блики на стёклах кислотных, голос в пролётах высоток, пялились парочки всё на солнце,
что за горизонт.
читать поэмы о красивых стоках
миннесоты...
закат красивый, но, поверь,
не красивей тебя.
>< >< ><
— хватит... да прекрати же, твою мать! Фараон шипит, снова хватается за голову, и вскакивает со стула, чуть ли не опрокидывая его на пол. Глеб устал. очень сильно устал. за двадцать лет сложно не заебаться, слыша музыку в своей голове едва ли не постоянно. нельзя отрицать то, что она была охуенной, и возможно даже понравилась бы Глебу, но при других обстоятельствах. сейчас же это заезженное пение и игра на гитаре раздражают... кто бы ни был по ту сторону, он был клёвым и даже в какой-то степени гениальным, но тем не менее, он сломал Голубину жизнь. так вышло, что все друзья Глеба — их было немного — почти сразу нашли своих соулмейтов и зажили счастливо. и когда последним из них улыбнулась удача, Глеб вдруг понял, что больше не верит в такую же удачу для себя. он просто смирился в конце концов. на этот раз парень устало выдыхает и выходит из комнаты, направляясь на кухню. из-за сожительства со своим лучшим другом было довольно сложно. Голубин опасался того, чтобы не вытворить какую-нибудь глупость при нём. вдруг опять забудет и схватится за голову из-за внезапно начавшейся мелодии в голове? или ещё чего похуже – начнёт вслух бурчать себе под нос проклятия на своего соулмейта. и ведь этот соул заслужил. по крайней мере Глеб хоть и был на данный момент самым продвинутым, всемиузнаваемым и распространённым рэпером в своём городе, да и вообще в стране, но так сильно не увлекался напеванием себе под нос какого-нибудь нового трека, или игре на каких-либо инструментах. все его выложенные песни имели популярность в интернете, сразу же стали любимыми у многих подростков. и всё равно Глеб не завышался, не кичился своей популярностью и не кричал на каждой остановке о том, кто он такой. а вот этот его соул, звучавший в голове ежедневно, похоже, кроме музыки, ничем интересным не занимался. а вот Глебу уже, раз десять точно, хотелось найти этого ушлёпка и хорошенько придушить или потрясти вниз головой, чтобы кровь к мозгу на секунду прилила. жестоко, но справедливо. интересно, а что думает его соулмейт, слыша в своей голове эти фараоновские треки? переполняет ли его восторг из-за того, что его предначертанная судьбою родственная душа – популярный блондинистый рэпер? а может он даже не знает о существовании Фары и его связь с ним проявляется иным образом? все эти мысли не покидали голову молодой звезды. — о, Глеб, здоров! холодненького хочешь? — миролюбиво спрашивает темноволосый паренёк, когда замечает мнущегося в проходе кухни Голубина, — есть кола. освежиться чем-то холодным сейчас точно не помешает... — давай, — улыбается Фара и, наконец, подходит ближе к другу, который в ту же секунду потянулся в морозилку за обещанной колой. напряг никуда не делся, а вот грубоватый голос в голове подозрительно перестал петь. ну хоть что-то. доставая маленькую банку колы из холодильника, Макс передаёт Глебу, и тот тянется, чтобы забрать, как вдруг по мозгам шибануло: — ...я люблю своих людей, как ненавижу твою тупость. на лице татуировки (у меня, у меня)... это был тот же самый грубоватый голос, чуть хриплый, но он уже звучал как будто бы в микрофоне. стоп, микрофон? от неожиданности рука дёрнулась, и Фараон чуть не выронил эту самую протянутую баночку. Паша успел удержать её. непонимающе глядя на друга, он промямлил что-то типа всё ли в порядке. — извини, я просто не выспался, — криво улыбнувшись, Глеб перехватил ледяную баночку и посильнее сжал её в руке (чтоб уж наверняка), и направился к выходу, по дороге прихватывая с собой телефон и чёрный вместительный рюкзак. — всё, я ушёл. предварительно нацепил на тело тёмно-синюю курточку с двумя белыми полосками поперёк тела. накинув красный капюшон на голову, парень быстро выбежал в подъезд, плотно закрыв за собой дверь. пробежался по лестнице, оказавшись уже на улице. парень отчаянно жалел, что эту чёртову музыку внутри черепной коробки отключить нельзя, потому что этот чёртов соул продолжает голосить в микрофон. вот скотина же. словно вторя мыслям молодого рэпера, какофония в голове стихла, и Глеб даже вздохнул с облегчением, но зря — минут через пять вместо привычного голоса, кто-то бережно перебирал струны гитары, что-то наигрывая для себя. это даже не рассердило Глеба, как обычно. он даже расслабился, вслушиваясь в мелодию. обычно соул репетировал много и часто, повторял композиции, но узнать их среди миллионов мелодий Глеб не мог, сколько бы ни сёрфил в интернете, и не узнавал у своих знакомых. этих треков он просто не знал, да и запоминал плохо. что-то про татуировки на лице, вроде, или нет... часто обычное пение и наигрывание мелодий на гитаре ещё как надоедали, и единственным спасением, как ни странно, являются наушники. «Snoop Dogg» для начала на минимальной громкости, и чем больше возрастает жестокая мелодия, следующая песня от группы «Rammstein» в разы громче. просыпаться от того, что звонкий, грубоватый голос в голове в очередной раз напевает какую-то песенку, явно взятую не из интернета, – для Глеба вошло в привычку. он все ждёт, пока эти слуховые галлюцинации пройдут, а потом включает свою музыку и засыпает. под рок и металл спится лучше, чем под ту ахинею, что поёт его соулмейт. иногда в голову закрадывались мысли, связанные с тем, что его соул возможно какой-нибудь начинающий певец. точнее будет – рэпер. поэтому, скорее всего, не выкладывал ещё ни единого трека в сеть и не выступал людно, вот Глеб и не может найти в интернете по отрывкам, как бы не копался... конечно это уже не так сильно интересовало его, как в подростковом возрасте, когда он впервые услышал хрипловатый, ломанный голос парня, перебирающего струны гитары и напевающего чё-то себе под нос, (не только себе). его соулмейт – парень, чёрт возьми! даже в таком раннем возрасте у Глеба хватило мозгов не проболтаться своим родителям об этом голосе в голове. вот узнали бы они, что соул их сына – парень, был бы настоящий пиздец по всем фронтам. да и Голубин в каком-то смысле с ними согласен. всё это время он мог только сжимать двумя руками голову во время очередной слуховой галлюцинации и жалеть, что от соулмейта нельзя просто взять и отказаться. хотелось как в какой-нибудь ёбанной игре нажать кнопочку «dismiss» и вздохнуть с облегчением. но нет. это так не работает. в памяти всегда всплывает одно позорное воспоминание, когда Голубин «лишался» девственности. ну, как лишался? точнее, пытался лишиться. это было в день выпускного в одиннадцатом классе. по пьяни. Глеб со своей уже – бывшей одноклассницей и девушкой, завалился в пустой кабинет и посадил на учительский стол, не прекращая целовать её сладкие губы. он тогда не мог мыслить здраво, но единственное, что отчётливо запомнилось – это как в глазах аж потемнело, но не от выпитого алкоголя. в ушах стоял звон, а голова жутко разболелась. это даже резко привело Глеба в чувства, он внезапно протрезвел, как ему показалось. вроде ничего не предвещало беды, как вдруг началась слуховая галлюцинация. соулмейт