За чашечкой кофе с молочным шоколадом

      Утро воскресенья у каждого начинается с чего-то своего, что последующие часы обязательно зарядит приливом сладкого предвкушения вечера, тёплой постели и любимых объятий. У Чжун Ли этот день проходит наоборот, потому что сначала идёт последний пункт. Он просыпается всегда нехотя, переворачиваясь с бока на спину, и неизменно всегда ощущает на себе руку своего возлюбленного. Тёплые лучи просачиваются сквозь полупрозрачные занавески персикового цвета и мягко падают на веки, вынуждая всё-таки проснуться. Всё ещё не до конца открыв глаза, Чжун Ли всегда опускает взгляд на подушку рядом, где вместо родного лица видит взъерошенную копну пушистых волос, приятно пахнущую шампунем с клубникой, который шутки ради купил ему однажды Ли, но теперь постоянно неизменно появляющийся в душе каждый раз, когда заканчивался прошлый тюбик.       Удержаться от того, чтобы аккуратно зачесать мягкие прядки назад, просто невозможно. Чжун Ли каждый раз проигрывает эту битву с самим собой, как и сейчас. Ладонь ласково касается макушки и убирает локоны в сторону, открывая вид на мирно посапывающего во сне мужчину. В повседневной жизни меж его бровей всегда пролегает морщинка, но, стоит заснуть или быть осыпанным тёплыми поцелуями с ароматом любимого напитка Чжуна, как та сразу испаряется.       Дилюк просыпаться рано не любит. Оттого, как только луч солнца касается его ресниц, морщит нос и утыкается куда-то в бок Ли, который на это лишь широко, ласково улыбается, давая поспать ему ещё немного. Сегодня выходной — всё можно, если это продлит мгновения семейного уюта чуть больше. Наверное, именно поэтому он, перебирая алые локоны, снова впадает в лёгкую дрёму, пока та спустя, казалось бы, какие-то мгновения не рассыпается под чудесными, ванильными ароматами.       Рука пытается нащупать возлюбленного рядом, но постель уже неприятно холодная и пустая. Чжун недовольно ворчит, садится на постели, поворачивая заспанное лицо к окну, за которым высоко над горизонтом ярко светило солнце, и с хрустом потягивается. Уже день, значит, Дилюк встал, доказательством чего становится аппетитный запах, распространившийся по всему дому и заставляющий живот издавать характерные звуки. Лёгкий, ненавязчивый, от которого во рту уже собрались слюнки, аромат вынуждал повиноваться и подниматься с постели, что Ли непременно поспешил сделать.       Постель они по выходным никогда не застилают. Зачем, если потом всё равно в обнимку улягутся обратно, включив какую-нибудь абсурдную комедию, чтобы, тихо посмеиваясь, иногда обмениваться комментариями по поводу нелогичности происходящего. Поэтому Чжун, лениво надев домашние штаны с дракошами, которые для него присмотрел Дилюк, всё ещё сонный отправился на кухню, где аромат был сильнее всего.       Ли очень любит смотреть, когда Рагнвиндр занимается готовкой. Это его личное произведение искусства, когда его мальчик в таких же забавных штанах с фениксами что-то тихо, немного хмуро бормочет под нос, пока на сковородке мирно себе шкворчит блинчик. Его волосы всегда всё ещё растрёпанные, стоящие в разные стороны, глаза заспанные, а мягкие губы то и дело приоткрываются, выпуская сладкий зевок. Дилюк очень уютный, когда готовит, и это личное произведение искусства Чжуна, которое доступно лишь ему.       Вот и сейчас, засмотревшись, он облокотился плечом о косяк и глупо улыбался, наблюдая, как ловко возлюбленный переворачивает блинчик, а потом перекладывает его на тарелку уже с десятком таких же ароматных собратьев. Дилюк очень любит готовить для Ли, особенно блинчики, особенно по воскресным утрам, как сейчас. Он всегда неизменно варит самый вкусный кофе, — для себя чай, и только затем идёт будить, если Чжун ещё не успел подняться сам. А иногда, по особенным дням, ставит на стол посередине молочный шоколад, растопленный, тягучий и очень вкусный. — Доброе утро, — Ли наконец-то фокусирует взгляд и замечает, что Дилюк уже закончил готовить, собираясь идти к нему в спальню, но замер, даже не сделав шага. — Мог бы и подать признаки, что ты уже тут.       