звезда по имени солнце

затхлая квартирка в неблагополучном районе москвы, находящаяся далеко от центра, не могла похвастаться красивой дизайнерской мебелью или стабильным отоплением и электричеством. главным ее достоянием была любовь — такая, что искусственные свет и тепло были ей совсем не нужны. два совершенно незначимых, но очень любящих сердца согревали друг друга, и по началу им было этого вполне достаточно. восемнадцать лет — возраст открытий, свершений и больших перемен, но егору было плевать. у егора любовь, горящие глаза, пылающее сердце. он только встал на путь становления известной личностью. ему хватало того, что он имел. егор уже семью строил, но его девушка была совсем не простой. но ему и не нравились никогда простые. егору хотелось добиваться ее, зарабатывать деньги, вылезать из кожи вон, чтобы порадовать ее и ее родителей, но что бы он не делал — этого всегда было мало. многодетная семья не особо располагала к творчеству, не давала нужных средств для раскрытия таланта. клаве шестнадцать, она только закончила училище и еще не знала, куда податься. она понимала, что из семьи пора выходить во взрослую жизнь, что родители уже не справляются с обеспечением ее хотелок и вечных просьб, тем более младшая сестра растет такой же творческой личностью и также требует и денег, и возможностей. клава всегда старалась помогать: сама копила себе на квартиру, вносила свои сбережения в семейный бюджет, чтобы расплатиться с кредитом на ее обучение, но этого все равно было мало. ей нужно было собраться с силами и переехать, кормить себя собственными усилиями, устраиваться на стабильную работу, искать наконец свое место в жизни. но клаве хотелось играть на гитаре и петь смазливые песни, ей совсем не хотелось работать официанткой или мыть машины на дешевой автомойке. егор крид — популярный певец с легко узнаваемым именем. егор все еще плачет по своей любви, даже не собираясь склеивать разбитое сердце. егору ведь двадцать два, у него еще вся жизнь впереди, чтобы забыть эту девушку. он не хочет думать о том, как ему быть дальше. он живет настоящим, и его это в большей степени устраивает. огромные гонорары с концертов, деньги, которые он раньше видел только во сне — теперь на счету. его карьера идет в гору, а он все еще убивается по девушке, для которой важнее были эти самые деньги, от которых сейчас рвется карман. клаве двадцать. она нашла себя, нашла свое имя, она теперь не просто клава, она клава кока, и теперь учится принимать себя с этой дурацкой приставкой. исполнила мечту — поет песни и играет на гитаре, представляя себя знаменитой и популярной на всю страну. сказали нет — для нее это не проблема, в следующий раз скажут да, и этот раз окажется куда масштабнее. блэкстар открыл новую, неизведанную, но такую будоражащую дорогу, что дух захватывало от предстоящего. — привет, я клава, — протягивает свои тонкие пальчики настоящей гитаристки. егор улыбается, смотря в светящиеся глаза напротив. она совсем какая-то по-детски наивная, в несуразной шляпке, миленькая на лицо, но слишком сладкая для него. — не в моем вкусе, наверное, ограничимся деловыми отношениями по работе. — думается егору, но в слух лишь называет свое имя, — егор, — пожимает совсем не мозолистую, вопреки стереотипам, нежную руку, а сквозь их плотно сжатые между собой ладони проносятся годы. годы дружбы, проверок на прочность, счастья, смеха, обид, ссор, совместных вечеринок, вечеров и кучи всего остального, что они успели пережить вместе. клава разжимает пальцы, вглядываясь в глаза напротив. егор сейчас похож на мальчика больше, чем в их первую встречу много лет назад. непонятные длинные волосы, вьющиеся на концах, огромные оверсайз вещи, мальчишеские смешинки в глазах. она и сама далеко не та кантри-девочка, какой была, казалось бы, очень давно. прошло всего шесть лет, а казалось, что прошла целая вечность. клава совсем не помнит первое впечатление о звездном парне егоре криде, теперь она знает настоящего со всеми его паническими атаками, переживаниями, со всеми безумными тараканами в голове. она успокаивала его одним присутствием, когда мысли сами по себе уходили далеко в прошлое, туда, где его жизнь была полна трепетной и искренней любви. клава кока была рядом, когда было слишком тяжело. была рядом, когда он швырял вещи и бил посуду, когда проклинал весь мир. весь мир, за исключением милой кантри-девочки с нежными руками и гитарой. она говорила в такие моменты какие-то очень важные слова, которых сейчас он, конечно, уже не помнит. обнимала, позволяя плакать у нее на груди, хотя оба понимали, что по идее все должно было быть наоборот. клава всегда была намного сильнее егора за счет своей неиссякаемой любви к миру и людям, доброты и сердечности. она всегда выслушивала его загоны и проблемы, всегда давала какие-то советы, но ему важнее было