снова давал о себе знать, только вот очень болезненным и странным образом: сначала он осторожно перебирал струны, а потом как с цепи сорвался; начал прям в натуре долбить гитарой по полу, разбивая её в приступе ярости. и всё это, к несчастью, проносилось в голове Глеба, отзываясь неприятной мигренью и коликами в висках и практически в затылке. и это, сука, произошло именно в тот момент, когда Голубин собирался вставить девке. в общем похуй – не вышло. он тут же отпрянул от полуголой девушки, согнулся пополам, схватился за голову, застонал. от этой головной боли даже разозлился не на шутку: на свою же беспомощность в этой ситуации, на соулмейта и его ёбанную гитару, который он за что-то мутузил об пол с оглушительным грохотом. кстати говоря эмоции соула быстро перешли к Глебу, он уже сам был на пределе от ярости, что даже не смог нормально ответить девушке, спрашивающей что случилось. «иди нахуй отсюда» – только прокричал он, сжимая голову обеими руками, и оттягивая себя за волосы. девушка, как ни странно, только хмыкнула недобро, быстро оделась и гордо ушла, перед этим хорошенько хлопнув дверью кабинета. в тот момент Глебу было кристаллически похуй. он в отчаянии осел на пол, не переставая шептать: «ну за что ты так со мной? заревновал что-ли?» – ответа не последовало. только воцарившаяся в мгновение тишина. после этого случая Голубин больше не общался и не виделся с той девушкой, как бы не переживал и не написывал ей извинения уже на следующий день, мол, не со зла послал. сколько вообще раз он уже успел пожалеть о случившемся? наверное, миллион. в любом случае – девственность свою сохранил. вся жизнь резко пошла по пизде. ему ведь даже потрахаться нормально не дают. психотерапия не помогает. тесты Глеб тоже проходил, с психологом общался, пока тот не начал разводить руками. сунул в руки пару брошюрок про каких-то соулмейтов и пока-пока, ты неизлечим. и Голубин в это реально стал верить, перебивая музыку в голове своими композициями, а брошюрки он, конечно же, сразу выкинул. чем они вообще могут помочь? в конце концов Глеб просто смирился. за всю жизнь он понял, что вовсе не нуждается в том, чтобы найти своего соулмейта. ну а смысл? даже если найдёт, всё равно ничего не выйдет. этот соулмейт возможно уже счастлив со своей второй половинкой. да, эта самая возможная «половинка» даже не предначертана ему судьбой, ну и что такого? главное, что счастлив. и никакой Глеб Голубин ему нахуй не сдался, кем бы он ни являлся... но всё равно, смотря на всех счастливых парочек, нашедших друг друга по такому же сценарию, как в кино, – становилось тоскливо и как-то до неправильного завидно. оправданию своей зависти Глеб просто не мог найти. тем не менее лучшие друзья постоянно поддерживали его, всячески пытались отвлечь от этих мутных мыслей. но сам Глеб не мог смириться и просто забить, хотя чётко придерживался своему правилу: никаких соулмейтов и вообще левых штрихов в моей жизни! парень пытался отвлечь себя хоть чем-нибудь, главное не думать много. в юном возрасте даже успел поиграть за «Локомотив», «ЦСКА» и «Динамо», так как отец – Геннадий Голубин – был генеральным директором футбольного клуба «Динамо», позже стал руководить компанией, специализирующейся на спортивном маркетинге. естественно, родители прочили Глебу спортивную карьеру. день за днём пацан был занят постоянными тренировками, пока в подростковом возрасте наконец не пришло осознание, что второго Пеле из него не получится, да и отец был не в восторге от спортивных достижений сына. на смену футболу пришла музыка. еще в восемь лет Глеб увлекся творчеством немецкой группы, ради которой он даже записался на курсы немецкого языка. музыкальные симпатии будущего музыканта не нашли поддержки у одноклассников (тогда в моде были другие исполнители), но Глеба это не волновало. в свои шестнадцать лет он уже успел смотаться на полгода в Америку. там он окончательно определился в своих музыкальных пристрастиях и открыл новые горизонты для творчества. начал давать концерты, потихоньку набирать популярность у подростков, стал новым голосом молодёжи. к тому же, поддержка со стороны родных и близких людей давала ему силу и мотивацию делать что-то дальше. кстати, насчëт родных и близких людей: закончив все свои «важные» дела, Глеб отправился на встречу с Кристиной. это подруга, с которой он знаком чуть ли не с самого детства... во первых, родители были знакомы, общались друг с другом, в общем связывал их единый бизнес, но не суть. Глеб относился к ней, как к младшей сестрёнке, а та была и не против. всё пошло по пизде, через лет десять, когда контракт союза между их семьями был навсегда расторгнут. Голубин-старший всё пиздел о том, чтобы Глеб не приближался к Кристине и на шаг из-за ссоры между их семьями. и угадайте-ка, кто не послушался родного отца и пошёл против? правильно – Глеб! время шло, а дружба всё продолжалась. от Кристины веет аурой дороговизны. духи на ней — исключительно шанель, привезенная из Парижа. помада на пухлых губах красная, матовая, притягивающая взгляды окружающих людей. Крис такси вызывает только «премиум». черное платье ральф лорен холодной тканью элегантно струится по женскому телу. охуенная она, в общем, чего греха таить. сейчас она, кстати, сегодня светилась ярче любого солнца. насколько Голубину известно, её бойфренд недавно отлучился в Испанию для какого-то своего концерта, в эту тему Фара мало углублялся, ему хватало и своих заморочек. такое ощущение, будто каждый чувак, закончивший универ или колледж внезапно заинтересовался музыкой и решил написать свои песни. словно мода какая-то, но Глеб не был похож на обычного высокомерного рэпера из мухосранска, дающего концерты ради бабла и потехи собственного эго. нет, Фара был точно не из таких. свой первый трек он написал где-то в районе две тысячи двенадцатого года либо же две тысячи тринадцатого, и он сразу же завирусился в сети. это не могло не радовать. — Глеб, ты слышал о том, что сегодня вечером в самом центре города – в клубе – будут концерты давать. может, сходим? — с надеждой спрашивает девушка, — говорят ещё, что один из этих исполнителей родом из Уфы. я, конечно, не знаю его, но думаю, что будет весело. тут то Фараон не сдерживается. — тебе что, меня и моих треков не хватает, Крис? — с напускной обидой спрашивает он, в противовес всему широко улыбаясь. — ты охуенский рэпер, Глеб, — исправляется Кристина, — но иногда же хочется разнообразия. будет хоть с чем сравнить, — шутливо толкает Голубина в бок, — ну так что, пойдёшь со мной? Глеб неопределённо пожимает плечами, задумчиво отводя взгляд куда-то в сторону. на самом деле развеяться не помешало бы, учитывая всё, что происходит в его голове, да и вообще полностью с ним. но в то же время... блять, нет. он обязательно должен сходить, хотя бы ради того, чтобы не обидеть свою единственную подругу, которая вдруг загорелась желанием, судя по её полным воодушевления рассказам. — слушай, ты ведь так и не нашёл своего соулмейта? — вдруг спрашивает она, тем самым загоняя Фару в тупик. он не любит вопросы, касающиеся его личной жизни, даже если о ней интересуются