильно — главное, что репортер смогла закрепиться рядом с ним. А что не тащит в постель, так это даже и лучше, Джулиано ее все равно не привлекал.       Некоторое время Элизабет наивно думала, что сможет выбраться из этой передряги с минимальными потерями.       Но она жестоко ошиблась.       То жуткое свидание, когда она посмела отказать ему в поцелуе, а Франческо в качестве предупреждения убил своего подчиненного у нее на глазах, до сих пор снилось Элизабет в кошмарах. Кровь, брызги крови и мозга, осколки кости на полу. Она искренне не понимала, как нашла в себе силы сохранить хотя бы видимость спокойствия и не убежать оттуда с дикими криками. Но эта реакция спасла ей жизнь, она и еще фраза: «Я не хотела идти ни с одним из вас. Я просто мечтала выбраться из клуба». Джулиано поверил ей. Ему гораздо легче было поверить в то, что его используют, чем во внезапную симпатию танцовщицы.       Черт, именно в тот момент Элизабет поняла, что недооценила степень опасности. Ее игра в холодную равнодушную стерву может выйти ей боком. С того момента она стала гораздо осторожнее, старалась лишний раз Франческо не раздражать, покорно следовала за ним и улыбалась. Курила только все больше и больше, глядя, как поднимается к потолку дым, превращаясь в такой знакомый смог.       А Джулиано, как хищник, почуявший раненую особь, нанес следующий удар.       Когда тебя лапают — это унижение, но пережить можно. Элизабет даже не представляла, куда она может засунуть свою гордость ради дела. Но когда к тебе лезут под платье на глазах человека, который тебе нравиться — это смерть человеческого достоинства. Видит Бог, в тот момент, узнав Пьюзо в мужчине за столиком и поняв, что они идут к нему, девушка поняла, что ее ждет ад. Джулиано попытается самоутвердиться, показать, кто тут главный, как он всегда делал, стоило им с Витторио оказаться в одном помещении.       Поцелуй с Франческо оказался еще противнее и хуже, чем она представляла, его лапы, шарящие у нее под юбкой, хотелось отрубить и бросить в геенну огненную. И все остальное туда же отправить, но она терпела, и даже делала вид, будто ей это нравится. Ради дела. И потому что хотела жить.       Звон разбитого стекла прервал этот кошмар. Элизабет обернулась, продолжая обнимать Джулиано за шею и чувствуя, как вздуваются на ней вены. Мафиози пришел в абсолютную ярость. А Пьюзо смотрел на нее со странной смесью понимания и уважения, и девушка поняла, что для него это все — не сцена ее грехопадения, а жертва, которую она кладет на алтарь своей работы. От него она презрения никогда не увидит.       И в этот миг что-то перевернулось в ее душе, и Элизабет отвернулась.       — Как ты посмел, Витто? — почти проревел Джулиано.       — Это ты толкнул стол, Френки. Надо быть осторожнее, — ответил Пьюзо таким спокойным тоном, что Колвин явственно услышала, как взорвался термометр терпения Франческо. — Что ж, развлекайся. У меня есть дела.       Будь Джулиано менее зол, он бы понял, что это было почти паническое отступление. Слишком быстро шел Пьюзо, и Элизабет поняла, что и ему это сцена оказалась до тошноты омерзительна.       — Как он посмел? — рычал мафиози.       Девушка еле оторвала взгляд от двери, за которой скрылся Витторио, и повернулась к своей жертве. Задавила гадкое презрение и улыбнулась немного растерянно и смущенно.       — Простите, мистер Джулиано. Стол толкнула я.       Он замер, потом так крепко обхватил ее талию, что девушке стало больно.       — Ты?       — Вы так целовали меня, что я немного… возбудилась, — последние слова она почти прошептала ему на ухо.       Ярость моментально улеглась, сменившись глубоким удовлетворением. Пальцы Джулиано поползли по ее ноге, сжали кожу чуть повыше чулка.       — Лиза, крошка. — Он поцеловал ее в шею. — Я хочу, чтобы сегодня ты поехала со мной.       Внутри все заледенело. Элизабет потупила взгляд.       — Да, мистер Джулиано.       