22

... волосы (тоска) В глазах Тао читается тоска. Он улыбается все так же, как раньше, словно кот, наевшийся сметаны, но глаза – зеркало души, они не обманут. Лухан всеми силами старается сделать вид, что не заметил такой непозволительный для макнэ мандаринов прокол. Он улыбается в ответ, стараясь хоть как-то приободрить младшего и убегает к Минсоку, запрыгивая на него со спины. Они о чем-то щебечут, намекая фанатам поиграть в игру «угадай, кто в EXO макнэ». Макнэ-лайн, кстати, в лице Цзытао и Сехуна относятся к этому крайне подозрительно. Лухан радуется как ребенок каждой победе или удачной попытке на Олимпиаде айдолов и носится туда-сюда, словно заведенный с шилом в одном месте. В действительности ему дико хочется спать, и вскоре активные действия сменяются спокойным сидением и наблюдением за снующими противниками и стаффом. Это продолжается вплоть до того, пока чья-то пятерня не ложится ему на шею, и за ней следует невесомый поцелуй в самый затылок. Лухан теряется на секунду, слишком поздно поворачивая голову, но все же замечает, как виновник его паники уже направляется к китайскому лидеру. Странный Цзытао… ... лоб (благословение/дружба) Разделение группы проходит очень болезненно для обеих подгрупп. Но зато Лухан теперь может спокойно резвиться с Сюмином, и не отвлекаться на ревнующие взгляды корейского макнэ, которые стараются сделать дыру в веселой парочке. Лу вваливается в общежитие одним из последних, подгоняя младших и все продолжая виснуть на Минсоке, который устал не меньше, но отказать донсену (в заднице которого не только шило, но и детство видимо застряло)относится к разряду нереального - наравне с попыткой расселить главную упоротую парочку группы в лице Чанеля и его вечного собрата по отсутствию мозгов Бекхена. Китаец недовольно морщится, продолжая обнимать Булочку, когда видит, что уже почти раздетый Тао слезно просит лидера принять с ним душ. Получив отказ, макнэ намечает себе новую жертву - Чондэ, но тот отмазывается, что уже закончил с процедурами. Милашке Син-Сину не получается избежать пытки и именно он оказывается затащенным в ванную. Лухан обижается на что-то, неосознанно продолжая мять самого старшего по группе. Лу решает принять душ последним, хоть и зверски устал. Он падает на кровать, разморенный горячей водой и усталостью, и уже, полностью расслабившись, собирается погрузиться в сон, как чувствует легкий поцелуй в лоб. Он только открывает глаза, а широкая спина потревожившего его сон хулигана уже скрывается в коридоре. Лу Хань чертыхается, узнавая виновника, из-за которого сна теперь ни в одном глазу. Что случилось с Тао?! ... веко (страстная мечта) В автобусе слишком душно. Лухан пыхтит, пытаясь свалить с себя тушу хоть и похудевшей Булочки, но все равно слишком тяжелую для бедного хрупкого Олененка. Минсок не просыпается и никак не реагирует на тычки в бок и злобные проклятье в его адрес, на что Хань злится только сильнее. - Гэгэ, тебе помочь? – звучит мягкий баритон рядом, и старший поднимает вопросительный взгляд на Тао, читая в его глазах всю ту же тоску, смешанную теперь с легкой ревностью. - Ох. Да, Тао. Подержи Мина, я достану ему подушку, иначе он задавит меня, - пропыхтит в ответ Хань, ища на переднем кресле, которое забито сумками и рюкзаками, подушечку, честно стащенную у Сина еще в самолете. Ведь она ему не нужна была, плечо китайского лидера послужило не только подушкой, но и матрасом неплохим таким, а Ханю сейчас очень-таки и пригодится. - Ты можешь сесть со мной, - предлагает Тао, присаживаясь возле окна на несколько сидений дальше. Лухан кивает, падая рядом и молясь богам не заснуть рядом с предельно странным макнэ, но боги против него: он вырубается через несколько минут на чужом плече из-за того, что полночи не спал, рассуждая о странностях все того же макнэ. Он мысленно, очень громко и очень сильно, что никак не вяжется с его милым образом, материт Цзытао трехэтажным, когда чувствует, что тот прижимает его к себе сильнее и целует в веко. Дебильный Тао! ... ухо (искушение) Исин непозволительно громко смеется над дурацким фильмом, за что получает четыре убивающих взгляда и один дурацко-влюбленный. Лухан вздыхает, нашаривая в тарелке попкорн, но не находит его. Очень сильно хочется соленого, но вставать – значит потерять силой приобретенное место на мягком диване и оказаться на полу, в обществе подушек, лидера, Тао и Исина. Один из них наверняка займет его место. Китаец щурит подведенные еще с выступления глаза, мысленно намекая каждому сидящему на полу, что они получат по голове или лишаться чего-нибудь дорогого ниже пояса, решив позариться на царское место. - Мин, посторожи, - приказывает Хань, поднимаясь с дивана и получая кивок от самого старшего, которого тоже зомбировала дурацкая девчачья дорама про неразделенную любовь смазливых школьников. Когда Лу возвращается, у него из носа только дым не валит, или из чего он там валить должен. На его драгоценном месте греет свою прекрасную (Хань это признает) филейную часть наглый макнэ! - Тао, слезай, - цедит Лу, но младший даже не двигается с места, раздвигая ноги, от чего Хань откровенно шалеет. - Здесь удобно, гэгэ. Если хочешь – садись, - копчиковый отдел позвоночника просто орет головному центру, что Лу Ханя ожидает жестокая подлянка, если он займет место между, черт подери, раздвинутых ног Тао. Макнэ в домашних растянутых штанах совершенно не представляет угрозы, но Хань и его копчиковый