И пришел паук...

Непредсказуемость жизни делает ее опасно-чарующей, засасывающей, словно лесное болото, и до невозможности неуверенной. Некоторые встречи меняют нас целиком и полностью, проникают вглубь оголенных нервов, выжигаются на сердце каленым железом, врезаются в память так, что от воспоминаний способна помочь избавиться лишь лоботомия. И то не факт. Каждый раз мысленно возвращаясь в ту темную паутину эманаций памяти, Исин думал о том, что порой судьба подкидывает на путь человеческий ужасающие сюрпризы, призванные стать барьерами для души, метавшейся на ветру проблем и переходностей, помочь ей найти верное направление и преодолеть оковывающие преграды. В его жизни было много встреч — радостных, трагичных, бесполезных. Но одна изменила все. Его жизнь, его вкусы, его сердце. Изменила саму суть Исина. Это было почти три года назад, в самом начале осени, когда остатки тепла легкими рваными паутинками пропитывали воздух, а первые дожди еще не уяснили, что должны быть холодными. Он и сам не знал, что потянуло его именно в ту ночь пойти в лес, чтобы просто понаблюдать за звездами. Син не так давно расстался со своим другом, потому что тот был неадекватным, постоянно преследовал его и запрещал общаться с друзьями и семьей, желая, чтобы юноша принадлежал лишь ему. Влюбленный, Чжан был бы не так против, если бы только тот еще и не бил... У Исина было любимое место, о котором мало кто знал, а потому здесь спокойно можно было побыть одному, справиться со своими чувствами. Небольшая полянка была окружена деревьями, а в самом ее центре было лесное озеро, воды которого были чисты и практически прозрачны. Чжан мог часами сидеть на берегу, поджав колени к груди и думая о своей жизни. Ему было двадцать два, он учился в университете, занимался танцами, но все еще довольно плохо знал язык, так как приехал по обмену из Китая. Во время учебы он и познакомился со своим «другом» - спокойным и милым мальчиком на пару лет младше, который в жизни оказался несколько...другим. Пережить разрыв помогали мороженое и вот такие ночи в свете насмешливо-грустной луны, ночи, пропитанные запахом влажной травы и тихим шелестом озерной глади. Так было и в эту ночь. Но внезапно шелест стал громче, чем обычно, и Исин поднял голову, волнуясь, что кому-то помешал. Из воды выходила девушка, полностью нагая. Ее длинные светлые волосы струились по плечам и высокой груди, спускаясь к самой талии. Чжан невольно засмотрелся, забыв, что по правилам приличия стоило бы отвести взгляд. Но какие вспомнишь правила, когда эта незнакомка была столь чарующей, что каждым своим движением покоряла Исина все больше. Она подошла прямо к нему и опустилась на колени, касаясь прохладными пальчиками его горящих щек. Почти черные, обрамленные пушистыми ресницами глаза были нежны, улыбка, тронувшая ее губы, могла бы растопить все льды Арктики. - Какой милый мальчик... - прошептала девушка, наклоняясь к нему, и парень не выдержал, подаваясь вперед, мечтая поцеловать влажные, приоткрытые губы...как вдруг что-то резко отдернуло ее от него, а по ушам резанул противный визг. Исин резко распахнул глаза и отшатнулся: кожа незнакомки покрылась рыбьей чешуей, глаза стали мертвенно-белыми, а изо рта торчали гнилые зубы. Юношу затошнило и он закашлялся, испуганно отползая к ближайшему дереву. Но тут он заметил, что вокруг шеи чудовища была обвязано что-то вроде веревки...или паутины. Женские визги разносились по лесу, она стремилась вырваться из своего плена, но тут из тени вышло третье действующее лицо: им оказался невысокий юноша в белоснежном, расписанном пауками кимоно, с длинными, ниже талии, черными волосами. Он держал свою добычу на поводке из тончайшей паутины, ухмыляясь: - А вот и мой ужин... Дорогая, ты нарушила правило: не охотиться в моем лесу. - Господин Хань...! Резко подавшись вперед, он зарычал. Исин зажмурился, заткнул уши, но до него все равно доносились крики и хриплый смех. Открыть глаза он смог, лишь когда его щеки коснулась горячая рука. И это случилось нескоро. Перед ним стоял тот же юноша, только у него были короткие, чуть вьющиеся льняные волосы и одет он был...