просто знать, что она рядом. знать, что если ему нужна будет поддержка — клава неподалеку. она часто и сама нуждалась в их дружбе, хотя грезила о ненастоящей любви, которую придумала в своей голове. егор как друг, был очень хорошим, чутким и понимающим. клава делилась с ним страхами, рассказывала о переживаниях насчет карьеры, о неудавшихся песнях, о стрессе, бессонницах, больницах. егор не сможет на пальцах сосчитать сколько раз она приходила на работу в слезах, сколько раз у нее тряслись руки от недосыпа, как много себя она посвятила музыке, что на личную жизнь времени просто не оставалось. для всех она сверкала, но только он знал, что так блестели ее осколки. но, черт возьми, эта девушка — клава кока, никогда не говорила о проблемах, из нее приходилось тянуть по слову. она никогда никому, кроме егора, так и не призналась, что физически устает и не справляется. клава была поистине трудягой с огромным металлическим стержнем внутри. через слезы она заставляла себя закончить начатое, никогда не бросая этого. для нее не существовало слова не хочу в этой долбанной карьере певицы. она вытянула себя со дна сама, она сама сделала так, чтобы ее имя знали миллионы. егор был совсем не таким целеустремленным, но клаву он за это уважал. его маленькая сладкая девочка с гитарой слишком быстро выросла. она была уже без гитары, целовалась в клипах с плохими парнями и пропевала нецензурные слова в своих приторных песенках. объективно — клава егору не нравилась. ему нравились девушки, вышедшие из-под конвейера, сделанные по самому типичному стандарту красоты. клава была красивой, очень красивой, даже тогда, когда носила смешную шляпку, но она была другой. субъективно — клава егору пиздец как нравилась. она была простой, без тупых девчачьих понтов, от которых за всю осознанную жизнь он успел устать. она всегда была искренней, какой-то настоящей, а это, независимо от его воли, всегда привлекало больше всего. — даже не обнимешь? — по-доброму усмехается егор, притягивая обратно к себе за локоть, когда клава отстранилась, собираясь зайти в ресторан. за это короткое мгновение она успела пять раз окунуться в его голубые-глубокие глаза, отчего захотелось убежать от них как можно быстрее и дальше. их собрали отметить юбилей муз-тв, и опять выдали места рядом — егор уже успел проверить. мягкое рукопожатие — слишком официальное приветствие для их слишком неофициальной дружбы. она улыбнулась. очень мило, показывая зубки — так ему улыбается только клава. обвивает своими тонкими руками его шею, и егор, волей-неволей, начинает дышать ее сладким ароматом, мгновенно проникающим в сознание. с каждым вздохом он все сильнее ощущал зависимость от этого запаха, хотя сладкое не переносил. несколько секунд, и они уже разбегаются по разным краям заведения к своим друзьям. егор забывает ее сладкие духи, клава забывает его манящие глаза. они уже далеко не дети, какими были в двадцать с небольшим. они взрослые люди со взрослыми целями, серьезными мыслями и тяжелыми сердцами. у них больше нет времени на детские игры. клава уже не та влюблённая в егора девочка, а егор уже не тот мальчишка с разбитым сердцем. он прошел через многое, перевстречался с разными девушками с абсолютно разными ценностями и ориентирами, но так и не нашел ту самую, которую смог бы назвать женой в конечном счете. он искал, просто не там искал. клава кока была более избирательна. вокруг нее терлось много парней, падких на милую внешность, но на серьезные отношения она решилась всего дважды. первый раз — в далеком прошлом, будучи совсем молодой и неопытной, второй — осознанный, но так же ни к чему хорошему не приведший. клава не могла сказать, что держит какую-то огромную обиду на этого человека. она ведь, действительно, любила его, им было хорошо вместе, но из-за дурацкого поступка после расставания было до жути неприятно. словно, ее обесценили, словно ее слова ничего не значили, но обиды забываются, боль проходит, для этого просто нужно чуть больше времени. а она была рядом, она была так рядом, но он не видел ее взгляда, и теперь она далеко. егор крид и клава кока жили дальше, не сдаваясь ни перед чем, набивали себе цену, устраивали безумные концерты, делали то, на что только хватало фантазии. они перестали нуждаться в друг друге так сильно, как раньше. егор перестал звонить ей по каждому пустяку, а она перестала ждать его звонков, перестала надеяться на что-то большее, и в итоге перестала любить, но жизнь, как не крути, постоянно сводила их, до сумасшествия похожих друг на друга, вместе. то совместная дружеская поездка в дубай, то непонятные вечера в кругу друзей, то простенькие поездки туда-обратно по московским дорогам, чтобы протестировать новую машинку. даже обычные места в огромном ресторане с кучей селебрити у них странно-интересно совпадали. вышел на улицу, чтобы