Народу в баре прибавилось. Наверное, это связано с тем, что время близится к ночи, и желающих потусить становится все больше, хотя и середине рабочей недели это несвойственно. Тэхён обеспокоенным взглядом бегает по толпе, пытаясь выцепить из нее друга. Чимина нет уже довольно долго, что не может не волновать: он пьян, идиотов вокруг много, а бета слишком миниатюрный, хоть и рьяный, особенно, когда выпьет.
Гадкое предчувствие все набирает обороты, заставляет нервно коленом дергать и каждые несколько секунд проверять телефон — вдруг Чим напишет, что ему плохо или он вышел куда-то. Тэхён уже забил на недопитый коктейль, ему сейчас совсем не до этого. Наконец он решает не сидеть на одном месте, а поискать младшего самостоятельно. Он поднимается и направляется в самую гущу народа.
Меж разгоряченных тел жарко, кажется, что Тэ сам вот-вот закипит, пока просочится к барной стойке. Пару раз он чувствует «случайные» касания в области бёдер и талии, но лишь рвано втягивает носом воздух и двигается дальше. На это вестись нельзя, по крайней мере, сейчас. Если уж кто-то позволит себе лишнего, вмазать наотмашь не составит никакого труда. Феромоны и чужие запахи смешиваются во что-то адски неприятное для чувствительных омежьих рецепторов, отчего Ким старается лишний раз не дышать. Наконец он проталкивается к барной стойке, отчаянно цепляется за ее край и слегка привстает на носочки, оглядывается по сторонам, пытаясь разглядеть среди голов пепельную макушку. Бесполезно. Тэхён не может никого различить. Это пугает ещё сильнее.
— Извините, — он обращается к бармену, что тут же приветливо улыбается, поворачиваясь к нему. — Вы не видели здесь такого парня невысокого с пепельной стрижкой? На нём ещё свитшот надет был такого темно-фиолетового цвета.
— Не знаю. Слишком много людей было в последнее время, я не запомнил.
Врет. Тэхён это нутром чувствует. Он кивает и снова оглядывается по сторонам, глазами цепляется на неоновую вывеску над выходом в коридор, что ведет к уборным. Нужно проверить там. Тэ срывается и бегом направляется в сторону туалетов. Может, Чиму стало плохо… Он с силой дёргает полупрозрачную дверь и влетает в слабо освещенный коридор. Сердце бешено стучит где-то в висках, когда глаза различают два силуэта в самом конце.
Над Чимином стоит тот самый альфа, что подходил к ним с предложением угостить выпивкой. Он держит подбородок беты, что-то шепчет в плотно сжатые губы, а свободной рукой оглаживает пах младшего. Чим явно не контролирует происходящее, он скорее всего в отключке: глаза закрыты, грудь от дыхания почти не шевелится, лицо даже в тусклом свете отливает нездоровым румянцем. Пак под чем-то, раз не может отбиться.
Тэхён реагирует моментально: хватает стоящий рядом огнетушитель и, подлетев к альфе, обрушивает его на склоненную над другом голову. Звук удара звонкий, от него даже в ушах слегка звенит, отчего омега неприязненно морщится и поскорее отталкивает в сторону оглушенного альфу, который, кажется, потерял сознание. На него Киму сейчас плевать в первую очередь.
— Чим, — он дрожащими руками похлопывает друга по щекам, трясет взъерошенную голову. — Прошу, отзовись! Ты слышишь меня?
Тэхёну кажется, что он сам сейчас от страха рассудка лишится. До него стремительно доходит вся суть происходящего: бету накачали наркотиками и изнасиловали бы, не подоспей он вовремя. Еще и этот извращенец может вот-вот оклематься, а один на один Тэ с ним вряд ли справится.
— Хён… — едва различимо шепчет Пак. — Мне жарко… Так жарко. Дышать нечем.
Тэ не без труда поднимает его, буквально взваливает на себя, чужую руку себе на плечо забрасывает. Отсюда нужно убираться поскорее, лучше бы, конечно, вообще из клуба уехать, но состояние Чимина его слишком сильно пугает. Он вытаскивает бету в зал, где посетителей, кажется, стало ещё больше. Ким пыхтит и упорно тащит друга к их месту, которое, к счастью, ещё никто не занял. Чим, оказывается ещё тяжелее, чем он думал.
