***
Стоя на крыльце здания больницы парень медленно считал до десяти. Его не волновали проходящие мимо люди, которые искоса поглядывали на него. Не волновали медсестры, которые лишь чудом не сталкивались с ним. Не волновал мужчина, который от силы минуту назад выкрикнул в его адрес что-то неприличное и вроде как даже матерное. Антону было не до этого. Он всегда думал, что является сильным, волевым человеком… Так где же всё это сейчас? Почему он не может просто напросто открыть чертову дверь и войти внутрь. Где-то в глубине души парень уже знал ответ на этот вопрос, но пока ещё не был готов принять его. Десять… Антон дергает ручку двери и быстрыми шагами заходит внутрь. Практически сразу находит глазами стойку регистрации. Подходит слишком медленно, нервно пытаясь вспомнить, что такое буквы и каким образом они складываются в слова. На выражении лица всё это, конечно же, никак не сказывается. За стойкой сидит женщина, на вид лет сорока. Она быстро перебирает какие-то бумаги. Антону кажется, что его присутствие даже не заметили, что собственно говоря логично. Сколько за день здесь оказывается таких как он… десятки? Сотни? Думать об этом не хочется. — Здравствуйте, — поставленность в голосе никуда не девается, кто бы сомневался. Женщина окидывает его едва заинтересованным взглядом и возвращается к бумагам. Парень воспринимает это как сигнал к продолжению фразы. — В вашу больницу сегодня поступил молодой человек — Душнов Олегсей Михайлович, 21 год. Он… — Антон запинается. — Он выпал из окна. Женщина на секунду замирает и медленно поднимает на него взгляд. Сердце парня начинает бешено биться, а звон в ушах заглушает все внешние звуки. Антон боится посмотреть на бумаги которые лежат на столе. Боится увидеть то, о чём нехотя подумал. — Олегсей сейчас на операции, — медленно проговаривает женщина. Антон опускает взгляд на её бейджик с надписью «Надежда Алексеевна». Надежда… — К сожалению не могу сказать вам сколько она хотя бы примерно продлиться… Сомневаюсь, что вас пустят к нему даже после её окончания, учитывая его состояние. Она не говорит о том, что он может не выжить, но Антон читает это в её взгляде. В её запинке, когда она подбирала правильные и как можно более обнадеживающие слова. Он читает это в медкарте, где мельком видит ужасающие слова: «…перелом третьего и пятого шейного позвонка, черепно-мозговая травма…» парень отводит взгляд, становится дурно. — Где я могу подождать окончания операции? — он говорит медленно, даже слишком. В голосе нет ноток печали и отчаяния, надолго ли? — Дальше по коридору, думаю разберетесь, — отвечает ему Надежда и возвращается к кипе бумаг. Антон делает несколько шагов в сторону указанного направления, когда слышит оклик в свой адрес. Взгляд женщины направлен прямо на него, в руках она держит какой-то блокнот и ручку. — Могу я узнать ваше имя и кем вы приходитесь Олегсею? Стандартный вопрос который подразумевает под собой стандартный ответ. Вот только ситуация совсем нестандартная. Кто он для Олежи? Кто он для него после всего произошедшего? — Я Антон, — это максимум, который ему удается из себя выдавить. Ответить на второй вопрос он не мог даже самому себе, при всём желании. Парень развернулся и побрел к диванчикам, стоящим в поле его зрения. Едва ему стоило сесть, он осознал, что теперь точно остался наедине со своими демонами, которые беспрерывно нашептывали ему подкидываемые подсознанием фразы. Антон не хотел слушать, слышать и вообще думать. Его взгляд упал на часы. Ровно четыре. Что ж, уж лучше бездумно пялиться на слишком медленно идущие стрелки, чем вести внутренний монолог с самим собой. Тем более учитывая то, что в этой дискуссии он заведомо проиграл.***
