Романтика мертва, но я — живее всех живых

Иногда Даби кажется, что он заперт в очень странном сериале. Жанр он так и не смог раскусить, но без комедийного компонента (или скорее абсурдного) — никуда. Неловкость достигает своего пика, когда на заднем плане предательски скрипит дверь. Герой и злодей одновременно поворачивают свои головы, чтобы спустя мгновение столкнуться взглядами с покрасневшим сквозь маску Твайсом. Он закрывает лицо руками и несколько раз качает головой, будто желая поскорее вытряхнуть увиденное из памяти. — Простите, я вернусь позже. КАКОЙ КОШМАР, НЕ ПРИ ДЕТЯХ ЖЕ! — за его спиной замерла Тога, довольная до безобразия. Одному богу известно, почему она еще не выкрикнула что-то непристойное. Возможно, на помощь пришел Спиннер, закрывшей ее рот рукой. — Вставай, кретин, — Даби, пошатываясь, встает на ноги и отчего-то протягивает Хоуксу руку. Будто непринужденный жест докажет, что между ними ничего не происходит и это — банальное недоразумение. Хоукс медленно поднимается, не имея возможности сдержать издевательскую улыбку. Он победил. В этом раунде он победил, и одному черту известно, что бы ответил или даже больше — сделал бы Даби, если бы их сцену не прервали члены Лиги. — Ты собирался уходить, — хрипло заявляет Даби Хоуксу, на что тот неопределенно наклоняет голову, косясь в сторону Тоги. — Прогоняешь? Уже? А я думал, мы только начали. — Завали. — Мог бы отблагодарить меня за то, что помог вам убрать свидетелей, — так Хоукс намеревается выиграть время, перетянув в очередной раз одеяло на себя. — О, как круто! — довольно аплодирует Химико. — Я все же думаю, мы вернемся немного позже, — заявляет Спиннер и покидает комнату. За ним неловко следует все еще смущенный Твайс. Тога нехотя присоединяется к своим друзьям. Дверь снова закрывается. В помещении не остается никого — только бесконечный вес взаимного напряжения и уже замеченный Номером два стояк Даби, который тот неосознанно пытается прикрыть. — У тебя очень понимающая команда. Я… завидую вам. Наверное, поэтому мне так сложно быть последовательным, — Хоукс слегка мрачнеет и садится за стол, пытаясь не пялиться на то, что Даби так рьяно пытается спрятать. — И все же… ты не устал играть в эту драму? Или проблема в чем-то другом? — О чем ты? — Ты не боишься, что я предам вас. Ты боишься, что я предам тебя. Якобы использую и… выброшу? — Даби закатывает глаза. Хоуксу не стоило вываливать свои догадки вот так. Это только в очередной раз задевает злодея. Так, как его уже очень давно ничто не задевало. — Предлагаю пакт. Ты меньше думаешь и просто… пытаешься расслабиться. — Я ничерта не понимаю. — Так высокопарно пиздеть меня научили в комиссии, ха. Соглашусь, пока без конкретики. Я предлагаю тебе просто сбросить наше напряжение и… посмотреть, что будет дальше. Или же ты… не хочешь делать это без гарантий? — Каких нахуй гарантий? — вскипает Даби. — Ты хочешь чего-то большего. Но не волнуйся, Дабс. Тут твои интенции взаимны. Но я не собираюсь торопиться. Я просто хочу перешагнуть через этот ебаный камень, — он шумно скрипит стулом и выходит из-за стола, приближаясь к злодею. — Чтобы банально, — его руки замирают в нескольких сантиметрах над пальцами Даби, скрывающих пах, — снять это напряжение. Но… не думай, что это только твоя проблема. Я, — он встает по левое плечо и поднимает голову, — я и сам ужасно возбужден… А что будет дальше — наверное думаешь ты? — Даби шумно сглатывает и это выбивает из Хоукса ухмылку. — Дальше будем решать по ситуации. Та-ак что скажешь? — он делает шаг назад и Даби все же смотрит ему в глаза полупьяным взглядом. — Иди сюда, чертов засранец. Если бы только Хоукс знал постыдный секрет Даби, он бы… возможно, не был бы настолько развязным. Напористым. Провоцирующим. Берущим на