Чжун улыбается ещё шире, теплее и отталкивается от своей временной опоры, подбираясь к своему мужчине ближе. Мягкий шорох ладони по нежной коже на талии и тихий поцелуй на двоих. — Прости, снова засмотрелся, — почти шепчет в губы Ли и облизывает собственные, с привкусом шоколада. — Ты уже начал без меня?       Он тихо посмеивается и снова коротко целует улыбающегося Дилюка, на щеках которого появились маленькие ямочки, которые тоже не остаются без внимания губ Чжуна. Оторваться от Рагнвиндра по утрам казалось невозможным. Всегда такой тёплый и уютный он являл собой совершенство, при виде которого хотелось взять его в охапку и унести в постель, чтобы долго, медленно любить. — Блинчики остынут, — тихо напомнил мужчина, стоило шаловливым рукам возлюбленного опуститься с талии чуть ниже, кончиками пальцев забираясь под резинку домашних штанов. — И кофе.       Ли дуется, что совершенно комично выглядело бы в лицах людей, которые всегда видели своего руководителя суровым и собранным, но Дилюк лишь улыбается и за руку уводит на диванчик, который был у них вместо стульев, чтобы усесться наконец-то бедром к бедру. Завтрак у них всегда проходил в уютной тишине, иногда лишь выходя за рамки приличий, но сегодня хотелось ненавязчиво о чём-нибудь переговариваться.       Переговариваться, пачкая щёки и пальцы в вытекающим из блинчика шоколаде, смеяться, когда и нос окажется весь в сладком, а потом медленно сцеловывать или вытирать эти места салфеткой. Конечно, всегда хотелось именно первый вариант, и Дилюк с радостью помогал. — Ты как маленький ребёнок, — ласково подмечает мужчина, вытирая с щеки очередной шоколадный след, а Ли… Ли смотрит на него влюблённо и нежно целует с привкусом любимого кофе. — Заплетёшь меня?       Чжун, отстраняясь, берёт ещё один блинчик, специально намазывая его слишком обильно шоколадом, и с улыбкой кивает, «случайно» снова пачкаясь, на что Дилюк обречённо вздыхает, но неизменно нежно помогает, пока блинчики не заканчиваются.       Посуду после завтрака моет Ли. Рагнвиндр уже и не возмущается, хотя раньше всегда боролся за то, чтобы делать и это, но Чжун позволить себе такого не мог. «Мы семья, а, значит, у нас всё слаженно и гармонично. Никто не должен перетруждаться» — как-то раз пресёк все попытки забрать у него губку Ли, и Дилюк смирился. Смирился с этим также легко, как и с тем, что ему очень нравится, как длинные пальцы возлюбленного трогают его волосы, заплетая их в объёмную косу, лёгкую, для дома.       Их утро — это одна маленькая, любимая традиция. — Я недавно наткнулся в магазине на одну милую вещицу, — вытирая руки махровым полотенцем, Ли говорил достаточно громко, чтобы Дилюк услышал его в гостиной из кухни. — Думаю, она тебе очень пойдёт.       Полотенце аккуратно сложено и повешено обратно, а Чжун уже в нетерпении идёт к Рагнвиндру, устроившемуся на коврике у электронного камина. Он поднимает взгляд снизу на мужчину, когда он подходит ближе, и испускает смешок. — Иди сюда, — он тянет его за запястье, чтобы Чжун нагнулся, и большим пальцем стирает с щеки маленькое пятнышко шоколада, облизывая кончик. — Так, что там за милая вещица?       