отдел точно знают, что он что-то задумал. И это что-то очень коварное. По крайней мере, наивно предполагает Ханни, сидеть между ног наглого макнэ, у которого в последнее время явный сдвиг по фазе, куда удобнее, чем на жестком полу, где ласкаются Крис с Исином. Точнее там внизу - на ковре ласкается только суровый лидер, стараясь всеми силами не выдавать в себе влюбленную девочку. Ок, ну пусть старается. Кряхтя о своей несправедливой жизни, Лухан все же размещается между ног, тем самым копчиковым отделом чувствуя хозяйство Цзытао, нехилое такое хозяйство! Он подумывает смыться, потому что тарелка в его руках трясется от ощущения естества Тао (хорошо, что не возбужденного, но даже так вполне получается почувствовать размеры), как тяжелая рука перехватывает его поперек талии, заставляя придвинуться ближе. Хань громко сглатывает и всеми силами пытается отвлечься на телевизор, но каждый раз мысли возвращаются к вопросам типа: «Интересно, у кого больше: у Тао, Криса или Чанеля?» Лу Хань чертыхается, мысленно проклиная про себя всех высоких людей, и чувствует чужие губы, находящиеся непозволительно близко к его уху. В гостиной слишком темно. Минсоку нет дела до него: у него богатенький мальчик признается в любви бедной, как церковная мышь, девочке, но она отказывает ему, и Мин топит горе, как девочки, так и свое, в слезах. Крис обнимает спокойно сидящего на его коленях Исина. Тот в свою очередь старается объяснить немного тормозящему в данный момент лидеру, почему девочка отказала мальчику, почему мальчик так страдает и почему они не могут быть вместе, на что Ифань лишь с дурацкой влюбленной улыбкой кивает ему. А Чондэ просто далеко. - Гэгэ, - слишком интимный шепот заставляет Ханя вцепиться в чужую руку на его талии. Тао ведет языком по ушной раковине, шумно вздыхая, а затем облизывает мочку. Лу Хань не дышит. Через секунду, когда Цзытао перестает мучить его ухо своим чертовым языком, а так же губами и зубами, он вскакивает с дивана и с воплями «я забыл позвонить Сехуну», убегает в спальню и уже там всеми силами старается перевести дыхание. Цзытао, что это было?! ... нос (привязанность) Минсок сразу замечает некую нервозность в своем близком друге, но Лу Хань лишь отмахивается. Да, ночами он не спит, ест не особо хорошо, из-за чего получает выговоры от Исина, а по поводу его неестественной бледности, которая даже не идет милому личику, уже слагают легенды даже в другой подгруппе. Он думает, что надо отомстить. Сделать для Тао такую же подлянку. Но какую? Лу не знает, и все его мысли сходятся именно на поиске желаемого, не оставляя и капли внимания на физиологические потребности организма вроде сна или еды. - Гэгэ, ты совсем бледный, - причитает Тао, появляясь неожиданно со спины. Лухан вздрагивает и оборачивается, стараясь скрыть во взгляде некую непонятную ему самому злобу на наглого макнэ. - Ты что-то хотел, Тао? – осторожно интересуется старший, находясь в напряжении. Подлянка. Подлянка! Сейчас китаец что-нибудь выдаст! - Ты не видел мои очки? Это Гуччи. Я уже всю общагу перерыл, - только жалуется Тао, но Хань все равно не расслабляется. Проходит несколько мучительных секунд, макнэ все еще ничего не предпринимает, ожидая ответа от хена. Хен робко тянет того за шею, приближая чужое лицо на свой уровень и осторожно кусает за нос, неожиданно даже для самого себя, а затем зализывает место укуса - кончик носа, и целует туда же. - Это тебе за то, что издеваешься надо мной! – красный, как спелый помидор, оправдывается Лу Хань и сбегает с места преступления, сверкая голыми пятками. Он даже не встречается с Тао глазами, ему слишком стыдно. А на лице макнэ застывает откровенный шок, затем он улыбается своим мыслям и отправляется на дальнейшие поиски потерянного аксессуара. ... щека (любовь/доброта) Лухан прячет красное лицо в подушку, глупо хихикая про себя: наверняка, он очень сильно удивил Тао! Вот тебе и подлянка, макнэ! Больше ты не будешь вгонять в неосознанную краску старшего по группе. Не тут-то было, думает Хань, Тао – хитрый кот, с ним нужно быть осторожнее и обязательно ожидать ответного удара в этой дурацкой игре. Нет. Война так война! Они взрослые люди, в игрушки играть уже поздно. Воображение подсовывает Ханю совсем реалистичные картинки «мести» китайской панды, и вроде бы Хань не против, но внутри теплится страх: вдруг для Цзытао это всего лишь игра или, того хуже, проигранный кому-то спор!? Незаметно для себя Хань всхлипывает сквозь дрему от обиды, вытирая слезы подушкой, и засыпает крепким сном, думая, что утром он должен первым нанести удар, а не остаться в дураках, как много раз до этого. Цзытао завтракает в одиночестве, когда Хань заходит на кухню. Он озирается по сторонам, выглядывает в коридор, проверяя на наличие свидетелей. Не найдя оных, Лу прикрывает дверь кухни и собирает всю свою мужицкую уверенность в кулак, которой у него и не так уж и много, чтобы разбрасываться направо и налево. Он готовит себе чай, стараясь не обращать внимание на Тао, а затем, когда на тарелке уже лежат бутерброды, он быстро приближается к макнэ, целует его в щечку и с воплем «доброе утро!» ретируется из кухни со скоростью света. Тао давится своим кофе. Доброе утро. ... губы (любовь) Лухан понимает, что всё! Конец! Закончилась его прекрасная оленья жизнь! Потому что улыбка Тао такая странная и не предвещающая ничего хорошего. Да, теперь ход макнэ, так что две недавние выходки Лу Ханя кажутся просто детским