Смысл

Джексон Ван старательно улыбался своему отражению. Отражение не радовало. То, что в ближайшие несколько дней должно было изображать легкую, безмятежную улыбку счастливого человека, сейчас едва дотягивало до предсмертного оскала. Он плеснул в лицо холодной водой, встряхнулся и попробовал еще раз. Лучше не стало. До выхода оставалось часа два, с горем пополам отвоеванных у сна, и за это время он должен справиться со своим лицом и соврать окружающим людям, что у него все отлично. Ладно папарацци и обслуга, им вполне хватит дежурной улыбки и благодарности, но врать собственной команде не хотелось совершенно. С другой стороны, рассказать своим ребятам правду… такой вариант он оставил на самый крайний случай. Ну, вроде как наступит апокалипсис, Земля сойдет с оси, и вот как раз в тот момент, когда их планета будет подлетать к солнцу, он и выдаст «Кстати, ребята, я выгорел. До встречи в следующей жизни, не давите червяков, возможно я буду одним из них» Может быть он слишком близко к сердцу принимал установку «Должен — делай» Так что этот принцип, так часто выручавший в спорте, и потом, в айдольской жизни, сросся с ним намертво, не давая жить, позволяя только существовать от одного концерта до другого, от репетиции до записи. Времени на то, чтобы остановиться и спросить, кому, собственно, он был так сильно должен, у Джексона просто не было. Расписание учитывало все, что только можно было учесть, люфт между точками был в лучшем случае с четверть часа, да и то, в эти перерывы он не мог отвлекаться. Нужно было что-то читать, кого-то слушать, подписывать плакаты и промо-карточки. А ближе к ночи, если расписание позволяло, Джексон пил. Не сидел, красиво потягивая что-нибудь сложнопроизносимое, раза в два старше, чем он сам, а без особых затей заглатывал стакан-другой чего покрепче. Иногда это был ром, иногда виски, что первое под руку попадалось. Хорошо еще, что все привыкли к вечеринкам с коктейлями, и никаких проблем с большими закупками алкоголя не было. Бар всегда был полон и можно было не глядя протянуть руку, нашарить стакан, выглотать содержимое по пути в спальню, и, если оставались силы, налить столько же. Обычно после такого Джексону удавалось заснуть, и наутро оставалось только пихнуть стакан в посудомойку и определить бутылку в бар. И день снова катился по заранее расписанному графику с бесконечным должен-должен-должен. Должен улыбаться, должен отвечать на вопросы, должен танцевать, должен петь, должен хорошо выглядеть везде и всегда. Когда же он наконец отдаст все эти долги? В студии как обычно толпился народ, готовый репетировать, как и он сам, до потери пульса, до того момента, когда Джексон сам решит, что они почти приблизились к идеалу. «Почти» потому что идеал — абстракция, недосягаемая и священная, музыка сфер, движения, не выразимые с помощью человеческой пластики. Достичь его невозможно, но приблизиться они все в силах. Только нужно хорошенько потрудиться. И они трудились. Связки, разученные уже давно, складывались в танец, ошибок никто не совершал, и можно было, наверное, прогнать еще разок, для закрепления, и распустить ребят по домам, давая передышку. — Все молодцы! Давайте еще разок и по домам до послезавтра! — Сейчас Джексону уже не приходилось прилагать усилий, чтобы улыбаться. У него все получалось и улыбка на губах плясала естественная и счастливая. Он любил это состояние, когда тело жило своей жизнью, встраиваясь в ритм, на одной волне со всеми, словно они — единый организм. Словно он не одинок. — Джексон, надо поговорить. Эйфория после репетиции от этих слов рассеялась, будто не бывало. На плечи будто по мешку с рисом взвалили, а разжать зубы получилось только собравшись с силами. Джексон ненавидел эту фразу. «Надо поговорить, Джексон» и на месте едва обретенной личной жизни — пепелище. «Надо поговорить» и их группы больше нет. Двери переговорной закрываются бесшумно, а по ощущениям должны захлопываться с лязгом. Шею сводит от ожидания. Так, наверное, чувствуют себя приговоренные к смерти перед приведением приговора в исполнение. — Джек, выдохни. — Исаак Хан никогда не страдал излишней почтительностью, да и был раза в два, если не больше старше, так что право звать его так, коротко, имел полное. Даже не смотря на то, что боссом был сам Джексон, а Исаак — его подчиненным. — Что случилось? Проблемы? — Еще и какие. С тобой. Джек, я очень тебя прошу. Мы все тебя просим, вся команда. Прекрати так измываться над собой. Ты же сгоришь. И даже Земле не понадобилось сходить со своей оси, какие все-таки у него умные ребята… — Зато какое роскошное выйдет зарево, — Джексон попытался свести все к шутке, но, судя по тому, что в ответ ему не улыбнулись, ничего не получилось. Снова. Вот так и работай с людьми не по одному году… Раскусывают с одного взгляда… — Исаак, не бери в голову, нормально все. Встать и уйти не получилось. Исаак был не только в два с лишним раза старше, но и тяжелее. И выше, но хоть это не в два раза. Он его удержал. — Ничего не нормально. Разуй глаза! Джексон опустил взгляд, Исаак держал его за запястье, а точнее, его рука болталась в кольце пальцев Хана, как в слишком широком браслете. Между кожей и чужой ладонью можно было еще палец подпихнуть, не меньше, а ведь пальцы у Хана не сказать, чтобы очень тонкие. — Это… — Джексон попытался высвободить руку, но его держали крепко. — Джек, послушай. Послушай меня не как продюсера, а как человека, которому не безразлично твое здоровье. Как друга, наконец. Тебе не просто надо взять перерыв, тебе это сделать необходимо. Иначе ты не вывезешь, Джек. Нельзя все тянуть на себе, ни на секунду не останавливаясь, пойми. Ты в конце концов не робот, ты не машина, Джек! Да даже машинам техосмотр устраивают и ремонтируют! — Хочешь, чтобы я принес тебе заключение о своем здоровье? Не вопрос, через два дня будет. — Да, он цеплялся буквально за воздух, все еще пытаясь обмануть Исаака, чтобы тот успокоился и не волновался за него. Джексон не видел поводов для волнения совершенно. Ну, худой, так перед концертами кто наедается? Плохой сон? Ничего страшного, он всегда мало спит. Сделайте в сутках побольше часов — он будет высыпаться! — Никто тебе заключение не выдаст, Джек. Тебя по-хорошему нужно вовсе в клинику для восстановления положить, чтобы ты все время под присмотром был. Но я поверю тебе последний раз. Завтра мы выпустим то, что записали, а с послезавтра ты возьмешь отпуск. Настоящий отпуск, Джек, а не два дня на отоспаться и отлежаться на кушетке косметолога. Никаких рабочих дел, никаких организационных вопросов, интервью, фотосессий. Я сам отвезу тебя в аэропорт и усажу на ближайший рейс в Гонконг. И буду тебе звонить каждую неделю. И когда я пойму, что ты наконец ожил, возродился из пепла, как тот самый феникс, тогда ты вернешься. — Я не могу! Еще столько сделать нужно! — Можешь! — Оказывается, Хан мог и рявкать во весь голос, да так, что Джексона аж в сторону шатнуло от неожиданности. Хорошо кресло было рядом, и он успел сесть. А Хан продолжил бушевать, теперь нависая над ним, и продолжая порыкивать. — Земля с оси не сойдет, поклонники тебя не оставят, если ты отдохнешь и восстановишься. Любой форум открой, любую ветку имени себя, погугли в конце концов. «Директор Ван такой худой!» «Ван-лаоши так много работает и так мало отдыхает!» Они все за тебя переживают. — Я понял, понял… послезавтра на самолет, отзваниваться раз в неделю, когда заскучаешь — позовешь. Я все правильно запомнил? — Почти. Джек, прекращай бухать. — Да в смы… — Джексон хотел возмутиться, маскируя за яростью стыд от того, что его раскрыли, но Хан его даже не услышал, отошел только, давая пространство. — Мой отец пил столько, сколько я себя помню. Если ты думаешь, что я не знаю, как выглядит человек, который каждый день пьет, то ты ошибаешься. Джек, ты… У тебя потенциал такой, что я слова не могу подобрать. Ты как Queen. Вот только давай ты себе время восстановиться. Не сливай то, что у тебя есть в помойку. — Исаак побарабанил по столу пальцами и развернулся. — Хорошенько отдохни и возвращайся. Мы все будем тебя ждать. *** На прощальной вечеринке, устроенной на следующий день — только команда, никого лишнего, — Джексон не пил. Тянуло, конечно, не чистого, а в коктейле, но он решил, что не будет. Вот прямо до возвращения из отпуска ничего крепче конфет с ликером в рот не возьмет. А потом будет видно. Джексон улыбнулся стюарду и качнул головой, отказываясь от приветственного бокала шампанского. Исаак запихнул его в первый класс, перед регистрацией едва ли не обыскав на предмет запрещенных к провозу вещей. Запрещенных лично Исааком. К ним относились любые документы, распечатки и все, что хоть отдаленно было похоже на деловую переписку. Судя по тишине в почте он еще и всю рабочую почту на себя перекинул. Правда пообещал обязательно сообщить, если случится что-то требующее внимания лично Джексона. Так что впереди было пятнадцать часов наедине с самим собой и, наверное, первая попытка понять, как же быть дальше. Отпуск, в который его буквально взашей вытолкал Хан, казался сейчас чем-то абстрактным, вроде картин Ротко, на выставку которого Джексона занесло однажды. То есть, он имел понятие о том, что такое отпуск и чем в нем люди занимаются, но применять все это к