Ли, немного впав в ступор, снова улыбнулся и ненадолго отлучился, чтобы взять из комода небольшой детский набор с заколочками, а ещё прихватив бутылочку с молочным шоколадом — на сладкое. — Смотри, — крайне довольный собой, он садится рядом, отставляя бутылочку на кофейный столик, а заколки протягивая уже посмеивающемуся Дилюку. — Серьёзно? Детский набор? — выгибая брови, мужчина фыркает, но уже распечатывает упаковку. — Забавные. — Вплетём? — почти заговорщицки шепчет Ли, на что Рагнвиндр со смешком кивает. — Вплетём.       Он складывает заколки обратно в небольшую упаковку и кладёт себе на колени, пока Чжун садится позади. — Я забыл расчёску, — обречённо стонет мужчина, но Дилюк уже протягивает ему захваченный заранее небольшой гребень. — Чтобы я без тебя делал, клубничка.       И как бы мужчина не возмущался на прозвище, Ли видел, как мило краснеют кончики его ушей, а на щеках снова появляются ямочки, которые Рагнвиндр уже и не скрывал.       Чжун ласково перебирает пальцами мягкие пряди и аккуратно проходится вслед за ладонью гребешком, с тихим шуршащим звуком распутывая их. Им обоим очень нравился этот процесс. Ли любил ухаживать за волосами Дилюка, а тот в свою очередь почти засыпал от удовольствия, как нежно заплетал его мужчина. Локон за локоном, пока причёска в стиле домовёнка не становится шелковистым водопадом, который Чжун и начинает неспеша преобразовывать. Разделить на три части у макушки и переплетать неспеша вниз, беря сначала одну прядку, затем вторую, пока резинка не закрепит результат у самых кончиков. — Я закончил, — Чжун улыбается, видя, что Дилюк в процессе прикрыл глаза, и ласково касается губами открывшейся шеи. — Остались заколки.       Рагнвиндр улыбается, ощущая, как по телу побежали мурашки от места поцелуя, и протягивает пару заколок, что Ли мягко забирает, начиная задумчиво закалывать их в определённых местах, пока вся коса не оказывается в янтарном украшении. — Ты очень красивый, — шепчет влюблённо мужчина и прижимается грудью к спине, обнимая Дилюка так, чтобы его голова удобно расположилась на плече, что можно покрывать поцелуями в перерыве между словами о любви.       И Дилюка ведёт от этой нежности. От того, как горячая грудь прижимается к его коже, как губы оставляют мокрые поцелуи на шее, за покрасневшим на кончике ухом. Чжун всегда умел делать так, чтобы от мужчины оставалась лишь влюблённая лужица, и это тоже было искусство.       Искусство любить, которое доступно далеко не каждому, которое так искусно проявлять может лишь избранный. Ли казался для него именно таким. Он трепетно держал его в своих объятьях и целовал-целовал, пока Дилюк не расслабился окончательно, облокачиваясь о него спиной так, чтобы можно было повернуть голову и ухватить губами чужие в долгом поцелуе. — Зачем нам шоколад? — поглаживая щёку Чжуна, Рагнвиндр напомнил про бутылочку. — На сладкое, — загадочная улыбка и тот самый блеск в глазах, когда возлюбленный что-то задумал, но хочет не рассказать, а показать.       У Ли всегда была богатая фантазия. И ярче всего она проявлялась порой в воскресные утра, когда мужчина особенно часто показывал свою любовь и нежность. Этот раз исключением не стал. Он ласковым поглаживанием спустился с талии на бёдра и, мягко сжав, надавил на внутреннюю сторону. — Раздвинь, пожалуйста, — обязательно на ушко, чтобы то покраснело больше, и прихватывает губами, вызывая тихий выдох.       Дилюк, слегка приподнимаясь, раздвигает бёдра, становясь на колени, и Чжун тоже за ним тянется вверх, лаская ладонями напрягшийся пресс, грудь, руки, заведённые назад, чтобы поглаживать шею Ли, губами исследующего каждый участок загривка, шеи, плеч — самое вкусное, нежное. И Рагнвиндра уже можно уносить из комнаты. Особенно, когда пальцы у самого края домашних штанов ласкают почти невесомо и тут же исчезают, дразнят, спускаясь вниз и нажимая на внутреннюю часть бёдер, чтобы ноги чуть шире расставить, пока Дилюк не облокачивается ладонями о кофейный столик. — Ты очень красивый, моя любовь, — слова, сказанные где-то в районе лопаток, между ними, мурашками распространяются по всему телу, теплом отдаваясь в паху. — Нежный…       Чжун гладит его бока, ласково сжимая, и целует, кажется, каждый позвонок, спускаясь всё ниже и ниже, но снова прерываясь у края штанов. — Иди ко мне, — тянет на себя, поворачивая лицом к лицу, и Дилюк, словно приворожённый, безвольно тянется навстречу, припадая к губам.       