слабо. Но что с него взять — он полностью отдался страсти и растерял остатки контроля над собой. Вы ведь не осуждаете пьяного человека за заплетающийся язык и неловкую походку? Конечно, можете и осуждать, но это что-то, что теряется по мере выпитого. А выпил Хоукс дохрена. Его страсти слишком много и он всегда был таким. Нет, не так — он в жизни не чувствовал ничего подобного. Ах, если бы это была только страсть. Желание обладать. Желание отдавать. Желание не просто бездумно трахаться на крыше высотки или в туалете клуба. Желание сделать что-то особенное и неповторимое. Но он сомневается, что Даби — такой человек. Точнее — даже не думает об этом. Если бы Хоукс знал, почему Даби оттягивает момент их поцелуя, просто позволяя Хоуксу тереться о его пах сквозь одежду. Если бы он знал, почему практически не позволяет себе изучать его сквозь ткань облегающего поло. Если бы он только знал, почему Даби не давит на его голову, напористо намекая на оральный секс. Если бы Хоукс только знал, что Даби — девственник, он бы не был таким беспардонным. А может и был — потому что в порыве страсти от его интеллекта мало что оставалось. Будто сбросил все перья и остался нагим. — Хоукс, — стонет Даби, практически до боли сомкнув глаза. — А? — Ничего… не получится. — Блять, почему? — выкрикивает Хоукс и хватает злодея за плащ. — Не здесь, — хрипит Даби и открывает глаза. Он выглядит почти что напугано. Смущенно. Потеряно. — Есть идеи получше? — Моя спальня выглядит… так себе, — Даби неуверенно потирает затылок и Хоукс все же отпускает ткань. — Черт, давай я просто… агх… Я все сделаю сам, — герой падает на колени, но руки Даби останавливают его до того, как он успевает разделаться с молнией. — Твою мать, какие у нас еще варианты? — Не хочешь сделать все, как полагается? — Хоукса выбивает этот не то вопрос, не то предложение. Даби — последний человек, который ассоциируется с формулировкой «как полагается». Да и что он вообще хочет этим сказать? — Агх, мне надо подумать… Если снимать номер в отеле… Черт, твое лицо — такое узнаваемое! А нам еще добираться туда. Зачем все так усложнять? Хоукс разочарован? Даби отходит от него и смотрит себе под ноги, почти что пристыженно, но Хоукс слишком занят перебиранием вариантов в голове, чтобы отследить его настроение. — Твоя комната — настолько убитая? — с надеждой в голосе вручает Даби герой и тот неопределенно пожимает плечами. В его взгляде почти что читается очевидное: «Зачем ты все портишь? Я же вижу, что ты и сам хочешь этого!» Если бы Хоукс только знал, он был бы чуть более понимающим. Но, очевидно, Даби успешно создал в его голове совершенно иной образ. Злодей-похуист. Который ко всему относится с одинаковым пренебрежением. Для которого секс ничего не значит, ни человек, ни место, ни условности, вроде душа и удобной кровати. И сказать правду значит разрушить все. Никто не знает, к чему приведет откровенность. Отчего-то от одной мысли, что Хоукс увидит в Даби человека вместо подлеца без эмпатии, ему становится тошно едва ли не на физическом уровне. Хочется блевать кровью. Рыдать кровью. Хочется гореть кровью, но это невозможно. Вместо этого его глаза зажигаются голубым пламенем, а с крашеных в черных волос ссыпаются едва заметные искры. — Если ты… дашь мне время, я… приведу комнату в порядок, — наглая ложь. Его комната выглядит, как центральный зал притона, разве что площадь в несколько раз меньше. Привести туда Хоукса значит… упасть в грязь лицом перед привыкшим к золотой клетке любимцем миллионов. Да и Хоукс уже будто бы растерял свой хваленый настрой. Поэтому они одновременно замолкают, каждый все больше уплывая в пучину своих мыслей. — Похуй, — отмахивается Даби. Хоукс возвращается из своей головы в реальность, когда слышит хлопок дверью.