себе выходило слабо. Ну, допустим, навестит он родителей и брата, сколько-то времени проведет с ними, ну, сходит на пляж… А дальше? Как вообще люди отдых планируют, если вариантов всего два? Или это он только до двух способен додуматься? Джексон не заметил, как вырубился. Видимо мозг, ошалевший от суток бездействия, выдал команду «Отбой» для всего организма. Зато к моменту приземления, он уже знал, к кому именно можно обратиться за помощью. Хэ Цзюн точно не откажет. Джексон честно держался первые три дня. Он не проверял поминутно почту и мессенджеры, старался высыпаться и не прикасался к бумаге, чтобы не начать что-нибудь сочинять. Вместо этого он гулял по городу, выбирая места побезлюдней, играл с племянницей и очень старательно не делал ничего из того, что ему запретил Исаак. Вот только все это совершенно не помогало отдохнуть и восстановиться. Засыпать становилось все сложнее, не действовал купленный в аптеке успокоительный сбор, медитации, пробежки и плавание не помогали тоже. Тело требовало нагрузок, тренировок на износ и еще чуть-чуть дальше, отказываясь существовать овощем. Кажется, Джексон начинал понимать наркоманов в ломке… За всю свою жизнь он так привык к постоянным нагрузкам, что без них уже просто не мог нормально существовать. Сперва спорт, позже GOT7, теперь сольная карьера… Кажется, ему нужна была помощь. Снова. Хэ Цзюнь может и удивился его звонку, но от разговора не отказался. Похвалил, что Джексон вспомнил про отдых, и поругал за то, что столько времени про него забывал. А потом позвал к себе. — Прилетай, сяо-Эр, я сейчас в Шанхае, там и поговорим. По телефону будет неудобно, правда? Сяо-Эром его звали только дома и, вот Хэ-лаоши, и это было приятно. Конечно же Джексон полетел в Шанхай. Хэ Цзюнь совсем не изменился с того момента, как они пересекались в последний раз, напоминая заботливого дядюшку, который приезжает на праздники и становится кумиром всех своих племянников, к которому бегут со всеми разбитыми коленками и неловкими влюбленностями, с тайнами и открытиями, которыми с родителями не поделишься. И это было хорошо. Ему Джексон рассказал все сразу и честно. Родителей вот волновать не стал, а Хэ Цзюню выложил, не пытаясь себя выгородить. — Кажется во мне что-то сломалось, лаоши. Или изначально не так было, не знаю. По идее, я сейчас должен отдыхать, мне же все условия Исаак для этого создал: никаких рабочих проблем, никакой бумажной текучки, ничего, что бы отвлекало от отдыха. А я, кажется, еще больше устал. — Сяо-Эр, ты просто не знаешь, что именно тебе подойдет. — Хэ Цзюнь прищурился, разглядывая Джексона, подавил тяжелый вздох и улыбнулся, — Ты же, допустим, не пойдешь в классический балет, правда? Немного не твой формат, но, согласись, ведь тоже — танец? — Да я понимаю, понимаю… — Джексон повозил вилкой в остатках карбонары, наворачивая пропитанные соусом спагетти на зубцы. Держаться они не хотели ни в какую, соскальзывая обратно в тарелку. Он сам тоже уже совсем не мог держаться. — Придумать вот не могу. С каждым днем становилось сложнее, и Джексон уже раздумывал, не позвонить ли Исааку самостоятельно и не расписаться ли в собственной беспомощности, попросив пристроить его в какую-нибудь клинику. Раз уж он сам не справляется, так может врачи смогут его починить? — Подожди с врачами, сяо-Эр, давай кое-что другое попробуем. У меня есть друг, у него в Сянси дом есть. Поживешь там, оглядишься, может понравится? Я звоню? — Сянси… это — Джексон, ошарашенный предложением Хэ Цхзюня даже пропустил, что похоже про врачей и больницу вслух сказал. — Хунань. Добираться — страх и ужас, людей почти нет, а те, которые есть — не любопытничают. Так что, — Хэ Цзюнь потряс телефоном перед лицом Джексона, привлекая внимание, — Я звоню? — А? Да… Да, Хэ-лаоши, конечно. — Джексон заторможенно кивнул, соглашаясь с предложением и задумался, не вслушиваясь в происходящее вокруг. До ушей долетало только «Лэй-гэ," «Син-Син» и еще почему-то «индюк» Сейчас Джексона больше волновало где Сянси собственно находится, и как бы так объяснить всем, куда, а самое главное, зачем он срывается. — Сяо-эр, я договорился. Номер Лэй-гэ я тебе скинул, позвони ему как билет возьмешь, обсудите, как добираться будешь. А сейчас рассказывай, что там у тебя с новым альбомом, ты обещал. Хэ-лаоши не соврал, добираться до Сяньси было действительно страхом и ужасом. Долететь одним рейсом можно было и не мечтать, только с пересадками, причем с потрясающими восьмичасовыми перерывами между рейсами. Но Джексон не сдавался. Да, пришлось перелопатить с десяток вариантов, но он нашел максимально удобный, отзвонившись Хуан Лэю буквально через пять часов после того, как расстался с Хэ Цзюнем. И нет, пойти по самому простому пути и поехать на машине он даже не рассматривал как вариант, только общественный транспорт, никаких частных вариантов. Всего одна пересадка с самолета на автобус и вот он уже дремлет в автобусном кресле, спрятавшись от чрезмерно общительной тетушки-соседки за медицинской маской и надвинутой почти на самый нос бейсболкой. Рюкзак болтается в багажнике автобуса, самые нужные вещи Джексон рассовал по карманам куртки и чувствовал себя сейчас студентом, едущим на каникулы к друзьям. Потрясающее ощущение, полное какого-то почти детского удивления и ожидания праздника. По идее, ему бы неоткуда и взяться — за свои двадцать восемь лет Джексон уже столько налетал и наездил, что не один раз можно, наверное и Землю по экватору обмотать, а вот поди ж ты, радовался, как будто впервые дальше родного города выбрался. И это, как бы странно не звучало, его радовало. Чувствовать что-то кроме бесконечной усталости и «твою мать, еще один день» быть счастливым от предвкушения и, собственно предвкушать… все это было замечательно. Он совсем забыл, что может — вот так. Он улыбнулся — под маской все равно никто не заметит, — и перевел взгляд со спинки кресла на пейзаж за окном. Если сильней вытянуть шею то можно было увидеть, как где-то вдалеке клубятся тяжелые тучи, обещая полосу дождя в лучшем случае. В худшем же, на который Джексон рассчитывал куда больше, дождь будет лить на его остановке. А зонт он с собой не взял… Так что он разглядывал пролетающий за окном пейзаж и мысленно смирялся с тем, что придется вымокнуть. Прогулки под дождем к любимому досугу он не относил, предпочитая любоваться разгулом стихии откуда-нибудь из защищенного места, в идеале с чем-то согревающим в руках. И Джексон сейчас вовсе не об алкоголе думал. За мечтами о чашке горячего крепкого чая дорога пролетела быстро. Тетушка сошла на одной из остановок между Эньши и Чэнси, а ему нужно было ехать дальше. К счастью, больше никто не подсаживался по пути и Джексон задремал, устроившись на двух сиденьях почти по-королевски. Проснулся он, когда автобус затормозил около автостанции, а водитель объявил стоянку в четверть часа. Времени как раз хватило, чтобы выйти из автобуса и забрать из багажного отделения свой рюкзак. И аккурат к том моменту, когда Джексон вышел из вокзала раздался звонок. — Господин Ван, это Хуан Лэй. Если это вы стоите с рюкзаком у входа, то идите сразу к переходу, я здесь припарковался. Темно-серый внедорожник. Я вам поморгаю минуты через три. Джексону оставалось только согласиться и пойти к переходу, на котором как раз переключился зеленый. Стоящий чуть поодаль внедорожник моргнул фарами раз, другой и медленно открыл багажник. Джексон скинул с плеча рюкзак и пристроил его поверх каких-то ящиков. — Хуан-лаоши, — кланяться устраиваясь на переднем сидении было не очень удобно, но хоть минимум вежливости нужно было соблюсти. Впрочем, кажется, сидящему за рулем мужчине было не так уж и важно, поклонится ему Джексон, или нет. Хуан Лэй кивнул на его приветствие и завел мотор, выруливая на дорогу. Джексон не отвлекал его, разве что искоса поглядывал. Кого-то Хуан Лэй ему напоминал, но вот вспомнить точно не получалось. Может конечно, Джексон просто видел его где-то мельком, или даже не его самого, а кого-то очень похожего, вот и надумывает всякое. — Сейчас, конечно, не самое удачное время для гостей, но Хэ Цзюнь очень просил, так что могу только извиняться за неудобства. — Я помешал? — расстраивать чужие планы было неприятно, но Хуан Лэй только рукой махнул, не отрываясь от дороги. — Нет, никаких помех. Мне улететь надо будет завтра, но Син-Син написал, что приедет рано утром, так что в одиночестве не останешься. Я его дождусь и уеду, а вы уже потом днем познакомитесь. Покажу тебе тут все, объясню. — Хэ-лаоши мне ничего не рассказал даже. — Вполне в его стиле. Ты не обращай внимания, тут все немного, знаешь, как будто декорации… Сначала шоу хотели делать, но посмотрели по рейтингам, и решили, что не выгодно. Я подумал, почему бы не выкупить, ну и вот приезжаю иногда. Когда один тут живу, когда Син-Син приезжает, когда гости, вроде как по знакомству. Ну, знакомься, Грибной домик. Внедорожник остановился у ворот, за которыми мгновенно раздался собачий лай и еще почему-то гогот. Джексон на всякий случай притормозил у закрытых еще ворот, вроде как пропуская лаоши вперед. Хуан Лэй, впрочем, даже смеяться не стал, просто зашел внутрь, и наклонился погладить двух шиба-ину — Это О и Эйч, знакомься пока. Джексон хотел что-то ответить, но лаоши уже скрылся