Был ли у тебя отец?
Вопрос риторический. Отец его рисунков не видел. Зато сердце Гилдартса Клайва растаяло как битая льдина, он отказывал себе и никогда не отказывал светловолосому мальчику. — А это что за животное? — А, это медведь! Однажды Лаксусу вручили энциклопедию про животных. И они, разумеется, разглядывали её вместе. Гилдартс был бы не прочь разглядывать эротические журналы с голыми женщинами — он отказывал себе. Лаксус хотел увидеть, как выглядит вживую кит — Лаксусу он никогда не отказывал. — У него такой огромный хвост! — Они отправились на задание охранять рыбаков от неизвестного чудища первым же поездом. Да, это было опасно, лодка могла бы утонуть, но разве он мог отказать Лаксусу Дреяру? Маленькому и наивному мальцу, у которого в глазах отражалась жажда жить, жажда узнать этот мир. Едва ли. Лаксус Дреяр узнал этот мир со всеми его потрохами, когда его отправили в школу и Гилдартс выдохнул, однако, боязливо, будто чувствуя, что что-то будет не так. И чувство это не подвело: Дреяр-младший вернулся с ссадинами на лице и испачканной в песке одежде, рюкзак у него вовсе отобрали. Лаксус Дреяр узнал этот мир изнутри, вывернул его наизнанку, когда это повторилось и повторялось из раза в раз. Когда его называли ублюдком за сам факт того, что он является магом, живёт в семье магов и состоит в магической гильдии. Какие бы подвиги маги не совершали, обычные люди тогда магов боялись. Лучшая защита — нападение, таков девиз был у детей того времени. Лаксус Дреяр принял этот мир со всеми его потрохами и вывернул его наизнанку окончательно, когда ему исполнилось десять и он получил магический кристалл «Лакриму», втюленный его великодушным отцом. Лаксус Дреяр не ходил в школу несколько недель, занимаясь тренировками с отцом, он быстро научился превращать магическую энергию кристалла в молнию. На следующий день он едва не убил одноклассников, тех обидчиков. «Контролю ещё стоит поучиться» — прокомментировал ситуацию Иван. С тех пор Дреяра-младшего не обижали, спустя пару месяцев с ним боялись заговорить, когда ему исполнилось четырнадцать — на него боялись взглянуть и он принял решение оставить учёбу и заняться исключительно магией. К тому времени в гильдию прибыли и другие дети, к тому времени Гилдартсу больше не было смысла оставаться в гильдии: Макаров стал чаще проводить время с детьми из гильдии, другие стали учтивее относиться к наличию маленьких членов гильдии, Лаксус исчез. Туз Хвоста Феи стал пропадать на затяжных заданиях, заглядывая в гильдию лишь изредка, лишь мельком. Лаксусу четырнадцать, но мог ли Клайв перестать волноваться о нём? Вопрос, наверное, снова риторический. На все попытки узнать, где находится «принц», мастер отмахивался: «С Иваном тренируется».Чему там мог его научить Иван?
Как выяснилось, ничему. Выяснилось тогда, когда Гилдартс вернулся с задания и наконец застал Дреяра-младшего в гильдии. На свой пятнадцатый день рождения парень пришёл с рваным шрамом на пол лица. Светлое юношеское лицо разразило, словно молнией. Рубец был ещё свеж, красновато-розового оттенка, бросался в глаза. Челюсть парня из мягкой и округлой, превратилась в более яркую и крепкую. Худое тело стало куда жилистее. Разумеется, волноваться о нём больше не нужно было, пацан которого некогда унижали, валяя по холодной земле, был и сам готов втаптывать людей в землю прицельным ударом магии. Но Гилдартс, что был его другом, нянькой, опекуном — можно называть как угодно, всё ещё помнил восторженный крик светловолосого, с такой же светлой душой, мальчонку. Того, что мечтал увидеть кита, того которому нужны были от отца не наставления, а похвала за не совсем аккуратный рисунок. Такой простой взгляд на мир. И таким был