Ненавистное дитя

Ник орал и сопротивлялся когда его сажали в машину. Уже в машине у него началась истерика. Ребенок нервно бился, пытался разбить стекло и выбраться. Маленькие кулачки были разбиты в кровь. Но это ничего главное не остаться без папы, главное к нему вернуться, ведь не мог же серьезно дедушка Новаки выгнать его из дома. Вот только крики, все действия не возымели никакого результата, спустя пару часов ребенок плакал лежа на заднем сиденье и звал папу. Но папы не было. Машина остановилась и ребенка вытащили. Надо было запоминать, может его украли и это поможет папе его найти? - ОР767М5 – Повторил Ники одними губами. Это будет важно, это точно будет важно, он верил в это, ведь не могут от него просто избавиться, ведь он так любит своих родных. Но вот он уже в самолете, полет немного успокоил и потом снова машина. Все постепенно стало более серым и унылым, будто краски потускнели, а деревья все выше и выше. Вот серый высокий забор, а за ним такое же серое здание. - Добро пожаловать в колледж Heriot-Watt. – У дверей школы стоял взрослый полный мужчина лет 50, его добродушная улыбка наверное, должна была бы внушать доверие, но этого не было. Почему-то захотелось его ударить по колену и убежать. И казалось это таким естественным. Но еще больше хотелось снова заплакать и позвать папу, но слез больше не было, а горло он сорвал по дороге сюда. – Пойдемте со мной молодой человек, я покажу вам вашу комнату. Просторный зал и тут же лестница вверх и вниз, Ник заглянул, кажется она уводит высоко, он даже не приметил сколько этажей в здание. Они поднялись до второго этажа, прошли пару комнат и мужчина вошел. Небольшая комната, семь кроватей и возле каждой была тумбочка. Все кровати, кроме одной были заняты. Так что не трудно было догадаться где его место. Больше в комнате не было ничего. Несколько ребят слушали радио и активно обсуждали новости, но для Ника все было как в тумане. «Сейчас придет папа и заберет его». Николас упал на кровать и стал ждать. Время шло, наступил вечер, но папы не было. «Но он должен прийти, я его так люблю.» Прошел день, второй. Николас отказывался есть и даже вставать с кровати, он верил, что папа придет. Даниэль Кэрги, директор этого колледжа уже 20 лет, его хмурый взгляд все 20 лет пугает новоприбывших учеников. Он видел много судеб, но никто сюда не попадал от большой любви, кого-то отправляли за то что он избалован, у кого-то умерли родители и опекуны просто избавились от тягостного воспитания, а кому-то просто был не нужен ребенок. Директор встречал, каждого лично, не важно было из какой он семьи, почему он тут и к каждому относился, как к своему сыну, а дети бывают разные и с разыми талантами. Его взгляда пугались, но при этом чувствовали защиту которой никогда не было в их семьях. Каждый вечер, как гасли огни Даниэль обходил каждую спальню детей и пересчитывал лично, проверял, что все на месте. Он не мог по-другому, не понимал, как можно уснуть не зная все ли дети на месте. А детское сердце отзывчиво, оно чувствую заботу. Так и с Николасом, директор не торопил его, но в один из дней пришел и сев у края кровати сказал: - Тебе стоит забыть свою семью, теперь мы твоя семья. Мы будем тебя защищать и всегда поддержим. От таких слов захотелось заплакать, ведь его семья папа Лис. Но папы нет. На следующее утро Николас встал, как и все, переоделся и пошел на пробежку. Слякотно, промозглый, пробирающий до костей воздух и везде луже. Ник не был приучен гулять в такую погоду, а уж тем паче бегать. Холод, казалось, пробирал до самого желудка, пробирался в кости и сводил все мышцы. Да и одежда было будто издевательство. Легкая майка, шорты и кеды. А Норвегия никогда не славилась теплой погодой, даже летом тут холодно. Все дети прибежали к концу пробежки грязными и сразу холодный душ. Именно холодный. Да он полезен, но ребенку это не объяснишь, не объяснишь слабому телу. Хотелось прям сейчас убежать или проснуться. Да, все это кошмарный сон и сейчас он проснется, точно проснется возле папы. Весь холод покинет его, а он будет в теплой кровати, возле него обязательно будет дремать Люси и папа прибежит от криков. Вот только холода становилось все больше, а сон не прекращался. Ужас осознания потерянности, брошенной, все больше одолевал сердце ребенка, все больше проникал внутрь. «Мы семья и каждый из нас стоит за другого до последнего. Но тогда почему, я тут? Почему моя семья от меня отвернулась?» Что больнее ледяной холод родителей или ледяной холод в теле? Нику это только предстояло понять, понять все круги ада.