Ли целуется превосходно. Нежно прихватывая губы, слегка посасывает, покусывает и ласково оглаживает напоследок языком, пошло, но очень чувственно, словно в его руках сокровище. И Рагнвиндр от этого всегда тает, как кусочек льда на солнце. — Секунду, — лихорадочно шепчет в губы и тянется вперёд, придерживая выгнувшегося Дилюка за талию, чтобы взять шоколад. — Обязательно потом сходим в душ вместе, — заметив, что Рагнвиндр собирается что-то сказать против, Чжун старается без промедлений открыть крышку.       Тоненькая ниточка шоколада тягуче тянется вниз, покрывая сначала правый сосок, затем плавно перемещаясь дорожкой к левому. А потом Ли не удерживается и рисует на животе небольшое сердечко, на что Дилюк тихо посмеивается, обнимая его за плечи. — Почти как Пикассо, — подмечает мужчина прежде, чем прижать к себе за талию чуть ближе и прикоснуться кончиком языка к правой горошине.       Дилюк выдыхает томно вместе со смехом и прикрывает глаза, сжимая плечо, когда Ли ощутимо посасывает, собирая шоколад. Кончиком самым кружит по ареолу и снова повторяет, пока тот не покраснеет, а сладкое послевкусие не исчезнет. Затем Чжун прослеживает поцелуями шоколадную дорожку посередине, облизывая постоянно губы, и повторяет тоже самое с левым. Посасывает невыносимо медленно, мучая языком чувствительное место, и напоследок слегка прикусывает, оттягивая, отчего Дилюк тянется вслед, всхлипывая. — Сладко, — карие, нет, даже скорее янтарные глаза смотрят с довольным прищуром на раскрасневшегося мужчину.       В паху уже тянет, жарко. Такие ласки распаляют, заставляют чувствовать нетерпение, но Ли специально тянет. Он не торопясь укладывает Дилюка на пушистый ковёр, спускаясь за лакомством вниз и слизывая своё творчество в виде сердечка. — Чжу-у-ун, — нетерпеливо тянет Дилюк, вскидывая бёдра, но Ли крепко держит за них, не давая даже двинуться. — Поскули для меня ещё немного, — просит мужчина и поддевает резинку домашних штанов с фениксами, стягивая вниз.       Бельё дома они уже давно перестали носить. То всегда куда-то терялось на выходных, и смысла надевать его они уже просто не видели, оттого проще было сейчас взять в широкую ладонь пульсирующую плоть и по бокам, не затрагивая головку, полить шоколадом.       Дилюк тяжело задышал, уже предвкушая то, что будет дальше, и Ли не заставил его долго ждать. Рагнвиндр ощутимо приложился затылком о ковёр, издавая первый тягучий стон. Ли нежно обхватил головку губами, обводя языком, и, не сводя глаз с поплывшего возлюбленного, медленно вобрал плоть полностью. Очень сладко. Чжун выпустил его изо рта и тщательно вылизал головку, не оставляя на ней и следа от шоколада, с хлюпаньем посасывая, пока Дилюк не начал скулить, вцепившись пальцами в волосы Ли.       И всё-таки кое-что мужчина забыл. Смазка осталась стоять в спальне на комоде, пока здесь, прямо под ним, сладко постанывал Дилюк. Он ни за что его бы не оставил в таком состоянии одного, а секс прошлой ночью его тело наверняка ещё не забыло. Поэтому Чжун продолжает свои ласки, с нажимом проходясь по венкам, начисто вылизывая сладость и спускаясь к яичкам. Вобрать одно, второе, тщательно вылизать, пока из уретры не появится белёсая капелька, и спуститься к сжимающемуся колечку. — Ох… Ли, осторож… ах, — в пояснице так выгибается, что хочется уже до звёздочек перед глазами, но мужчина тщательно готовит его, мягко толкаясь языком в покрасневшее колечко и мыча от сильной хватки в волосах.       