У Элизабет были мужчины. Она нравилась противоположному полу, и, стремясь компенсировать то унижение, что пережила в университете из-за однокурсников, высмеивавших ее деревенское происхождения, очень быстро освоила правила кокетства и флирта и коллекционировала поклонников как старый скупец. Ее любили многие, но только некоторые удостаивались личной благосклонности.       И черт, Джулиано был худшим ее любовником. А может, она просто слишком его боялась и презирала? Поэтому не могла расслабиться? В любом случае, девушка была искренне счастлива, когда он наконец-то закончил свои дела и позволил ей уйти в ванну.       И вновь Элизабет курила, и смотрела на тонкие завитушки дыма, поднимавшиеся вверх. Когда-нибудь все это кончится, она напишет статью и Джулиано окажется за решеткой. Дети вернутся к родителям, а Бозман возьмет ее в свою команду.       Все закончится хорошо, ведь так?       Девушка вдруг вспомнила ту встречу с Пьюзо в «Воробьиной комнате», прикосновения его пальцев к лицу, и удовольствие от его близости. Сегодняшний взгляд, в котором не было ни капли осуждения.       Она в испуге обняла себя и замотала головой. Нет, она не будет об этом думать. Иначе эти мысли заведут ее слишком далеко.       Следующие недели Джулиано все больше и больше привязывался к любовнице, и постепенно терял бдительность. Элизабет исправно поставляла Пьюзо все новые данные о делах Франческо, и все чаще его сделки срывались: товар кто-то перехватывал, его людей накрывали копы, горели склады. Мафиози бесился и скрежетал зубами, жаловался Элизабет, и та успокаивала его, незаметно вытягивая информацию. Ее ненависть к нему росла день ото дня, и порой ей становилось совсем невмоготу, но, увы — Джулиано не говорил ей о действительно серьезных делах. Колвин так и не выяснила, где дети и есть ли у него сообщники.       Иногда им с Пьюзо удавалось увидеться. Помогал в этом Леонард — один из банды Джулиано, тайный шпион Витторио. Он часто забирал Элизабет и привозил в особняк, где жил ее тайный союзник, потом отвозил обратно, и за эти поездки они успели сдружиться. Ей нравился этот веселый парень, умеющий и поддержать, и поспорить, и она искренне отдыхала в его присутствии.       Потому что встречи с Пьюзо покоя Элизабет не приносили.       Их общение, начавшееся как деловая сделка, стремительно преобразовывалась во что-то другое. Витторио оказался интересным человеком, занятным собеседником, его обаянию невозможно было противиться, а Элизабет, в свою очередь, чем-то крепко его зацепила. Их тянуло друг к другу настолько, что, казалось, даже воздух искрился от царившего напряжения. Они поняли это очень быстро, и с того момента в разговорах скользила какая-то неловкость, нарочитая холодность, скрывавшая под собой настоящий ураган. Колвин при всех своих прогрессивных взглядах не могла опуститься до того, чтобы спать с двумя мужчинами одновременно, а Витторио не собирался делать первый шаг. Он вел себя очень корректно, даже старался лишний раз ее не касаться, но взгляды, которыми он прожигал девушку, и забота, которой окружал, говорили яснее любых слов.       Это была настоящая пытка.       — Сдайте мне его, — однажды вновь попросил ее Пьюзо. — Одно ваше слово, мисс Колвин, и он исчезнет из вашей жизни.       — Нет. — Она упрямо вскинула голову. — Френк должен сесть в тюрьму.       На лице Витторио мелькнула злая усмешка.       — И давно вы зовете Джулиано Френком, мисс Колвин?       Намек был более чем прозрачным. Стало обидно почти до слез.       — Вы дурак, мистер Пьюзо.       Элизабет отвернулась, сложила руки на груди и уставилась в окно. На улице шел дождь, и дорожки воды бежали по стеклу, искажали отражение. Она вдруг почувствовала, как Витторио подошел к ней, встал сзади, наклонился: его дыхание опалило затылок, и девушка забыла, как дышать.       — Простите, мисс Колвин. Я хотел сказать совсем не то.       От его мягкого, почти ласкающего голоса внутри что-то завибрировало. Девушка слегка повернула голову, показывая, что готова слушать.       — А что же?       — Что мы неподсудны, — ответил он. — Вы не найдете бумаг, что обличают преступления, и свидетелей, что согласятся говорить под присягой, а потом не откажутся от показаний. Мы всегда убираем следы, и единственное, что можно нам вменить — это уклонение от налогов. А это срок ни о чем.       — Вы говорите так, будто с Джулиано одинаковые.       — Так и есть. Мы вышли из одной утробы — утробы трущоб Нью-Йорка, Элизабет. Только у меня есть границы, которые я никогда не пересеку, а Джулиано готов на все ради денег и власти. Даже отправлять детей в бордель или выполнять заказные убийства.       Ей вдруг стало страшно, очень-очень страшно.       — На совести Франческо — сотни невинных жизней. Это нормально, когда мы убиваем конкурентов или тех, кому хватило глупости попытаться нас обмануть. Но дети, разве они были в чем-то виноваты? Разве комфортная жизнь в тюрьме — а мы может проворачивать дела даже за решеткой, — это достойное наказание ему за все грехи?       — Мистер Пьюзо. Я уже сказала «нет».       — Франческо прикрывает сенатор Харрис.       — Что?! — Элизабет в шоке обернулась, уставилась на него. — Вы уверены?       — Да. Информация из надежного источника. К тому же, мне в руки попали разрешения за подписью Харриса на перевозку людьми Джулиано запрещенного груза. — В глазах Витторио мелькнуло что-то, похожее на жалость. — Но этого все равно мало. Хороший адвокат вывернет все так, что сенатор окажется ни при чем, а присяжные закроют глаза на мелкие неудобные детали. Вы же понимаете, что борьба будет крайне трудной?       Колвин зажмурилась, пытаясь справиться с потрясением. Харрис. Отец Шарлотты Харрис. Она ведь столько хорошего о нем рассказывала, так гордилась им и тем, что является его дочерью. Для нее это будет ударом.       — Боже мой.       Витторио осторожно обнял Элизабет за талию и привлек к себе. Девушка не сопротивлялась, наоборот, задрожала и уткнулась лбом ему в плечо, словно пыталась спрятаться от этого ужасного и такого сложного мира.       Как просто все начиналось. И к чему в итоге привело? К необходимому, но жестокому выбору.       — Бозман не справится. Для суда мало справедливого прокурора, нужен еще неподкупный судья, и его-то как раз и не найти. Джулиано хватит денег, а Харрису власти, чтобы откупиться от любого приговора. Но если уничтожить того, кто помогает сенатору, то будет крайне трудно вновь наладить этот бизнес. Особенно, если ему будут мешать.       — Замолчи.       Он погладил ее затылок легкими, бережными движениями. Сознание путалось, в мыслях царил полный хаос. Девушка понимала, что Витторио прав и говорит правильные вещи, но все внутри протестовало. Воспитание, вера, принципы, которыми она жила, все трещало по швам под нежными уговорами этого опасного человека.       — Мы мафия, Элизабет. И дела решаем как мафия.       — Хватит. — Колвин отстранилась на расстояние вытянутой руки, уперлась ладонями ему в грудь. — Мне нужно подумать. Дай мне время подумать.       — Конечно.       Девушка отошла, нашла сигареты в сумочке. Закурила сама, отказавшись от предложенной Пьюзо зажигалки.       Ей казалось — впереди долгие дни мучительного выбора. Она опять ошиблась.       — Ни одна баба не будет делать из меня идиота!       Наверно, если бы Джулиано не был за рулем, он свернул бы ей уже шею. Элизабет вжалась в кресло, бледная, испуганная, в ее мозгу билось только одно: «надо придумать убедительную ложь, иначе меня убьют».       — Ну, чего замолчала, стерва? Куда ты ездила с Леонардом?       Дыхание вырывалось из легких короткими вдохами-выдохами, почти не насыщая кровь кислородом. Слезы сами потекли из глаз, и девушка заголосила.       — Я не виновата. Он… Это все Леонард. Он угрожал мне, сказал, что если я не поговорю с ним, он позвонит родителям и расскажет, чем я занимаюсь в Нью-Йорке. Френки, клянусь, между нами ничего не было!       Она понимала, что роет Леонарду могилу, но страх за жизнь оказался сильнее порядочности.       