лепетом по сравнению с тем, что готовит ему Тао. Становится как-то страшновато за себя и свою жизнь. Макнэ ведь более опытный, он придумает что-то похлеще, чем невинный поцелуй в щечку, как придумал Лу. Хань знает – весь прошлый год после дебюта Тао и Крис встречались. Об этом говорили стоны из их комнаты, частые зажимания, поцелуи, не многозначительные улыбки и взгляды, закрытые подсобки и гримерные. У Тао большой опыт, Хань это тоже знает, и этот факт его невыносимо пугает. Что случилось с отношениями лидера и макнэ, старший не знает, просто однажды перестали слышаться стоны, не было больше взглядов, зажиманий, закрытых гримерок и испачканной белыми пятнами одежды, а также розовых меток на коже. Лу Хань даже с восхищением думает, что кожа Тао наверняка очень мягкая, раз пятна были такими яркими и долго не сходили. - Гэгэ, - задумавшись, Ханни не заметил, как мелкий оказался непозволительно близко, прижимая его к подоконнику на кухне, в которой, кстати, никого нет, потому что все смотрят следующую серию той дебильной дорамы. Лухан – загнанный в ловушку олень! Вот олень! - Да, Тао, - дрожащим голосом отвечает старший, старясь собраться. Он ведь старше в конце концов! Он здесь гэгэ! Но как-то все слова теряются, когда сильные руки Цзытао мнут его задницу и приподнимают, чтобы усадить на подоконник. Лицо Лу Ханя четко напротив лица Цзытао. Попадалово! - Тао? – голос окончательно срывается, а Тао поддается вперед и закрепляет на сухих губах своего гэгэ влажный поцелуй, стараясь проникнуть в ротик языком. Он прикусывает и сминает чужие губы, лаская. Лу поддается, позволяя макнэ творить с ним что угодно, обвивает шею тонкими руками и приближается еще сильнее, обхватывает талию ногами. Тао целуется великолепно, орудуя своим языком внутри ротика Лу Ханя и разжигая в нем желание продолжить банкет в более интимной обстановке. Он стонет в чужой рот, позволяя рукам обвить его тонкую талию и жмется сильнее. Хозяйство макнэ упирается ему точно в задницу, твердея с каждой секундой, из-за чего Ханни прерывает поцелуй и визжит, как девчонка. Нет, пожалуй, с продолжением банкета можно повременить. Чертов сексуальный Цзытао! ... шея (желание) Хань засыпает в призывно-провокационной позе, замечает Тао, когда заходит в их с Минсоком комнату, чтобы поцеловать хена на ночь. Одно радует: сегодня гэгэ ему не отказал, хотя вполне мог, заорав на всю общагу, тем самым позвав Мина, который за своего Оленя горой! Тао хмыкает, накрывая раздвинутые ноги Лу одеялом, скомканным где-то в углу кровати. Затем младший наклоняется чтобы поцеловать Ханя, как застывает в нескольких сантиметрах от чужого лица, разглядывая трепещущиеся реснички и каждую трещинку на желанных губах. Лу облизывается, словно призывая Тао к действиям, но хваленая выдержка макнэ работает на все сто, что не позволяет ему даже с места сдвинуться. Неожиданно Лу Хань открывает глаза и глупо хлопает ими: конечно, не каждый день увидишь перед собой красивого макнэ буквально в нескольких десятков миллиметров от своего лица. Этим-то и пользуется старший, коварно ухмыляясь: теперь его ход. Он обнимает Тао за шею, притягивая к себе, и невесомо целует в губы, чувствуя, как руки, которыми макнэ оперся на кровать, чтобы не упасть всем телом на гэгэ, подогнулись. Хань идиот: он улыбается и подставляет шею под поцелуи, не подозревая о том, что стоит Цзытао коснуться чувствительной кожи языком, как все мысли о мести вылетают из головы. Коренной перелом, как в войне. Лухан дал слабину и теперь у него нет шансов на победу. Тао осознает свое превосходство, лаская чужую шею. Глупый гэгэ, не надо было этого делать. Не сдерживая себя, Хань стонет, цепляя пальцами светлые волосы макнэ, с силой тянет их, желая и не желая одновременно, чтобы Цзытао прекратил муку. Но китаец впивается зубами в тонкую кожу, словно вампир, следом зализывает место укуса и целует. Проклятье! ... затылок (настойчивость) Утром завтракают в кои-то веки все вместе. Не хватало только макнэ. А так даже соня-лидер послушно уплетает приготовленную Исином яичницу с беконом. Вскоре в кухне оказывается и Тао, сверкая обнаженным прессом, от чего Лу Хань чуть не давится помидоркой черри. - Доброе утро всем! – Тао хватает со стола свой уже остывший кофе, приготовленный тем же Исином, чмокает Лу Ханя в макушку и удаляется. – Я тренироваться. Помидорка черри, которой Крис решает угостить Сина именно в этот исторический момент, выпадает из его рук, Чен застывает, так и не донеся еду до рта, а Минсок от волнения наоборот тянется к новой порции - его Олененка опорочили. - Он тебя поцеловал! – вскрикивает отошедший Исин спустя несколько минут гробового молчания, нарушаемого только чавканьем от Сюмина. Лухан пробивает лицом стол. Очко в пользу говнюка-макнэ. ... спина (признание) Лухан думает, что будет честно отомстить Тао, находясь на его же территории, то есть во время тренировки ушу. Он еще никогда так не ошибался, потому что Тао двигается грациозно, рассекая воздух без единого лишнего движения, словно вокруг него армия противников, а не пустой зал общежития. Китаец занимает наблюдательный пункт за дверью, так минимален шанс, что его могут схватить с поличным. Тао все продолжает воевать против невидимых врагов, отбиваясь от них деревянной палкой, название которой слишком мудрено для непросвещённых. Короче, Лу просто не знает, как она называется. Накаченная обнаженная спина блестит от пота, и Лу зверски мечтает