в доме, а две замечательные пушистые собаки уже вежливо помахивали хвостами, заинтересованно тычась мокрыми носами в прорези на его джинсах. Так что пришлось садиться на пороге и чесать все непочесанные места, которые ему тут же предъявили. Джексон любил собак за их безусловную, не рассуждающую любовь к человеку. Кошек нужно приручать, приучать к рукам, к месту, и не факт еще, что выйдет, а собаки просто врываются в твою жизнь, ставят лапы на колени и слюнявят лицо, колотя хвостом так, что кажется синяков наставят в порыве счастливого неистовства. Но завести своих — несбыточная пока мечта, с его-то графиком, так что вся любовь Джексона сейчас была только для О и Эйча. И оторваться было просто невозможно, но Хуан Лэй был неумолим. — Пойдем, никуда они не денутся, правда, так и будут бегать за тобой. Смотри, здесь загон Тяньба и вон там в углу Цай Дэн. Син-Син его очень боится, так что, пока меня не будет, приглядывай, пожалуйста, чтобы без внезапных бандитских нападений. Цай Дэн оказался уткой, или селезнем, Джексон не очень разбирался в живности, но, пожалуй, страхи пока еще неведомого Син-Сина разделял. Потому что крылья у птички в раскрытом состоянии были те еще. Джексон где-то читал, что лебедь взмахом крыла может сломать человеку руку, и проверять что может сделать утка ему точно не хотелось. Как минимум ущипнуть, причем не выше пояса. Не таким способом хотелось зарабатывать синяки на ягодицах, не таким… — За Тяньба ухаживает соседка, госпожа Ма, — Хуан Лэй протянул руку и почесал между рогов белую козу. — Приходит два раза в день, доит ее и вычесывает иногда. Говорит шерсть хорошая. Мне не жалко, Тяньба хорошо, все счастливы. Что еще… Кухня вот, на случай, если ты умеешь готовить. Син-Син конечно учится, но пока не очень уверенно себя чувствует на кухне в одиночестве. Джексону только и оставалось, что кивать. О и Эйч ходили за ними хвостами, две мохнатые липучки, а он сам только и успевал крутить головой. Правда от Тяньба шарахнулся, когда она потянулась к нему, видимо привлеченная ярким цветом куртки. Как-то он с копытными не очень дружил. Одно дело красиво посидеть на лошади, при которой есть специально обученный человек, который и придержит и успокоит, и совсем другое, когда какая-нибудь такая вот дичь. Но раз козу не придется трогать, то он как-нибудь с ней уживется. Вообще дом Джексону понравился. Он был живой, обжитый, не выхолощенный до эстетской стерильности и безликий гостиничный номер, а дом, в котором живут. И пусть ему сейчас принадлежала только возможность жить в нем какое-то время, все равно было здорово. Его комната была на втором этаже, напротив жил таинственный Син-Син, а сам Хуан-лаоши жил на первом этаже, полуночничая на веранде в компании с пишущей машинкой. Джексону очень хотелось потрогать круглые кнопки-клавиши и почувствовать каково это, набирать текст без права на ошибку, но к слову не пришлось, да и после утомительной дороги очень хотелось лечь и уснуть, так что разглядывать какие именно растут в маленьком огороде овощи он уже не стал. Усталость манила залезть в кровать, вытянуться под легким одеялом и уснуть, но Джексон медлил. Проблемы со сном никуда не делись после четырех дней отпуска, спал он урывками, пусть и с каждым разом они становились все длинней. Но, в конце концов, если он не попробует, то не узнает, получится на этот раз или нет. Так что он растянулся на кровати, поставил будильник на восемь утра и закрыл глаза. Сон пришел, будто по заказу, теплая, бархатная темнота, расцвеченная искрами звезд сгустилась вокруг и Джексон почувствовал себя еще одной звездой на ночном небе, ярким, сияющим осколком, приколотым к занавесу, разделяющему два мира. А потом он сорвался и полетел вниз, но это было совсем не страшно, а, скорее завораживающе, полет в неизвестность сулил обновление, а не смерть. Джексон точно знал, что не разобьется. Он уже видел зеленую траву, чувствовал тепло, а потом услышал металлический грохот и проснулся. Часы показывали половину седьмого, и это было удивительно. Проспать восемь часов ни разу не проснувшись… чудо не иначе. Грохот внизу повторился, звонко залаяла собака, и он понял, что надо вставать и спускаться. На первом этаже был бардак. Два декоративных блюда, до этого стоявших на полке у стены, теперь лежали на полу, а их содержимое было рассыпано вокруг. — Эйч, не мешайся, я никогда это не соберу… Кто придумал такой дизайн, а? Эйч, не грызи, ты зубки сломаешь, отдай, вот умница! Джексон сощурился, разглядывая воркующего с собакой мужчину. Видимо это и был тот самый Син-Син, о котором еще Хэ-лаоши говорил и несколько раз упоминал Хуан Лэй. С лестницы была видна только спина в безразмерной белой футболке и затылок, украшенный вязаной шапочкой. Джексон кашлянул, привлекая к себе внимание и утренний гость молниеносно встал на ноги, попутно сшибив со стола позабытую кружку. По счастью она упала на ковер и не разбилась. Эйч тут же подбежал и сунул нос внутрь, видимо решив обследовать и ее тоже, а Джексон получил возможность разглядеть гостя. Или, скорее, второго хозяина? Он был чуть выше самого Джексона, и, наверное, чуть крупней, судить о телосложении было сложно, оверсайз давал слишком мало намеков на реальное положение дел. А еще совершенно солнечно улыбался так, что на щеке появлялась ямочка. — Я разбудил? Извините, совсем не хотел. Эйч соскучился и полез здороваться, а я немного не вписался в угол и вот… Я Исин, Чжан Исин, очень приятно. — Ван… Цзяэр, — Джексон себе и сам бы не ответил, почему назвался не тем именем, под которым был известен в мире, а данным при рождении. Может взыграла паранойя, а может у него просто мозги отключились при виде этой улыбки и при звуках этого голоса. Но мысль побыть просто Цзяэром, а не звездой с мировым именем интриговала. В конце концов, Хуан Лэй тоже не бегал вокруг него на цыпочках, обхаживая, как продюсер айдола, так почему бы и не пожить той жизнью, о которой так мечталось еще со времен GOT7 — Вы спать пойдете? — Исин наконец собрал все рассыпанное, поставил на полку оба блюда и теперь вертел в руках поднятую с пола кружку. — Да я вроде выспался… — Джексон попытался пригладить стоявшие дыбом волосы и, в противовес своим же словам, сладко зевнул. — А… тогда пойдемте на кухню, шифу наверняка что-нибудь перед отъездом приготовил! Полностью в себя Джексон пришел уже на кухне, с миской каши в руках. Как он успел дойти от дома до кухни, согласиться перейти на ты с Исином и съесть уже половину каши — в голове вообще не отложилось. Исин сидел напротив и успевал, кажется, все: он жевал кашу, чесал за ушами Эйча и О, и болтал. — Вообще, мы решили, что нам нужен свой трактор. Я на права отучился и через неделю поеду сдавать. Ну то есть теорию уже сдал, осталось практику. Шифу думает пока, а я решил, чего время терять. Не так и сложно. — Исин улыбался, тянул себя за выбивающиеся из-под шапки кудри, а Джексон страшно ему завидовал. Вот этой вот легкости, смеху, спокойствию, размеренности этой и абсолютной расслабленности. Как будто все мировые проблемы до этого грибного домика просто не докатятся, разбившись о сияющую, непоколебимую уверенность этого человека. А может дом выдерживает напор всех житейских невзгод потому что выстроен на спокойствии Хуан-лаоши? Если так, то не удастся ли ему прихватить по чуть-чуть от обоих? До расслабленности Исина Джексону было еще ой как далеко, но он надеялся. И теперь примерно понимал, о чем говорил Исаак, когда отправлял его в этот отпуск. Дойти до такого же состояния и самое главное удержать его хотя бы месяцев на десять, а лучше на все одиннадцать — отличная цель. А раз Джексон Ван видит конечную цель, то препятствий он не заметит. Кажется, Джексон крупно облажался. Ну, или влип в классический парадокс всемогущества имени самого себя. Он собирался достичь уровня расслабленности Исина и не заметить на этом пути никаких препятствий. Но самым главным препятствием на этом пути был расслабленный Исин. Потому что. Он. Просто. Был. И любые попытки достичь хоть какой-то концентрации это сбивало напрочь. Джексон старался, правда, но, кажется, это была заведомо проигрышная идея сама по себе. Как Хуан-лаоши и говорил, Исин не очень уверенно готовил, подолгу зависая над самыми простыми рецептами. Поэтому Джексон решил готовить сам. Китайские блюда были не сложными, но Исин рвался помогать. Ножи ему Джексон не доверял, а вот помыть, взвесить, и, самое главное, достать, тут Исин был на высоте. Он был чуть выше Джексона, поэтому дотягивался до верхних шкафчиков без особых проблем. Точнее, это Джексон дотягивался, а Исин спокойно доставал с верхних полок то, что нужно. И как-то подозрительно часто рис или специи оказывались именно в том шкафчике, возле которого Джексон что-нибудь нарезал. Разумеется Исин не просил его отойти, а вставал за спиной и тянулся к полке через его голову, оставаясь на том расстоянии, когда сближение еще хоть на волосок будет расценено, как приглашение к чему-то большему. И да, Джексон бы пригласил. Потому что Исин… Был. Расслабленности не добавляла и установившаяся жара. Термометр на улице показывал что-то несусветное, зелень на огородных грядках пласталась по земле, едва-едва приподнимаясь после полива. Даже Цай Дэн не буйствовал, оставив все попытки щипнуть