Элизабет рыдала, верными глазами смотрела на Джулиано, и тот постепенно успокаивался. А потом на его губах возникла предвкушающая, злая улыбка, и сердце девушки оборвалось.       — Хорошо, Лиза. Я тебе поверю. — Он протянул руку и потрепал ее по осветленным волосам. — Только ты не против, если мы кое-куда съездим, хорошо?       Это оказалась заброшенная фабрика. На ватных ногах Колвин прошла за Франческо вглубь, и когда в одном из залов увидела связанного, окровавленного Леонарда, чуть не заорала от ужаса.       — Ну что скажешь, Лиза? Хорошо я позаботился о твоем дружке? А знаешь, что еще этот ублюдок сделал? — Джулиано ходил вокруг молчавшего, сжавшегося парня как гиена вокруг своей почти мертвой жертвы. — Он, оказывается, работал на Пьюзо.       Ужас, отразившийся на лице Элизабет, был, слава Богу, расценен как шок от новости о предательстве. Франческо оскалился.       — Да, Лиза. Вот так — веришь человеку, а он оказывается, — мафиози повернулся к Леонарду, — последней тварью.       Сильный удар ноги опрокинул парня на пол, заставил выплюнуть сгусток крови. Элизабет закрыла лицо руками.       — Чего отворачиваешься, сука, а? Чего отворачиваешься? — Грубые руки схватили ее и подволокли к несчастному. — Смотри, блядь, или жалеешь его? Жалеешь?       — Нет! — закричала девушка, каким-то невероятным чудом сдерживая слезы. — Нет!       — Тогда убей его, — прорычал Джулиано и вложил в ее холодные пальцы откуда-то взятый пистолет. — Вышиби мозги. Докажи, что между вами ничего нет.       Слезы застилали взгляд. Дрожа как осиновый лист, Элизабет посмотрела на Леонарда. Тот с трудом открыл один глаз — второй безнадежно заплыл, — и еле заметно ей кивнул.       Жалость, смешанная с отчаянием, ядовитой волной поднялась по пищеводу, во рту стало кисло.       Девушка поняла, что Леонард был раскрыт, но о ней он не сказал ничего — а, значит, ее истинная личность никому неизвестна. Ее миссия продолжалась.       «Прости меня», — подумала она. — «Прости, прости, прости».       Отвернувшись, Элизабет нажала на спусковой крючок.       Когда они ехали домой к Джулиано, Колвин молчала, отвернувшись и уставившись в окно. Довольный донельзя Франческо то и дело гладил ее колено и болтал о всякой чепухе. Предавался воспоминаниям, как сколотил банду, как выгрызал себе место под солнцем в преступном мире. Элизабет слушала краем уха, пока знакомое слово не поцарапало слух, как гвоздь стекло.       — «Подвал» — моя жемчужина. Самое прибыльное дело, что я когда-либо смог создать.       — Ты о том особом борделе? — с деланным равнодушием спросила Колвин.       — Да. — Он вдруг усмехнулся. — Мы, кстати, проезжаем недалеко от него. Вон за тем поворотом будет переулок, там железная дверь под зеленым козырьком. Это вход в рай, где исполняются любые желания.       Торжество. Она уже почти забыла этот вкус. Сладкое, пьянящее ощущение, словно пузырьки шампанского ударяют в голову. Элизабет потянулась и поцеловала Джулиано в щеку. Нежно, ласково, словно он был самым дорогим в ее жизни. Мужчина глупо заулыбался и окончательно растаял, забыв все свои подозрения относительно любовницы.       Если бы Френк только знал, что в этот момент подписал себе смертный приговор.       Часы отщелкивали секунды.       Тик, так, тик, так.       Время неумолимо бежало, как песок сквозь пальцы.       Тик, так, тик, так.       Прошло больше трех месяца со смерти Джулиано. По наводке Элизабет Бозман разгромила «подвал», освободила детей и изъяла документацию. Теперь грядет крупное разбирательство в суде, которое, в случае успеха, вознесет ее на самую вершину юридического Олимпа. Элизабет выпустила статью, изобличающую преступления Харриса и созданной им организации «Тайгер», и тираж был просто фантастическим.       Ее представили к Пулитцеровской награде. Бозман предложила стать частью ее команды по борьбе с преступностью. Мечты сбывались одна за одной.       Только радости почему-то не было.       Тик, так, тик, так.       