слизать капли, стекающие вниз, за кромку свободных штанов. Трюки сложные, движения резкие, дыхание сбитое, взгляд в никуда – Тао максимально сосредоточен. Через несколько секунд он заканчивает показательное выступление, садясь посреди зала, спиной к двери, чтобы немного привести дыхание в норму. Лу Хань решает - сейчас! Он преодолевает расстояние, разделяющего его с Тао, за секунду и почти бесшумно. Кожей чувствует, как вздрагивает макнэ, стоит Ханю навалиться на его спину. Он сползает, садясь рядом, проводит кончиками холодных пальцев по спине, стараясь игнорировать запах пота, стирает капельки и припадает губами к лопаткам, кусая их и целуя. Хань целует каждую клеточку широкой спины, чувствуя, как китаец напряжен и наверняка возбужден. Но ведь это лишь невинные прикосновения, злорадствует старший, оставляя ярко-розовое пятно возле плеча. Вот и метка, наглый ребенок. Этот раунд за Лу Ханем. ... грудь (желание подчинить) - Гэгэ, сходишь со мной в душ? Конечно, Лу Хань ожидал этого, но он и подумать не мог, что это произойдет так скоро. Самодовольный макнэ улыбается так, словно выиграл миллион долларов. - Нет, Тао, прости, попроси кого-нибудь другого. Довольное выражения лица тут же сменяется таким, будто кто-то утопил котенка на глазах Тао: - Но, гэгэ… Он не успевает договорить, как дверь комнаты открывается и на свою законную территорию влетает Минсок, снося макнэ, даже будучи в три раза меньше его. - Ханни, быстрее! Футбол начался! Хань пожимает плечами, позволяя Сюмину оттащить себя в гостиную. Он извиняется, Тао это знает, но вредному макнэ все равно очень обидно, что душ с ним, таким красивым, сексуальным и самым лучшим, променяли на футбол с каким-то… Сюмином. Лу возвращается в комнату расстроенным из-за проигрыша любимой команды, зато Сюмин счастлив и позволяет Лу спать одному в качестве извинений, сам он просидит всю ночь за видеоиграми с Чондэ. Хоть это хорошая новость, но спать одному уже давно непривычно. Он от неожиданности успевает только пискнуть, когда в темноте коридора его за талию хватают две руки и перекидывают через плечо, ударяя по заднице. Вся жизнь Лу Ханя пролетает перед глазами за секунду: это Тао, и он пришел отомстить за то, что Хань отшил его. - Тао, может, не надо? – Слабо лепечет Лухан, когда макнэ кидает его на кровать, чудом не приложив головой об изголовье. - Надо, гэгэ, надо. Лухан знает: месть будет жестокой для него и сладкой для Тао. Только вот… Здраво мыслить, как и проявить отпор, не дают руки, задравшие майку, а еще больше – язык, очерчивающий бусинки сосков: сначала одного, затем второго. Тао проводит языком по груди, целуя впадинку и каждый участок, не оставляя без внимания самое чувствительное место – собственно соски. Он прикусывает их зубами, потому что обе руки заняты: одной он держит Лу за талию, чтобы не вырвался, а второй придерживает обе руки над головой. - Тао, - приглушенно стонет Лу, откидываясь на подушки. Чертов макнэ, твоя месть слишком жестока. ... рука (плечо) (нежность) В аэропорту невероятная давка. Фанатов слишком много. Лухана пихают со всех сторон, не давая прохода. Он только улыбается фанатам, тычущим свои телефоны и камеры, с ослепляющими глаза вспышками, прямо в лицо. Лу готов упасть после очередного, особо ощутимого толчка, но кто-то хватает его рывком, пряча за своей спиной, тем самым защищая и освобождая путь. Почувствовав себя в относительной безопасности, Хань хватает Тао за руку, случайно касаясь губами плеча, совсем незаметно для окружающих, но вполне ощутимо для самого макнэ, даже сквозь футболку. - Гэгэ, ты в порядке? – спрашивает младший, когда они входят в зону на контроль. - Да, конечно, спасибо, Тао, - улыбается Хань, потирая ушибленное в давке плечо. Тао приближается к нему, оглядываясь вокруг, чтобы проверить есть свидетели или нет, но их не было: менеджеры оформляются, Крис с главным танцором спят, а Минсок с Ченом громко спорят, чем привлекают внимание остального стаффа. Макнэ наклоняется к гэгэ, приподнимая рукав футболки и целуя ушибленное плечо со всей присущей китайской панде нежностью. Лухан отчаянно краснеет. Блин! Это невинный поцелуй, так почему все так интимно?! ... запястье (страстное желание) Тао аж подскакивает с дивана, услышав вопль из кухни. Вопль знакомым, родным голосом, полный боли и матерных эпитетов. Нет, так нормальный гэгэ не должен выражаться при своих диди, учитывая, что их больше половины в группе, но о наказании оленьем он подумает чуть позже. Своими конечностями он сбивает тарелку с попкорном, стоящую на полу, столик, дверь, несколько углов, еще одну дверь, кухонный стол и Исина, прежде чем оказывается рядом с израненным хеном, грязный ротик которого продолжает извергать грязные словечки. - Ну, что случилось, гэгэ? – облегченно вздыхает макнэ, не увидев никаких уж сильных ран или чего хуже. - Горячо! – дует губы Лу, словно обиженный ребенок, показывая младшему покрасневшую кожу запястья. – Подуй. - На ожог надо не дуть, гэ, чтоб ты знал, а подставить под холодную воду… - как знающий человек, заявляет Тао с умным видом. - Нет! Ты подуй! – капризничает старший, окончательно становясь похожим на обиженного жизнью ребенка. Для довершения образа ему не хватает топнуть ножкой, что он и делает через секунду, вызывая у макнэ порцию смеха. – Чего ты смеешься? Мне больно! Лу Хань тычет запястьем прямо в глаза, Тао фыркает и хватает его за руку почти рядом с поврежденным участком, от чего Хань