Опустив бету на диванчик, Тэ быстро оглядывается по сторонам: внимания на них никто не обращает, видимо подобные ситуации здесь — не редкость. Того альфы не видно, омега надеется, что тот ещё не пришел в себя, но все равно нужно поторапливаться и убираться отсюда. Чимина нужно попытаться растормошить и хотя бы немного привести в чувства. Сердце бешено колотится в горле под бит музыки, что стала громче.
— Эй, — Ким садится рядом, несильно трясет друга за плечи. — Чимин, посмотри на меня.
Бета приоткрывает глаза, и Тэ успевает заглянуть в них: взгляд мутный, зрачки почти скрывают радужку своей чернотой, что сейчас кажется очень глубокой. Пак вдруг тихо хихикает и отворачивается, а его губы трогает легкая сумасшедшая улыбка. Он сползает вниз, буквально разваливаясь на диване. Не сможет Тэхён в одиночку с ним справиться и обезопасить — их на людях, может, и не тронет никто, но стоит им выйти… Он решается на отчаянный шаг.
Ким быстро находит у себя в телефоне номер Юнги, пару секунд размышляет над дальнейшими действиями, но наконец смахивает по контакту вбок, набирая друга. Несколько ужасно томительных гудков, во время которых Тэ даже успевает подумать, что альфа трубку не возьмёт совсем. Вдруг из телефона слышится спокойный голос.
— Да, Тэхён.
— Юн! — Тэхён пытается перекричать грохающую музыку и хотя бы услышать самого себя. — Юн! Мне очень нужна твоя помощь! Чимин…
— Что с ним?! — из телефона слышится рык, шорохи и топот. — Где вы? Что произошло?
Тэхён оборачивается на бету, который, кажется, вовсе отключился: не шевелится, дышит едва заметно. Он подсаживается к младшему прощупывает пульсирующую жилку на шее — сердцебиение неравномерное. У омеги ладони потеют моментально от осознания того, что он может не успеть что-то предпринять.
— Чимина накачали наркотой или чем-то ещё и чуть не изнасиловали… Мне страшно, Юнги, я не знаю, что делать!..
— Скинь мне адрес СМС-кой, — на том конце раздаётся шелест куртки. — Просто следи за ним. Я скоро буду.
Тэ быстро сбрасывает вызов и отбивает Мину адрес. Альфа должен быть здесь минут через пятнадцать, максимум двадцать. К счастью, клуб находится почти в самом центре Сеула и добраться до него совсем несложно. Краем глаза омега замечает, как среди толпы мелькает лицо того самого мужчины, и тут же встает на ноги, пытается прикрыть Чимина собой, чтобы его не заметили. К счастью, альфа проходит мимо.
Ким действительно не понимает, что делать, как Чиму помочь. Он мечется вокруг него, то и дело нащупывает пульс, пытается растормошить бету и хоть немного привести в сознание. Чувство вины гадко жжет в груди — Тэхён правда ощущает виноватым именно себя. Он не уследил за младшим, должен был остановить его и не оставлять одного. Нужно было предвидеть подобную ситуацию, учесть, что в таких заведениях по одиночке делать нечего. Тэ и сам не первый раз уже в подобную передрягу попадает — пора бы уже запомнить.
Тэ нервно заглядывает в телефон буквально каждую минуту, ему кажется, что время тянется так медленно. Чимину плохо: на лбу выступает испарина, он кусает губы, жмуря глаза. Его лихорадит, а Тэхён совсем не знает, как ему помочь. Все, что он может сделать, так это уложить бету на бок и пытаться хоть немного отслеживать его состояние. Страшно. Очень. За себя никогда так страшно не было.
Тэхёну кажется, что он вот-вот заплачет, глаза слезами наполняются, а в носу болезненно щиплет. Он старается унять дрожь в руках, кулаки сжимает до впивающихся в ладонь ногтей. Скорее бы приехал Мин — вместе они наверняка что-то придумают.
— Тэхён!
Омега оборачивается на крик, но не успевает ничего сказать — Чонгук подлетает к нему, хватает и прижимает себе так сильно, как только может. Судорожно гладит по волосам. Откуда он здесь?.. Почему приехал? Тэ втягивает носом терпкий кофе и закрывает глаза, даже немного расслабляется, слезы отступают.