Исина за задницу, и прятался от зноя в загоне у Тяньба. Прятаться от зноя в доме было бессмысленно. Дом прогревался мгновенно, вентиляторы гоняли уже горячий воздух, а кондиционера в доме не было. Джексон нашел выход из положения, а точнее, послушался совета госпожи Ма, в очередной раз зашедшей подоить Тяньба, и теперь когда два, а когда и три раза за день поливал двор из шланга. Мокрая плитка хоть чуть-чуть остывала, и можно было дышать. К тому же, О с Эйчем, так задорно носились за струей воды, что к концу полива мокрыми они были все вместе. Но в самый первый раз… В самый первый раз, когда Джексон уже пролил двор и размышлял, не облиться ли ему из шланга самому, из дома вышел Исин. И шагнул под струю сам. Сначала Джексон подумал, что он не увидел, но не после того, как Исин запрокинул голову, подставляя каплям лицо. Видел. Видел, зараза, и сознательно дразнил. После таких выступлений, то, что Исин при каждом удобном случае пританцовывал, уже не удивляло. У Джексона сил не было удивляться, все уходили на то, чтобы хоть немного сдерживаться не тянуть к нему руки и дожить до ночи. Ночью хотелось забить на все возможные правила приличия, без стука зайти в соседнюю комнату и для начала поцеловать. Взять в ладони лицо Исина, так, чтобы большим пальцем можно было гладить ямочку на щеке, и поцеловать, чтобы знал, зараза кудрявая. Обычно на мыслях о том, как у Исина удивленно распахнутся глаза, а губы приоткроются, у Джексона случался стояк. Дальше представлять было мучительно-приятно, и приходилось прикусывать уголок подушки, чтобы спящий за стенкой Исин ничего не услышал. Он очень надеялся, что через стенку звук не расходится, но твердой уверенности в этом не было. Вся эта ситуация навевала воспоминания о том, как он с парнями из GOT7 жил в одной общаге. Вставало тогда так же стремительно, а дрочить в присутствии спящих коллег было как-то не очень красиво. Хотя, может, если бы Джексон разок не сдержал стонов, или даже устроил Исину образцово-показательное выступление, тот бы хоть что-нибудь понял? Но Джексон, разумеется, никуда не шел и никого не целовал, потому что… потому что и сам не знал почему. Может грызла неуверенность в том, что он правильно интерпретировал все сигналы, может он боялся ошибиться и неправильно все понять. Не хотелось стать тем козлом, который слишком размечтался и все испортил. Так что Джексон исправно дрочил почти каждую ночь и засыпал, как отключало. Правда, часа в четыре почему-то обязательно просыпался и заснуть обратно получалось только после получасовой прогулки. Так и спал в два приема, но зато во второй раз засыпал до утра. Не сравнить с тем, как еще две недели назад маялся в попытках просто расслабиться. Так что Джексон вынужден был признать правоту Исаака и Хэ Цзюня. Оба они были правы в том, что отдыхать, во-первых, необходимо, а во-вторых, нужно уметь. Что же, он будет продолжать и, возможно, доведет и это умение до совершенства. Возможно уже завтра… Джексон проснулся от одновременно сработавших будильника и напоминалки. Сегодня нужно было позвонить Хану, рассказать, как дела и, если повезет, и Исаак сочтет необходимым, узнать что-нибудь из «большого мира» Вообще, конечно, удивительно, насколько сейчас ему было плевать на все вокруг. Ну, хорошо, ПОЧТИ на все. Но кроме Исина, грибного домика и живущего в нем зверья сейчас Джексона мало чего волновало. Мир был где-то там, а здесь и сейчас о нем даже думать не хотелось. Да Джексон даже телефон в руки брал только чтобы освежить в памяти какой-нибудь рецепт, да перед сном написать родителям и Хэ Цзюню. Зато вот целый блокнот исписал вдоль и поперек, причем буквально. Сначала он просто развернул его не так, как обычно, и пришедшая на ум строчка легла поперек уже написанного, а потом это показалось ему смешным, и теперь почти на каждом листке записи шли в разные стороны. И на разных языках. Джексон не обольщался, конечно же, в двадцать первом веке вряд ли кого-то будут интересовать дневники известных персон, если, конечно, там нет тщательно запрятанных личных и не очень, тайн. У него вот, например, тайн нет, только ворох разрозненных записей, из которых может получится что-то интересное, а может и нет. А даже если и нет, то не жалко. — Не занят? — Исин застыл на пороге, для приличия пару раз стукнув костяшками о дверь, — Я на экзамен сейчас поеду, потом еще по делам надо, так что, наверное, к вечеру уже буду. — Ну, удачи откататься тогда. — Джексон закрыл блокнот и кинул на кровать. То, что Исин собрался в приличное место было заметно. Приличные, то есть целые, джинсы, белая футболка — с ума сойти, даже отглаженная, — вместо обычных тренировочных штанов и безразмерной майки, прямо кричали о том, что перед смотрящими ответственный ученик. А ямочка на щеке и приглаженные кудряшки и вовсе переводили Исина в категорию Очень Хороших Мальчиков. Да, он любовался и стыдно ему не было. И, наверное, именно поэтому его застали врасплох. Вот Джексон стоял напротив Исина, а вот Исин уже вжал его спиной в дверь и целует. Не просто чмокает дружески в щеку там, или лоб, а весьма талантливо пытается высосать из него душу через рот. И так же быстро отстраняется, напоследок успевая улыбнуться так, что та часть мозга, которая еще в состоянии работать после поцелуя, уходит на перезагрузку, оставляя Джексона стоять у двери и осознавать. Только поэтому Исин успел смыться из дома и прыгнуть в поджидающее у дома такси. Когда Джексон достаточно осознал происходящее, такси уже и след простыл, так что бежать и орать смысла не было. Оставалось только сделать из произошедшего выводы и, возможно, обернуть себе на пользу. Выводов под крепкий кофе, мстительно заваренный в поллитровой бадье Исина, Джексон сделал всего два. Первый, неутешительный, о том, что с реакцией у него все очень плохо, раз уж во время поцелуя все, что он мог — еле-еле начать отвечать уже ближе к финалу. И второй, ободряющий, Джексон не сошел с ума и все шуточки Исина были не шуточками, а целенаправленным соблазнением. Это радовало. Но от желания прибить Исина совершенно не освобождало. Джексон уже было начал продумывать, как отомстит кудрявому бесстыжему засранцу, но вспомнил, что заниматься обедом и, возможно ужином, сегодня ему. За вчерашний день Исин на нервах смел все запасы приготовленного и поэтому в холодильнике было пусто. Надо было готовить. Не то, чтобы он был великим поваром, но в Корее пришлось научиться, потому что несмотря на то, как агентство пыталось их ассимилировать, домашней еды хоотелось. А поскольку выбираться в ресторанчики было нельзя, пришлось учиться готовить. Конечно, за утку по-пекински или суп с вонтонами он бы не взялся и в более навороченной кухне, но кукурузный суп, свинину и рис с овощами приготовить — много умений не надо. Заодно, может и желание прибить Исина исчезнет. Ну или умные мысли появятся, тут уж как повезет. Будущий суп уже отдыхал на плите, рис Джексон поставил вариться и оставалось разок перемешать свинину и можно было спокойно выйти на улицу и позвонить Исааку. Стоило покинуть пределы кухни, как рядом нарисовались обе собаки. О просто нарезала круги, а Эйч лез погладиться и от усердия аж на задние лапы вставал, для равновесия упираясь передними в колено Джексона. — Джек, спасибо, что позвонил. — Исаак ответил сразу же, словно держал телефон перед собой и ждал его звонка. Хотя, может и держал. — Как отдыхаешь? — Знаешь, хорошо. — Сейчас, спустя неделю, Джексон и правда мог признаться и себе и Исааку, что ему хорошо. — А чуть конкретней? Ты говорил, что все хорошо и когда засыпал на ходу, и когда с ног валился. — Правда хорошо. Я хорошо ем, сплю часов по восемь, — о том, что восемь часов это в два приема уточнять Джексон не стал, лишнее это. — глажу замечательных пушистых собак. Эйч мгновенно подсунулся под руку стоило сказать «собаки» Пришлось чесать за мягкими ушами и по шее тоже. А потом разыгравшаяся О прихватила его за неосторожно выпущенный кончик ремня и пришлось кружиться на месте стараясь одновременно не выпустить из руки телефон, уговорить собаку отцепиться от одежды, не оттоптать развалившемуся на плитках Эйчу лапы или хвост и не упасть самому. Наверное только этим можно было бы объяснить то, что Джексон прозевал момент побега. То ли госпожа Ма, когда уходила утром, не до конца закрыла защелку на козьем загончике, то ли коварный Цай Дэн постарался, но как бы то ни было, пока Джексон возился с собаками, Тяньба преспокойно выбралась из своего домика и пошла знакомиться с окрестностями. Огородик ее заинтересовал, но он был обнесен заборчиком и лезть туда козе не захотелось, а вот с кухни очевидно пахло овощами. Туда она и направилась. — И даже не собираешься спросить у меня что-нибудь рабочее? Какой прогресс, Джек. — Исаак смеялся и Джексон хмыкнул за компанию. Действительно, он уже не чувствовал этого ощущения, что он что-то упускает, не держит руку на пульсе. — Больше того, я даже пока не рвусь обратно. Раз никто с криками не бежит, то и мне можно не волноваться. Извини, мне пора, у меня тут обед пострадать может,- он довольно вздохнул, наконец отобрав у очаровательной поганки О ремень и повернулся. В окне кухни приветливо маячил козий профиль. — Тяньба! — От окрика Джексона собаки шарахнулись в сторону, а Исаак на другом