Герои книг

Первый раз он читал эту книгу, быстро пролистывая страницы. Его не интересовали мелочи, Иетсуна хотел знать, что случилось после его смерти, справился ли его брат с Бьякураном. Что ж… Тсунаёши прибыл в поместье, где жил его опальный брат слишком поздно: он нашёл лишь трупы да развалины. Брат долго смотрел на труп Иетсуны, и на лице его была написана печаль. Хранители беспокоились, но проследили, чтобы был выполнен последний приказ Дечимо, касающийся Иетсуны – парня похоронили там же, где и всех членов семьи Вонгола. А вот дальше началось расследование. Бьякуран то ли недооценил технологическое оснащение поместья Иетсуны, то ли хотел, чтобы Тсунаёши нашёл зацепки, но восстановить данные с камер наблюдений у брата вышло легко. Он просматривал диалог Иетсуны с Бьякураном несколько раз, с каждым хмурился всё больше. Гокудера и Шоичи Ирие, смотревшие вместе с ним недоумевали. Если сначала Хранитель Урагана только буркнул под нос про самодовольного ублюдка, увидев, как Иетсуна приготовился к встрече с Бьякураном, то после не выдержал: – Что за хрень он несёт? Что значит "сделал так, чтобы Емитсу не смог надавить на брата, как на меня"? – Я не знаю, Хаято-кун, – ответил Тсунаёши, – и мне это не нравится. Боюсь, нам придётся инициировать ещё одно расследование тайно от Семьи. Это было ровно то, чего Иетсуна добивался своей фразой. Тсунаёши разочаровался в отце, но в нём жило подсознательное желание доказать Емитсу, что тот напрасно пренебрёг старшим сыном. Братец зря полагал, что Иетсуна всё это время купался в отцовской любви. Детская обида и уверенность, что Емитсу способен на любовь к своей семье и только лишь Тсунаёши посчитал недостойным, застлала брату глаза. А теперь спустя несколько лет он читал отчёты, как проводились тренировки брата, засекреченные от Девятого, частично уничтоженные, встретился со свидетелями и таким образом узнал, каких чудовищных масштабов был замысел их отца. «Боже мой!» – читал Иетсуна, как брат закрыл лицо, сидя в своём кабинете, каким виноватым он себя ощущал. – «Я считал, что это я показал, как некомпетентен избранный наследник, а это Емитсу подстроил всё так, чтобы брат никогда не смог стать полноправным боссом. И ради чего? Ради власти! Если бы я не вмешался, Емитсу правил бы Вонголой… но брат… Иетсуна не заслужил всего, что с ним случилось». «Он всё равно был мудаком, Джудайме», – неловко утешал Тсунаёши Гокудера, а читающий об этом Иетсуна только фыркал. Братец снова смотрел на всё однобоко, в его голове, казалось, существовало либо чёрное, либо белое. И оценку Тсунаёши производил на основе отношения каждого конкретного человека к нему. Теперь вот, узнав, что Иетсуна пожертвовал жизнью, отказавшись перейти на сторону врага, и даже оградил его от Емитсу, Тсунаёши посчитал его хорошим. Смешно. Быстро листая страницы, Иетсуна искал моменты борьбы с Бьякураном. Надо сказать, роман изобиловал тем, что Савада называл “розовыми соплями” – сцены, где старший брат терзался сомнениями, сцены разговоров по душам со всеми Хранителями, сцены разговоров по душам с Варией. О, варийцев Иетсуна помнил очень хорошо и теперь не мог понять, это что, такое художественное преувеличение? Иначе какого чёрта вообще матёрые убийцы так сюсюкали над его старшим братом?! Наконец, Савада добрался до финальной сцены сражений: силы Бьякурана и его готовность действовать жёстко фактически не оставляли Вонголе шансов, Тсунаёши играл в милосердие, предлагая разойтись миром, когда надо было ответить не меньшей жестокостью. В конце концов, понеся огромные потери, угробив своих сильнейших Хранителей и Занзаса, Тсунаёши победил благодаря Юни Джиглио Неро. А после на обломках могущественной мафиозной Семьи построил организацию, которая взяла на себя обязательства быть посредником между мафией и полицией. Автор романа заканчивал его весьма оптимистичными словами о том, что таким образом Тсунаёши вернул Вонголу к истокам. А вот Иетсуна в раздражении отбросил книгу и принялся ходить по комнате. Его категорически не устраивал этот финал. Как вообще до этого дошло? У брата была сила, власть, верные сторонники, но Тсунаёши мял булки, пока весь мир не оказался на грани уничтожения. И почему?! Взъерошив волосы, младший Савада понял, что у него нет ответа на этот вопрос. И ему ничего не оставалось, кроме как снова взяться за нелепую книжку, чтобы его найти. Роман был немаленьким. Свыше ста глав, которые Иетсуна пролистал, торопясь узнать, чем закончилась война с Бьякураном. Теперь