подышать. вся эта бесконечная возня, восторженные возгласы и наигранные улыбки ему сегодня надоели. хотелось домой, но уйти не мог — обещал маше остаться на награждение, которое, к огромному его сожалению, было только в конце. под одиноким деревом заметил такую же одинокую фигурку, лицо которой красиво блестело на солнце. внезапная мысль, проскочившая в голове, совсем не испугала, наоборот, только воодушевила. егор никогда не ждал. егор действовал сразу, как только какая-либо идея посещала его разум. он никогда не думал наперед ни о чем, даже если это касалось его самого и его личной жизни. он не любил долго рассуждать или играться со своими чувствами — он просто делал то, что говорило его сердце. зачем ждать чего-то, если можно просто брать. он привык жить по таким правилам, но он не привык к тому, что его правила могут нарушать. — как думаешь, может у нас с тобой что-то получится? — спрашивает прямо, присаживаясь рядом с клавой на траву. она была совсем не простой. ее не заботило, что обалдеть-какое-красивое-платье испачкается. такими было большинство его подружек, и они были простыми. ведь сложность далеко не всегда заключалась в изысканных манерах или умении держаться как леди в обществе. если клаве хотелось посидеть и посмотреть на солнце, она это делала и выглядела при этом до одури искренней, чем привлекала сильнее горящих влюбленных взглядов его поклонниц. — нет, — усмехается, вглядываясь ему в глаза. ее серые говорили: насколько же ты отчаялся, что задаешь такие вопросы мне, своей близкой подруге, любовь которой не увидел, когда было еще не слишком поздно? — прям вот так? — наигранно удивляется, серьезно пытаясь понять вопрос в ее глазах, но как обычно у него ничего не получается. егор видел лишь поблескивающие на солнце оттенки голубого и зеленого, так странно смешивающиеся между собой, создавая безупречный серый. она обладала магическим свойством понимать его с полуслова, но он никогда не понимал того, что скрыто за ее простыми словами, лежащими на поверхности. обычно он читал девчонок как открытую книгу, но клава ему так до сих пор и не далась. даже казалось, что чем ближе они становились, тем сильнее открывался он, но закрывалась она. а клава уже давно перестала надеяться на его понимание. возможно, ей стоило сразу говорить о своих чувствах открыто, но что теперь говорить? теперь уже поздно. — я детей хочу, егор, — жмурит глаза от солнца, криво улыбнувшись. опирается на руки, подставляя свое прелестное лицо под палящие лучи заходящего огненного диска. такая красивая — попробуй протянуть руку и достать до нее. егор попробовал, не получилось. — думаешь, я не хочу? — жмет плечами, любуясь солнечными зайчиками на ее блестящей коже. — мне двадцать восемь. — тяжело вздыхает, обхватив колени, — в детстве я думал, что к двадцати пяти у меня будет двое. семья для егора значила куда больше, чем любовь к родителям и сестре. семья представлялась ему тихой гаванью, домом, которого сейчас так не хватало. семья на то и семья, что семь я. ему хотелось много детей, много искренней любви и честности. ему стоило все-таки подумать, прежде чем спрашивать такое у клавы. может у нас что-то получится в двадцать восемь лет — это не просто отношения на два-три года. он может и понимал, что такую как клава больше не встретит, но, кто знает, может он встретит кого-то, кто будет в сто раз лучше? а может он будет всегда вспоминать ее, думая, что мимо него пролетело нечто очень важное, чего он не смог удержать. может произойти миллион различных ситуаций, но почему тогда он так боится сделать ошибку? почему ему так необходимо найти человека и обязательно строить с ним будущее? та самая ведь сама найдется, когда придет время. а клава — действительно, его очень близка подруга, глупо было рассчитывать на что-то большее. дружба — единственное, что они могут себе позволить, ведь куда лучше дружить и любить всегда, чем разойтись и навсегда перестать любить. лучше вспоминать о человеке со слезами счастья, чем со слезами от боли. ему причиняли боль когда-то любимые до невозможности люди, ему больше не хотелось разочаровываться. он сказал глупость, но клава поймет, она егора понимала с полуслова. — а я всегда хотела быть звездой, а теперь хочу детей, — прикрыв глаза ладошкой, поднимается со светящейся под лучами оранжевого солнца изумрудной травы, — звездой я, как видишь, стала, — легкомысленно бросает напоследок, оставляя его наедине с чужими мыслями. с ее мыслями. егор, резко кивнув головой, чтобы очки опустились на нос, уставился на одинокую звезду по имени солнце, стараясь не думать ни о чем. такие звезды, как клава кока, приходят и уходят из его жизни, только одна остается и светит всегда, может и не всегда в его сторону, но он хотя бы не сомневается в том, что когда-нибудь эта звезда солнце и его согреет своим теплом.