близкие друзья. — может на этом мероприятии сможешь отыскать. идея – хуйня. вообще не факт ещё, что соулмейт Глеба находится в том же городе, что и он. а если и так, то это просто нелогично. жизнь такая штука, что раскидает двух родственных душ по разным континентам, чтобы они искали друг друга, тратили на это полжизни, и в итоге сдавались. хотя всё зависит от человека – сдасться он или продолжит свои поиски. — не-а, тупость, — быстро отвечает и слегка морщится. не то что бы ему есть дело до того, есть у него соул или нет, но всё же неприкольно чем-то отличаться от остальных, хотя... в этом вся фишка Фары, мол, «одинокий волк», ну а почему бы и нет, когда есть такая возможность? — и ещё... не злись, если я снова затаскаю тебя по магазинам. ты же знаешь, я это люблю, — она ловко меняет тему, поворачивает голову, чтобы разглядеть эмоции на лице Голубина. Глеб в ответ лишь слабо улыбается. взаправду. Крис сегодня реально затаскала по всяким торговым центрам и дорогим бутикам с единственным аргументом – «пошопиться». Глеб носился с её набитыми одеждой пакетами, и обречённо вздыхал. ничего, всё-таки подруга тоже заслужила отдыха; целыми днями пашет на своей работе, а в конце рабочего дня присылает Голубину кучу голосовых в вк с жалобами на жизнь. Глеб бы и сам с радостью пожаловаться, вот только и на это сил не хватает. разве что стучать кулаком по столу от злости, и мысленно ругать себя за каждую совершённую оплошность. хуёво... не таким Фару представляют фанаты в жизни. они же думают, что у него всё сказачно и чудесно; что ездит каждый день на мальдивы, трахает красоток и не заморачивается насчёт проблем и отстуствия последней выдержки. а кому сейчас вообще хорошо и легко? huh, fucking life. мобильник в кармане брюк залобно завибрировал. Глеб ругнулся, поставил пакеты на столик в кафешке и потянулся, чтобы достать телефон. на экране высветился незнакомый номер. Голубин устало выдохнул и оглянулся по сторонам: Крис ушла заказывать им похавать. вот только что-то не видно её поблизости, значит, нескоро вернётся. Голубин присел на стул рядом с поставленными пакетами и уткнулся в телефон. проверил свой баланс, карточки и соцсети – так, по мелочи. подруга вернулась спустя минут пятнадцать, что Глеб уже успел упариться в своём худи, поверх которого была ещё и лёгкая курточка. парень даже не успел срегировать, как Крис потащила его куда-то, взяв еду на вынос, мол, в машине пожрём. в итоге оказалось, что у девушки был уже какой-то план. раз она сразу же завела машину, как только оба сели в неë. Глеб молча поедал заказанную еду в бумажных пакетиках с эмблемой той кафешки. Кристина вырулила куда-то вбок и припарковала машину возле какого-то огромного здания. потом наконец повернулась к Глебу. — ты даже не удивлëн? — скорее прозвучало как утверждение, а не вопрос. — ну, никогда не знаешь, чего от тебя можно ожидать, — ухмыляется Глеб, ловя в ответ улыбочку. когда они оба оказались в помещении, Крис взяла его под руку, ведя за собой. а Глеб тем временем чувствовал всем своим существом обращëнные на них взгляды. ему было до ужаса некомфортно. поэтому, неловко натянув на голову капюшон он опустил голову вниз, предоставляя Крис вести его куда-то по длинным коридорам и этажам. — замучили фанаты? — понимающе спросила она на что получила неопределëнный кивок. вроде и замучили, а вроде и нет... — не беспокойся, сейчас всем будет точно не до тебя... Голубин никак не воспринял слова подруги, только усмехнулся: она всерьëз думает, что выступать сегодня будут настоящие профессионалы... да куда там! этих «звëзд» никто и в помине не знает. позже они прошли в огромный зал, подсвеченный только светодиодными лампами. встав у бараной стойки, они перешёптывались об окружающей роскоши и о странных, даже чересчур вызывающих, нарядах гостей. затаив дыхание, Глеб молился, чтобы у его соулмейта сегодня был выходной – проебать возможность послушать вживую ещё одного "уникума" не хотелось. как и всегда, Голубин закрыл глаза. зрители притихли, даже бармен замер на секунду, перестал подливать алкоголь в стаканы, лишь бы не прослушать. тут же послышались громкие шаги по сцене и… Глеб не понял, откуда раздалась музыка, два источника слились в унисон. он резко вздрагивает всем телом. дыхание перехватывает. он впивается короткими ногтями в кожу до отметин, пытаясь хоть как-то заглушить эту странную эйфорию, полностью сдавливающую всё его тело разом. в голове всё мгновенно переворачивается, а сердцебиение учащается, что кажется, будто лёгкие не справятся с такой нагрузкой и рёбра ниже потрескаются. бред. настоящий бред. парень успокаивает себя мыслями, что это всего-навсего алкоголь, только начавший действовать. нестерпимая боль на запястье заставляет Фару закатить рукав оверсайз толстовки и обомлеть. Крис непонимающе смотрела, как Фара нервно сжимал ткань в руке. дошло только тогда, когда тот развернул руку, демонстрируя другую сторону. «Иван» – изящным крупным почерком значилось на коже, прямо как обычная татуировочка. пи-здец. «Иван Дрёмин. он же Face», – вспомнил Фараон подпись на красочных афишах. сердце набатом стучало в груди. было такое ощущение, будто он сейчас потеряет сознание из-за переизбытка чувств. он вглядывался в высокую, стройную фигуру с идеально ровной спиной, в чёрные волосы, чуть ниже плеч, и лицо, на которых красовались тату. его глаза были скрыты под чёрными очками, поэтому тяжело было понять, что испытывает этот паренёк. чувствует ли он то же самое, что и Глеб? эти вопросы сейчас волновали его больше всего на свете, хоть он и не был похож на влюблённого романтика. но... они стояли слишком далеко, чтобы Фейс среди сотни зрителей увидел именно Фару со сцены. который, к тому же, расположился в самом конце, у барной стойки, да ещё и в компании привлекательной девушки. — ты нашёл его, Глеб, нашёл! — Кристина заулыбалась, чуть ли не подпрыгивая на месте. она ухватилась за плечо Голубина, слегка встряхивая. тот находился в каком-то трансе и не мог адекватно соображать. — у тебя не должно возникнуть никаких проблем после выступления позвать его в какую-нибудь уединённую комнату в здании, чтобы рассказать... Глеб неуверенно мотает головой, и наклоняется к подруге чуть ближе, чтобы расслышать то, что она говорит, и самому нормально донести суть своих мыслей до её ушей. — рассказать что? — он вопросительно изгибает бровь. — как это «что»? — девушка искренне не понимает тупит ли Фара, или просто пытается в который раз уйти от ответственности, — вы соулмейты. связаны судьбой. ты ждал его целых двадцать лет, если не больше, Глеб. разве это ничего не значит? она говорит правильные вещи, но Глеб чувствует сердцем, что это всё какая-то ошибка. вдруг этот «Фейс» сейчас находится в отношениях с другим человеком, и вообще не планировал искать своего истинного? а если он просто-напросто не готов к такому повороту событий, погонит, укажет пальцем на дверь, в надежде больше никогда не встречать Фару? может произойти всё что угодно... всё, к чему Глеб будет не готов. обламываться он не собирается, также как настаивать на отношениях, аргументируя всё тем, что они связаны