Лаксус, тот «принц», что сейчас напоминал оголённый провод, готовый высоковольтным разрядом забить кого-нибудь до смерти. Готов ли он был на самом деле? Гилдартсу хотелось узнать. — Вообще-то, у меня не так много времени между тренировками, — Уже важничает как взрослый. Смешно. Конечно, для Гилдартса это было смешно. — Я маг с-класса, считай, что бой со мной — мой подарок на День рождения, — Глаза у парня сразу блеснули, — К тому же, тоже неплохая тренировка. Они устроили тренировочный бой. Лаксус, разумеется, проиграл и хоть и не подал виду, силой старшего мага был восхищён. С тех пор Лаксус чаще пытался поймать Гилдартса в городе для тренировочного боя. Гилдартс не подал виду, но был рад искренне. Он обучал парня, совершенствовал вместе с ним его технику боя, а в конце неизменно угощал лапшой со свининой в ближайшей забегаловке. Лаксус стал доверять ему. Так длились короткие два года, от тренировки к заданию, от задания к тренировке. Парня преследовали неудачи, но в нём пылал дух соперничества, жажда знаний, жажда силы. В пятнадцать Эрза Скарлетт сдала экзамен на мага с-класса, Лаксус не смог. Спустя ещё год экзамен сдала Мираджейн Штраусс, Лаксус снова оказался позади. И Гилдартс прекрасно видел, как парень изнуряет себя тренировками с каждым осознанием, что он где-то сзади, что он не первый, хотя было ясно как день, что ему просто не везло. Он уже был магом с-класса, но его волновало только то, что он стал им по возрасту позже, чем младшие товарищи. Для Гилдартса это было сущим пустяком, для Лаксуса причиной перекроить всего себя в поиске недостатков. Всё закончилось, когда Лаксусу исполнилось семнадцать: Иван был изгнан из гильдии и Лаксус поссорившись с мастером прекратил появляться в гильдии, перестал приходить к дому Гилдартса, пропадая, верно, где-то в горах. Он беспорядочно что-то себе доказывал, стремился к абсолютным победам и Гилдартс даже будучи совершенно другим, тем, кто занимался магией всегда только ради удовольствия, потому что нравилось, прекрасно понимал Дреяра-младшего. Ему хотелось, чтобы им восхищались, чтобы восхищались его гильдией, потому что так никогда не было. И чем дальше парень двигался к своей цели, тем дальше от неё был. Им не восхищались — его боялись и если Гилдартс принимал свою судьбу как данное, то внутренний мир Лаксуса был разбит на тысячу осколков, сильно впившись в кожу. Парень черствел, казалось, с каждым днём, замыкался в себе, ограждая себя от мира, того, который разбивал его мечты раз за разом. Купив однажды магические наушники — их больше на людях не снимал. Гилдартс пытался вновь сблизиться с ним, может, совсем по-глупому, но пытался: — Давай на рыбалку сходим, меня это, например, расслабляет. Тщетно. Парень помотал головой, чуть не выдав, что-то вроде «Отвали от меня, старик» и снова исчез. Вернувшись только уже с личной свитой — Громовержцами. И, пожалуй, Гилдартс был хотя бы спокоен, что у мальчишки появились друзья. Спустя месяц Клайв ушёл на столетнее задание. Он был достаточно силён чтобы выполнить его в одиночку, достаточно опытен чтобы не облажаться — так ему, по крайней мере, думалось. Он ошибался. Встреча с Акнологией — безжалостным вестником смерти, к счастью, Клайва не убила. К счастью, рядом оказались жители города, которые смогли кое-как зашить ему пузо. Счастья было мало. Туз Хвоста Феи остался калекой с тщательно зашитыми культями вместо руки и ноги. Привыкать к протезам было тяжело: сковывающие движения тяжелые железяки едва ли могли двигаться так же шустро как он сам. Но он научился — не было выхода. И, пожалуй, не так уж его это и печалило, правда, цены на починку протезов были заоблачные. Правда, он так и не выполнил задание. Ну и ладно. Когда