— Я чуть с ума не сошёл, Тэхён! — Гук обхватывает его лицо, покрывает торопливыми поцелуями. — Боже, я так испугался за тебя.
— Как ты здесь оказался? — Тэ поднимает на альфу удивленные глаза, пробегается ими по взволнованному лицу. — Я же звонил Юну…
— Юнги сразу набрал мне, и я примчался немного быстрее. Он будет с минуты на минуту. Что с Чимином?
Ким отходит в сторону, подпуская Чонгука к Паку, которому ещё хуже: он что-то бормочет, облизывает пересохшие губы и хмурится. Гук тыльной стороной ладони касается влажного лба беты, садится перед ним на корточки, проверяет пульс. Тэхён кругами ходит вокруг столика, пытаясь успокоиться. Он так хотел, чтобы кто-то приехал. Но чем ему могут помочь?
— Тэ! — Мин пробирается сквозь танцующую толпу и замирает, когда видит Чима, лежащего на диванчике.
Юнги бледный, дышит тяжело от быстрого бега, взглядом мечется по разморенному телу. На него смотреть жалко. Тэхён пытается схватить его за руку и удержать на месте, чтобы хоть немного успокоить, но Юн проскакивает мимо. Он подбегает к Чону, отталкивает его и сам усаживается перед младшим. Чонгук едва на ногах удержался, но ничего не сказал.
— Маленький мой, — дрожащими голосом бормочет Юн, хлопая Чима по щекам. — Прошу, посмотри на меня. Чимин…
— Его срочно в больницу нужно, — Чонгук кладет старшему руку на плечо, пытаясь хоть как-то приободрить. — Желудок бы промыть и прокапать. Организм отравлен.
Юнги грубо стряхивает с себя его руку, не оставляет попыток привести Пака в чувства, ещё сильнее тормошит его, за плечи трясет. Таким его никто никогда не видел. Альфа ужасно напуган и зол, воздух вокруг него насыщен феромонами, бергамот жжет легкие. Обычно спокойный и рассудительный, Мин сам на себя сейчас не похож. Его всего трясет, а голос срывается, Юн, кажется, вот-вот впадет в истерику.
— Чимин-а… — зовёт Мин, продолжая трясти бету за плечи. — Чимин-а!.. Что они сделали с тобой?..
У Юна все в груди немеет, сжимается так, что вдохнуть практически невозможно. Он давится подступающими слезами и воздухом, в голове все смешалось настолько, что кроме чужого имени он ничего не может произнести. И то с большим трудом. Его Чимин, его маленькая Булка лежит прямо перед ним, не подавая признаков жизни, а он настолько растерян, что даже не может самого себя в кучу собрать, чтобы хоть что-то предпринять.
Вдруг Чонгук за шиворот отрывает альфу от Чимина и оттаскивает в сторону, хватает за грудки и притягивает к себе.
— Юнги, послушай меня сюда, — рычит Гук прямо старшему в лицо. — Успокойся. Если ты будешь в таком состоянии, Чимину ты не поможешь. Возьми себя в руки. Ты его альфа или кто, блять? Если да, так докажи. Ты должен защищать Чима!
«Я не его альфа», — крутится в голове, Мин закусывает губы чуть ли не до крови, только так он сможет сдержать подступающие слезы, что душат его последнюю неделю. Когда Чимин ушел, у него внутри все рассыпалось на мелкие осколки. Он несколько дней не выходил из дома, перебил половину посуды на кухне и сутками не включал телефон. Юнги выбросил обручальное кольцо, которое хотел торжественно вручить бете в тот самый день, когда Пак громко хлопнул дверью, обвинил его во всем, что случилось с кофейней.
Даже после всего произошедшего Юн не может его бросить. Он смотрит на Чима, который лежит недалеко от него, пытается собрать все свои оставшиеся силы в кулак. Со стенок своего разбитого к черту нутра их соскребает и пытается вылепить из них хоть что-то. Слова Чона звучат отрезвляюще, заставляют слегка прийти в себя.
— Ты понял меня, Юнги?