конце земного шара немного обеспокоился. — Ты живой? — Да, я в целости и сохранности, но у меня тут долбаная коза залезла на кухню! — Джексон вслушался в ошарашенное молчание и вздохнул — Вот чем ее выманить можно, а? — Джексон, — голос у Исаака в один момент стал ласковый-ласковый, как у психолога, который пытается самоубийцу отговорить с крыши прыгнуть. — Скажи мне, ты что, опять пьешь? Ты ведь обещал, Джексон. Какие козы на кухне, а? — Обычная коза, серая. Четыре ноги, два рога, жопа с хвостом. Кстати, ты в курсе, что у коз зрачки квадратиком? — Джексон нес какую-то чушь, но не отрывал взгляда от кухни. Тяньба вроде бы стояла на месте, но что ожидать от козы в следующую секунду он не знал. Возможно придется хватать собак в охапку и бежать в дом. — Я пил последний раз перед нашим разговором, честно. — Какие козы в Сянси, Джек? — Да если бы! Я в Байлинчжоу, тут от Сянси еще ехать и ехать. Я когда говорил, что в деревне жить буду, натуральную деревню имел в виду. Частные дома, поля вон на тракторах пашут! Ну не веришь, так смотри! Джексон включил камеру и медленно повернулся, давая Исааку возможность разглядеть и дом и загон и огород и кухню, в которой замершая было Тяньба снова нарезала круги у плиты. Последним в объектив он засунулся сам, чтобы Кан убедился, что он трезв и вменяем. — Так какие идеи? Коза. Кухня. Обед сгореть может. — Я козу видел в контактном зоопарке, когда внучек гулять водил, Джек. Откуда я знаю, на что они выманиваются? Ладно, хорошо, прости за обвинения. С козой, извини, не помогу… Соседи если есть, может у них спросишь? Напиши по итогу. Джексон посмотрел на погасший экран телефона. Потом на собак, вынюхивавших что-то у его ног, и задумался. Идти к соседям, как предложил Исаак, возможности не было. Ближайшие два дома были закрыты, а дальше по улице жил такой древний дед, что Джексону казалось, он рассыплется на осколки, если чихнет погромче. Ну и потом, пока бы он бегал, пока бы допросился помощи… Да Тяньба все на кухне порушит! И ладно, если она просто сожрет все овощи, которые он для риса приготовил, а если подожжет сама себя, или и себя и кухню и дом? Пепелище Джексон себе представил как-то уж слишком хорошо, даже запах паленого мяса почуял. Рассчитывать можно было только на себя. Не то, чтобы Джексон до смерти боялся животных, просто до этого дня как-то не имел с ними дел. Да он сраной альпаки перепугался, хотя они считаются милыми. Но когда ты еще не проснулся, а к тебе в комнату вплывает вот это вот… с шеей, которое еще и с тебя росточком тут и в обморок можно упасть. Но, в конце концов, тетушка Ма эту скотину не боится, даже доит ее, и вычесывает, так почему он не сможет справиться? Джексон свистнул собакам и медленно пошел к кухне. У него была надежда, что Тяньба его заметит и выскочит хотя бы во двор. Там она пусть хоть убегается, вечером все равно придет соседка ее доить, и в загон заведет заодно. План был отличный. Надежный, как швейцарские часы. И даже почти сработал. Тяньба его заметила и вместо того, чтобы побежать из кухни, забилась в самый дальний угол, задницей снеся какую-то посуду. Хорошо еще, что ничего стеклянного и бьющегося тут не было. Стальным мискам и кастрюлям хуже от падения не станет. — Тяньба, а ну пошла отсюда! — Замахиваться на козу Джексон не спешил, надеясь сподвигнуть животное на самостоятельный отход, но пока получалось плохо. Эйч и О тоже не помогали, демонстративно улегшись у порога, и только миски с попкорном им не хватало, судя по хитрющим мордам. Пискнула, отключаясь, рисоварка, и Тяньба постаралась влезть в угол еще глубже, сваливая на пол новую кастрюлю, в добавок к уже поверженным. Тише на кухне не стало, чище тоже, и вот это, последнее, Джексона, и так то пребывавшего на взводе, взбесило окончательно. — Вот помет твой мне выгребать еще не хватало! — Джексон шагнул к заблеявшей козе и, схватив ее за рог, потащил к выходу. Тяньба, что удивительно, совершенно не упрямилась, шла, постукивая копытами, только пару раз попыталась тряхнуть головой, но Джексон был сильней. — Все, засранка, ты наказана! — Задвижку Джексон проверил три раза, и, на всякий случай, подбил под нее щепку, чтобы плотней держалась. И пошел восстанавливать порушенный порядок. Мясо, к счастью, не сгорело, а очень-очень зажарилось, и соус превратился в глазурь. Овощи пришлось скормить все той же козе, потому что разбираться, что именно Тяньба надкусила, а что только понюхала, он не собирался. Проще было нарезать свежее. Пол, столы и вообще все на высоте роста козы Джексон перемыл трижды. В процессе перемывания нашел три пары палочек, завалившихся в щель между столами, и отличную сетчатую шумовку — самое то таскать мясо из жаровни. Оставалось только отмыть оставшуюся посуду. Он щелкнул кнопкой, запуская радио, и включил воду. Увидь его сейчас журналисты — шуму было бы, наверное столько, что до Австралии бы долетело. Но в семье Ван всегда существовали четкие правила, увильнуть от которых не мог никто. И какой бы звездой не был Джексон Ван на сцене, дома он превращался в сяо-Эра и не роптал, когда его отправляли мыть посуду. Правда, если обычно и тут и дома действовало правило «кто готовит — тот не моет» то здесь и сейчас явно было исключение. Потому что Джексон был зол, и спустить заново накатившее раздражение нужно было хоть какой-то физической активностью. Устраивать бой с тенью не тянуло, а вот отдраить посуду это был отличный шанс выплеснуть все эмоции. На радио крутили какой-то очередной чарт и Джексон, уже немного успокоившись, домывал оставшуюся мелочевку и пританцовывал. Он успел ухватить хвост AYA, а потом замер, потому что следующая песня была как раз его. Хореографию своей Сотни способов он мог повторить хоть с закрытыми глазами, хоть без музыки, настолько въелась она в мышцы, текст тем более продолжал крутиться в голове, даже когда песня завершилась. Джексон вытер руки и потянулся за тарелкой, потому что поесть со всеми военными действиями он не успел. Пока бодро крутились рекламные ролики, он успел попробовать свинину и остался доволен. Глазурь, образовавшаяся вместо соуса из-за проделок Тяньба на вкус чем-то напоминала колу, но в целом получилось весьма вкусно. Мысли снова свернули к Исину. Утренней злости уже не было, скорее Джексону было любопытно, как именно будет себя вести Исин после утреннего поцелуя. Этот его вид хорошего мальчика, ямочка на щеке и кудряшки, как у овцы. Ну разве можно было подозревать в сонном, сутулящемся и душераздирающе зевающем поутру парне что-то такое. Оказывается можно. Джексон продолжал лениво ковыряться в остатках риса, пытаясь понять, что же его цепляло. Почему-то к Исину в его мыслях плотно лепилось «китайская овца» Может виноваты были действительно эти кудри, которые вечно из-под шапки падали ему на глаза, и которые хотелось потрогать и, может быть накрутить на пальцы, а может что-то еще, вот то самое, что сидело занозой в мозгах. Еще Исин смутно кого-то напоминал. Джексон не обольщался, с его памятью на лица вообще было не очень хорошо, а уж тем более, после прошлого года… Но все же, если не лицом, то пластикой, движениями, Чжан Исин казался знаком. Пусть не близко, но он точно видел его когда-то! Оставалось вспомнить, когда именно. Рекламная отбивка закончилась и бодрая девушка — ведущая начала проговаривать всех с десятого по четвертое место, все ближе подходя к тройке лидеров Третьим был Хуа Ченьюй, но Джексон старательно насиловавший свою память, песню пропустил. А вот второе место… ну, словом, хорошо, что он сидел, потому что чертова Sheep Лэя была именно тем самым недостающим звеном в цепочке ассоциаций. Оставалось мысленно добавить Исину вместо кудрей и мягкой улыбки бейсболку, красный спортивный костюм и белые косы и да, картина складывалась полная. Можно было даже не гуглить, но Джексон погуглил. И да Лэй и Чжан Исин был одним и тем же человеком. Эти лопатки, этот крамп… да вашу мать, чертов Исин крамповал, когда помогал ему на кухне! А Джексон глядел куда угодно, только не на такие явные подсказки… — Вот же… заррраза! — Рык вышел что надо, собаки, свернувшиеся в общую кучу у порога кухни, заинтересованно подняли уши. Но Джексон кроме этого рыка не позволил себе ничего лишнего. Он доел рис, вымыл за собой посуду, на чистом упрямстве заварил чаю покрепче и уселся рядом с собаками, на пороге. Чаю как раз не хотелось совершенно. Новости, наверное, хотелось перекурить и запить чем-нибудь крепким, но самым крепким в доме было поварское вино, к тому же себя следовало поберечь. Джексон пока не решил, хочет ли он закатить скандал, или обойдется очень тяжелым взглядом, но склонялся ко второму варианту. Так что пил чай и гладил поочередно обоих собак, стараясь обрести равновесие. Обреталось не очень хорошо. Полупустую кружку он отставил на пол и взмахнул освободившейся рукой. — Спорю на что угодно, что они оба с самого начала все знали! Ну хорошо, допустим, Хуан-лаоши поинтересовался у Хэ-лаоши, чтобы узнать, кого в дом приглашает. Я бы тоже выяснил, это разумно, да, Эйч? — Джексон почесал довольно заскулившего Эйча под челюстью и вздохнул. Сам-то он не особенно чего выяснял, хотя мог бы. Мало ли какой хороший друг у Хэ-лаоши. Маньяки, наверное, не в вакууме живут, правда? Но нет же, очень умный Ван Цзяэр