вскрикивает. - Мне же больно! Тао только хмыкает на это, припадая губами к маленькому красному пятнышку, осторожно касаясь его языком и стараясь доставить минимум боли. - А теперь промой холодной водой, - приказывает, ухмыляясь с довольного таким альтернативным лечением гэгэ. - Ребята, я мазь нашел против ожогов! – врывается в кухню Исин, широко улыбаясь и не понимая, почему Хань такой довольный, а Тао слишком хитрый. ... тыльная сторона руки (уважение) Когда сообщают, что следующий светский выход будет в костюмах, Лухан проклинает все. Он ненавидит костюмы. Он ненавидит белые рубашки. Но больше всего он ненавидит Тао в костюме и белой рубашке. Это ходячий секс, и Хань не может отказать себе в том, чтобы попялиться на задницу и фигуру своего диди. Лидер тоже бесподобен в костюме, об этом ему сообщает Исин, еще не одевшись в пиджак, но уже облачившись в рубашку с серебряным запонками и пытаясь их застегнуть. Лухан только фыркает на такое заявление зависающего танцора. - Хань, помоги? – обреченно просит Син, окончательно психанув. - Попроси лидера, - отворачивается Лу и взглядом натыкается на пытающегося завязать галстук Тао, но нуны-стилиста поблизости не наблюдается, и старший, как нормальный гэгэ, решает помочь своему макнэ. - Тао-ди, тебе помочь? – кажется, в прошлый их раз Лу Хань заметно дал слабину, позволив себе показать истинные чувства от невинного поцелуя в запястье от Тао. Теперь он сделает ход так, как ему самому это угодно. - Нет, спасибо, гэгэ, - отворачивается макнэ, уже чувствуя подлянку от любимого хена. – Я сам. - Ты сам тут уже десять минут мучаешься, мы можем опоздать, - не слушая, Хань выдирает галстук из чужих рук, заставляя Цзытао чуть присесть, чтобы ему было удобно. Ведь когда тебе давят на шею узлом, отказать невозможно. Тао решает сделать маленькую пакость. Идея приходит за секунду. - Спасибо, гэгэ, - благодарит китаец, хватая хена за ладонь и целуя ее тыльную сторону, при этом чуть кланяясь, как это делали джентльмены. Щечки Ханя предательски горят, хотя еще минуту назад он был уверен в себе больше, чем Наполеон при захвате России, и он убегает прочь. Шалость удалась. ... ладонь (просьба) У Цзытао холодный взгляд, именно об этом думает Лу, наблюдая за его фотосессией. Как он строит из себя крутого парня, посылая в камеру убийственные взгляды и ухмылки. Хоть Хань знает, что Тао вполне способен на нежность, но этот «Тао» отбивает все мысли, коверкает образ в голове. Тао со страниц журнала не знает нежности. Хоть макнэ и капризный, наглый ребенок с прогрессирующим нарциссизмом, в действительности Цзытао очень нежный и ранимый. Он похож на Гадкого утенка порой. Первый год дебюта был закрыт перед фанатами и много плакал, а теперь словно расцвел, показывая всю свою харизму. Хены хоть и недовольны такой резкой сменой образа, зато макнэ мандаринов можно смело назвать мужчиной. Лу Хань, будучи старше на три года, чувствует себя ребенком. И все-таки экранного Цзытао очень любят фанатки. И Лу Хань. Наверное... Пока все шумят и разглядывают получившиеся снимки, переснимая заново, Хань решает пристроиться на диванчике поспать пару минут, ведь он и так получился на фото идеально – он это знает. Стоит ему погрузиться в легкую дремоту, как кто-то, садится рядом, укладывая голову почти-самого-старшего себе на колени, звеня цепочкой с джинс. Тао берет ладонь Ханя, прижимаясь к ней щекой, от чего внутри старшего все переворачивается: слишком доверительный жест. Решено: Лухан с этой минуты ненавидит образ Цзытао на сцене, теперь он любит капризного ребенка вне её, готового сделать что-угодно ради своего гэгэ. - Будь со мной, - тихо просит старший, из-под ресниц наблюдая за макнэ. Тот кивает и целует чужую ладошку, показывая всю свою нежность и трепет. ... пальцы рук (восхищение) Огромное ведро фисташкового мороженого, пицца и несколько литров колы не внушают доверия, что желудок, зубы и еще что-то не менее важное останется таким же здоровым. В принципе, на мысли Ханя по этому поводу всем плевать: они за секунду пихают по щекам пару кусков пиццы, становясь похожими на группу не секси-айдолов, а хомяков. - Мороженое зимой… - осторожно спрашивает Лу, наблюдая, как после горячей пиццы Исин тянется ложкой к ведру с вкусняшкой. Удивительно, что ложкой, а не половником. Но Крис бы и так не позволил: он еще понимает, что от такого количества холодного у единорога может разболеться горло. - … очень полезно! – заканчивает Минсок и зачерпывает себе… вот тут уже в бой идет половник, и Хань морщится. Нет, пожалуй, он переживет этот вечер без фастфуда и леденящей горло сладости. Им выступать, в конце концов. Он уходит в свою комнату под предлогом почитать книжку перед сном и не видит, как китайский макнэ провожает его обиженным взглядом. - Почему ты ушел, гэгэ? – спрашивает туша, навалившись сверху. В комнате никого, кроме них. Сюмин все еще шутит над издевками Чондэ в сторону лидера и танцора, а Хань уже спит и видит восьмой сон. Как всегда, макнэ очень вовремя. - Тао, я сплю, не пихайся. - Ну-у-у, гэгэ, - капризничает Тао, пихая старшего ногами и обнимая его сквозь одеяло. - Ты холодный! – визжит в ответ Лу, выкрутившись из одеяла, решив, что такова божья воля и стоит извиниться перед макнэ. Но макнэ очень холодный. - Прости, - Цзытао опускает взгляд на чужие пухлые губы, проведя по ним пальцем. - У тебя руки в мороженом, - жалуется Олененок, а Тао уже ни на что не обращает внимание: ни на