rien

      Дима в трезвом состоянии часто задумывался, как же люди видят его, не сказал ли он лишнего, не сделал ли чего-то, чтобы его стали считать каким-то неправильным. Но пьяному Диме плевать. Ни на секунду он не задумывался, насколько по-пидорски он сейчас держался за своего соседа, который тщетно пытался дотащить его до комнаты.       — Ну давай, Дима, помоги мне хоть немного, — причитает Олежа, силясь не уронить здоровую тушу качающегося Побрацкого. — Немного до комнаты осталось… — он оседает ниже, придерживая Диму. — Господи, ну зачем же так пить.       Диме по-человечески всё равно. Он покачивается, передавая основной вес на дрожащего от напряжения Душнова, хватает его за плечи, утыкается носом в воротник рубашки.       — Я немнго в..ы.пил, — спотыкаясь в буквах, сообщает Дима, а Душнов в очередной раз закатывает глаза.       Олежа на самом деле не обязан был этим заниматься. Он сейчас именно об этом и думал, что он не нанимался нянькой этому лбу, что их соседство ничего не значит в таких случаях. Но почему-то, когда знакомый написал ему в смс короткое «твой Дима в говно», он сразу побежал помогать.       «Твой Дима» тоже из головы не выходило. Чего это он его. Он общий, Дима этот. Можно же было написать «твой сосед» или просто «сосед», а тут вот так. Его Дима.       Его Дима тем временем совсем потерялся в пространстве и в своих ногах, запинаясь, и чуть не падая. От падения только стена спасала. Благо они уже пришли. Олежа опёр соседа об стенку, по которой он медленно сползал, пока Душнов крутил ключ в замке.       Он вновь подхватил Диму и на этот раз почти без приключений довёл того до кровати. Побрацкий сел, а затем лёг и широко открыл глаза, глядя в лицо Олеже.       — Не ух.о. ди только, — пьяно проговорил Дима. Видно, что речь забирала у него последние силы, потому что, говоря это, он совершенно не шевелился.       — Куда я уйду? — вздохнул Душнов. — Моя кровать буквально напротив.       — Ты. не ухо.ди… от меня, — мутные глаза Побрацкого цеплялись за Душнова похлеще его рук. Он протянул ладонь вперёд.       Олежа сел на край кровати, глядя на пьяные кривляния. Ему не доставляло удовольствия смотреть на пьяных людей, но Дима хотя бы не вызывал отвращения.       — Что ещё скажешь, Дим? — Душнов задавал этот вопрос совершенно издевательски, не думая услышать хоть какой-то ответ.       — Волосы, — Дима закрыл глаза и положил руки на грудь, концентрируясь на речи.       — Что? — уточнил Олежа.       — Красивые. Вк.усно пахнут.       — Чьи? — Душнов не очень-то хотел выслушивать про очередную девушку с общажной тусовки, но ради приличия и поддержания диалога спросил.       — Тв.ои.       — Мои волосы? — ошарашенно переспросил Олежа.       — Да, — Побрацкий протянул руку и уронил её на Олежину коленку. Душнов вздрогнул, но не двинулся с места.       «Пьяный бред, подумаешь» успокоил себя Душнов.       — И ты вообще… — Дима замолчал, будто собираясь с мыслями, а Олежа нервно сцепил пальцы, сминая их. — Такой ты…       Побрацкий вновь замолчал, на этот раз как-то подозрительно. Душнов один раз глубоко вдохнул и взглянул на парня. Тот спал.       На этот раз Олежа уже окончательно выдохнул. Он аккуратно снял с себя обмякшую Димину руку и тихо, чтобы не шуметь встал с кровати.       Спать после произошедшего хотелось меньше всего. На столе он заметил Димины сигареты, смерил их презрительным взглядом, затем быстро взял пачку и вытянул одну, тут же кладя упаковку на место, будто кто-то тут осудит его за это.       Душнов сел на подоконник, щёлкая зажигалкой, поджёг сигарету, один раз затянулся, слегка закашлялся, а затем тут же потушил её о подоконник и смял в руке, морщась от жгущего ощущения. Взгляд невольно упал на спящего соседа.       — Что это вообще было? — прошептал Олежа себе под нос.       ***       Утром Душнов проснулся рано, сходил в душ и в магазин, успел поесть и выпить стакан воды, но его всё не покидала мысль, что вчерашнее было странно, что что-то не так и не то.       Он купил Диме бутылку минералки, положил на прикроватную тумбочку пару таблеток и стакан, и бутылку. Почему-то даже это действие теперь казалось ему странным.       Олежа сидел на своём любимом подоконнике и читал какую-то очень увлекательную книжку по термодинамике, когда его отвлек голос.       — Который час?       — Двенадцать тридцать четыре, — ответил Олежа, сверяясь с телефоном. — Как спалось?       Дима проигнорировал этот очевидно провальный вопрос, сел на кровати, и вперился в Олежу.       — Ты как? — осторожно уточнил Душнов.       — Башка болит, — Дима заметил таблетки и воду на тумбочке. — Спасибо, — он кивнул в сторону антипохмельного набора. — Я вчера ничего не делал, за что мне нужно бы извиниться?       Олежа нервно сглотнул, глаза его забегали, колено зажгло отпечатком фантомной руки.       — Нет, — коротко ответил он. — Думаю, нет.       — Отлично, — протянул Побрацкий, закидывая в рот таблетку. — А то я ничего не помню.       — Хорошо, наверное, тебе, — тихо сказал Олежа.       — Че? — переспросил Дима, разом вливая в себя полбутылки минералки.       — Н.ничего. Говорю, некоторые вещи действительно лучше не запоминать.       — Наверное.