Элизабет курила, и дым поднимался вверх. Ей не хотелось открывать окна, выходить из комнаты, видеть кого-то. Наверно, вся эта история ударила по Колвин сильнее, чем она думала. А может, она просто поняла, что не такая хорошая и правильная, как считала.       Черт, да Элизабет же обрадовалась, когда Джулиано снесли пол головы. Искренне обрадовалась, и даже рыдания его матери ее не тронули. После того выстрела на фабрике, когда Френк заставил убить Леонарда, в ней что-то изменилось. А может, наоборот, вырвалось на волю? Убеждение, что ей можно решать, кому жить, а кому умирать.       Сигареты кончились. Элизабет смяла пустую пачку и выбросила в мусорку.       Что дальше? Новое расследование? Поиск доказательств, чтобы было с чем идти в полицию, а потом в суд? Только вот, а действительно ли тюрьма способна стать достаточным наказанием для отъявленных преступников? Ведь в ней они будут жить, и очень, очень неплохо, благодаря деньгам и продажности тюремного руководства. Да и не факт, что удастся закрыть их на долгий срок. Бозман честно сказала, что тех высокопоставленных уродов, что пользовались услугами борделя Джулиано, осудить не удастся. Это политический вопрос, прокурор не будет в это вмешиваться.       Но разве они не заслужили наказания? И не просто наказания, а мучительной, жестокой смерти?       Девушка вдруг поняла, что всю ее квартиру наполняет табачный смог, такой же, какой был в «Воробьиной комнате». Она вздрогнула, испугавшись, и бросилась открывать окна. Морозный ночной воздух ворвался в квартиру, взъерошил ее волосы, и Колвин обхватила себя руками.       С такими мыслями нельзя продолжать жить как прежде. Нельзя идти к Бозман. Однажды прокурор поймет, какие идеи роятся в голове ее личной журналистки, и тогда из соратников они станут врагами.       И Витто. Воспоминания о нем причиняли нестерпимую боль. После убийства Джулиано они не виделись, девушка ушла, даже не попрощавшись, прекрасно понимая, что ничем хорошим их отношения не закончатся. Они из совершенно разных миров, и тогда Колвин еще наивно полагала, что сможет его забыть и жить как раньше.       Не смогла.       Элизабет быстро оделась и вышла на улицу. Пошла куда глаза глядят, пытаясь разобраться в себе и понять, чего она по-настоящему хочет. Ей нужно было что-то решать.       Невдалеке остановилась машина. Раздался хлопок закрывшейся двери. И кто-то начал быстро приближаться к ней.       Колвин обернулась. Желтый свет уличного фонаря заливал ее фигуру, дарил какую-то уверенность в безопасности, и девушка вглядывалась в темноту — и даже не увидела, догадалась каким-то шестым чувством, кто сейчас окажется перед ней.       — Здравствуйте, мисс Колвин.       — Здравствуйте, мистер Пьюзо.       Он, как всегда, в своем неизменном черном пальто, на лице обычное невозмутимое выражение, но она почему-то была уверена, что сейчас Витторио был напряжен как никогда.       — Опять гуляете по ночам?       — Мне не спалось.       — Почему же?       Элизабет медленно подошла к нему, и вдруг решение пришло само — простое и одновременно очень сложное. Перед ней был человек, который примет ее любой, со всем внутренним злом и всеми сомнениями, который поймет, ведь он сам тоже — на грани между моралью и полной аморальностью.       — Наверно, по той же причине не спите и вы, мистер Пьюзо. — Она слабо улыбнулась ему и прошептала. — Я думала, мы больше никогда не увидимся.       — Я тоже так думал. Но понял, что больше так не могу и приехал.       Больше слова были не нужны. Элизабет приподнялась на цыпочки, обняла его за шею и поцеловала: сначала немного неуверенно, а потом, почувствовав отклик на свои чувства, все более и более страстно. Сколько прошло времени, она не знала, но когда они наконец-то оторвались друг от друга, что-то холодное приземлилось ей на нос.       — Ой.       Витторио ласково погладил ее по щеке.       — Это снег, Лиз.       — Да. Действительно.       С антрацитово-черного неба, одна за одной, срывались первые в этом году снежинки.