сам, своими ножками пошел непонятно куда не ясно к кому… Молодец, Ван Цзяэр, молодец! — Но ведь этот… Исин наверняка тоже знал! Сказать-то можно было? — Хотя, конечно сказать… Джексон представил, как Исин переминается с ноги на ногу, чешет за ухом и смотрит, моргая, в упор, явно надеясь, что говорить не придется и мысли как-то сами, минуя слова влетят в чужой мозг. Забавное выходило зрелище и как-то рычать уже не особо и тянуло. Эйч, смирно лежавший у его ног встряхнулся и поскакал к воротам, рявкнув для профилактики на высунувшего клюв из козьего загона Цай Дэна, а вот О бежать и встречать — теперь-то Джексон услышал шелест автомобильных шин — не спешила. — Точно, натравим на него Цай Дэна. О, ты умничка! — Джексон наклонился поцеловать собаку в морду и получил ответный благодушный и мокрый поцелуй. О была барышней щедрой и умыла его полностью, от лба до шеи, даже ухо облизать успела. Исин шел от ворот через двор, Эйч прыгал вокруг, радостно гавкая, Джексон сидел на пороге кухни и выжидал. — Сдал? — Сдал. Устал страшно… Не водить, нет, а ждать. Ненавижу ждать. А ты чего тут сидишь? — Исин сел рядом и нахально потащил к себе кружку с остатками чая. Или, может, Джексону только показалось, что нахально, а на самом деле Джексон увел ее по рассеянности, с ним такое случалось. — Мне кажется, или ты хочешь поговорить? — Исин глотнул из кружки и обиженно посмотрел на Джексона. Еще бы, чай мало того, что черный, так еще и с сахаром… А нечего чужие кружки таскать! О том, что он сам утащил кружку Исина Джексон не вспоминает. Он ее помыл. — Хочу. Только вот не решил о чем. — А какие варианты? — Ну… Например можем поговорить о том, что у козьего загона нужно защёлку ремонтировать. Тяньба сегодня решила, что её место на кухне. Или обсудим как удачно получилась свинина. Можно, кстати, в козью честь и назвать. Будешь пробовать? — Нет, я в городе перекусил. Цзяэр, я… Тот поцелуй… — А вот о том поцелуе говорить не стоит. Удивлённый, смущённый и огорчённый Исин выглядит чересчур забавно и Джексон не собирался сдерживаться. Теперь очередь Исина замирать степным сусликом у норки вот только, в отличие от него, Джексон не исчезнет едва почувствовав отклик. Ещё не хватало прекращать! Губы у Исина мягкие, мягче, чем его собственные. Джексон на секунду задумался, что в целом Исин и следит за собой лучше, чем он сам, но в принципе ему было не до этого. Куда больше его интересовало как Исин дернется навстречу, обнимая, если прикусить ему нижнюю губу, а потом, извиняясь, провести языком по трещинке, рассекающей ее точно в центре. Исин не подвел. Руки на спине горячие, как будто два утюга к лопаткам приложили, и сильные, а сопротивляться пока что Джексон не собирался, у него были дела поважней. Поэтому он не дернулся даже, уступая Исину, и устроился сверху, на его бедрах. Так было гораздо удобней целовать снова и снова, вдумчиво, никуда не торопясь, путаясь пальцами в мягких вьющихся волосах — с ума сойти, какие они мягкие! — и по чуть-чуть давить, прогибая Исина назад, укладывая на чистейший, хоть на нем оперируй, пол. Исин, хоть и прогибался, похоже, тоже имел какие-то свои планы. Во всяком случае, он не только обнимал Джексона за спину, но и вовсю его тискал. Ладони на собственной заднице чувствовались, как что-то совершенно необходимое, и против Джексон вот вообще ничего не имел. Но, к сожалению, за то, чтобы жарко целоваться на нагретом закатным солнцем полу кухни, а может и не только целоваться, был он сам. Может, в какой-то мере его и Исин поддерживал, но скорее в идее в целом, а вот против выбранного места были многие. О с Эйчем уж точно не одобряли, с поскуливанием толкаясь рядом, и пытаясь то ли прихватить Джексона зубами за пояс штанов, то ли вылизать Исину пальцы. Тяньба воинственно блеяла в загоне, орал Цай Дэн, и в завершение всего кружка с так и недопитым чаем упала на плитки двора и разбилась вдребезги. — Господи, почему все, что я пытаюсь сделать, превращается в дурдом? — Джексон оторвался от поцелуя и побился лбом о плечо Исина. — Ну, я бы так не сказал. Просто место немного неудачное. — Исин сел и Джексону пришлось вцепиться ему в плечи, чтобы не упасть. К счастью, прекращать его обнимать Исин не собирался. — Предлагаешь сменить и попробовать заново? — От собственной храбрости все внутренности смерзались в комок, но отступать он не собирался. — Прямым текстом заявляю. Пойдем, Цзяэр. На руках, уж извини, не донесу. Джексон на поездку на ручках не претендовал совершенно. И не только потому, что уже обогатился знаниями о тысяче болячек Лэя, о которых скорбно перешептывались фанаты в супертопиках, но и потому, что сам отлично понимал, что здоровой спины при таких нагрузках нет ни у кого. Вопрос только в степени тяжести травмы. Их вообще, здоровых не найти, потому что на обследования и правильную реабилитацию никогда нет времени. Ну и да. Лестница на второй этаж в доме была… неширокой. Либо Исин пересчитал бы своей спиной все углы, либо Джексон — ногами. И еще неизвестно, от чего бы разрушений вышло больше. А еще, Исин продолжал звать его Цзяэром, словно ничего не произошло. Хотя, может, он и правда просто был вежливым и уважал его попытку получить немного приватности, соглашаясь звать так, как Джексон представился. Или Джексон все придумал, и Исин его точно-точно не знает. Последняя мысль попахивала бредом, если честно. Не то, чтобы Джексон мнил себя суперзвездой, которому не выйти из дому без орды телохранителей и бронемашины, и которого узнают по отражению в кошачьих зрачках на случайной фотке, но все же. В чужую спальню Джексон носа не совал. До общей уборки они еще не дожили, а крикнуть с первого этажа, что обед готов, было не сложно. Да и в целом, на второй этаж днем он поднимался редко, или чтобы переодеться, или уже вечером, предвкушая встречу с подушкой. А сейчас его вел Исин, крепко держа за руку, словно боялся, что Джексон испугается и побежит куда-нибудь… хоть в тот самый козий загончик. Никто бежать не собирался, разумеется, но все равно было приятно. Самую малость казалось, что они сейчас в каком-нибудь подростковом сериальчике, и вот-вот сейчас им обломают намечающийся романтический эпизод. Правда желающих Джексон пока даже не мог подобрать. Ну разве что кому-нибудь приспичит или ему позвонить, или Исину, или звери в очередной раз устроят погром и революцию. Но он очень надеялся, что этого не произойдет, потому что после такого свинства все причастные будут им лично отправлены в котел на суп, он даже Эйча и О не пожалеет! — У тебя сейчас такой воинственный вид… Мне нужно бояться? — Исин потянул его через порог своей комнаты и захлопнул дверь, тут же прижимая к ней Джексона. Не то, чтобы он протестовал, конечно. — Что? Нет, просто глупость придумал, объяснять выйдет дольше. — Говорить Исину, что да, стоило бы и испугаться, Джексон не стал. Вместо этого потянулся за новым поцелуем и разумеется его получил. Было так же сладко и горячо, как на кухне, только теперь Исин прижимался к нему всем телом и скрыть возбуждение не выходило ни у него ни у самого Джексона. Как они оказались на кровати Джексон и вовсе не заметил, слишком занятый сдиранием с Исина одежды. Первой жертвой стала шапка, ее он швырнул куда-то под ноги. С рубашкой пришлось повозиться, потому что очень сложно снять рубашку с кого-то, если этот кто-то вдумчиво лапает тебя за задницу и уговорить его убрать руки — квест похлеще, чем козу с кухни вытащить. Тяньба хоть не упиралась, когда он ее тащил, а вот Исин… Рубашку удалось обменять на свою футболку, а о том, что он будет делать дальше Джексон не подумал. Мысли как-то не складывались, потому что Исин его целовал. Прижимал к себе за задницу, терся бедрами, как на выступлении, и целовал, то едва касаясь кожи губами, то прижимаясь так, словно хотел пометить. А потом и вовсе подножку поставил и повалился сверху. И почему-то это было так… горячо, что Джексон даже не подумал сопротивляться. Он, безусловно, мог, но не хотел совершенно. Хотя, пожалуй, кое-что следовало поменять. Он дернул Исина за футболку, их общими стараниями уже измятую в хлам, и потянул вверх. Ему, в конце концов, тоже хотелось и любоваться, и трогать и целовать! От поцелуев уже болели губы, а дыхание срывалось, как после честно отработанного концерта, но прекратить целовать, трогать, прижимать к себе и вжиматься самому… нет, на это Джексон был неспособен. А судя по тому, что Исин тоже не думал выпускать его из объятий, у него сейчас были точно такие же проблемы. Целовался он, кстати, замечательно. Если честно, то Джексон такого напора даже не представлял. Как-то в мыслях все было куда как приземлённей, а тут… Тут Джексон стонал, потому что Исин вылизывал ему живот, отрываясь разве что на то, чтобы прихватить зубами кожу на боку. Тут он гнулся навстречу, поднимая бедра и жмурился, пока широкие ладони стягивали с его бедер джинсы и белье, прочерчивая на коже тонкие едва заметные полоски. Тут было совсем не стыдно лежать голым под изучающим взглядом, и тут Исин путался в ремне и молнии собственных джинс, стаскивая их лихорадочно и вряд ли эротично в общепринятом смысле этого слова. Но для Джексона это было прекрасней всего. — Такой красивый! — Исин восхищенно шептал, снова целуя, но уже не хаотично, а блуждая от татуировки