вопросительный взгляд, ни на нахмуренные брови. Весь мир сузился до пухлых аккуратненьких губ, обхватывающих сладкие от мороженого пальцы макнэ. Лу Хань давит стон. Все слишком пошло. Он вспоминает про так и не законченную войну и решает пустить в ход секретное оружие – собственное обаяние, перед которым Цзытао даже не в состоянии здраво мыслить, не то, чтобы протестовать ему. Он с причмокиванием вбирает указательный палец, облизывая фалангу и царапая ноготь, от чего китаец задерживает дыхание. Палец погружается в горячий тесный ротик гэгэ, скользит легко, а пухлые губки и проворный язычок делают так же, как в порнухе. Хотя Тао такого даже в порно не видел. Скорее всего, это слишком личное. Хань щурится, наблюдая за шокированным диди, и захватывает еще один палец - средний. Это покруче минета, думает Тао. В этот раз победил гэгэ, потому что из-за обконченных изнутри нижнего белья и штанов приходится вновь идти в душ. ... живот (восхищение) - Тао, ты уже давно тренируешься. Ужин закончился. Хочешь кушать? – в дверном проеме показывается голова Исина, а затем и весь танцор. Тао отвлекается на минутку от счета, сколько раз он уже отжался, чтобы ответить: - Нет, гэгэ, я не голоден. Исин кивает и решает не отвлекать младшенького от упорных тренировок, а китаец возвращается к своим баранам и мыслям. Так! Сколько раз он уже сделал? За сотню перевалило давно. Вскоре он выдыхается и присаживается на пол, чтобы немного восстановить дыхание. Капельки пота щекочут голый торс, тело напряжено, а в голове только мысли о том, как когда-то давно Хань в этот самом зале покрывал это тело поцелуями, заставляя бабочек в животе превращаться в единорогов – настолько это было прекрасно. Приятная боль во всем теле после тренировки – Тао обожает это чувство, но еще больше он любит, когда Лу Хань расслабляет его своими пухлыми детскими губами. - Тао! – на пороге появляется Хань. Только вспомнишь о нем... Цзытао ухмыляется, но покорчить из себя крутого парня ему не удается, потому что в руках у гэгэ контейнер с чем-то еще горячим и пахнущим просто великолепно, - все уже ушли спать, долго ты еще здесь будешь торчать? – сетует гэгэ, но раскладывает перед незадачливым макнэ наскоро приготовленный поздний ужин. Из-за жирно поджаренного мяса и аппетитно выглядящих гарниров, у Тао с голода скручивает желудок. С этими тренировками и мыслями о чертовых губах гэгэ он забыл обо всем на свете, включая самое важное: еду. - Ты будешь со мной? – спрашивает осторожно, прежде чем подцепить палочками особенно жирный и большой кусок мяса и отправить его в рот, совершенно забыв про салат. От удовольствия Тао даже закатывает глаза, предпочитая не обращать внимания на хихиканье хена во время трапезы. Когда с ужином покончено, макнэ разваливается в позе звезды, готовый заснуть даже на грязном полу, будучи мокрым, потным и таким же грязным. Но Хань пихает его ногой: - Вставай, иди в душ и спать. Еще раз так сделаешь, я не буду за тобой бегать, и останешься без ужина. - Гэгэ! – Тао хватает старшего за запястье. – Я забыл поблагодарить тебя. - Не стоит, - улыбается Хань, но Тао непреклонен: он тянет хена на себя, и они вместе падают на пол так, что Хань оказывается сверху. Всего на секунду, главенство берет Тао, поджимая под себя смущенного и красного старшего. – Не красней, гэгэ, я всего лишь поблагодарю тебя. Он приподнимает чужую футболку, касаясь холодной кожи пальцами, вырисовывает узоры по плоскому животику, завороженно наблюдая, как реагирует Ханни, чувствительный к такого рода прикосновениям. Он сжимает кулачки, жмурится и рвано дышит, хотя младший толком ничего не сделал. Тао целует животик, спускаясь ниже, к кромке спортивный штанов, языком ведет дорожку обратно, к соску, задевает его и выцеловывает каждую клеточку, держа хена за талию. Лу Хань млеет. Тао – синоним слову «нежность». - Не оставляй меня, - тихо просит старший, путая пальчики в чужих волосах. ... поясница (желание связать) - Тао! – стонет Хань, пытаясь избежать боли, но макнэ держит сильно, не дает вырываться. Все ниже пояса просто адски горит. Лу Хань мечется на подушках, хватаясь побелевшими пальцами за простынь и дрожит всем телом. – Тао! Остановись! Макнэ превращает незамысловатые действа, переводя дыхание. Его гэгэ под ним такой сексуальный, красивый, растрепанный, пухлые губки опухли, глазки прикрыты. Воздуха Лу явно не хватает. Тао вздыхает и отодвигается в другой конец кровати, опираясь на стенку и лениво наблюдает за тем, как собирает под себя конечности его хен, пытаясь прийти в норму. Кофта сползла с плеча, шортики намокли… и вообще верным решением было бы выкинуть их. - Больше я с тобой заниматься не буду, - дрожащим голосом сообщает Хань. Его просто неимоверно трясет. Да, попросить Цзытао посадить его на шпагат было самой глупой и безрассудной идеей в жизни Лу. А Тао-то рад был, когда старший предложил. Хорошая растяжка у партнера – залог успеха, подумал тогда он. Но теперь макнэ жалеет. В глазах его любимого гэгэ собирались слезы и он упорно смахивал их кулачками. - Ну, прости, гэ, - умоляет Тао, приближаясь к старшему и прижимая его к себе. – Я немного погорячился. Я больше так не буду, честно-честно! - Не будешь?! – злиться Ханни, - да у меня поясница так болит, будто я только что родил! Тао гулко смеется в чужую высветленную макушку. Если гэгэ шутит – значит не все так страшно. - Хочешь, я поцелую, где болит, и все пройдет. - Хочу, - бубнит Ханни. - Тогда