— Понял, — тихо сглатывает старший и аккуратно накрывает руку Гука своей, давая понять, что тот может его отпустить.
Юнги подходит к Паку и аккуратно поднимает его на руки, крепко к себе прижимает. Бета сейчас похож на тряпичную куклу: руки и ноги висят, словно безвольные плети, голова покоится на чужом плече. Юн щекой ощущает, насколько горячий и влажный у Чимина лоб. Младший вообще болел редко, но если цеплял вирус, мог почти две недели дома проваляться с высоченной температурой, которая едва сбивалась. Мин от него не отходил, с работы отпрашивался, чтобы следить за самочувствием Чима, по часам давал лекарства, отпаивал чаем и делал компрессы. Пару раз Чимин даже шутил, что из Юнги вышел бы просто замечательный отец. А альфа и не против был.
— Тэхён, забери его куртку и вещи, — Юнги оборачивается на друзей. — И спасибо тебе, что спас Чима. Это ведь должен был я сделать, а не ты…
— Ты сейчас можешь его спасти, если перестанешь сопливить и на первой космической полетишь в больницу, – встревает Чонгук, приобнимая идущего рядом Тэ за плечи.
Чон вдруг опережает их и открывает дверь, придерживает, выпуская друзей на улицу. Сейчас он выглядит более зрелым, чем они все вместе взятые. Наверное, роль сыграл жизненный опыт, в течение приобретения которого Чонгук запомнил, что практически во всех сложных ситуациях стоит сохранять голову холодной. Иногда это действительно единственный возможный вариант.
Юнги усаживает бету на переднее сидение своего автомобиля и пристегивает ремнём безопасности, на пару мгновений задерживает свою ладонь на шелковистых пепельных волосах, что красиво блестят в свете уличных фонарей. Он не сдерживается и губами прижимается к горячему лбу, большим пальцем поглаживает мягкую щеку. Чимин похудел, это заметно невооруженным глазом. Все будет хорошо, теперь он никуда Пака не отпустит. Пусть тот хоть миллион раз скажет ему, что ненавидит, дверью хлопнет и попытается сбежать. Никто ему этого не позволит.
***
Всю дорогу до дома Тэхён сидел молча, точно так же, как и Чон, который лишь смотрел прямо перед собой на дорогу и до скрипа блестящей кожи стискивал пальцами руль. Никто не хотел ничего говорить после случившегося — оба понимали, что без внимания подобное оставлять нельзя. Тяжело. Очень тяжело.
Тэ первым входит в квартиру и облокачивается спиной о прохладную стену, затылком к ней прижимается и выдыхает в попытках хоть немного успокоить порядком потрепанные нервы. Он слишком сильно переволновался, после чего осталось очень неприятное послевкусие в виде подрагивающих рук и пульса, не сбавляющего темп. Юнги лишь написал ему, что в больницу Пака отвез, тому поставили капельницу, промыли желудок и отпустят отдыхать домой, когда закончится лекарство.
Наркотики, что попали в организм, спровоцировали отравление, лихорадку и неслабую интоксикацию. К счастью, последствия ликвидировать вполне реально, и по прогнозам Чим должен прийти в норму уже через несколько дней постельного режима. Все-таки эти вещества — дело нешуточное, и повторное их попадание в организм допустить нельзя. Лишь бы с Чимином было все в порядке…
— Сделать тебе чай? — Чонгук помогает омеге снять куртку и цепляет ее на вешалку, что стоит неподалеку. — Зелёный. С мелиссой.
— Угу.
Чон губами касается маленькой родинки на кончике его носа, прижимает старшего к себе, обнимает, поглаживая вдоль позвоночника. Он примерно представляет, что Тэхён пережил, когда увидел друга в таком состоянии, отбил его у какого-то идиота, а потом метался между Чимином и телефоном. Ему нужно успокоиться.
Чонгук ведет его на кухню, усаживает за стол и, снова поцеловав, отходит к гарнитуру. Тэ наблюдает, как альфа включает чайник, достаёт травяной рассыпной чай, который он купил только из-за него. Гук комфортный, теплый и до безумия домашний. С ним нестрашно и безопасно. Когда он рядом, все хорошо, Кима и обидеть никто даже не подумает. Омега следит за изящными запястьями, что быстро заваривают напиток, подперев голову рукой, слегка дует губки, вспоминая, как эти длинные пальцы сжимали его тело. И почему именно сейчас он подумал об этом?.. Тэхён трет глаза руками, пытаясь переключиться на более важную тему, которая его все ещё тревожит.