Секунды превращались в минуты. Минуты превращались в часы, а те как назло ничего изменить не могли. Антон сидел уставившись на них как маньяк, возможно даже не моргая, потому что в какой-то момент глаза разболелись так, что сил держать их открытыми уже не было. Он не должен был засыпать, уж точно не тогда, когда Олежа лежит на холодном операционном столе в окружении врачей которые борются за его жизнь. Антону приходили уведомления от однокурсников с приглашениями присоединиться к их компании, весело отмечающей окончание университета. Поначалу он их игнорировал, но потом выключил телефон, не в силах больше слушать этот нескончаемый дзыньк. Уж лучше сойти с ума, прокручивая в голове все мысли, о которых кричит подсознание, нежели осознавать какие гнилые люди его, так называемые, "приятели". Но Антон не сделал ни того ни другого. К девяти часам он просто отключился. Парень не видел ни снов ни кошмаров, уж слишком опустошен был. Он вообще не заметил как уснул. Проснулся от звука чьих-то шагов проносящихся рядом с ним. Антон взглянул на часы, но цифры не сразу собрались воедино. Пять утра. Парень не сразу смог подняться. Всё тело затекло от сна в неудобное позе. Найдя в себе силы чтобы встать, он пошел в сторону стойки регистрации. За ней всё также сидела Надежда Алексеевна, а рядом с ней стояла какая-то молоденькая медсестра и что-то судорожно рассказывала. Услышав его шаги обе обернулись. На лице Надежды появилась улыбка. Парень счел это за добрый знак. — Как раз хотела идти будить вас, Антон, — произнесла женщина приподнимаясь со своего места. — Операция прошла успешно, но Олегсей всё ещё находится в подвешенном состоянии. Я не хочу вас заранее обнадеживать… — В какой он палате? — парень пролепетал это быстрее чем делал обычно, но причины этого были очевидны. — Он в реанимации. Вам туда, конечно же, нельзя, — в разговор влезла та самая медсестра. Антон устало повернулся в её сторону и полез в карман за бумажником. Такие препятствия на пути были ни к чему. Лучше устранить их сразу же на корню, желательно с лихвой. — Сколько? — парень проговорил это так быстро и так привычно, что даже сам ужаснулся своим словам. Ему казалось, что после столь долгого перерыва вновь произнести подобное будет сложнее. Видимо ошибся. — Что сколько? — девушка удивленно захлопала глазами, видимо не до конца понимая, что Антон имеет в виду. Прежде чем парень успел ответить, Надежда Алексеевна подняла руку вверх в предупредительном жесте, и Антон почему-то невольно замолчал. — Тринадцатая палата. Это слева по коридору, — сказала женщина рукой указывая направление. — Но… Она не дала закончить девушке фразу и приобняв Антона за спину двинулась в нужном направлении. Парень не был готов к столь доброму жесту от незнакомой женщины. Он же даже не сказал кем приходится Олеже… Хотелось спросить, но было страшно, что она передумает, прогонит, не даст увидеть его. Возможно глупо, но Антон не был готов к такому риску. — Вот халат и шапочка, наденьте пожалуйста, — сказала Надежда протягивая ему непонятно откуда взявшиеся предметы. Антон покорно надел всё это на себя и осознал, что они уже стоят около той самой палаты. Комок застрял в горле, а ноги словно вросли в землю. — Это может быть тяжело, видеть его таким, — сказала женщина легонько похлопывая его по спине. Не то чтобы Антон был очень тактильным человеком, но сейчас он был благодарен за это. — Спасибо, — парень не знал как сформулировать мысль, которую он всё же хотел донести. Считал, что так будет правильнее… Но как черт возьми можно объяснить то, что сам не до конца понимаешь? — По поводу нас с Олежей, не знаю как правильно сказать, наверное это всё же важная информация при подобных обстоятельствах, и… — По закону в реанимацию можно пускать любого человека с согласия пациента, — Надежда перебила Антона, но он не был против. Таких тонкостей в подобных ситуациях он не знал. — Конечно, Олегсей не может дать свое разрешение, но, я думаю вы нужны ему, — её лучезарную улыбку можно было сравнить с солнечным светом: теплым, ласкающим, освещающим самые темные закоулки не только больницы, но и души Антона. Эта улыбку дарила надежду. Но к сожалению как улыбка, так и женщина скрылись за поворотом больничного