же ему потребовалось огромное терпение, много медитаций и обращение к другим книгам Библиотеки, чтобы отвлечься. Читать то, что было написано как ширпотребный роман с элементами BL, лишь слегка замаскированными сюжетно, после лаконичного языка Хемингуэя, после сухих трактатов о Пламени и устройстве Вселенной, после изящной словесности произведений его родины было сложно. Стиль автора сбивался с дурного пафоса на совсем уж разговорный язык, взгляд вышколенного Емитсу Иетсуны стал замечать речевые ошибки – не совсем верное употребление слов в контексте, какую-то ограниченность языка. Если бы даже такая книжка попалась ему во времена заключения, Иетсуна взял бы другую. Но теперь, превозмогая себя, парень пытался добраться до смысла. И чем больше он читал, тем больше понимал, что имеет дело с автором-новичком. Вероятно, даже подростком. Скривив губы, Иетсуна читал, как обижен был на невнимание взрослых и выбор отца Тсунаёши. Как гордился своими успехами, став хакером и подружившись с Шоичи Ирие, как снисходительно смотрел на одноклассников, думая о них, как о глупых детях. Иетсуна не был литературным критиком, но неопытный автор словно проговаривался в собственном тексте, заявляя одно и показывая совсем другое. Например, при появлении Гокудеры, который был описан как вольный киллер, не терпящий слабаков и домашних сынков, опытный, несмотря на молодость наёмник, а на деле, Хаято пошёл за Тсунаёши, не видевшим крови за пределами экрана, стоило тому сказать пару льстивых слов. Слился в бою Гокудера ещё быстрее, едва столкнулся с бандой Мукуро. Так и самого Тсунаёши автор называл умным, но слегка рассеянным парнем, со временем преодолевшим комплекс из-за выбора отца и нашедшим свой путь. Автор не называл его братца гением напрямую, но как бы подразумевал это, подробно описывая, чему и за какой срок тот научился. Тсунаёши показывали как доброго персонажа, заботящегося об окружении, но у Иетсуны, знакомого с реальными людьми и теперь читающего этот текст, создавалось совсем другое впечатление. Лицемер. Братец страдал о том, как его не понимают окружающие, что не любит отец, не замечая, как много для него делает мама. Говорил, что презирает отца, когда узнал о CEDEF, и беспокоится за будущее Вонголы, но всё, что Тсунаёши изучал, так или иначе было в пику Емитсу. Иетсуну развивали физически – брат качал мозги и Пламя. Иетсуну отправляли на задание, заставляя устранять людей, Тсунаёши взламывал базы данных тех же организаций. С возрастом братец понял, что можно так и должников заполучить. Он оправдал себя тем, что спасает невинных, тех, кто не запачкан мафией, и сливал этим людям информацию о нападении. А Иетсуна, не называя это красивыми словами, считал, что братец занимается вербовкой перспективных кадров. Естественно, молодые легче пойдут за пацаном, чем «запачканные грязью» мафиози в возрасте, которые сами привыкли прогибать под себя. Иетсуна даже уважал бы брата за такой подход, но Тсунаёши, привязывая людей к себе, совсем не умел использовать их таланты. Он словно ставил их на полочку как символ своего превосходства над братом и отцом, и вся роль сильных, способных и даже гениальных людей сводилась к тому, чтобы восхищаться добротой Тсунаёши. Печальное зрелище. Брат Иетсуны был слабаком. Он мог быть сколько угодно гениальным и обладать легендарным Пламенем. Если ему не хватало духа, чтобы спустить курок или отдать на это приказ тем, кто может, гибли люди, которые верили в него и его решения. Бездарно гибли, ни за что. Ещё один минус заключался в том, что Тсунаёши не умел делегировать полномочия. Конфликт Колец научил его, что босс может выйти на бой с другим боссом и победить, но реальная жизнь и реальная война были совсем не такими. И пока братец играл благородного дона, от Вонголы отщипывали по кусочку. Личной харизмы брата не хватало даже на всю Семью! Да, приближённые были фанатично преданы брату, но… Вонгола – это не только офицеры, это и обычные рядовые, и служащие, и офисные работники легальных фирм, служивших Вонголе прикрытием, – все они должны были чувствовать хозяйскую руку, все должны были знать, что последует за предательство и при этом понимать свою выгоду от возвышения Семьи. Разве, в конце концов, не свелось всё к тому, что Вонгола развалилась, а рядом с братом остались те, кто с самого начала поддался его влиянию? Пламя Тсунаёши – отдельная история. Он действительно был наследником Джотто Примо, потому что, как и Первый, обладал той жуткой