Дилюк очень отзывчивый. Только для него и кружило голову похлеще алкоголя, что ему досталось такое сладкое чудо. Такое же сладкое, как этот самый шоколад, только лучше. Он тихо стонет, насаживаясь на один палец, пылко отвечает на поцелуй, пошло разводя ноги шире, чтобы пустить Чжуна устроится между них удобнее, и просит ещё глубже, ещё больше, пока в нём не помещается все три его пальца по самые костяшки.       Рагнвиндр до невозможности громкий и нежный, хотя до их знакомства являл собой самого грозного, серьёзного работника, от которого всё равно начинало всё тело жечь. Чжун Ли хотел его любым, любил его любым, и таким домашним, своим — особенно. — Люблю, — рвано выдыхает Дилюк, обнимая его ногами за талию, и мужчина глупо улыбается, тяжело дыша.       Он чувствует, как рука Рагнвиндра стягивает с него штаны, как другая гладит его шею, плечо, спускается по груди к прессу и прячется за спину, обнимая. Ли понимает без слов, целует нежно и подставляет покрасневшую головку ко входу, плавно толкаясь в горячую глубину. В Дилюке всегда до умопомрачения хорошо. Он протяжно стонет в унисон с ним и склоняется ниже, утыкаясь носом в щёку. Чжун выходит и снова обратно, пока не окажется в нём так до конца. Бёдра к бёдрам. — Давай, — тяжело на выдохе просит и разве в праве Ли отказать, не сделать?       Он двигается с оттяжкой, медленно, пока Дилюк не привыкнет, и тихо порыкивает, ощущая, как ногти царапают спину, стоит увеличить темп, начать входить сильнее, под другим углом, чтобы выбивать из Рагнвиндра не вздохи, а стоны. Громкие, переходящие в скулёж, пока головка члена не станет мокрее, и рука наконец-то не прикоснётся к нему, доводя до пика.       Дилюк выгибается в пояснице, раскрывая рот в беззвучном стоне, и жмурится, когда Ли, делая ещё пару резких толчков, не выходит, начиная надрачивать себе рукой, которую затем заменит своей Рагнвиндр. — Мх..., — всего-ничего, ещё немного и, вот, но Дилюк пережимает основание, заставляя из груди вырваться жалобный стон. — Малыш…       Большой палец нежно гладит багровую головку, вызывая краткую судорогу. Дилюк его мучает. Медленно водит по члену рукой, заставляя тело содрогаться в предоргазменной неге, а затем снова не даёт кончить, отчего глаза постоянно закатываются. Ли хорошо. Больно и хорошо, а ещё жарко. — Прошу, ещё… немного, — измученный стон, Дилюк нежно целует его шею, но этого мало.       Ему нравится, как преобразовывается рядом с ним вечно серьёзный, сдержанный мужчина. Ему нравится, как он начинается плавится, стоит начать изводить его, и нравится, каким он становится нетерпеливым, как и сам Дилюк. Но мучить возлюбленного так долго Рагнвиндр не смог бы. Ладонью мягко сжав яички, мужчина, обхватив член, в несколько грубых движений довёл Чжун Ли, потерявшего связь с реальностью, до оргазма.       Тишину комнаты заполняет тяжёлое дыхание. — Ты как? — ноги дрожат у обоих, но Ли лишь устало выдыхает с улыбкой и нежно целует в губы.       Вкус шоколада и кофе всё ещё не исчез. — Нам надо в душ, — посмеиваясь лениво, Чжун посмотрел на ковёр, вздыхая. — И уборка.       Дилюк, поморщившись, приподнялся и опустил взгляд, испуская смешок. Белый, пушистый ковёр был весь в шоколаде. И, приняв душ, они будут вместе сидеть на полу, оттирая последствие своего «завтрака», пока не окажутся оба в пене, смеясь над своей неуклюжестью. Но это того стоит. Стоит, чтобы потом, развалившись в кровати в обнимку, смотреть комедийный фильм, обсуждая его абсурдность, и заснуть, спустя неделю на следующее воскресное утро снова повторив свою маленькую традицию за чашечкой кофе с молочным шоколадом.