Что, если бы...

      Они поприветствовали друг друга и уселись в мягкие кресла. Никто не спешит начинать разговор, каждый погружён в свои мысли и порой не весёлые думы. Глаза каждого золотятся в полумраке гостиной, придавая ещё большей таинственности и без того гротескной картине.       Сидиус бывал здесь не так часто, как хотелось бы, поэтому постоянно переводил взгляд с одного предмета на другой и прищуривался, чтобы вспомнить богатое убранство и воскресить в памяти некоторые события. Он был на взводе, хотя и пытался скрыть взбудораженное состояние. Тонкие просвечивающие пальцы перебирали узкий браслетик из нефрита. Он то и дело связывал и развязывал полоски кожи, висевшие рядом с великолепными бусинами, между собой, крутил камушки в пальцах и отпускал его на несколько секунд, чтобы тут же возобновить своё занятие.       Благодарность к мастеру и одновременная злость теснились в груди Шива, мешали здраво оценивать ситуацию, которая, увы, сложилась не в его пользу. Дамаск считал себя благодетелем и думал, что бывший ученик позвал его вспомнить такие прекрасные дни прошлого. Однако Шив рассчитывал совсем на другое и хотел удивить мууна.       Порывисто встав с кресла, расправил полы своей всё ещё складчатой мантии-облачения и вытащил из её складок два фужера и древнюю бутыль.       Плэгас заворожённо наблюдает за младшим ситхом и не принимает в его затее никакого участия. Тишина и полумрак помещения не пугают Хёго, напротив, успокаивают и умиротворяют, делая вызывающее поведение Палпатина не таким угрожающим и резким. Серые глаза лучатся тёплым светом, а длинные руки, выглядывающие из широких рукавов набуанского халата, спокойно лежат на подлокотниках кресла.       Тем временем, Сидиус ловко откупоривает бутыль, наливает в фужеры по полной прозрачной жидкости и, передав напиток собеседнику, выпивает свой махом. Муун, едва пригубив, держит бокал в больших ладонях и задумчиво смотрит на бывшего падавана.       В серебристых глазах так и вертится очевидный вопрос, который Дамаск не торопится озвучить. Однако пристальный взгляд на фигуру напротив выдаёт ожидание действий или хотя бы объяснений столь несвойственному поведению младшего ситха.       Сидиус не выдерживает гнетущего молчания и, махнув рукой, гневно произносит и недовольно смотрит затуманенным взглядом поверх левого плеча собеседника:       — Не смог я. Наглый мальчишка меня обскакал. Успел встретиться с девчонкой раньше и обратить в свои союзники, создав диаду Силы! А этот недоумок Сноук не смог им помешать и предотвратить надвигающуюся грозу! — жёлчно и вместе с тем пафосно говорил ситх, распаляясь всё больше — Эти сраные дети смогли-таки сокрушить меня и отправить в преисподнюю Силы, где скитался бы я ещё слишком долго. Если бы вы, мой благородный учитель, не сжалились надо мной и вытащили-таки неудачника Палпатина в Срединные земли Небесной Обители!!!       Он едко улыбнулся, плеснул себе ещё и снова опрокинул, не смакуя. Сидиус злился на Дамаска за то, что тот дал надежду и помогал воплотить её, но в итоге предал его, как и Шив когда-то. Шив помнил это и хотел ответа.       — Не надо, Сидди. — попросил учитель, смущённо отводя глаза от серой фигуры падавана — Я виноват перед тобой и извинения прошу.       Кротость мууна обескуражила Палпатина — он ждал другой реакции на свою обидную отповедь. Сразу же поник и стал прозрачнее, отпуская накопившуюся злость и обиду. Взял бутыль, налил ещё немного себе и, подойдя к Дамаску, тихонько чокнулся и сел рядом, закглядывая в приветливые серебристые глаза.