судьбами, они, нахуй, самые настоящие соулмейты! нет, Глебу кристаллически похуй на ответ Дрёмина. его дело просто поделиться с ним этой новостью, а остальное уже не волнует, поэтому он молча дожидается конец концерта. Крис говорила, что помимо Дрёмина будут выступать какие-то ещё левые пиплы, по типу протеже или просто новичков, которые мечтают о славе и, естественно, о благополучном заработке. когда концерт заканчивается, народ постепенно спускается на второй этаж в главный зал, где были комнаты отдыха, ещё несколько залов с кинотеатрами и брендовые магазины одежды, украшений и других разных вещей. Крис тащит Глеба в огромный лифт, игнорируя его незначительные протесты. но Голубин всё равно до последнего оттягивает их с Фейсом «знакомство». ему пиздец ссыково, к тому же с поличным выдают едва заметно подрагивающие пальцы. Крис, как специально, оставляет его на этаже в огромном коридоре, коротко подмигивает и растворяется в толпе. так, это ясно. здесь гримёрки и просто небольшие комнаты, где отдыхают артисты перед своими выступлениями на публике. страшно. Глеб сжимает собственные ладони, и взглядом ищет Крис. она уже куда-то успела съебать, а в толпе хуевой тучи людей её просто не найти. охуенно. «подруга, называется» – с обидой шепчет блондин и неопределённо осматривается по сторонам. так потерянно, как сейчас, он себя редко чувствовал... люди поблизости рассматривали его и «беспалева» вытаскивали свои телефоны, чтобы сфотографировать рэпера. но подойти и взять автогроф так никто и не решался. шепча себе под нос что-то успокаивающее, Глеб натягивает капюшон на голову и застёгивает курточку, надеясь, что это хоть как-то спасёт его. на самом деле папарацции были и раньше, просто Голубина они пиздецки раздражали. ну никакой личной жизни же, камон. сейчас он всё-таки решает не бездействовать, а именно не стоять столбом, он идёт по длинному коридору, подсвеченного неоновыми лампами. на улице уже порядком стемнело ещё до того, как они с Крис зашли в это здание. Голубин вдруг останавливается, услышав знакомый голос. он повернулся всем корпусом и завидел две фигуры, стоящие у стенда со следующими концертами. одной из этих фигур как раз был он. он – черноволосый парень в тёмных очках, скрывающих наверняка бесстыжие глаза. блять. — да-да, бывай, — кивает «Фейс» и несильно толкает второго парня в плечо, прощаясь. он продолжает так стоять несколько секунд, смотря в след своему дружку каким-то нечитаемым взглядом. кажется, даже возмущённым. сейчас перед Фарой сложная дилемма. вот подойти сейчас будет не айс – слишком много народу рядом. хотя, по сути дела все чем-то своим заняты. либо им сейчас будет похуй, либо они начнут в открытую наблюдать. хотя какая, блять, разница, если по другому с этим Дрёминым просто не связаться. Глеб сложил руки в замок и тяжело вздохнул, опираясь о высокую колонну, пытаясь не потерять Дрёмина из виду. нужно было как-нибудь перехватить его, пока он в один, да ещё и свободный. так, или сейчас, или никогда. — чувак, — вдруг окликнул его Фара, убедившись, что тот пока никуда не торопится уходить. он по-идиотски махнул рукой, как бы подзывая к себе, и, на удивление, остаётся непроигнорированным. Дрёмин сразу же поворачивает голову, взглядом натыкаясь на Глеба. внезапно на его – до этого хмуром лице – расцвела забавная улыбочка. он слегка прихлопывает в ладоши, будто встречая знаменитось. ну да, в данное время Глеба трудно не узнать. тоже какая-никакая популярность для окружающих. сам же Глеб старается изо всех сил держаться уверенней, идёт навстречу, натягивает на лицо лёгкую ухмылку и лёгкий прищур. когда оба стоят лицом к лицу, Голубин вдруг забывает все слова, которые всё это время про себя репитировал, прежде чем подозвать Дрёмина. как специально ничего путного не идёт на ум... — Глеб Голубин, — парень робко и нерешительно протягивает руку и слегка опускает голову, лишь бы уйти от внимательного взгляда Дрёмина. не, ну самый оптимальный вариант – это представиться. — догадываюсь, — протягивает гласные тот, — pharaoh, это же ты, я правильно понял? — черноволосый по-птичьи склоняет голову на бок и чуть наклоняется вперёд, чтобы разглядеть собеседника поближе. потом осторожно чужую руку, для Голубина это становится настолько невыносимо, что щёки покрываются едва заметным румянцем, который сейчас просто не к месту... пересиливая себя, он поднимает глаза, встречаясь с чужими, и кивает на заданный ранее вопрос. — я фанат, — Фейс лыбится как-то по дебильному, обнажая белые, острые зубы, — то, что ты делаешь – это охуенно. думаю, и сам понимаешь... «фанат, блять? фанат?!» Глеб готов был закричать эти слова на весь коридор, глядя в лицо этого тупицы. «ну какой фанат, карл? мы же соулмейты, твою мать. неужели ты не понимаешь?» чувствует ли он вообще это? — ты... — Фара задумчиво уводит взгляд в сторону, пытаясь правильно сформулировать предложение, — ты тоже неплох. я первый раз посещаю подобные мероприятия, да и вообще впервые вижу в людях такой потенциал. ты ведь ещё ни разу не давал концерты? Ваня поднимает брови и кивает, вдруг спохватываясь. — бля, а может замотивируешь меня? типа дашь пару советов... — кладёт руку на плечо, как бы невзначай придвигаясь ближе, обдавая шею Глеба горячим дыханием, — хочу стать голосом молодёжи, самым настоящим. мне есть к чему стремиться. Голубин сжимает края своей толстовки и ответно улыбается, всё ещё обдумывая его слова. все мысли снова и снова возвращаются к одному: они, мать вашу, соулмейты... Глеб не может смириться с этим фактом. казалось, что он вот-вот потеряет сознание, просто ни с того ни с сего повалиться на пол. даже не повалится, а ёбнется. а вот Дрёмин, похоже, не знает, и ему нужно было как-то осторожно рассказать об этом, иначе Фара просто не справится с этими чувствами, которые переполняли его всего разом. вот только молчание затягивалось. Фара сунул руки в карманы и оглянулся по сторонам. в темноте, подсвеченной только неоном, светодиодные ленты на натяжном потолке классненько переливались и рисовали разные узоры на лице Дрёмина, который продолжал изучать лицо Голубина. — может, зайдёшь ко мне в гримёрку, пообщаемся? — предлагает Фейс, будто осознавая, что Глебу сейчас пиздец, как нужно переговорить с ним с глазу на глаз, без лишних ушей. слегка помедлив, Фара кивает головой и незаметно улыбается уголком губ, когда Дрёмин аккуратно придерживает его за предплечье, ведя за собой. они идут по коридору, плечо к плечу, и Фара ловит боковым зрением чужие, цепкие взгляды окружающих. те, кажется, застывают даже, как следует рассматривая Дрёмина и Голубина. два рэпера идут рядом, хотя до этого у них не было никаких взаимодействий на публике, да что там говорить, их даже ни разу не видели вместе. Фейса как будто эти взгляды даже не волновали, свои глаза он скрывал за чёрными очками, которые так и не удосужился снять за весь их короткий разговор. все стены в этом коридоре подсвечены синим неоном, априори и возле сцены и барной стойки. а вот гримёрка Вани находится почти что в самом конце коридора, там пусто и нет даже намёка на присутствие левых людей. а вся небольшая комнатка прикольненько