переворачивайся, малыш, - воодушевляется макнэ, переворачивая своего хена на живот и помогая удобнее устроится на кровати. Лухан утыкается в подушку лицом, стараясь скрыть красное лицо из-за того, как младший назвал его. Китаец припадает губами к пояснице, от чего Ханни стонет: все еще немного больно, но куда более приятно. Тело слишком остро реагирует на любое прикосновение Цзытао. Предательское тело! Это не правильно! Хань должен дать отпор, ведь в последнее время только Цзытао сводит его с ума. Что говорить? Всегда было и есть, чтобы самодовольный макнэ с острыми зубками доводил до бесстыдной дрочки в туалете. - Прости, гэгэ, - хрипло шепчет Тао на ухо Лу, упираясь ему своим стояком в поясницу. – Мне нужно уйти. Лу понимает все без слов. Стоит закрыться двери, а торопливым шагам раздаться в сторону ванной, как старший переворачивается на бок и просовывает руку в штаны. Черт! ... бедро (контроль) Лу Хань хочет до боли в паху почувствовать губы Тао, сжимающие головку его члена, вторгнуться в горячий ротик по самое основание и трахать его, раздражая горло. Хань встряхивает головой. Нет, представлять, как твой любимый человек, парень, самозабвенно вылизывает тебе член не очень-то уважительно по отношению к нему. Но китаец иначе не может. Он не виноват, что сны у него с таким содержанием и мысли, от которых избавиться нереально в той же степени, что заставить лидера отцепиться от Исина. Но Хань держится. На выступлениях, фотосетах, радио у него даже получается не заработать стояк, находясь рядом с любимым диди, если только не прикасаться к нему и даже просто не смотреть в его сторону. Правда, Тао сразу замечает шарахающегося от него гэгэ. - Гэ, ты в порядке? – книжка чуть не вываливается из рук Лу, когда он слышит голос кота-Тао. Макнэ присаживается рядом, осторожно поглаживая чужую коленку, от чего тот вздрагивает и напрягается всем телом. - Все в порядке, Тао, - врет. И оба это знают. - Ты уверен? - Да, дай мне дочитать, а потом займемся чем-нибудь, хорошо? Тао кивает, а Лу Хань прикусывает себе язык, чтобы не сболтнуть «твой грязный ротик займется моим членом». Он невинный гэгэ! Невинный… Но уж очень сильно хочется занять ротик Цзытао. - Гэгэ, - осторожно отвлекает Тао, - ты уже минут десять читаешь эту же страницу, может, уже перевернешь. - Ах да! – поздновато хватается Лу, кусая губы. - Гэгэ, ты странный, - подводит итог макнэ, выхватывая книжку из чужих рук и располагаясь между ног старшего. Лухан что-то бормочет и старается вырваться, но его крепко держат одной рукой, а второй массируют эрекцию, -гэгэ, хочешь, я отсосу тебе? Лухан очень хочет, но ему страшно. Он отрицательно мотает головой, но двигает бедрами, толкаясь в ладонь сквозь два слоя ткани. - Гэгэ, тебе страшно, да? – младший будто читает мысли и ловит кивок. Он опускается ниже, перестав держать хена за руку, обхватывает головку члена сквозь ткань и даже так чувствует вкус своего любимого, неповторимого трусишки-хена. – Не бойся, - он стягивает шорты и кидает их на пол. На темном белье выделяется более темное пятно. Тао целует его, продолжая массировать, затем сгибает колени гэгэ и целует в бедро, проводя влажную дорожку. Хань тяжело дышит. Воздуха абсолютно не хватает. Проклятое тело предательски реагирует, и Хань стонет, стыдливо кончив в трусы, сперма пропитывается сквозь ткань и белыми пятнами попадает на губы Тао. Губы, которыми он целовал бедра своего парня. ... голень (повиновение) Тао наблюдает за Ханем, щуря подведенные глаза. Нет! С его гэгэ явно что-то не то. И если раньше это «что-то» оправдывалось постыдным желанием чувствовать внутри себя член, то сейчас «что-то» отрицается во внешности. Макнэ не может понять. Стрижка все та же, цвет волос тоже, легкий макияж в виде подведенных глаз и чуть подкрашенных для яркости и блеска губ, одежда… Одежда… Шорты и футболка, что необычного? Конверсы со знаменитой звездочкой на высокой подошве, но роста особо не прибавляющие. Нет. Все равно явно что-то не то! - Гэгэ… - Цзытао запинается на полуслове, не зная, как сказать. Вечер. Они вернулись после фотосессии усталые, но счастливые, и Хань по своей доброй привычке, выкинув Минсока из комнаты в объятья Чондэ, читает книжку. - Да, Тао? – улыбается Хань, поворачивая голову в сторону застывшего в дверях диди. - Гэ-гэ, с тобой что-то не так! – выдает свои подозрения макнэ, в ответ получая ошарашенный взгляд: - Тао, что со мной может быть не так? - Я не знаю! Я чувствую! Хань смеется, откладывая книгу и обнимая Тао за шею, взбирается ему на колени и утыкается носом в ямочку между ключиц, собираясь просидеть так вечно. Тао же обнимает гэгэ в ответ, пуская свои шаловливые ручки в сторону Луханевских ног, как замирает, коснувшись голени. - Ты что?! Побрил ноги?! От неожиданности открытия макнэ чуть не роняет драгоценного гэгэ на пол, но тот вполне заслуженно получает пинок коленом по попе. - А что? – не понимает Хань, оказываясь вновь на кровати. Цзытао бесцеремонно задирает его ноги и начинает их пристально разглядывать, не находя и лишнего волосика. – У нас была фотосессия, мне сказал менеджер, - Ханни искренне старается выглядеть безразличным к тому, как дыхание родного человека опаляет кожу. А после младший касается языком и целует. Лу Хань теряется: - Т-тао, что ты делаешь? - Тебе не нравится, гэгэ? – томно шепчет наглый макнэ, облизывая кожу и задирая ногу выше. Он целует коленку и ведет дорожку легких прикосновений губ до