Клайв вернулся, Лаксуса в гильдии не было, как позже выяснилось, буквально. Рядом с именем Дреяра в документах стояло «изгнан», чуть ниже отца в списке. Ему рассказали вкратце что тот натворил и Гилдартс не счёл нужным это комментировать, разве что, тяжело вздохнул. Лаксус менялся в течение всего времени, что Гилдартс был рядом, убивал себя морально своими же амбициями и Клайву оставалось только обвинить себя. Он не помог ничем и теперь имя «Лаксус» было в листе изгнанников. Лаксус падал вниз и дошёл до дна. Дошёл, потому что рядом не было никого, кто мог бы быть для него авторитетом. Была ли в этом вина Гилдартса? Отчасти. Не уйдя он на столетний квест, пожалуй, всё бы сложилось значительно лучше. Как бы Лаксус не менялся, Гилдартс с возрастом и сам стал каким-то другим. Более серьёзным и сдержанным, стал меньше курить, иногда потягивая папиросу, разве что, от скуки и привык к детям, иногда проводя время с ними. Сейчас, конечно, все они уже были более чем взрослые, но он был рад заботиться о них раньше — именно так, и подобает вести себя старшему магу. Старший маг должен помогать и принимать всех остальных членов гильдии. Лаксус был старшим магом по силе, но не был им морально: ему не хотелось никому помогать и никого принимать, ему хотелось, чтобы ему помогли и чтобы его приняли — Клайв знал наверняка. Клайв хотел бы всё исправить — едва ли знал как. Он вернулся, когда на носу был новый экзамен. Молодежь то и дело шныряла по заданиям, гильдия пустовала и Гилдартс дал себе время отдыха после столетнего задания: ходил на рыбалку, убирал в доме слои пыли, накопившиеся за столько месяцев, изредка выпивал в гильдии с мастером и неизменно тренировался на их месте, только теперь в одиночестве. Гилдартс к одиночеству, в общем-то, был привыкший, только от осознания, что небольшой пустырь поодаль Магнолии, официально и навсегда исключительно его место для тренировок, ему было как-то совсем невыносимо. Хотелось надеяться на лучшее. На то, что они хотя бы ещё встретятся и что не будут друг для друга противниками. Лаксус должен был остаться «принцем» Хвоста Феи — в голове стояло монументом. Наступил экзамен. Вдруг откуда не возьмись появилась девчонка по имени Кана. Гилдартс особо её не замечал все годы. Он помнил, что у девочки по началу была смешная собачка, что было после — он не знал. Он был взбаламученным дураком, ходил в гильдию от задания к заданию, толком даже не выясняя что за дети появляются в гильдии. Дети есть дети, что с них взять. В детстве они милы и наивны, но стоит им вкусить горечь жизни ломаются как оловянные солдатики. Так и вышло снова. Кана — дочь, что он заметил единожды маленькой и милой, теперь была девушкой. Девушкой, которая заглушала чувства с бутылкой вина в руке, чувства дочери к отцу. Отцу, которого у неё не было. Он осуждал Ивана, пытался исправить его ошибки, восполнить пробелы в детстве Дреяра-младшего. И едва смог сделать то же самое по отношению к дочери. Он не был обратной стороной медали, был тем же самым Иваном. И он не мог прекратить винить себя в этом. Гилдартс принял дочь без размышлений, хотя, прекрасно понимал — было уже поздно. Но лучше поздно, чем никогда и всё-таки, наверное, ему стоило быть мудрее все эти годы. Тогда, быть может, ни Кана ни Лаксус не оказались сломанными оловянными солдатиками. Лаксус в свою очередь стал только мужественнее за время своего изгнания: вытянулся в росте, поравнявшись с Клайвом, вырос в плечах и судя по магической ауре, не вылезал с тренировок. Гилдартс по-дружески его подколол, мол, дурак что ли совсем, даже из гильдии выгнали. Хотя, сам прекрасно знал — часть груза вины лежит и на нём самом. В ответ получил: «Заткнись, папаша». Забавно. «Я стал мастером, и вот мой первый приказ: Лаксус Дреяр официально снова член гильдии» — Кривой почерк, надпись, сделанная наспех. Гилдартс узнал что у него есть дочь, снова увидел Дреяра-младшего, стал мастером и сбежал.Ему стоило бы быть мудрее, но он не умел.