украшена какими-то украшениями и разной хуйнёй, которая откровенно позабавила Глеба. когда они зашли, Дрёмин закрыл дверь, поправил прядку выбившуюся из чёрных волос, заправляя её за ухо. а потом вальяжной походкой приближаясь к своему туалетному столику, недолго засматривается на себя в зеркало, поправляет чёлку и снимает очки, а после шумно плюхается в рядом стоящее красное кресло. пока он маячил где-то за спиной, Голубин продолжал заинтересованно рассматривать всё, находящееся в этой комнатке, даже на секунду забыв про присутствие Фейса здесь. осознав это запоздало, он быстро оборачивается и натыкается на пристальный взгляд Вани, обращённый куда-то вниз. когда тот замечает, что Глеб повернулся, то поднимает свои бесстыжие глаза, облизывая пересохшие губы. ещё чуть-чуть и Глеб точно сойдёт с ума. потихоньку до него начало всё доходить... Дрёмин, твою мать, всё это время нагло пялился на его задницу, даже не скрывая этого факта. вот же ублюдок. первым это возобновившееся неловкое молчание прерывает Фара: — извини, я тут... засмотрелся, — уголок губ сводит судорогой. Глеб изгибает бровь, пытаясь выдавить что-то наподобие улыбки – не получилось. м-да уж, не один он тут засмотрелся... — всё окей, я не против, — как ни в чём не бывало отвечает Ваня, улыбаясь, хрустит пальцами. в груди Глеба разливается странное тепло. он и сам не сразу понимает, насколько за всё это время, проведённое рядом с Фейсом, – он начинает всё сильнее загоняться, но вместе с тем и влюбляться. что, нахрен? влюбляться? вот же ебучий случай! — никогда не подумал бы, что встречусь с тобой лично, — Ваня сщуривает глаза, — вроде собирался просто дать свой первый концерт, а тут ты приходишь... красавчик, Глеб. — и даже не чувствуешь конкуренции? — с натуральной усмешкой прашивает Голубин, слегка наклоняя голову в бок, как это обычно делал Фейс. — ты пока не давал мне повода, — без промедлений отвечает тот. Глеб хмыкает, ещё раз обводя комнату взглядом. он даже понятия не имеет о чём поговорить и как вытеснить эту отрешённость из души, заполняющую всё его сознание. твою мать. нахуй он вообще прислушался к Крис и к своим собственным желаниям? так легко поддался сердцу, забывая про разум. ну расскажет он просто то, что они – родственные души, ну и что дальше? нельзя надеяться на то, что что-то вообще может получиться. — алё-ё-оу, — протягивает Ваня и машет рукой, привлекая внимание. когда он его получает, то сразу же продолжает говорить, — ты ведь не просто так подошёл ко мне, правильно? Глеб теряется. он озадаченно хмурит брови, обдумывая ответ. снимает наконец-то таки капюшон и зачёсывает светлые волосы назад. «рассказать сейчас или утаить?» — я хотел... — он чуть замялся, опуская глаза, — точнее, ты показался мне... как же сложно. Голубин сжимает кулаки, чувствуя на себе заинтересованный, прожигающий взгляд, от которого так просто не спрячешься. он даже и пары слов не может связать между собой, что уж там говорить про полноценное признание в их соулмействе. было бы правильнее рассказать, чтобы они вместе обговорили это и решили насущные проблемы. но всё же... вдруг что-то пойдёт не так? Ваня здесь. вот он, чёрт, возьми. человек, которого Фара искал годами, мечтал встретиться хотя бы во сне. он так хотел увидеть эти очертания лица, узнать как выглядит его родственная душа. лажануть и просто отпустить его в свободное плавание, так толком ничего и не сказав – он просто не мог. это самый настоящий джекпот, блять. поэтому прямо сейчас Глеб точно знал, что упустить такого шанса не мог. да, нужно сказать. точно нужно сказать. пока Глеб безумно пичкал себя ненужными размышлениями и загонами, Дрëмин уже успел подустать. Он для себя решил, что нужно первому завести разговор, чтобы это неловкое молчание наконец прекратилось: — раз я смог привлечь внимание самого Фараона, значит я прям настолько пиздатый? не представляешь насколько. — мечтай, — усмехнулся Фара, закатив глаза, но тут же схватился: вдруг Ване не приятна эта его заносчивость? нужно быть поаккуратнее с выражениями. — шучу. ты в самом деле неплох. неплох – это ещë мягко сказано. Дрëмину, видимо, льстило это высказывание, судя по тому, в какой мягкой и благодарной улыбке он расплылся. — а как там у тебя дела? — он сцепливает руки в замок, — по интернету и среди твоей аудитории столько разных слухов ходит... например, о твоей личной жизни. Фара чуть не подавился воздухом. да, он конечно слышал от своих знакомых и друзей о том, что про него пишут в интернете, на какие темы рассуждают, но... обсуждения его личной жизни напрягало больше всего. типа, какому человеку это вообще понравится? — Кафельникова ведь не была твоим соулмейтом. — это бред. полный бред. Фара чувствовал себя некомфортно на этой теме. в особенности, если разговор заходил про Алесю. поэтому, при еë упоминании, Глеб едва слышно скрипнул зубами. после их расставания воспоминания о ней были не из приятных, не считая того, что им было хорошо вместе. по крайней мере до одного момента... трахаться они нормально не могли, как только начинали – Глеб чувствовал, пиздец, какую боль в башке (вызванную соулом). в один прекрасный день, Кафельникову всë это подзаебало и она не нашла другого выхода, как расстаться, перед этим пожелав Голубину найти своего «истинного» и перестать скитаться по другим людям. ну а смысл, если соулмейтами им не суждено было стать? при воспоминании об этом лицо Глеба приобретает усталость, а верхняя губа дëргается. кажется, от проницательного взгляда Вани и это не ускользнуло, пока его собственное лицо не выражало никаких эмоций. а вот самому Глебу сложно было понять о чëм он думает и что чувствует. — да, — отрешëнно подтвердил Глеб спустя минуту молчания, — она и вправду не была моим соулмейтом. я вообще не уверен, что он у меня есть. и опять ложь. это правда было странно. обсуждать с едва знакомым человеком свои прошлые отношения. свою бывшую в самом деле. хотя в этот момент Глеб был готов рассказать Ване абсолютно всë из своей жизни, даже самое сокровенное, потаëнное – то, что скрывал от посторонних глаз и ушей. на удивление Дрëмин вселял доверие. был весьма распологающим человеком. хотя Голубин представлял его немного по другому... точнее, он вообще не думал, что соул правда окажется парнем. — значит, не веришь... — произносит Дрёмин, задумчиво глядя куда-то за спину Глеба. хоть его голос и звучит слишком тихо, но даже громкие биты музыки, звучащей за дверью не могут его заглушить. — а вдруг всë-таки где-то находится тот самый человек, предначертанный тебе судьбой, а ты даже не знаешь. на миг Глеб задумывается... но нет. ему всё равно это кажется полнейшим бредом. прямо сейчас ни о чём не подозревающий Иван Дрёмин говорит о судьбе Глеба, не догадываясь, что он, вроде как является самым истинным и настоящий соулмейтом Фараона. слишком запутанно и странно, поэтому лучше пока промолчать о своих предположениях... — как я могу верить в то, что никогда не видел собственными глазами? в том числе и этого твоего человека, который якобы определён моей судьбой, — глаза Фараона странно сщуриваются, а на последних словах он демонстрирует в воздухе