коридора, оставив парня наедине с дверью, которую было просто необходимо открыть. Антон не знал когда сделал это, он вообще забыл о существовании приборов измеряющих время, будто бы компенсируя затраченное на это время несколькими часами ранее. Дверь открылась со скрипом. Парень уставился в пол и просто не мог поднять взгляд и посмотреть на Олежу. Он не знал в каком тот состоянии, не хотел слушать рассказы людей которые оказались поблизости в тот момент. Было страшно. Теперь он безумно жалел об этом. Быть может тогда сейчас было бы проще поднять предательски опущенные глаза. Этого Антон уже никогда не узнает. Шаг в сторону, ещё один. Парень берет в руки стул и подходит ближе к кровати, взгляд всё также не поднимает. Остановившись в полуметре он тяжело выдыхает. Либо сейчас, либо никогда. Всего лишь на мгновение сердце в страхе перестает биться, но с облегченным выдохом Антона восстанавливает привычный ритм. На вид Олежа практически не изменился, если не знать всей правды можно было подумать, что он спит. Жаль Антон не мог потешить себя подобной иллюзией. Множество подключенных проводов также не делали ситуацию лучше, как и слишком редко и тихо пикающий аппарат, мониторящий сердцебиение Олегсея. Сил вздыхать больше не было, да и думать тоже. Внутренние демоны успокоились, уступив место рассветной тишине. Какое-то время Антон колебался, боялся, может быть ещё что-то… Когда лучи солнца, наконец добравшиеся до окна реанимации, осветили руку Олежи, её, почти невесомо, касался Антон, с таким трепетом, осторожностью и нежностью как никогда прежде. — Привет…***
День прошел быстро, особенно если учесть тот факт, что следуя новому режиму парень опять отключился ближе к вечеру. В палату входили редко, Антон не знал радоваться этому или нет. Он не понимал как себя вести, что говорить, пока парень сидел в коридоре в голове крутилось столько мыслей, куда же все они испарились сейчас? Несколько раз заходила и Надежда Алексеевна, её присутствие приободряло Антона. К концу дня он даже согласился выйти и перекусить, голод он, конечно, под воздействием стресса не чувствовал, но не очень-то хотелось оказаться на соседней от Олежиной койке. Всё, казалось бы, налаживалось, до тех пор, пока среди ночи из соседней палаты на срочную операцию не увезли точно также свалившегося откуда-то человека. Антон, слабо понимая, что происходит, вышел в больничный холл. Он и спросить ничего не успел, того паренька даже до операционной довезти не смогли, началось внутреннее кровотечение, а, судя по словам врачей, тому и так крепко досталось, так что было без шансов. В тот момент, когда уже накрытое простыней тело увозили в морг, Антону на секунду показалось, что там не какой-то совершенно не знакомый человек, а Олежа. Его Олежа… С этого дня парень потерял покой окончательно, а демоны вновь пустились в пляс. Зайдя в палату Антон словно заново взглянул на состояние Олежи: синяки под глазами, еле заметный пульс, мертвенно бледная, чуть теплая кожа… Парень вспомнил нечаянно прочитанный отрывок из медкарты и тело само передернулось. Состояние стабильно, всё хорошо, почему же они молчат о том, что оно стабильно плохое? Черт, черт, черт. Он рассчитывал на то, что к восемнадцатому числу должен приехать хоть один из родственников Олежи, хотя бы Оля, быть может для Антон это не сулило бы ничего хорошего, но он рассчитывал на это, конечно же, не думая о себе. Надежда больше не заходила, её смена закончилась, с другой медсестрой парень, естественно, познакомился, но та не несла в себе тот яркий свет и веру в лучшее, на её лице был заметен лишь мрак. Вообще у него изначально было предвзятое отношение к ней, уж слишком большой контраст между именами Надежда и Ада сквозил между строк. Антон больше не хотел ни есть ни спать, когда он отключился в последний раз в голове зашумел писк напоминающий тот, что издает Холтер при остановке сердца. Очнулся парень в холодном поту, испуганно дотрагиваясь до руки Олежи. Она казалась