Ему было больше сорока лет даже не считая те семь, что проведены на острове, но быть глупым юнцом он так и не отучился. Ему было проще уйти подальше от проблем, вернуться с сожалениями что всё бросил и, всё-таки, так было проще. Он надеялся, что Лаксус больше не совершит ошибок, надеялся, что Кана на него не держит зла. И, кажется, всё так оно и было. Гильдия стала выступать на магических играх — гордость распирала грудь, новое поколение магов Хвоста Феи было сильнее, чем можно было себе представить. Они отлично справлялись и без него. В следующий раз встретились они только на войне. От Каны пришло письмо с просьбой о помощи гильдии — Кане отказывать он не мог. Кажется, у него выработалась привычка говорить: «Да», впрочем, касалось это только важных людей. У Туза Хвоста Феи отросли густые волосы, грузно падая на плечи изворотливыми завитками-волнами, отросла рыжая борода, на лице прибавилось морщин. Он провёл два месяца в деревне механиков, поэтому мог похвастаться новыми протезами, гораздо более мобильными в бою. Противники были сильны, но Хвосту Феи помогали и другие гильдии и все они, быть может, хоть и не превосходили по силе врагов, всё же, в каком-то смысле были сильнее, в каком-то глубинном чувстве вернуться домой, вернуться к семье. Войну они выиграли, скорее чудом, но отдали себя без остатка. У многих после потрясений войны развивались паранойи и страхи, чувство, что всё вернётся вновь в тот ужас. Лаксус исключением не был. На войне он держался крепче всех, когда у остальных был упадок духа, он чувствам не поддавался, координировал союзников и был крепок как сталь. Могло ли это пройти бесследно? Может быть, но этого не случилось. Одним из дней Гилдартс приметил какой-то новый бар в Магнолии, тот в котором он ещё не был, выпалил Дреяру-младшему в лицо: — Приходи вечером в пятницу в бар, пропустим по пиву, это типа свидания. Глупая шутка, он после неё взглянул на Клайва как на идиота. И всё же, Лаксус пришёл. С синяками под глазами и впалыми скулами, которые и без того всегда выделялись своей остротой. Сейчас, кажется, о них было не трудно порезаться. — Неважно выглядишь, всё в порядке? — Да. — Короткое и ёмкое, к тому же, неправда. Сначала Дреяр тактично умалчивал о своих проблемах, честно говоря, умалчивал он вообще обо всём, но алкоголь готов развязать язык даже мёртвому — считал Гилдартс, поэтому подгонял блондина пить как не в себя. Парень против особо не был и спустя пол часа хотя бы начал вести конструктивный диалог, спустя два часа он уже рассказал о панических атаках и бессоннице, о том, что просыпается в страхе смерти — то, что убивало их, теперь уже, обоих изнутри, сошло с его уст. Спустя четыре часа Лаксус был готов уснуть на столе и Гилдартс был вынужден притащить товарища к себе домой, но вообще-то, против он не был. Лаксус всё ещё оставался в списке тех, кому он не откажет. Кровать, как ни странно, была у него одна, только едва блондин был готов спать. Старательно упирался всех попыток Клайва уложить его. — Да что за дела, Лаксус? — Ты, старик, что совсем идиот? — Пьяный борзый бас и удар кулаком в плечо, — Я же сказал, у меня бессонница. Ты сейчас уснёшь, а я уснуть не смогу. — И что делать? — В ответ, разве что, плечи приподнял, — Ну давай, я не буду спать пока ты не уснёшь, а если ты вообще не уснёшь, то придётся нам обоим не спать. — Говорю тебе, можно даже не ложиться, не усну. — Стоит попробовать. — Дальше Дреяр-младший