обычно. Правда, во все черное. Его лицо озаряли светлые до ореховости глаза и улыбка, еще более красивая, чем у той девушки, или не девушки... Исин уже ничего не понимал. - Что... Кто... - пролепетал он, но внезапно его губ коснулись теплые губы, а в горле стало очень горячо. Исин испуганно смотрел на дрожащие ресницы и аккуратный носик незнакомца, и думал, что сошел с ума. Странные искры пронзали все тело, но от них было не больно, они скорее просто согревали. А когда юноша отстранился, то спокойно улыбнулся, щелкнув Чжана по носу: - Это моя маленькая награда за твое спасение. И, без малейшего усилия взвалив на плечо девушку, полностью покрытую паутинным коконом, обладатель ореховости глаз исчез среди деревьев, бросив на прощание: - Береги себя, Син-а. Дни пролетали ополоумевшим круговоротом. Каждую свободную минуту Исин проводил в университетской библиотеке, радуясь тому, что в ней были книги на китайском, и изучая различные мифы, сказания о чудовищах, то, что раньше воспринимал лишь как страшную сказку. После того как той ночью он добрался домой, он тут же заснул беспокойным сном, надеясь, что к утру все забудется. Но не вышло. При воспоминаниях о странном черно-белом парне, его пауках и теплых губах внутри Чжана будто вспыхивали тлеющие угольки, разливая по телу мириады мурашек. Та девушка была то ли русалкой, то ли озерной девой... Исин не видел разницы в том, как называть чудовище, питающееся человеческой плотью. Стоило ему понять, к чему бы привел поцелуй с таинственной незнакомкой — как парню стало плохо. Он не мог отойти от унитаза и его трясло. В голове не укладывалось, что в мире на самом деле существовал кто-то, для кого он был лишь деликатесом, пищей, не имеющей право на что-то кроме «величайшей чести быть поглощенным». Перелистывая страницы пыльных фолиантов, Чжан задыхался от страха, не зная, как жить с осознанием того, что каждый встречный ему человек может оказаться монстром, прячущимся в теле друга, члена семьи, соседского ребенка... Нашел он и своего «спасителя». Паука. В книге описывалось, что такие, как он, раньше необычайно почитались, считаясь едва ли не божествами, защищающими простых людей от разной демонической пакости в обмен на дары. Однако зарвавшиеся охотники вскоре стали безжалостно истребляли паучьи гнезда, не жалея даже не родившихся детей, не желая зависеть ни от кого, кроме себя. В книге приводилась история того, как целый паучий клан был безжалостно содран с паутины и вырезан, а органы распроданы для колдовских ритуалов. Впрочем, «победители» праздновали недолго. В ту же ночь деревню наводнили лесные чудовища, устроившие себе знатный пир. Согласно легенде, охотников заставили смотреть на пытки и мучения их жен и детей, прежде чем убить их самих. Мальчишка-очевидец, который сумел спрятаться и не попасться на клык «гостям», рассказывал, что ими управлял красивый мальчик, едва ли старше его самого, с огромными глазами и длинными волосами черного цвета, укрывающими его, словно плащ. Его хрупкая фигурка была затянута в белоснежное кимоно с пауками, а лицо было мокрым от слез. Считалось, что это был последний оставшийся в живых Паук, который избежал участи своего рода. Эта история, согласно книге, произошла почти четыреста лет назад. Но Исин безошибочно узнал в потерянном мальчике, оставшемся на этом свете в одиночестве, своего недавнего знакомого с печально-хищной ореховостью глаз, пауками на шелке кимоно и теплыми губами, от воспоминаний о которых внутри тлели угольки. Того, кого та русалка назвала Ханем. Некоторые встречи становятся для нас чем-то сладким, вроде крема с праздничного торта: при воспоминаниях о таких людях на губах неизменно появляется улыбка. Некоторые жгут нас, заставляя стыдиться или краснеть, но в душе с восторгом вспоминать каждую секунду плавящих разум касаний и взмахов ресниц. Некоторые же - приходят