кавычки. похоже Фейс не собирался что-то отвечать и тратить нервы на то, чтобы переубедить Голубина. он просто молчит, думая о своём. и Глеб следует его примеру. оказывается сидеть с практически незнакомым человеком в одной комнате, в тишине, пока за дверью все веселятся, пьют, танцуют и поют – не так уж и плохо, как казалось на первый взгляд. этот незнакомый человек внушал больше доверия и безопасности, чем любой другой друг детства, что катался с тобой на одной карусельке в пятилетнем возрасте. глупо, но честно. — у меня вообще никогда не было серьёзных отношений, — внезапно говорит Дрёмин, неопределённо пожимая плечами. — так у меня тоже, — Глеб хмурит брови, и толком не понимает для чего вообще Ваня завёл тему об этом. наверное, чтобы просто заполнить эту тишину хоть чем-то, хоть какими-то словами и разговорами. Ваня вздыхает, привстаëт с туалетного столика, хватается за задний карман и выуживает оттуда пачку сигарет, а за ней и зажигалку. не спрашивая разрешения у Фары, он закуривает, выдыхает клубы дыма. Глеб мог только заинтересованно рассматривать пачку в его руках, а потом и саму зажжëнную сигарету во рту. «parliament Aqua Blue». заметив взгляд, Фейс тактично предлагает Глебу тоже покурить, но Голубин отказывается – забавно, но такие сигареты он не курит. в этом и было их прямое различие с Дрëминым. они сидят вот так минут пять, но для Глеба всё кажется вечностью. он не находит слов, не может рассказать Ване тупо из-за страха и неуверенности. сколько Голубин себя помнил: никогда не был таким робким и зажатым, как сейчас, после того как нашёл своего истинного. будет ли болезненно теперь потерять его также быстро, как и на шёл? вряд-ли. Фара убеждает себя, что фактически не успел пообщаться с ним и привязаться. вот только будет ли это правильно? — а сам-то ты своего соулмейта нашëл? ну, типа, может... — Глеб поздно одёргивает себя, понимая, что задаёт глупый вопрос. вдруг Дрёмину неприятно откровенничать с малознакомым человеком? по крайней мере, ему должно быть неприятно. — думаю, что да, но не до конца уверен, — беспечно пожимает плечами Фейс, после чего кидает на Фару какой-то отстранённый, холодный взгляд. — а ты желаешь найти своего соулмейта? «спрашивает из-за вежливости, а не потому, что интересно...» – думается Голубину, но с ответом он не медлит. — не думаю, что мне это нужно сейчас. да, нужно, нужно. чëрт, побери. Дрёмин долго не отвечает. молчит отчего-то. думает. а потом вдруг выдаёт: — я подумал, может затусим вместе? ну, типа, погуляем там, законтачимся. трек вместе запишем... в глазах Глеба вспыхнул огонёк. он гипнотизировал Фейса взглядом, будто пытался понять по выражению лица, правду ли он говорит или снова шутит. но лицо Дрёмина ничего не выражало, кроме как вдумчивости. значит правда хочет пообщаться. вот только с какой целью? — трек запишем? — улыбнулся Глеб и поднял брови. — хочешь распиариться за мой счёт? тоже шутка. ничего серьёзного. Ваня вдруг поворачивает голову и смотрит прямо в глаза с какой-то снисходительностью, словно Глеб сейчас как маленький ребёнок спизданул какую-то глупость. «его это задело» – догадался Голубин и поджал губы, не собираясь больше ничего говорить.>< >< ><
Глеб возвращается подавленным. он падает на кровать и тяжёло вздыхает, берётся за телефон и открывает чат с Крис. благо долго его искать не приходится, ведь последние десять сообщений за сегодня были именно от неё. парень знает, что она в любом случае должна понять, дать совет, если понадобится, вот только... нужны ли ей вообще эти проблемы Глеба, в то время как и у неё самой их просто «вагон и целая тележка»? PHARAOH я не сказал ему 00:17 ответ долго ждать не приходится. Голубин щурится, пытаясь разглядеть сообщение сонными глазами. поспать бы уже...Kris
блять, глеб
00:18
Kris
ты сейчас серьёзно?
00:18
PHARAOH я напишу тебе завтра 00:21 PHARAOH устал, что пиздец 00:21Kris
окей, избегай этого разговора и дальше
00:21
этого как раз Голубину и не хватало для полного счастья. с одной стороны она была права: Глеб уже так долго пытается найти своего соула, прожжужал всем своим друзьям и знакомым о том, как хочет наконец-то увидеть его. а в итоге, когда появляется такая возможность, то не раздумывая упускает её. упускает из-за своей грёбанной слабости и неуверенности. когда это он так низко пал, чтобы не быть уверенным в себе и своих чувствах? он ведь и вправду не до конца разобрался, хотя это стоило сделать в первую очередь. да, и ещё: потерять своего соулмейта из-за своих замашек и комплексов – такая нереальная тупость.>< >< ><
меньшее, во что Глеб мог верить, так это в принятие, и банальное признание в том, что у них с Ваней, блять, всё взаимно. по-настоящему. хотя разве могло вообще так получится? раньше Голубин был осведомлён обо всех признаках родственных душ: они все как один чувствовали талант своей второй половинки. например, бабушка по маминой линии хорошо готовила, и дед до самой первой встречи чувствовал вкус её восхитительных блюд, а она чувствовала запах его духов, когда его не было рядом. у родителей всё сложилось не так удачно, но зато родили двух детей и живут в браке уже лет двадцать. это всё так романтично и волшебно, вот только Голубину не светило ничего из этого. он знал, что его либо просто отвергнут, безразлично пожмут плечами и тыкнут пальцем на дверь. либо же реакция будет агрессивной. а возможно всё получится и даже сложится нормально. Ваня предложил затусить, почему бы не попробовать? в любом случае, можно найти тот самый момент и признаться в их «соулмействе», но тут уж как представится ситуация. Глеб точно знал – Дрёмин или совсем не чувствует его, или же чувствует как-то по другому. и это необходимо было выяснить для дальнейшего развития событий. буквально два дня назад они виделись, и даже обменялись номерами телефонов. по крайней мере Дрёмин настоял на этом, пошутив, что не хочет упустить выгодную дружбу со знаменитостью. Глеб смеялся – плевать что там говорит Ваня. главное то, что в его мыслях. не будет же он напрямую высказывать всё. к счастью, общение у них сложилось, чему Глеб был безумно рад, так как не мог даже надеяться на то, что Фейс подпустит его так близко к себе. хотя прошла всего-то неделя – что было странновато. может, Дрëмин с самого начала заинтересовался им и всë искал повод познакомиться? разве не для этого он решил дать свой первый концерт именно в здесь, в Москве? не мог же он быть уверен, что Глеб посетит это мероприятие и наткнëтся на него. или... всë обстоит иначе? Голубин пытался вычитать в глазах Вани правду – всë же, почему он так легко воспринял дружбу, начал активно взаимодействовать и был инициатором их сегодняшней предстоящей встречи. да, он пригласил Глеба к себе на хату. это было так неожиданно, но приятно. он собирался так быстро, как только мог. сожитель и друг Паша в этот момент удивлëнно таращился в его сторону, многозначительно улыбался и шутил, мол «подружку себе нашëл». ага, подружку, точно. а когда Голубин уже стоял в подъезде многоквартирной новостройки, как раз напротив двери Вани, то всë не решался позвонить. волновался, наверное. достал из кармана складное