Одежда из рыбьей чешуи

Спааать. Спааать. Спаать. Сколько она не спала ? Четыре дня ? Нет, вряд ли. Осаму все ещё жива. Вода внизу все течёт и течёт. Журчит ручей. Нет здесь его. Нет, нет, нет... По лужам плывут пузыри, в темноте растворяется их молочная кожура... Э-ох. Тускло. Скучно. Пусто. Дазай смотрит в мутную, грязную канаву. Дождь пустил в себя черную ночь, идёт ливнем, и бинты уже совсем мокрые. Вокруг цирк. Одни клоуны да уроды. Дешёвые ленты. Одышка, рвота. Замученные звери. Тучи свинцовые... (Давай, мой сладкий. Потрогай мою грудь.) Не надо. Не надо. ( Вот так, направь сюда. Аах.) Не надо. (Умничка.) Дазай смеётся. - Одасаку, представь себе, я ушёл из мафии. Ушёл. Ушёл. Я. Ушёл. - она скалится - Ты и так это знаешь. (Как ты смеешь говорить о себе, как о девочке ! Мерзость. Зачем я тебя родила ? За что ты мне ? Отвечай, за что ?!) Осаму складывается пополам от хохота. Редкие, бегущие по своим делам прохожие обходят её стороной, пугливо оглядываясь. - Ушёл. - улыбается Осаму Каждое слово мужского рода ощущается пулей в груди, ножом в боку, петлёй на горле. Она в театре, нет, все в том же цирке, где зрители-сардины усажены кругом, а их горла кричат : " Устриц !". Беднота требует устриц и крови, зрелищ и хлеба, смерти и боли, жизни и рая, ада и моря, страха и драмы, страстей и вигвама, огня и валюты, букв и знаков, тени и света, игры и хакама, всего, что есть на свете... - Одасаку. Одасаку, постой ! - Она бежит за ним, чуть ли не сбитая машиною, бежит так, как бегает от Чуи, бежит так, словно добежав, умрёт. Вот она и у ворот кладбища. Всюду кости, кости, кости. Они появляются из земли, тела Осаму и тоски : белые, белые, будто небесная высь, непринятые небом и неспрятанные в огне. Спаать... - На кромке знакомой речки - нараспев тянет Осаму, садясь на корточки у могилы - В сухой траве шелест тоски. Кладбищенские дощечки - это шейные позвонки. - Одасаку, где ты ? Почему ты - там, а я здесь ? Все должно быть наоборот - шепчет она (Лучше бы ты умер) (Педик) (Извращенец) (Сам виноват) (Ты же никому не расскажешь ? Иначе я убью тебя) Она задыхается в этом обществе, в этой стране, в этом теле, она задыхается, слышите ?! Она сипит и бьётся в цепях с верёвкой на шее, она хрипит и беззвучно кричит, она разламывается грудой окровавленных осколков, слепящих своим сверканием глаза, нет, не грудой осколков, а бесполезной кучей тряпья, бесформенной, сломанной, сломленной. Она больше так не может, видите ?! Осаму Дазай рвётся, истекает кровью, гниющие куски плоти свисают, отвратительная вонь стоит, она мертва, мертва, вы чувствуете ?! Сквозь нее прорастают цветы шутовства, уродливые и жалкие, но так хорошо обманывающие людей. Она больше так не может, вы... Не слышите. Не видите. Не чувствуете. Её тело - клетка. Эти узкие бедра, плоская грудь, пенис, кадык... Это не она, не она ! Она сломана. Она неправильна. Она неполноценна. Неполноценная девушка. Неполноценный человек. Урод. Извращенка. Урод, урод, урод ! Осаму Дазай жаждет смерти в подворотне от ножа трансфоба, жаждет. Осаму Дазай боится смерти. Осаму Дазай наслаждается смертью. ... Стены, желто-красный, вылившийся свет. Тебя больше нет. Тебя больше нет. Больше нет... Дазай может начать жизнь с чистого листа. Как девушка, не как парень. (Не смей говорить о себе в женском роде. Ты мальчик, мразь !) (Извращенец) (Чтоб ты сдох) Не может. Не может. Не может. ... Солнце на рассвете - это небо, но не ты... Розовый свет, будто кровь утопленницы, заливает Йокогаму. Осаму бредет по улице, покачиваясь. Ее длинное, серебристое платье блестит. - Мама, мама, смотри ! - шепчет ребёнок, идущий навстречу - Девушка в одежде из рыбьей чешуи ! - Не смотри. Это плохой человек - кричит его мать Дазай смеётся, кровь стекает из её карего глаза. - Я - ничто. Я - воздух. Я - небо - хохочет она... Позади - мафия, грязь, мерзость, позор, презрение. Впереди - зияющая пустота. И все-таки, все-таки... Она рождена для стыда и позора. А он - для революции и любви. - Спаси меня - шепчет маленькая Осаму, запертая в каморке. - Спасите. Хоть кто-то - беззвучно кричит она - Спаси - воет она, баюкая мёртвого Одасаку. Но никто не спас. Никто не придёт. Никто. Никогда. Никто. Никто.