спорить не стал, покорно прилёг на перьевую подушку. Они даже раздеваться не стали. Парень уткнулся носом в пушистый мех плаща старшего товарища, верно, пытаясь согреться. Было правда холодно, на улице лето сменилось холодным дождливыми деньками, заставляя жителей города с лёгких накидок переходить на утеплённые куртки. Дреяр прижался к тёплому согильдийцу всем телом, продолжая забавно раздувать ноздрями светлый мех. Гилдартс против не был, положил подбородок чуть выше головы Лаксуса, машинально рука потянулась к скуле парня. И, всё-таки, порежется ли? Под холодными пальцами был, словно, холодный руинный мрамор, словно, ледяная наружность Мармуллы, что так и движется на встречу. Подушечки пальцев очерчивали, скулу двигаясь ниже к челюсти, а дальше — шее. Напряжена, как и всегда. Оголённый провод, вот-вот ударит, ещё чуть-чуть и электрический разряд. Под руками Гилдартса были чистые мышцы, чистое напряжение, которое с каждым его касанием всё больше снималось. Он фалангами вдавливал мышечный рельеф, растирал уже горячими, согретыми ладонями. Лаксус довольно вздыхал, а уже через пятнадцать минут спокойно засопел Клайву в ключицу. Гилдартс уснул следом, долгожданно сомкнув веки и так и оставляя разгорячённую ладонь на шее согильдийца. После этого раза Лаксус каждый раз искал поводы выпить с Тузом Хвоста Феи, после того как Гилдартс намекнул ему, что он всё прекрасно понимает, Лаксус искать поводы перестал. Это было, по крайней мере, удобно. Они спали вместе каждый вечер, на задания по той же причине стали ходить вместе, каждый раз невидимая стена между ними рушилась по кирпичику. Лаксус опалял смуглую шею товарища горячим дыханием и неизменно позволял гладить свои волосы. Он не позволял никому, никому до него. Никому не позволял греть его холодные руки в холодных горных хребтах со снежными склонами, никому не позволял массировать напряжённые мышцы, гладить свою спину, очерчивать позвонки тёплыми руками. Дельта, трапеция, трицепс — ему он позволил, буквально, всё. Всё стало сложнее, когда в гильдии стали задавать слишком много вопросов. Сложнее, пожалуй, потому что, они и сами не знали ответа на вопрос: «Кто вы друг другу?». Друг другу, они вообще-то, не сказали ни слова насчёт этого. Правда, видимо, Гилдартс всё-таки над этим задумался и на одном из заданий, тихо как-то неуверенно сказал о любви. Любовь? Лаксус едва был знаком с этим словом, любить он точно не умел, но был готов учиться. Они всё чаще стали проводить время в горах поодаль городов, видели скачущих по выступам горных козлов, на травяных пастбищах паслись бараны и овцы, рядом волочил хвост гайдавший пастуший пёс, клацая зубами у отстающих. Гилдартс гладил трёхцветных кошек на удачу и подкармливал в сосновых борах белок. — Ты сказал, что рыба тебе надоела, что же тогда будем есть на ужин, Любовь моя? — Лаксуса от этих нежных прозвищ корёжило, он каждый раз, верно злой бык, сводил брови к переносице и недовольно вздыхал. Но, вообще-то, когда Гилдартс ушёл на задание один на протяжные две недели, по его возвращению Лаксус был готов на любые ласковые прозвища, что тот только мог бы выдумать. К тому же, было принято решение на раздельные задания брать компактные коммуникационные лакримы — хотя бы иметь связь. Когда было холодно Гилдартс заботливо кутал Дреяра-младшего в собственный плащ с меховым воротником. Лаксусу этот плащ нравился, он не возражал. Когда Дреяр на одном из заданий сломал руку, Гилдартс завязывал шнурки на его ботинках вместо него. Когда Лаксус стал девятым мастером Хвоста Феи, Гилдартс стоял по правую сторону от него, гордо расправив плечи. Быть может, это и не совсем было правильно, но волновало ли это их?Вопрос, скорее, риторический.