с кровью. Душат. Вспарывают кожу. Порой — убивают. Его жизнь разделилась на две части — до той ночи и после. Исин практически перестал спать, зарываясь с головой в книги, в университете он появлялся редко, лишь на самых важных парах, да и то, тут же ускользая, когда в поле зрения появлялся его бывший друг. Син помешался на Хане, на пауках, собирая крохотные капли их истории отовсюду, откуда только это было возможно, тратя заработанные в дешевой кафешке деньги на словари и энциклопедии, магазинчики с амулетами и травами. Он ходил в этот лес почти каждую ночь, специально подходил вплотную к озеру, даже терялся несколько раз, но постоянно какие-то неведомые силы выводили его к знакомой дороге. Неведомые. Потому что тот, кого так хотел увидеть Чжан, не показывался ему на глаза. Прошло почти два месяца с той ночи, а Исин уже не мог жить своей привычной жизнью. Он шарахался ото всех, в каждом видя врага. Он вздрагивал, видя в толпе светлую челку, но всегда разочаровывался. До одной ночи. Син тогда работал во вторую смену, посетителей в кафе было много и он остался до глубокой темноты... А протирая столы, вдруг почувствовал угольки в животе и вскинул взгляд. Прямо на него через стекло смотрел Хань. Это был он, не иллюзия, не кто-то похожий. Он. Ветер слегка трепал его волосы и парень улыбался. А потом просто пошел прочь. Син бросил тряпку, выбегая из кафе, но льняная макушка была уже далеко. Чжан бежал за ним, не обращая внимания на лужи, на то, что на улице было холодно, а он был легко одет. Он, как завороженный, не хотел упустить его из виду снова. У него было слишком много вопросов, слишком... Исин почти догнал Ханя, входящее в какое-то высокое здание с тяжелыми резными дверями, как вдруг его кто-то схватил за руку, вжимая в стену. - Кто он?! - прорычал парень, в котором Чжан с испугом узнал своего бывшего. - Отпусти, не до тебя сейчас, - Исин попытался скинуть его руки, но все тщетно, это лишь разозлило его «друга». - Шлюха, не успел порвать со мной, как уже под кого-то стелешься?! Ты за это ответишь! Ты лишь мой! - парень кричал, противно брызгая слюной и тряся Исина за плечи. - Ты омерзителен, - сплюнул Чжан, - Мне противно осознавать, что я когда-то любил такого, как ты. Внезапно резкая боль обожгла живот. Потом снова. И снова. И снова. Опустив глаза, Исин захрипел с кровью на губах, чувствуя, как парень раз за разом вонзает нож в его тело, как рубашка красится алым, а внутренности превращаются в месиво. Он видел перед собой безумные глаза, до слуха доносились крики мучителя, его рваный смех. Но Исину было все равно. Умирая от боли, он смог лишь прошептать: - Хань... Спаси... - Господин, я принесла... - На кровать его, живо! - Держись, маленький мой... - Что за тварь посмела это сделать с ребенком?!.. - Все оставьте нас! - Син-а... Не бойся... Я помогу тебе... - Ты примешь меня?.. - Мой сын... Горячо. Было очень горячо. Так горячо, что даже легкие плавились от воздуха, сухого и надорванного, зудяшего под ребрами, а к коже липло что-то мягкое, лишая возможности двигаться. Паника наполняла разум, приходя с осознанием беспомощности. Задыхаясь, Син был готов расплакаться, как вдруг по глазам резанул свет, а ледяной воздух обжег лицо, заставляя Исина пить его крупными глотками, кашлять и скулить от боли, но все равно быть не в силах надышаться. Все тело сводило, кружилась голова и кожа пылала, как будто его только что вытащили из костра. Прохладные руки, касающиеся его груди и поддерживающие за плечи приносили столько блаженства, что Син застонал, пытаясь сфокусировать взгляд. Шеи коснулись губы, от которых внутри приятно заныло. Именно те губы, воспоминания о которых жгли его столько времени. Кожу щекотали льняные пряди, а тихий шепот казался самым прекрасным звуком на свете: - Вот ты и родился... - Я жив? - хрипло пробормотал Исин и вспыхнул, когда прохладные пальцы скользнули к низу живота. Опустив глаза, он увидел, что прямо под пупком на красноватой коже был изображен паук. Кончиками пальцев Хань оглаживал его, довольно улыбаясь: - Смотря как посмотреть... Чжан Исин по человеческим меркам умер. Чтобы родиться вновь... В качестве моего сына. - Я...