к татуировке. Джексона еще никогда не целовали в сгибы локтей, да еще и так нежно, будто от поцелуя может сойти краска и испортится рисунок. Исин оторвался от поцелуев, последним оставив яркий след на бедре, словно именную печать приложил, и накрыл Джексона собой, снова целуя в губы, но уже не долго, а легко, словно между делом. Он потянулся куда-то к изголовью, и Джексону пришлось перевернуться тоже, потому что Исин был как каток. — Так и лежи! — Исин поцеловал его во взлохмаченный затылок и устроился на бедрах, таинственно шурша магазинным пакетом, поднятым с пола. — Скажи, что ты собрался делать мне массаж, пожалуйста. — Бубнить, лежа носом в подушку было неудобно, и Джексон попытался вывернуться, но скинуть Исина, прочно обосновавшегося на его бедрах было не просто. — Плюс-минус… Но не бойся, тебе понравится! Поцелуй под правой лопаткой Джексона не успокоил ни разу. Он, конечно, пробовал по-всякому, но в последний год не то что ни с кем, у него вставало-то так редко, что по пальцам пересчитать можно. Это вот здесь, с приездом Исина, организм, наконец очнулся от спячки и начал выдавать концерты по заявкам и по собственному настроению. Но все равно здесь и сейчас возвращаться в мир большого секса Джексон как-то не планировал, потому и напрягся. — Цзяэр, — Исин наклонился, снова накрывая его собой и боднул лбом в плечо. — все будет хорошо. А массаж я тебе попозже сделаю, ладно? О доверии Джексон знал многое. Исин, как он подозревал, тоже. В самом деле, им приходится доверять слишком многим, чтобы не научиться это делать. Если не доверяешь группе — не сможешь взлететь и красиво упасть, зная, что тебе подставят руки, поддержат. Не сможешь спуститься, используя подставленные бедра и ладони как лестницу. Ничего, на самом деле, в этом мире невозможно без умения доверять. Джексон доверять умел. Но все равно ему было немножко страшно. Этот страх даже немного притушил возбуждение и в этом можно было усмотреть хоть какой-то плюс — лежать на животе стало удобней. За спиной как-то слишком громко щелкнул крышкой Исин, открывая, надо полагать, смазку, а вот знакомого шуршания фольги на презервативах он не уловил. А спустя, наверное, пару ударов сердца, эту смазку Джексон ощутил на себе. Как ни странно, не на заднице, а ниже, на бедрах. Исин старательно смазывал его кожу, проталкивая ладонь между его ног и мизинцем каждый раз задевал мошонку. — Это я чего-то не понимаю, или… что? — Сейчас поймешь. — Исин наконец слез с него и вытянулся на постели, — повернись. — Он потянул Джексона за плечо, помогая улечься на бок и придержал за бедро, осторожно толкаясь между ног. По гладкой, смазанной коже, член скользнул плавно, задел головкой мошонку, как до этого палец, только гораздо приятней. Исин шумно выдохнул на ухо и прижался губами к затылку, продолжая медленно толкаться между его бедрами. Джексон в первую минуту растерявшийся, наконец, понял, чего от него хотели, и напряг мышцы, чтобы было приятней. И порадовался, что мозгов на такое хватило хоть у кого-то одного. Сам Джексон вряд ли до чего-то такого додумался, а Исин вот смог. И теперь хорошо было и ему самому, и Джексону, потому что Исин, держал его только сначала, а теперь пальцы, до сих пор скользкие от смазки, скользили уже по его члену, точно в таком же ритме, с которым ходил между его ног. Кончили они быстро. Не одновременно, нет. Джексону понадобилось совсем немного, всего несколько движений широкой ладони, чтобы зарычать от накатившего удовольствия. А вот Исин, видимо, разгонялся медленней, потому что еще какое-то время толкался между его бедер, пока не вздрогнул крупно, наваливаясь на Джексона всем весом, и ощутимо кусая его за плечо. Обычно Джексон такого не допускал, все ж таки выступления, фотосессии, до следов ли на теле? Но, во-первых, по-хорошему, обо всем следовало договариваться на берегу, а раз оба красиво промолчали, то и трагедию разводить не из чего. А во-вторых, он был, блядь, в отпуске! Так что все правила и запреты могли катиться в задницу. Возвращаться он планировал не раньше, чем через месяц, а за это время с его кожи сойдет все, что угодно. — Цзяэр, — Исин завозился за его спиной, откатываясь, чтобы дать Джексону пространство, и сел в разворошенной их общими стараниями кровати. Больше всего он сейчас напоминал разбуженную не ко времени сову, и это одновременно чудовищно умиляло и смешило. — Все в порядке, извини. — Джексон посмеивался, разглядывая Исина, и подниматься в ближайшее время не планировал совершенно. Удовольствие, полученное не от обычного передергивания за пять минут, а от пусть и урезанного, но все же секса, разнежило его донельзя. А ленивые размышления о том, как они в итоге потрахаются нормально, по классической схеме, и желательно не посреди зоопарка, было приятно совмещать с прикосновениями. Так что Джексон валялся и гладил Исина по бедру. Волоски покалывали ладонь, Исин заливался румянцем, все было почти хорошо. Для того, чтобы стало совсем хорошо из комнаты нужно было выгнать слона, потому что тварь топталась и вздыхала, занимая слишком много места. Кто-то должен был начать первым. — Я, конечно, понимаю, — Джексон вздохнул и тоже сел, прижимаясь плечом к теплому плечу Исина, — постель не повод для знакомства, и все такое… Но давай уже познакомимся нормально, да? Привет, я — Ван Цзяэр, но меня лучше знают, как Джексона Вана. — Он протянул Исину раскрытую для рукопожатия ладонь. Было немного страшно, как будто Исин мог сейчас оттолкнуть его руку, а его самого, голого и в сперме, вытолкать взашей во двор. Но нет, руку Исин принял, аккуратно пожал и посмотрел на него из-под челки, не скрывая улыбки. — Привет, я — Чжан Исин, если на сцене то — Лэй. И… мы с тобой уже давно знакомы. — В смысле? — Джексон чуть не подпрыгнул на кровати, потому что от таких новостей впору было и по потолку кружок-другой навернуть. — Нет, я, конечно, плохо помню последний год… Но я бы тебя запомнил обязательно! — Успокойся, — Исин, так и не отпустивший его ладони, потянул Джексона лечь на незапачканную часть кровати и растянулся рядом, бесстыже сверкая голой задницей. Разумеется, Джексон тут же ее облапал. — Успокоишься тут, когда такие провалы в памяти! — Никакие не провалы, ты просто забыл, это было лет… восемь назад. Я, если честно, сам едва вспомнил. Мы пересеклись у сортира, буквально на две минуты. Ты сказал, что я здорово танцую, а я, кажется, даже спасибо сказать не успел, как ты уже унесся. — Нет, ну точно, все в жизни через задницу! Джексон рассмеялся первым, а чуть позже к нему присоединился Исин. Потому что ну да, восемь лет назад Джексон мог отмочить и не такое. Хотя… он и сейчас был способен, если честно. Да и Исин, если смотреть здраво, за этим его видом сына маминой подруги, прятал такой легион чертей… — С другой стороны, даже если и через жопу, главное ведь — что, а не как? — Исин совершенно невинно улыбнулся и неожиданно поцеловал Джексона. Губы мазнули сперва по плечу, а потом коснулись кожи, закрытой татуировкой. Двойная удача притягивала Исина как магнитом, и не то, чтобы Джексон на это жаловался. У каждого, знаете ли, свои кинки, вот он, например, с трудом заставлял себя не тянуть руки к чужим волосам, но кудри так и манили зарыться в них пальцами… Джексон прямо видел мерцающую надпись вроде «погладь меня» — Ммм, ага. — Он все-таки не выдержал, Исин лежал так удачно, что всего-то и пришлось немного вывернуть руку, чтобы на пробу, осторожно, погладить. — Все именно так. Если задуматься, все действительно было именно так. Нормальный человек, осознав объем своих проблем, принес бы их специалисту, или даже двум: психологу и наркологу. А дальше спокойно бы лечился, слушал мантры и медитировал до достижения результата. Он же свалил куда подальше, никому ни о чем не рассказывал, проблем не проговаривал, потому что его и не спрашивал никто. И вот он результат: Джексон Ван жив, здоров, доволен собой и миром и да, пить не тянуло совершенно. Все именно так. Иначе — не хотелось. — Дурацкий вопрос, — прекратить перебирать волосы Исина не было сил. Исин, впрочем, не протестовал, жмурясь совершенно по-кошачьи, и только что постель не когтил, вместо этого в том же ритме поглаживая Джексона по спине. — Ты как попускаешься? Ну, от всего этого «быстрее, сильнее, рекламный ивент-трансляция-концерт-клип-улыбаемся-улыбаемся-улыбаемся»? — М… — Исин на секунду прекратил его гладить, словно на обдумывание ответа уходили все ресурсы, а потом дернул плечом, как будто собирался обвести всю комнату, но было жалко убирать руку с належанного на чужой спине места, и вернулся к размеренному поглаживанию — Раньше коты спасали, переключался опять же на всякое, потом вот Хэ- лаоши и Хуан-лаоши про проект рассказали. Мы этот домик и участок купили на троих, когда стало понятно, что передача почти и не набирает рейтинги. Точнее, покупали они, я позже всех прибился, моего тут Тяньба, Цай Дэн и трактор. Ну, и ремонт по мелочи — Ты же Цай Дэна больше всех боишься, зачем? — Джексон не собирался пинать Исина по больному, чужие фобии никогда не были для него поводом для шуток и розыгрышей, но он и правда не понимал — зачем. — И что? Тут все к нему привязались. Я что, должен был лишать Тяньбу друга? Мне не сложно его избегать, у меня охрана есть. Если что, Эйч