самой лодыжки. - Ты меня смущаешь. - Я для этого рожден. И наглая ухмылка, которую никак не стереть. ... лодыжки (подчинение) Глаза Цзытао блестят абсолютно точно так же, как блестят всякие милые украшения за витриной магазина. Таких магазинчиков на улицах не сосчитать – на каждом углу, но этот особенно привлек внимание. Несколько дней назад Лу Хань, будучи не большим любителем шоппинга, почти что облизывал витрину и глаза его блестели так же. Колокольчик звенит, оповещая продавца - старую аджуму о новом клиенте, которая в силу своего довольно слабого зрения и абсолютной нелюбви к телевизору – зомбоящику всея планеты (она еще не знает про Интернет) – не узнает в Цзытао звезду. Он быстро пробегается взглядом по полкам с фальшивым золотом, сразу выискивая взглядом нужный, идеальный для его гэгэ, аксессуар – браслетик в виде цепочки с маленькими пандочками-зверюшками, легко позвенивающими при любом движении. Да! Идеально! Макнэ возвращается домой настолько счастливый, что дает фанатке автограф, встретив её в одной из подворотен. Лухан выходит из душа, удивляясь тишине в общежитии, ведь обычно себя не услышишь не то, что соседа. В комнате смотрят серию все той же дебильной дорамы Минсок и Исин, тихо обсуждая отношения двух идиотов в лице всех тех же неудачников. - А где остальные? – тихо интересуется Хань, стараясь не нарваться на гнев двух мамочек. - Ушли гулять, - пожимает плечами Мин и возвращает свое внимание на Исина, щебечущего что-то слишком быстро для себя зависающего. Хань тоже не придает этому значения и возвращается в комнату добивать книжку. Тао вваливается спустя полчаса, стряхивая с пальто первый снег. Лу не обращает на него внимания, увлекшись сюжетом, только болтает ногами, лежа на животе, и кусает пальцы в нетерпении: чем же все закончится. Тао подкрадывается неожиданно, хватая гэгэ за голую ногу ледяной рукой и целуя лодыжку. - Ты холодный! – со смехом визжит старший, отбиваясь. Но его ноги перехватывают и он оказывается лежачим на коленях Тао, который целует его лодыжки холодными губами. Лухан млеет, словно школьница после первого поцелуя. Старший хочет вырваться и поцеловать макнэ нормально, но застывает, почувствовав, как младший что-то одевает ему на ногу. Что-то холодное и звенящее. - Это, чтобы ты помнил, что ты мой, - скалится Цзытао, расплываясь в чеширской улыбке и снова целуя ножки драгоценного хена, который вырывается, смеется и кричит, что слишком щекотно. ... пальцы ног (поклонение) Тао недовольно фыркает, замечая в толпе аэропорта знакомую макушку, семенящую за лидером, потому что в такой давке он в состоянии пройти, только за его широкой спиной, освобождающей путь. Конечно, его пафос и взгляд «если хотя бы один мембер пострадает, вы трупы всей кучей» делают дело, но Тао-то знает, что под одним мембером он и подразумевает только одного. Китайский макнэ старается подобраться поближе к хену, но тот неожиданно и довольно нервно хватает Минсока за рукав и теперь ориентируется на него. Ну ладно, самодовольно ухмыляется Цзытао, он отомстит ночью. Окна во всей общаге открыты настежь, хотя на улице уже давно не лето. Лу бегает, как заведенный из одной комнаты в другую, закрывая их, чем создает сквозняк, из-за которого хлопают с силой двери. В конце концов он ложится на кровать в своей комнате, завернувшись в одеяло, с книгой наперевес. Осталась последняя глава! Его трясет. Из-за холода. Из-за того, что они простояли на улице почти что полчаса. Из-за фанатов. Из-за гребанных фанатов. Нет. Лу очень любит своих фанатов, но теперь он заболел, и, кажется, это вина только этих сумасшедших фанатиков, которые готовы продать почку и сердце только ради того, чтобы коснуться любимого айдола. Как их только всей группой не разорвали. Мысли о фанатах прерываются приходом Тао, который явно не в самом лучшем расположении духа. Только этого не хватало. - Гэгэ, - жестко произносит макнэ, садясь на кровать и двигая кокон из одеяла и своего хена, к стене. – Почему ты не держался возле меня в этом чертовом аэропорту?! – Тао не привык откладывать дело в долгий ящик – сразу же выказывает недовольство. - Ох, - обреченно стонет Хань, - Тао, у меня нет сил и желания разговаривать сейчас, давай потом? - Почему потом? Сейчас! - Тао, я устал. У меня все болит… Выражение лица младшего сменяется на взволнованное, и Хань сразу жалеет о том, что сказал о боли своему нервному возлюбленному, который если бы еще в аэропорту узнал причину такой нервозности, раскидал бы фанатов своей палкой направо и налево. - Болит? Что болит?! Скрывать нет смысла. - Ноги, - ноет Хань, а его сразу же вытряхивают из одеяла, оглядывая ступни в миленьких беленьких носочках, которые сразу же летят на пол, - у меня ноги замерзли. Мы долго стояли на улице, а я был только в кедах. Тао не отвечает, только с любовью растирает холодные пальчики ног, согревая их дыханием, и как только кровь вновь более менее начинает нормально циркулировать, китаец не сдерживается и целует каждый палец. Хань смотрит ошарашенно. У Цзытао явно что-то не то с мозгами, раз он в последнее время так часто целует ножки Лу. Но старший даже не против, только в наглую укладывает конечности на чужие плечи, полностью расслабившись. Младший еще некоторое время делает ему разогревающий массаж, продолжая целовать отмёрзшие пальцы, а затем падает рядом, захватывая маленького гэгэ в объятья.

- Зачем ты это делаешь, Тао? - Потому что хочу сделать тебе приятно, Хань.