— Хочешь, обижайся на меня, — Чонгук вдруг поворачивается к нему, — хочешь, ругайся, кричи. Но в подобные места ты без меня ходить больше не будешь. Тэхён, я надеюсь, ты поймёшь меня.
Ким смотрит на него растерянно, понимает, что это не простой запрет, не обычным капризом вызванный. Тэ действительно не раз уже попадал в подобные ситуации, и его самого эта система событий начинала напрягать. Теперь это коснулось не только его, но и Чимина. Даже не омегу. Бету.
— Когда Юн позвонил мне, у меня промелькнула мысль, что на месте Чима мог оказаться ты, — Гук говорит тихо и спокойно, не наезжает, не пытается поссориться. — Меня перетрясло. Дело не в том, что я не доверяю тебе или что-то в этом духе. Я… Просто боюсь за тебя. Боюсь, что когда-то не смогу тебя защитить…
Чон складывает руки на груди и опускает голову, слегка покачивается вперёд-назад, покусывая колечко в губе. Ему самому не очень приятно такие темы обсуждать, кажется, что он Тэхёна абьюзит, душит своей чрезмерной заботой. Он ведь не имеет права омеге что-то запрещать, да и со стороны это выглядит отвратительно. Меньше всего Чонгуку хочется Киму запрещать куда-то ходить, дома держать, не пускать отдыхать.
— Гук-и, — Тэхён поднимается со стула, подходит к альфе, поглаживает по плечу, заставляя опустить руки, пальцами касается его ладони. — Я сам без тебя в клуб больше не пойду. Либо с тобой, либо в компании, но всё равно с тобой. Или, если хочешь, я вообще больше не буду…
— Нет-нет, — Чон качает головой и ладонями обхватывает лицо старшего, что стоит перед ним, губами прижимается к его щеке. — Я совсем не об этом, Тэ. Ты ведь знаешь, я сам люблю в барах отдохнуть, но я смогу защитить и себя, и тебя. Я буду рад, если мы с тобой почаще будем куда-то выбираться, проводить время вместе. Просто некоторые альфы… Им все равно, кого трахать, все равно, где и с кем.
— А ты? — Тэхён вдруг внимательно в глаза Гука всматривается, ощущая, как в голове проносятся неприятные воспоминания полуторагодовалой давности. — Ты тоже трахался в клубах?
У Чонгука глаза расширяются. Он явно не ожидал такого вопроса, понимает, на что Ким ему намекает. Стыдно становится. Да, они вроде бы уже все обсудили, Тэ даже сказал ему, что простил. Чон ощущает, как внутри неприятно жжет от одних мыслей о том, что он тогда натворил. Врать нельзя. Нужно честно сказать о своих похождениях, на которые он не скупился года так два-три назад.
— Это было всего пару раз очень давно, — признается Чон. — И я никого не принуждал.
«Ты принуждал меня», — Тэ закусывает щеку изнутри. Он понимает, что об этом нужно забыть, как о страшном сне, и, признаться, он действительно об этом перестал думать в последнее время. Нет того Чонгука, который причинил ему боль, того, который шантажировал его и пользовался. Чон другой. И именно эту его версию Тэхён полюбил очень сильно. Так сильно, что простил ему все прошлые обиды. Именно этому Чонгуку он доверяет, хочет быть рядом и позволять себя любить. Прошлое должно остаться в прошлом.
— Тэхён, я…
— Все в порядке, — омега пресекает оправдания и льнет к Гуку. — Я просто спросил, ничего не подразумевал. Это простое любопытство.
Чонгук облегченно выдыхает и крепко обнимает Тэ, прижимает к себе, как можно ближе. Он все понимает, знает, что спросил старший не просто так, что его все ещё гадкое воспоминание гложет. Чон бы, наверное, все отдал, чтобы стереть этот ужас из их голов. Единственное, что он может сделать — перечеркнуть свои плохие поступки хорошими. Доказать Тэхёну, что достоин его, что всегда будет рядом, поддержит, защитит и любить будет до конца своих дней крепко-крепко.