разновидностью, носителей которой истребляли века назад до рождения будущего основателя Вонголы. Пламя Истинного Неба, так его называли в романе. «Как будто бывает ложное», – хмыкнул тогда Иетсуна. Вообще говоря, каждое Пламя, несмотря на некоторое сходство, уникально, как не бывает двух абсолютно одинаковых людей. Но Истинными Небесами в романе называли то, которое сам Савада для себя обозначил как Пламя обиженных. Оно горело, когда владелец считал себя несправедливо недооценённым, становилось сильнее, если у человека появлялись последователи и, в целом, подпитывалось эго владельца. Для сравнения – обычное Пламя требовало решимости умереть за свои идеи, желание защищать что-то ценное. Без силы воли по-настоящему мощное Пламя развить был нельзя. Так что автор романа подарил Тсунаёши настоящий чит-код к жизни, одарив Пламенем Истинного Неба. Опасность же заключалась в трёх вещах: неуязвимость для физического оружия, способность образовать неразрывные узы с любым другим Пламенем, достаточно лишь лёгкой симпатии другого человека, а главное, помешать образовать узы не могли даже уже существующие связи. Это было просто смешно. Там, где другие тратили годы на то, чтобы подстроиться друг под друга, Тсунаёши достаточно было просто желания. В свои пятнадцать Иетсуна, который был весьма сложным подростком, просто не имел шансов перед ним. Брат с лёгкостью раздавил бы любое сопротивление, а он – что самое страшное – и не думал сопротивляться. Иетсуна, хоть и не проявлял этого явно, был по-настоящему обеспокоен безопасностью брата. Узнав в Намимори, что тот явно вляпался в мафию, пусть и не представляя масштабов, Иетсуна всё сделал, чтобы прикрыть братца от Емитсу. Он даже за перехват Хранителей не злился на Ёши. Вот на них самих – да, ещё как, но не на брата, потому что верил, будто Тсунаёши не понимает, что творит. И что он получил взамен? Лицемерные сожаления после его смерти, в которых так и сквозил оттенок облегчения? Где были его мозги? «Похоже, ты потерял способность мыслить здраво». Иетсуна схватился за горло. Ядовитый голос Бьякурана, его слова перед убийством… Неужели Пламя Истинного Неба брат применил и на нём? Зачем? Он ведь и сам был Небом, какой смысл? Самым паршивым было, что его собственной жизни в романе отвели едва ли не десятую часть. Он был персонажем, на фоне которого развитие Тсунаёши казалось более значительным, и мелким препятствием на пути брата к трону Вонголы, которую тот в итоге уничтожил. Иетсуна опустил голову так, что пряди волос закрыли лицо и глухо, нерадостно рассмеялся. – Быть второстепенным злодеем и пушечным мясом – вот и вся моя роль? Стоило выжить на тренировках Емитсу, чтобы в итоге послужить ступенькой для слюнтяя-брата? Человека, не погнушавшегося за моей спиной сговориться с наёмниками, а потом представить всё так, будто он милостиво дарит мне жизнь? Что за дешёвка? – в приступе гнева он швырнул книгу в стену и поднял голову. – И ты считаешь это честным?! Дурацкий сюжет идиотской книжки, уготовивший мне смерть во имя благополучия брата? Почему даже отбросу Рокудо был дан шанс, а мне нет? Ради этого я сдох, а, Великая Библиотека? Раздавшийся в тишине шорох заставил его напряжённо замереть. До этого момента он был единственным, кто издавал звуки. Отброшенная книга светилась мягким белым светом и шелестела страницами. Сами собой они перелистывались из конца в начало. Иетсуна подошёл ближе. – Что за?.. Сияние становилось всё сильнее, скорость перелистывания тоже увеличилась, пока наконец, листы не отделились от обложки и не выстрелили бумажным фонтаном в потолок. Иетсуна задрал голову, с изумлением наблюдая за тем, как планируют отдельные страницы книги. Он, казалось, успел уловить собственное имя на одной из них, когда лист приземлился ему на лицо. Вспышка света – и парень исчез. На пол Библиотеки, выложенный подобно шахматной доске чёрно-белыми плитами, ступили ноги, обутые в мягкие остроносые туфли. Опиравшийся на трость мужчина покачал головой: – Ну и беспорядок же здесь устроили, – он бережно взял изрядно похудевшую книгу, опустив на стол, смёл в кучу выпавшие страницы. – Думаю, это нам не понадобится. Страницы с историей побед и поражений Истинного Неба Вонголы сгорели в синем пламени. Мужчина же вложил чистые страницы в книгу и с интересом посмотрел на ту, где пока кончался текст. Последняя строчка гласила: «Савада Иетсуна проснулся в своей комнате, помня прошлую жизнь и своё посмертие». – Посмотрим, какую историю ты напишешь в этот раз, Тсуна-кун.