зеркальце и глянул на себя ещë раз. — чëрт, ну и что делаешь, идиот? — обратился он к самому себе и вымученно выдохнул, наконец взяв себя в руки и позвонив в дверной звонок. дверь открывают почти сразу. Ваня появляется на пороге и выглядит сейчас таким домашнем и уютным. дома у него также: чисто и прибранно. любит порядок в отличие от Фары, которому лень даже свой трешер в шкаф убрать. но и такое бывает. — проходи, чë встал-то, — усмешка касается губ черноволосого парня. Глеб, отвиснув, прошëл за ним в квартиру, слегка тряснув головой, чтобы расправить чëлку. Дрëмин ведëт его по коридору и заводит в главную комнату с большими окнами с не менее красивым видом на город. Глеб осматривается по сторонам, расслабляется и еле сдерживает восхищённые вздохи, когда его взгляду предстают плакаты и постеры, некоторые из них даже во всю стену приклеены. нихуя разнообразие у этого Фейса. вся комната прикольненько украшена какими-то украшениями и разной хуйнёй, которая позабавила Глеба. он подошëл поближе и медленно поднёс ладонь к одному из постеров, почти невесомо разглаживая. — ого, Цоя слушаешь? — невольно улыбается, новостряя слух. — Земфира ещё... — вполголоса восторженно продолжает он. Дрëмин ходит где-то сзади, прислушивается. — да. я вообще много от чего фанатею. конкретно Земфира и Цой – мои кумиры с самого детства. — без стеснения признаётся Дрёмин, Голубин оглядывается по сторонам, натыкаясь на долгий изучающий взгляд Дрёмина. он рассматривал его, и, судя по всему, уже давно. почему-то сразу вспомнилась аналогичная ситуация в тот день, в гримëрке... это было до ужаса неловко, но на Дрëмина эта неловкость как ни странно не распространялась. скорее всего, он привык к тому, что смущает людей своим внимательным взглядом. вот только Глебу это было в новинку – чтобы сам соулмейт так рассматривал... возможно у Фейса к нему что-то уже начинает зарождаться. только ли это обычный интерес как к известному человеку? — слушай, а давай сфоткаемся для инстаграма? — Фейс ведëт его на диван, нахально улыбается и показательно демонстрирует свой аккаунт в грёбанной инсте, — хочу запечатлеть момент встречи со знаменитостью. чëрт, он будто мысли читает. Голубин закатывает глаза. эти подъебы ему уже пиздец как надоели. но Ваню так просто не заткнуть. тем не менее на фотку он соглашается – ну а чë такого? никому хуже этим обычным безобидным сэлфи он не сделает... всë это конечно прикольно, только Голубин понятия не имел как себя вести и что делать в присутствии Вани. он ему откровенно нравился, даже очень, – с ним приятно проводить время, даже если просто молчать. но в то же время и непривычно и странно... Глеб не был готов к тому, что простое знакомство может стать чем-то больше. что, в конце концов, то выступление, на которое Крис любезно привела его, могло закончиться всем этим. видимо Кристина была послана Глебу с самих небес, чтобы помочь найти соулмейта, иначе просто в голове не укладывалось такой поворот событий. такое совпадение, чëрт побери! Фара так задумался, что и не заметил как рука Вани будто ненароком, опускается на бедро Глеба, слегка сжимая и поглаживая. но его лицо в противовес всему происходящему приобрело такой вид, будто он вообще не причëм. а сердце Голубина в этот момент забилось с неистовой силой. какого хера Дрëмин вытворяет? сначала он пялится на его задницу в гримëрке, потом приглашает его к себе домой, делает с ним сэлфи, а затем... затем нагло лапает. «но разве не этого ты хотел, Фара?» хотел-то – хотел, вот только чтобы это было совсем по другому и точно не сейчас... слишком рано. он поднимает на Дрëмина ошеломлëнный взгляд и открывает было рот, чтобы что-то сказать, но тут же осекается. Ваня смотрит в ответ с каким-то вызовом. Голубин вдруг чувствует настоящую потребность в том, чтобы рассказать... — бля, Вань, ты кое-чего не знаешь обо мне... — Фара впивается в обивку дивана и предпринимает попытку отодвинуться. а Дрëмин только смотрит как-то странно, выразительно приподняв одну бровь. ссыково, пиздец. но раз Ваня первый делает шаги, то почему-бы не посвятить его во все тайны? вот только Дрëмин устаëт ждать продолжения слов, поэтому, решает влезть со своим: — о, серьëзно что-ли? ты за кого меня принимаешь, Фара? — вскинулся Ваня, искренне удивляясь и кривя уголок губ, — я чё, по твоему настолько ёбнутый, чтобы не догадаться, что ты мой соулмейт? Голубин в момент оторопел, смотря на Дрёмина уже совершенно другим взглядом. твою ж мать. Глеб проебался. он пиздец как проебался, потому что не воспринял всерьёз все эти будто недвусмысленные взгляды и глупые шуточки, намекающие на что-то. но, чёрт, возьми, Иван умел держать лицо и не показывать свои настоящие эмоции и чувства, а вот Глеб не мог. поэтому и спалился уже давно. — только не надо мне пиздеть, ладно? — хмурит брови Ваня, — я ведь чувствую всё. и физически, и морально, и как твой соул. чувствует? чувствует, блять? вот только в чём проявляется это чувство? Глеб слышит его голос у себя в голове, слышит, как он играет на музыкальных инструментах, как поёт в микрофон и даже как просто напевает себе песенку под нос. всё это он слышит, чувствует головные боли и бьётся головой об подушку, лишь бы заглушить эту хуйню. сука. — но... блять. у тебя ведь нет этого... — Глеб тычит указательным пальцем на своё запястье с внешней стороны руки. там, где как раз и красовалась метка с именем Фейса. черноволосый парень как ни в чём не бывало закатывает длинный рукав своей толстовки, а затем снимает наручные часы, плотно прилегающие к коже, показывает точно такую же татушку только уже с именем самого Голубина. Глеб замирает, перехватывая руку Вани и сверля взглядом метку. Дрёмин спешит ответить на немой вопрос обо всём этом: — во время концерта я чувствую, как жжёт запястье. решаю не обращать на это внимание, по крайней мере во время выступления, — начинает объяснять он, — и какое совпадение: после своего концерта я вдруг натыкаюсь на тебя. ...и рядом с тобой запястье жжëт ещë сильнее, пульс учащается. Дрëмин замолкает, смотрит на реакцию Глеба. а тот, кажется, словно во сне – не верит в происходящее. даже дыхание затаил, чтобы не сбросить наваждение. чтобы не проебать такой момент. сердце начинает биться с невероятной силой, а колени подкашиваются. но Голубин держится. стоит с широко распахнутыми глазами и в хуй не дует как такое может быть возможно. Фейс видимо замечает замешательство на его лице, поэтому решает сделать всë сам. хватает его за плечи и прямо затаскивает себе на колени. — бля, стой-стой, — Фара упёрся руками ему в грудь, — уже трахнуть меня хочешь? Ваня улыбнулся и кивнул, вдруг встал со своего излюбленного кресла, подхватил Глеба под коленями, игнорируя протестующий вскрик, и понëс к кровати. — ты бедолага, наверное, так долго терпел. никак не мог потрахаться... — нарочито сочувственно роняет он, на что Глеб закатывает глаза и улыбается. да, именно Дрëмин мешал ему в эти моменты, как же иронично. ему больше ничего не оставалось кроме как обхватить талию Фейса ногами, прижимаясь плотнее. он уже физически чувствовал чужое возбуждение, и тонул в удовольствии, забывая обо всëм на