Гук с Тэхёном семью хочет.
***
Сквозь не сошедшую пелену сна Чимин ощущает, как его голову аккуратно приподнимают, к пересохшим губам подносят что-то прохладное и в рот вливают немного воды. Он с трудом проглатывает, и его возвращают на подушки. Голова тяжелая, телу холодно, и в висках неприятно пульсирует, в горле все равно сухо, будто он целую вечность не пил.
Пак морщится от неприятных ощущений и елозит по смятым под спиной простыням. От малейших движений даже с закрытыми глазами Чиму кажется, что его крутит из стороны в сторону, к горлу подкатывает легкая тошнота, что неприятно облепляет глотку. Он понять не может, где находится, лишь на кончик носа оседает знакомый бергамот. Мин. Он здесь либо был, либо находится прямо сейчас.
— Булка, — его щеки аккуратно касаются холодными подрагивающими пальцами, гладят нежную кожу. — Котенок, ты слышишь меня?.. Прошу, отзовись.
Чимин приоткрывает глаза, но очень плохо видит лицо, что склонилось над ним, однако тихого голоса и лёгких феромонов достаточно, чтобы понять, что Юнги рядом. Альфа сидит на краю кровати, гладит его, аккуратно тормошит, пытаясь привести в чувства.
— Юни… — Пак с трудом разлепляет губы и тихо-тихо, едва различимо хрипит. — Юни… Ты здесь.
— Конечно, здесь, — старший пододвигается к нему поближе, ещё сильнее склоняется над бледным лицом. — Как ты себя чувствуешь? Тебе плохо?
По правде говоря, альфа сам выглядит очень помято: лицо осунулось, глаза будто безжизненные и погасшие, скулы выделяются четче обычного. Он, кажется, уже давно не помнит, что такое здоровый сон, питается абы как, если вообще питается. Чимин все замечает, ему от одного вида Мина хочется разрыдаться — именно сейчас он понимает, что натворил, насколько облажался и был в корне неправ.
Бета пытается подняться, но Юнги аккуратно укладывает его обратно, несильно давя на грудь.
— Полежи, тебе нельзя вставать пока.
— Что… Случилось? — давит из себя Чим. — Почему ты тут?
Слова даются с большим трудом, из глотки не хотят вылезать, так и душат.
— Тебя накачали наркотиками, — Юн сам с трудом слова выговаривает, запинается и смотрит куда-то вниз. — Я примчался сразу же, как Тэхён мне позвонил. Какой-то придурок чуть… Не изнасиловал тебя, если бы не Тэ… Мы были в больнице, тебя прокапали и отпустили домой.
Юнги тыльную сторону ладони прижимает к влажным глазам, пытаясь слезы сдержать. Он перенервничал, всю ночь не спал, Чимина выхаживал: давал лекарства, что купил по дороге домой в круглосуточной аптеке, холодные компрессы делал, чтобы температуру сбить. После капельницы она и так немного спала, но Чим все равно в лихорадке полночи метался, что-то невнятное бормотал и морщился, просил его не трогать.
У Чимина в голове вяло крутится одна единственная фраза. Юнги примчался сразу же, как позвонил Тэхён… К нему. Переживал. Пак себя ощущает последней тварью, ненависть к самому себе его переполняет. Хочется те гадкие слова, что он наговорил Юну неделю назад, в глотку обратно запихать, да так глубоко, чтобы задохнуться к чертям. Он Мину сделал больно, а тот все равно все бросил и приехал, когда узнал, что младший попал в беду.
Пака самого начинают слезы душить. Он не мигая смотрит в потолок, чувствуя, как горло сдавливает и грудь болезненно спазмит, а пара слезинок скатывается по вискам.
— Прости м-меня, — шепчет Чим, переводя взгляд на альфу. — Прости… Юнги.
Он подрывается, кидается Мину на шею, обнимает его крепко-крепко и громко всхлипывает. Чимин без него не может. Совсем не может. Юнги для него родной, самый любимый, самый-самый. Это было так глупо — обвинить его в разгроме тэхеновой кофейни, так отвратительно.