паук? - взволнованно прошептал парень, чувствуя, как по телу пробегают мурашки, доказывая, что он очень даже жив и бодр. Хань опустил его на простыни, скидывая остатки паутины на пол, и навис сверху, улыбаясь. В темноте комнаты ледяного воздуха ореховые глаза блеснули алым, а губы искривились в усмешке: - Ты — паук. Один из моих детей... Сквозь смерть пришедший к перерождению... - Но... Что мне теперь делать? - сглотнул Исин, когда белый шелк соскользнул с плеч старшего, и тот наклонился к его лицу, выдыхая: - Благодарить меня за свое спасение, Син-а... Хань слегка сжал нижнюю губу парня, оттягивая ее, провел по зубам кончиком языка и проник им в его рот с тихим стоном, довольный тем, что сильные руки младшего скользят по его обнаженной спине и бедрам. Он целовал неторопливо и вязко, посасывая язык Исина, кусая его губы, сталкиваясь с ним зубами и слегка дергая короткие каштановые пряди прохладными пальцами, чтобы притянуть ближе, стать глубже, сплавиться с ним в тесный клубок сводящей с ума ласки и обжигающих прикосновений. Син задыхался от каждого взгляда и взмаха ресниц, ему было мало того, что давал ему Хань. А потому он зарычал в теплые губы, с дрожью возбуждения слыша хрипловатый смех и чувствуя, как пальцы, освобождаясь из плена его волос, касаются бедер, вновь поглаживают его личного паука, а затем смыкаются на головке, слегка ее сжимая и выдавливая капли смазки. Хань оторвался от припухших губ младшего и коснулся ими чувствительного местечка под ухом, заставляя Исина протяжно застонать. Горячие прикосновения губ к шее сводили с ума и Исин даже не обращал внимания на то, что руки Ханя скользили уже по мокрому от смазки члену, не видел, как парень приподнимается... Он пришел в себя, лишь когда мозг будто бы взорвался, а от тесноты и жара Ханя заломило в паху. Син хрипел и сжимал бедра старшего, с восторгом ощущая, как его член исчезает в тугой влажности его тела, как сам Хань облизывает губы и похотливо ведет бедрами, молчаливо приказывая своему любовнику двигаться. И тот не посмел ослушаться, прижимаясь лбом к груди своего спасителя и вначале осторожно покачивая его на себе. Но вскоре этого стало мало. Син задвигался быстро, жестко. Он перекатился, вжимая юношу в матрас и резко двигая бедрами, срывая с теплых губ хриплые стоны удовольствия и мольбы не останавливаться. Хань расправил ноги вокруг талии Чжана, двигаясь ему навстречу и для удобства держась руками за решетку кровати. Исин рычал, незаметно для себя алея глазами, и чувствуя, как Хань ноет от удовольствия на его члене, сочась смазкой на свой живот. Старший призывно облизывал губы и ерзал, просил брать его, не жалея. От этих слов, произнесенных в горячном бреду, Чжан совсем сошел с ума. Он имел узкую задницу старшего без малейшей жалости, вбиваясь в нее до самого основания, и не чувствуя времени. С каждым толчком он падал куда-то глубоко и безумно, с каждым толчком желание било по нервам и сносило крышу, пока, наконец, не достигло того пика, когда хочется умереть, запомнив для себя последний миг блаженства. Перехватив одну ногу Ханя под коленом и практически прижимая ее к его груди, Исин резко дернул бедрами и задохнулся от удовольствия, с восторгом слушая крик, сорвавшийся с губ любовника. Хань лежал на животе, подложив руки под голову, и лукаво улыбался. Пальцы Исина лениво размазывали по его бедрам сочащуюся из дырочки сперму, то и дело заставляя старшего вздрагивать, когда они проникали внутрь: - Дай отдышаться-то... Я уже не так молод. - Прости... - хрипло пробормотал Чжан, прижимаясь губами к молочной коже плеча. - Надо будет научить тебя лучше контролировать себя... А то ты всю комнату паутиной залил, - Хань довольно закусил губу, когда губы Сина прошлись от лопаток до поясницы, а горячий язык скользнул по татуировке-пауку: - Как скажешь...отец.