холоднее чем раньше. Антон надеялся, что это он себя накручивает, но верилось с трудом. Эти дни давались ему слишком тяжело. Ещё чуть-чуть и он бы сам был едва отличим по состоянию от Олежи. Когда сил находиться в четырех стенах с человеком, которому ты ничем не можешь помочь, больше не осталось, Антон решил пройтись до круглосуточного магазина. Ночной воздух освежал ум. Он собирался выйти совсем ненадолго, буквально на минутку проветрить голову и немного перекусить. На двери магазина висела знакомая листовка гласящая: «Нам нужно поговорить!», Антон горько усмехнулся. — Договорился, — тихо буркнул он себе поднос и открыл дверь с характерным звоном колокольчиков. В его сторону обернулся молодой продавец, держащий в руках свежую газету. На обложке красовалось лицо Антона с последнего митинга. Издевательство какое-то. Парню стало дурно, взгляд невольно метнулся к прилавку с алкоголем. Время было уже позднее, но ещё не открылся тот магазин, где Антону бы отказали в продаже спиртного. Черт, бывшему Антону! Он устало подошел к кассе, не глядя взял первые попавшиеся на глаза батончики, быстро расплатился и как можно скорее вышел наружу. Ему не хотелось испытывать судьбу. Холодный воздух опалил кожу, Антон устало опустил взгляд в пол. На глаза попалась очередная листовка с призывом прислушаться к Дипломатору. Черт! Парень не хотел думать об этом, избегал этих мыслей, но они всё равно догнали его. Горе-защитник… Так теперь было впору называть Антона. В голове разом пронеслись все запертые в течение последних дней мысли. Не справился, не смог, не поймал, проиграл! Это всё твоя вина! Твоя, твоя, твоя! Это было последней каплей, парень вернулся к двери магазина.***
Бутылку крепкого сорокоградусного коньяка он открыл прямо на крыльце. Хотелось забыться и не думать о всём том ужасе, что окружил его жизнь. К больнице он побрел уже шатающейся походкой, нервно посмеиваясь над своими далеко не веселыми мыслями. Внутренние демоны ликовали. Сдался, вернулся к началу. Правильно говорят, что чем выше заберешься, тем больнее будет падать. Антону сейчас было чертовски больно. — «Но не так, как было больно Олеже выпав из окна чертового общежития», — здравая мысль, промелькнувшая в голове парня, была моментально заглушенная очередным глотком алкоголя. Его машина была припаркована прямо напротив больницы, что ж, катиться в бездну так с разгона. Ключи с трудом, но всё же были найдены. В голове Антона смешались все события его жизни, выкидывая промежуток разделивший жизнь на до и после. Он, как и несколько лет назад, завалился в машину, презрительно хмыкнув кинул взгляд на очки для дальтоников. Полупустая бутылка коньяка полетела на заднее сиденье, задевая что-то твердое с характерным звуком. Антон невольно обернулся встречаясь взглядом с оставленными Олежей книгами и теплой кофтой, которую он частенько носил во время вечерних прогулок. Взгляд и разум тут же прояснились. Идиот… Парень не понимал, что он творит, чем руководствуется, куда делись его моральные принципы. Как можно было так быстро сломаться? Неужели вся его жизнь была фальшью, развалившейся словно карточный домик, стоило Олеже исчезнуть из нее. Антон взглянул в зеркало и ужаснулся своему виду: мешки под глазами, лицо осунулось, взгляд пустой. Слезы после этого навернулись сами собой. Он не должен плакать, должен быть сильным, ради себя, ради Олежи… Но получалось из рук вон плохо. — Пожалуйста, не умирай… — шептал Антон, хотя даже если бы он кричал его вряд ли кто-то услышал, тем более тот, кому эти слова предназначались. — Я не смогу без тебя. Это признание жгло больнее огня, оно прожигало его изнутри. Он ненавидел себя за то в каком тупике оказался, за то, что сидел и бездействовал, за то, что не спас… Парень так и уснул за рулем автомобиля, но сегодняшняя ночь подарила ему спокойные сны, наделяя их милыми моментами и воспоминаниями Антона об Олеже. Жаль, что с восходом солнца, девятнадцатое июня расставит всё по своим местам.