394

Капли пота стекали по лицу Северуса, он хрипло дышал, целуя мою шею и не прекращая двигаться. Я видела, как блестят в полумраке его глаза. Во время секса они становились совсем черными, но это не смущало. Я смотрела в них, не отрываясь, до тех пор, пока мы оба не достигли пика и не отстранились друг от друга.

Каждый раз мы встречались с ним в номере триста девяносто четыре. Однажды Северус сказал, что в этом номере в маленькой гостинице на окраине Лондона, будто скрытой от всего мира, он становится другим.

— Другим? — с недоумением спросила я.

— Самим собой.

Я растерянно оглядела мрачноватую комнату с тяжелыми портьерами, старинным книжным шкафом, чайным столиком и балдахином над скрипучей двуспальной кроватью и не нашла ничего особенного. Наверное, причина была в Северусе, но мне не хотелось лезть к нему в душу.

— Только не говори, что ты агент тайной полиции и постоянно снимаешь один и тот же номер, чтобы выслеживать опасного преступника, — пошутила я, и Северус молча усмехнулся.

Признаться, я и сама оказалась не прочь украсть у жизни немного времени — забыть обо всем в объятиях мужчины, который мне дорог. Каким бы странным ни был этот мужчина.

Северус неохотно приглашал меня к себе. За два года отношений я посетила его дом, вернее, дом его родителей в Паучьем тупике, всего три раза. Выглядел он, мягко сказать, невзрачно, и название района нагоняло жуть. Словно все пауки Англии сползлись туда в надежде чем-нибудь поживиться, да так и остались, застряв в тупике, — пугать по ночам впечатлительных прохожих.

Северус и раньше жил уединенно, а после того, как уволился из колледжа, где долгое время преподавал своеобразные дисциплины вроде психологии воздействия, совсем закрылся от людей, получив статус независимого исследователя. В колледже шептались, что причиной его отстраненности от мира была любовная драма, но Северус никогда не рассказывал о ней.

Мы не виделись несколько лет, со дня моего выпуска, и вдруг случайно встретились в библиотеке. Я пришла за электронной версией журнала "Women’s Art Register"(1) в надежде найти статью фем-активистки Луны Лавгуд, а Северус искал ранние монографии Тома Риддла, известного в узких кругах специалиста по вопросам манипуляции человеческим сознанием.

Северус попытался сделать вид, что не узнал свою бывшую студентку, но я набралась смелости и пригласила его выпить чаю. Что-то неудержимо влекло меня к нему. То ли холодный сосредоточенный взор, то ли чересчур бледная кожа, контрастировавшая с черными, как крыло ворона, волосами, то ли тихий, чуть хрипловатый, словно простуженный голос.

"Ужас, летящий на крыльях ночи", — так называл Северуса мой бывший парень Рональд Уизли, а я лишь хохотала в ответ. Никогда не считала профессора Снейпа ужасным. Даже в ту минуту, когда он сидел за столиком напротив и смотрел на меня долгим, пронизывающим взглядом, как будто читал мои мысли.

— Вы повзрослели, мисс Грейнджер, — произнес Северус, прощаясь, и едва заметно улыбнулся. Я на секунду испугалась, что мы больше не увидимся, но через неделю мы встретились снова. А потом еще и еще, пока запутанная, полная сомнений дорога не привела нас в эту забытую богом гостиницу.

Восстановив дыхание, я повернулась к Северусу и провела пальцами по его гладко выбритой щеке.

— Тебе хорошо, милый?

Северус коротко кивнул и накрыл мою руку своей ладонью.

— Ты сегодня какая-то тихая. Что-то случилось?

— Прячемся с тобой, как малые дети, — сказала я. — Я уже не могу видеть этот балдахин. Почему бы просто не поехать ко мне, раз тебе неуютно в родительском доме? Что за неведомая тяга к мрачняку? Что за ребячество? Может, отыщем дом с привидениями и поселимся в нем?

— Ты и сама, похоже, еще не наигралась, — словно не расслышав моих слов, ответил Северус и засмеялся. — Митинги, пикеты, акции, форумы... "Женщина без мужчины, как рыба без велосипеда"(2).

— Кто бы говорил, — фыркнула я и стала припоминать термины из его научных изысканий. — Ложная влюбленность, мнимая слабость, ментальные дыры, учение Риддла о тайниках души... Не нахожу ничего общего со счастливой семейной жизнью.

— Так ты согласна? — распахнул глаза Северус и, кажется, обрадовался. — Ну, на семейную жизнь... Я уж было подумал, что не вписываюсь в твои критерии подходящего мужа. С такими-то убеждениями.

— Говорю же — ребенок, — с трудом удерживаясь от смеха, сказала я. — Самый настоящий. Несмотря на ученое звание и суровый вид.

 

Через неделю Северус сделал мне предложение и снял квартиру на Чаринг-Кросс-Роуд, поэтому нам пришлось оставить свое привычное укромное местечко. Как нарочно, в номере триста девяносто четыре начался ремонт, и администратор гостиницы поделился секретом, что отныне в нем не будет ни тяжелых портьер, ни книжного шкафа, ни кровати с балдахином. Хозяин решил кардинально изменить дизайн интерьера.

— Больше не чувствуешь себя самим собой? — улыбаясь, спросила я, когда мы с Северусом перевезли вещи в нашу квартиру. В отличие от гостиничного номера, она оказалась светлой и просторной, и можно было обставить ее по своему вкусу.

— Не говори глупостей.

— Тогда почему ты так цеплялся за этот номер?

Обычно холодный, как у хищной птицы, взгляд Северуса излучал теплый свет. Он обнял меня и крепко прижал к себе.

— А ты не догадываешься?

Конечно я догадывалась. Но эта догадка так не вязалась с угрюмым образом Северуса и его неумением в нежности и комплименты, что я не придала ей значения. Сколько еще мне предстоит открытий...

Номер триста девяносто четыре был дорог Северусу по одной простой причине. В этом номере мы с ним впервые стали близки.

1) Феминистский бюллетень. 2) Цитата американской феминистки Глории Стайнем.