Он бормочет несвязные извинения, рыдает Юну в футболку и обнимает, обнимает, обнимает. Никогда он больше альфу не отпустит никуда, никогда не уйдёт и не бросит его. Мин сам незаметно плачет, но пытается не всхлипывать, тихо слезы свои глотает. Пак остановиться не может, все ревет, воет и извиняется. Все, что накопилось у него внутри за последнюю неделю, теперь можно сжечь и забыть, как страшный сон. Он представляет, как больно было все это время Юнги, и все равно тот приехал. Приехал и помог, возился с ним.
— Юнги-я… — Чимин пальцами стискивает его футболку. — Я т-так тебя люблю… Юнги! Прости меня, п-пожалуйста!.. Я н-никогда… Никогда в жизни так больше н-не поступлю.
— Тише-тише, — Юн пытается бету успокоить, гладит по спине, кончиками пальцев пепельные волосы перебирает. — Все хорошо… Булка, я рядом. Я тут, с тобой.
— Н-никогда не бросай меня! Никогда н-не уходи!.. Слышишь?!
— Не уйду. Никогда.
Пака накрывает все снова и снова. Он опять просит прощение, плачет, умоляет его не оставлять, заверяет в своей любви. Юн ему верит. Безоговорочно. Всегда верил. Он понимает, что все проблемы временны, и они обязательно решатся, закончится черная полоса в жизни. Юнги уверен, что все для этих отношений сделает, он сам себя готов потерять, если это нужно будет для того, чтобы Чимин был рядом.
Они через многое прошли, много вместе пережили. Переживут ещё. Все вынесут, если будут вместе. Нужно быть вдвоем против проблемы, а не друг против друга. Чимин только сейчас это на сто процентов осознает. Он сам себе клянется, что никогда в жизни Юнги больше ни в чем не обвинит, всегда ему верить будет. Он не обманет. Никогда не обманет.
Нужно уметь прощать, отпускать обиды и стараться делать все для будущего, а не все время ругаться. Они оба могут наговорить глупостей и оба простят, попытаются понять друг друга и найти решение. Юнги поддастся и уступит, пойдет на поводу у своей любви, никогда не обидит, не навредит. Мин любит чертовски сильно. Точно так же, как и Чим.
Чимин спустя некоторое время наконец затихает, но все равно к Юнги жмётся, из объятий его не выпускает. Альфа осторожно подталкивает его к изголовью и, уложив на подушки, пристраивается рядом. Пак пододвигается ближе, голову кладет старшему на грудь и прикрывает глаза, чувствуя, как накатывает усталость и головная боль. Мало того, что он и так себя не очень хорошо чувствовал, так ещё и истерикой организм окончательно добил. Главное, что Юнги сейчас с ним рядом и не бросит.
— Чимин-а, — тихо произносит Юн, слегка приподнимая голову, чтобы понять, спит ли младший. — Ты… Выйдешь за меня?
Паку кажется, что он ослышался. Он садится, не обращая внимания на головную боль, во все глаза смотрит на альфу, что сам слегка напуган его реакцией. Мин тоже садится напротив, нижнюю губу кусает в ожидании согласия или отказа. Любой ответ он примет, и, если он его не устроит, сделает все, чтобы Чимин передумал.
— Ты серьезно сейчас? — Чим правда не верит тому, что услышал. — Мы ведь столько вместе… И живем уже.
— Ты не хочешь?
— Хочу! — бета Юнги за руку хватает и стискивает тонкими пальцами. — Я думал, не хочешь ты… Что тебе это не нужно, и я не хотел поднимать эту тему, чтобы не злить…
— Я хотел, Чим, но постоянно откладывал. Думал, не время, сейчас много других забот и дел, я постоянно на работе, из меня ведь получился бы никудышный муж…
Чимин вдруг обхватывает его голову руками и, подтянув к себе, прижимается к его губам своими, не дает договорить. Он меньше всего на свете хочет, чтобы Юн винил себя в чем-то, говорил о себе всякие гадости. Мин самый лучший для него, пусть хоть вообще на работе живет. Чим туда с раскладушкой вслед за ним переедет.
— Ты будешь прекрасным мужем. И да, давай поженимся, Мин Юнги. Пора бы уже официально закрепить наши отношения.