и О помогут. — Я тоже. — Что? — Я тоже помогу, если что. Джексон не дождался ответа на свое признание и потянулся за поцелуем. Губы у Исина были прохладными, на нижней, изнутри, обнаружился крошечный шрам, словно от вынутого и заросшего пирсинга. Вряд ли это было правдой, он бы запомнил такую особенность, да и фанаты бы не пропустили, а значит шрам был от чего-то еще. Можно было бы оторваться, но, если выбирать между чудесным тягучим поцелуем и раскрытием тайны, то Джексон решительно выбирал поцелуй, медленный и неспешный. Сейчас вообще хотелось все делать медленно, пробуя каждое новое ощущение, ловя оттенки вкуса. Если вот эта смесь из шероховатых простыней под спиной, тяжести навалившегося сверху тела, почти выветрившегося запаха духов, все эти поскрипывания кровати, всегда доступна каждому нормальному человеку и составляет жизнь, то он, получается, и не жил толком. Такие яркие вкусы и чувства остались в детстве, самом раннем, до того, как Джексон ушел в спорт, а потом на сцену. Нет, во время выступлений было что-то похожее, но это был скорее общий драйв, а не вот это все. Тоже, в своем роде, жизнь, но скорее, как урезанная версия в сравнении с профессиональной. — Цзяэр, подъем. — Исин разлохматил ему волосы, разрывая поцелуй, и сел на кровати, пытаясь с первого раза попасть ногами в шлепанцы. Джексону вставать не хотелось. Он бы с большим удовольствием повалялся здесь еще, желательно под боком у Исина, но у того было другое мнение. — А может не надо? — Шлепанцы были побеждены и теперь Джексону открывался отличный вид на абсолютно голого Исина. Оно, конечно, рекламные баннеры нижнего белья были прекрасны, но статичной картинке никогда не сравниться с тем, как играют мышцы при каждом движении, как пляшут по медовой коже солнечные блики, как Исин, закусив губу, копается в ящике комода, что-то разыскивая. — Надо-надо. Двигай к себе, я чуть позже подойду, мне тут найти кое-что надо. Если бы Джексону было лет восемнадцать, он бы после таких слов, гордо подхватил свои вещи и сбежал, хлопнув дверью, от бездушного любовника. Но от себя восемнадцатилетнего его отделяло десять лет опыта, и ума он все же поднабрался. Поэтому он спокойно подобрал одежду и действительно отправился к себе. То, что они с Исином так хорошо сошлись в первый раз, вовсе не значило, что точно с такой же легкостью им обоим будет удобно делить на двоих душ и брать взаймы трусы. Может быть, если все то, что так хорошо началось, продолжится дальше, они сойдутся и договорятся, обеспечив друг другу максимум комфорта, а пока ничего страшного не произошло. Джексон развлекался рисованием на запотевшем зеркале, когда услышал, как в дверь его комнаты сперва вежливо постучали, а потом Исин его окликнул. — Заходи, я сейчас! — В комнате что-то постукивало, пока Джексон в темпе пожарной тревоги сушил полотенцем волосы, но и только. Исин через дверь не орал, ну и Джексон не собирался. — Все, я тут! Пока он пропадал в душе, Исин успел заварить чай и минимально одеться. Майка висела у него на плече, но пижамные штаны дразнили воображение. Впрочем, сам Джексон мог похвастать только зажатыми в кулаке серьгами, снятыми перед душем, и полотенцем на бедрах. — Как я вовремя! — Улыбкой Исина можно было осветить весь дом, а появившуюся на щеке ямочку хотелось сперва погладить, убеждаясь в реальности, а потом — поцеловать. Или сперва поцеловать, а потом погладить. Такой улыбкой только монашек на вечеринку после рок-концерта уговаривать, а Джексон монашкой не был, Джексон соглашался сразу и на все. Вообще все. Видимо, вид у него был достаточно растерянный, раз Исин решил прояснить ситуацию. — Я тебе массаж обещал сделать попозже. Так что ложись. Джексон ошалело кивнул, ссыпал серьги в специально притащенное с кухни блюдце, и лег. Нестерпимо хотелось обладать совиным умением заглядывать себе же за спину просто для того, чтобы любоваться Исином снова и снова. Как-то он от себя даже не ожидал такого мощного погружения. Пока что Джексон боялся называть то, что случилось между ними любовью, а для себя, осторожно думал про взаимное влечение осложненное привязанностью, балансирующей на грани между очень хорошей дружбой и влюбленностью. Так-то он своих друзей совсем не желал затащить в койку или укусить за задницу, а вот Исина — очень даже хотел. Может и стоило уже называть вещи своими именами, но об этом он решил сегодня не задумываться. Сейчас важней было снова ловить ощущения. Вот, например, матрас в его комнате — жестче, чем у Исина, а шелковая ткань его пижамных штанов холодила кожу только первые десять секунд, а потом начала согревать. Масло, пролившееся на спину тоже было теплым, первые капли упали как летний дождь, тяжело и увесисто, будто прибивая Джексона к постели, а потом неспешно потекли по позвоночнику и лопаткам вниз, к пояснице. По правильному, будь Исин профессионалом, тут вообще был бы массажный стол с дурацкой дыркой для лица, которую Джексон ненавидел всей душой. Обод вечно отпечатывался у него на лбу и приходилось потом надвигать шапку пониже, прикрывая следы. Но сейчас было не до правильных столов и техник. Он просто лежал, подпихнув под плечи почти все подушки, а Исин сидел на его бедрах и гладил ему спину. От поясницы вверх нажим становился сильней, а плечам и шее доставалось меньше. На бока Исин не забирался, и это было хорошо, потому что щекотки, — неизбежной в его положении, — Джексон боялся и не только дико орал, но и начинал брыкаться, как в судорожном припадке. Могло выйти неловко. А еще где-то между лопатками и шеей как-то нехорошо тянуло мышцы, видимо придется походить на массаж по возвращению. Исин там почти не трогал, разводя ладони к плечам, чтобы не навредить. Но даже так было очень хорошо, Джексон расслабленно улыбался, ковыряя пальцем складку на простыне, и пытался не уснуть окончательно. Иногда он проваливался на несколько секунд в сон, клевал носом и надеялся, что это все не очень заметно со стороны. Зря, конечно, надеялся. — Цзяэр, ты засыпаешь. — Исин прекратил его гладить и теперь просто опирался горячими ладонями ему на плечи, — Так устал сегодня один, да? Оставить тебя? — Да конечно! — Джексон смог собраться и поймать момент, когда Исин собрался с него слезть и, видимо, уйти, оставляя досыпать. Так он его и отпустил! Он уронил Исина рядом с собой и для верности обнял, чтобы тот уж точно никуда не делся. — Не пущу. В смысле, не уходи, а? Гением последовательных решений он, похоже, действительно не было. Ведь часа не прошло, как решил, что не будет сегодня думать о том, как быть с этими их отношениями, и пожалуйста, уже просит остаться. Ну… тут Джексон мог только согласиться. Не гений, да. Ну и что, что нет, зато вот можно обнимать Исина, который опять улыбается и ямочка на щеке манит. Отказывать себе Джексон даже не думал, сперва он чмокнул Исина в эту ямку, потом в кончик носа и только потом — в губы. Он ни на что не намекал, ни о каком продолжении не просил, хотя, если честно, был совсем не против, но вот так медленно целоваться с Исином сейчас было важней. Он бы хотел, чтобы это было бесконечно, но подлая физиология победила, вырубился Джексон на середине поцелуя, как выключили, а проснулся уже утром, от звонка мобильного телефона. Звонил Исаак, и что ему нужно было в чертовы восемь утра Джексон понятия не имел. На какой-то миг он задумался, когда это восемь утра стали для него безбожной ранью, а потом все-таки ответил, чтобы не перебудить весь дом. — Слушаю. — Джексон душераздирающе зевнул и, сделав над собой усилие, сел в постели. Ямка на второй подушке говорила об одном — из его кровати Исин ушел совсем недавно. — Джекс, хочешь классный проект? — Не знаю, а какой? — Слава богу, я дождался! — Исаак захохотал, а Джексон припомнил, что последний год, или два, он не перебирал ничем, на каждое предложение Исаака отвечая только «когда?» Этого ему было достаточно. А сейчас уже интересовали детали. Впрочем, просмеявшись, Исаак продолжил. — Шоу, Джекс. Шоу про уличные танцы, слышал? Они снимают третий сезон и хотят тебя в капитаны. Ты пойдешь? Шоу про уличные танцы было… мечтой. Джексон носил ее в себе, наверное, с того момента, как начал танцевать. Собрать новичков, учить их, знакомить мир с новыми звездами, показывая пример тем, кто еще не решался бросить всего себя в танец, было бы замечательно. И то, что шоу взлетело, уже пережив два сезона, было неимоверно круто. — Я… Конечно я пойду, ты меня не знаешь что-ли? Это же здорово! А кто там еще в наставниках? — Подтвердился Ван Ибо, Уоллес Чун тоже согласен, с Лэем переговоры будут наверное еще… — Согласится. — Что, прости? — Я говорю, Лэй точно не откажется. Исаак, я пойду тогда, раз ты меня разбудил. Если что — я согласен, остальное потом. — Я прилетаю через неделю, доберешься до Пекина к этому времени, или тебя искать по всем деревням? — Доберусь, не бойся. Джексон упал на кровать и раскинул руки. От эмоций хотелось орать в голос, но он сдерживался. Впереди была туча дел, впереди был новый интересный проект, впереди была, черт возьми, целая жизнь! И Исин. Самым главным в его будущей жизни совершенно точно был Исин. Да, наверное, будет сложно. Да, им придется часто разъезжаться по разным континентам, но ведь они будут прилетать друг к другу, и в этом и есть смысл.