свете. но обычных ласк и поцелуев им не хватало. через несколько минут Фейс уже практически срывал с Фары брюки, не заботясь о их сохранности. Глеб тоже не отставал: избавив Ваню от толстовки, он стал расстëгивать ремень на чëрных рваных джинсах, путаясь в пуговицах на ширинке. Дрёмин, под удивлённый взгляд Фары, достал из бокового кармана своих чёрных, обтягивающих брюк, маленькую баночку с понятым для обоих содержимым. подрагивающими руками, он снял крышечку и обмакнул два пальца; указательный и средний. парень двигался уверенно, будто делал это уже раз сто, не меньше. Глебу оставалось только завороженно наблюдать за плавными движениями, как влюблённая восьмиклассница. но на место восхищению сразу же пришло волнение, когда Ваня развёл его ноги в стороны, довольно аккуратно и бережно. — давай так, — Фейс вдруг поднял глаза, оперевшись своими локтями об острые коленки Глеба, тем самым значительно сократив расстояние между их лицами, — будет больно – не терпи, сразу же говори мне. Глеб выжидающе затаил дыхание, сщурив глаза. голос Дрёмина сейчас был таким приказным, серьёзным, но с ощутимыми нотками нежности. казалось, будто он сейчас просто разговаривал с обычным шестилетним ребёнком, а не с двадцатилетним Глебом Голубиным. абсурдно. — ты услышал меня? — Ваня коснулся щеки Глеба другой рукой, сразу же возвращая того в сладкую реальность. черноволосый мягко убрал светлую чёлку Голубина за ухо, чтобы чётко видеть его лицо и глаза во время всего дальнейшего процесса. сглотнув вставший ком в горле, Глеб медленно кивнул, чувстуя, как другая рука Вани спустилась по лицу вниз, оглаживая кожу, касаясь шеи, ключиц, груди, пресса. от удовольствия Голубин прикрыл глаза, пока по телу проходил табун мурашек, вызванный такими прикосновениями Фейса. нужно поторопить его, чтобы не заигрывался, иначе Глеб так долго не протянет, и кончит только от поглаживаний, ещё не приступив к главному. этого отнюдь не хотелось. но Дрёмин будто никуда не спешил. он гладил Глеба абсолютно везде, до куда мог дотянуться. и демонстративно не замечал явных нетерпеливых попыток Глеба ускорить процесс. он гладил, обнимал, кусал, а после утешающе зализывал укусы. оставлял поцелуи на грудной клетке, пытался морально подготовить к следующему этапу – к предстоящим ощущениям. и вот он уже вводит один палец, затем второй. Голубину лишь с трудом удаëтся нормально расслабиться, дать себя нормально растянуть. всë-таки это не так уж и легко, как кажется на первый взгляд. Дрëмин давит внутри тремя пальцами, двигает ими, чувствуя как пульсируют стенки. Глеб вдруг заматерился, страдальчески выгибая брови. глаза непроизвольно закрылись, а ресницы предвкушающе задрожали. — Вань, Вань... — беспорядочно шепчет Глеб и хватается дрожащими руками за плечи Дрёмина, будто пытаясь достучаться, найти поддержку. — Твою мать, Ваня... — что, что такое? больно? — ласково спросил Дрёмин, моментально останавливаясь. Голубин шумно сглотнул и мотнул головой, снова зажмуриваясь. — нет, всё охуенно. просто... давай уже. сделай это, — просит Глеб, чуть ли не поскуливая от желания. Дрёмин наконец исполняет его просьбу: достаëт пальцы, предварительно смазав проход ещë раз – входит сразу во всю длину, отчего у Глеба перед глазами звёздочки заплясали. он чувствовал, как слëзы брызнули из глаз и уже мелкими дорожками стекали по щекам. Ваня сцеловывает их, а внутри начинает двигаться резко, будто совсем не жалея. и Глеб был ему нескончаемо благодарен в этом. такие ощущения сводили с ума, заставляли забыть обо всëм на свете, и думать только о том, что происходит прямо сейчас. — блять... — выдыхает он, изгибаясь всем телом и запрокидывая голову назад. — как же долго я тебя искал... Дрëмин зацеловывают шею, кусает, оставляет красно-лиловые отметины. Глеб грубо запускает пальцы в его длинные чëрные волосы и тянет назад, Ваня на это хрипло выдыхает, ускоряется в движениях. а стоны, хрипы, хлюпанье и шлепки раздаются по всей комнате. Дрёмин закидывает его ноги на свои плечи, сжимает так, что остаются красные следы, которые потом будут долго сходить. Ваня почти не думает, довольный тем, что довёл Глеба до срывающегося голоса и неконтролируемых стонов, хотя сам себя ощущает немногим лучше. чужие стоны до дрожи пробирают. собственное имя, срывающееся с распухших губ и всхлипы музыкой кажутся. оргазм настигает их почти одновременно, захлёстывает волной, Дрёмин сжимает Глебову талию так, что наверняка синяки останутся, в спине прогибается и стонет громче, в унисон с Голубиным. по телу слабость растекается, а в голове ни одной связной мысли. Ваня обессиленно валится на кровать рядом с Глебом и прикрывает глаза. какое-то время они лежат в практически гробовой тишине. Фейс слышит, как заходится стуком собственное сердце, как судорожно дышит под боком Фара — в себя приходит. он сейчас обнажённый, весь мокрый, запачканный слюной и спермой, сжавшийся в клубочек, ещё более крошечный и уязвимый, чем обычно, во что бы то ни стало хочется оградить и защитить его от всего на свете. — сейчас ты выглядешь, как шлюха, — по-дурацки улыбается Голубин, ещё не до конца осознавая, что произошло несколько минут назад. — ты не лучше, — отзеркалив улыбку, Ваня прижимается ещё ближе и кладёт голову на грудь Глеба, прислушиваясь к всё ещё сбитому сердцебиению. Ваня уснул первым. Глеб лишь прислушивался к его размеренному дыханию и дышал в такт, всё ещё не веря во всё происходящее. было страшно закрыть глаза, заснуть. а вдруг это всё сон? вдруг, завтра проснувшись, Глеб окажется в своей привычной кровати, в привычной квартире с сожителем Пашей. и никакого Вани Дрёмина уже не будет... Голубин поворачивается на бок и в темноте вглядывается в безмятежное лицо спящего Вани. его ресницы слегка подрагивают, а растрёпанные чёрные волосы разметались по подушке. это смотрелось нереально красиво... рука непроизвольно тянется к обнажённому Ваниному плечу, одеяло с которого слетело. кожа мягкая и гладкая, Глеб осторожно проводит по ней, еле-еле касаясь, боясь разбудить. внезапно телефон где-то на тумбочке за спиной пиликает, сообщая о только что пришедшем уведомлении. Глеб нехотя уберает руку с прекрасного тела Вани, предварительно поправляя на нём одеяло, и тянется к своему телефону, приподнимаясь на локтях. на экране много увед, связанных с инстой и множественными сообщениями от Паши. видимо Глеб не услышал их в пылу страстного секса. тяжело было концентрироваться на чём-то другом, неважном, ведь Ваня был намного важнее. отметая ненужные уведы, Глеб натыкается на только что пришедшее сообщение от Кристины.Kris
как там у тебя дела с соулом?
созванивались?
20:15
PHARAOH уже потрахались 20:16 PHARAOH :) 20:16 Глеб уверен, что в этот момент Крис прокричала свою любимую фразу «ситуация сюр», она ведь как раз сюда и подходила... парень улыбнулся, заметив статус «пользователь записывает голосовое», вот только прослушать он его сейчас не сможет. лучше позвонит завтра Кристине, чтобы поделиться всеми новостями сразу. а сейчас он просто не мог разбудить Ваню. нет, только не сейчас, когда он так умиротворённо посапывает рядом. определённо это лучший день в его жизни.