Пусть этот сон останется вечным...

– Деня, постой! – вдруг послышалось сзади, когда мы с Сайори направлялись к лестнице на первый этаж. Нам обоим пришлось обернуться, чтобы увидеть в коридоре обеспокоенную Нацуки. Кажется, она всё-таки решилась спросить об этом… Собственно, после вручения подарков и объявления о том, что клубное время кончилось, мы с Сайори быстренько собрались и направились на первый этаж, однако произошло это – нечто неожиданное. Что ж, я ведь сам подложил денег для Нацуки, а значит, придётся нести за это ответственность и стараться правильно объяснить всё для девочки. Но всё это не в присутствии Сайори… Нацуки подошла ближе. Теперь стало заметно, как та даже чуть смущается. Но смелости она всё-таки набралась, чтобы продолжить говорить: – Сайори, мы с Деней отойдём ненадолго. Кое-что нужно обсудить. Это не займёт много времени. – Э? Но что вам там нужно обсудить?.. ещё и секретно? – задавалась логичными вопросами Сайори, у которой лицо сейчас было весьма удивлённым. – Хм, потом объясню, это действительно важно, так что подожди меня внизу, ладно? – максимально спокойно вмешивался я и пытался успокоить свою подругу. – Давай скорее, Нацуки, а то домой уже хочется. Та кивнула, и мы оставили Сайори одну с задумчивым выражением лица. Хотя, эта её задумчивость выглядела больше забавно. Просто потом придумаю отмазку для неё, чтобы не выдавать подробности нашего с Нацуки разговора. И сейчас придётся наконец затронуть важную тему, хоть мне и не хотелось так быстро переходить к решительным действиям до того, как мы решим ситуацию с родителями Моники. Но у нас ведь почти получилось это всё решить! Может, сегодня и получится закончить давно начатое? – Итак, что же конкретно ты хотела обсудить? – спросил я наконец у девочки после того, как мы отошли в другой конец коридора. – Хм… мне хотелось… узнать… одну вещь, – неуверенно, но одновременно с этим и чётко проговорила Нацуки. Однако при этом она до сих пор выглядела неуверенно. Зрительный контакт со мной у неё тоже не получалось поддерживать, а губки её были крепко прижаты друг к другу, но не так, как обычно. Сейчас они придавали её образу ещё большей волнительности. А руки, что были сложены у неё на груди, не давали мне верить в то, что девочка готова открыться мне до конца. Либо… это просто её привычка складывать руки в подобном положении. – Почему… ты дал мне… деньги? Деня, зачем… зачем ты это сделал? – чуть повышая в конце голос, дважды задала вопрос Нацуки. Эх… а если так подумать, то действительно, зачем? С таким же успехом можно было сделать это раньше, либо можно было открыто начать всю эту тему без подобных фокусов. Хотя, наверное, мне захотелось подложить ей эти деньги просто для того, чтобы наш нынешний разговор закрутился сам. Так, собственно, и произошло. И знаете, почему-то в этом разговоре мой организм никак не напряжён. Во мне полно спокойствия, а вот какого-то волнения, что было при прошлых подобных откровенных диалогах с девочками, не наблюдается. Это… придаёт уверенности. – Давай скажу тебе честно, – без капельки сомнений в голосе начал я. – Мне известно о том, что происходит у тебя дома, как ведёт себя твой отец, и как трудно тебе приходится жить. После этого мелкие губки девочки перестали прижиматься друг к другу так крепко, а потом и вовсе чуть задрожали в новом волнении. Руки Нацуки уже не были сомкнуты на груди, а бессильно опустились вниз вдоль тела. В её широких от удивления глазах у меня получалось увидеть столько разных эмоций… Но что по правде сейчас чувствовала девочка… мне не понять. Весь её вид кричит о том, что для неё сказанная мною информация оказалась не очень простой… это и логично. И Нацуки не могла даже что-то сказать в ответ на мои слова. А значит… придётся мне продолжить говорить: – Да, понимаю, что ты немного шокирована этим фактом, но тут ничего не поделаешь. Это всё правда. И сейчас тебе стоит… – Постой! Замолчи! – резко прервала меня Нацуки, отчего моя уверенность в себе чуть пошатнулась, но лишь на мгновение. Она закрыла лицо дрожащими руками и чуть опустила голову. Но такая реакция… была мне не до конца понятна… Если девочка всё же сейчас заплачет и убежит в слезах то… что это для неё решит? По сути, она должна была просто смириться с этим фактом и принять подобное. Это сцена продолжалась около минуты, после чего девочка резко убрала руки с лица – теперь можно было увидеть, что та чуть покраснела, особенно в районе глаз. Но лицо её не выражало страха или тоски. Оно было… почти без эмоций, однако всё равно было видно, как ей трудно даже просто вот так смотреть на меня. – Я поняла… ты всё знаешь… но тебе никто не мог рассказать, – логично заметила дрожащим голосом Нацуки. – Это… верно. Однако я не скажу, откуда мне об этом известно. Сейчас главное другое – тебе нужна помощь. – Помощь? От тебя? – спросила Нацуки будто с усмешкой. – Предлагаешь жить на твои средства и заботу? Так ты всё это представляешь? – Нет, сейчас всё это лишь временные действия, однако они уже немного помогут облегчить твою жизнь, – вновь без сомнений отвечал я, а потом добавил: – И знаешь, мне вовсе не всё равно. Просто так это оставить нельзя. Возможно, было бы правда легче просто делиться с ней деньгами, нормально кормить, давать отсиживаться у меня дома подобно Монике. Однако… у меня попросту нет столько средств. Я ведь ещё школьник, да ещё и без какой-либо подработки! Хотя… последний вариант с моим домом ведь не такой уж и плохой, верно? Или это ошибочное мнение… всё неожиданно становится сложнее для меня… И на моё удивление… Нацуки начинает выглядеть более уверенно. Слишком уж быстро она отошла от шока после моих слов. Может, она уже привыкла к каким-то шокирующим вещам в своей жизни? Наверняка это так… – Прости за то, что раньше не предпринимал каких-либо действий, однако сейчас всё изменится, – продолжил я гнуть свою линию. – Сейчас мы можем с тобой вдвоём… именно вдвоём… придумать, как лучше поступить в твоей ситуации. – Почему… ты всё это делаешь? Зачем? И правда… какая выгода для тебя здесь? – взволнованно спрашивала девочка, вновь складывая руки на груди, но продолжая отводить взгляд. – Нет выгоды… просто я такой человек, и просто тебе нужна помощь. Ты ведь всегда терпела это всё в одиночку? А сейчас… тебе выпадает шанс что-то изменить… ты ведь согласишься рискнуть? – Рискнуть… ха-ха… это ты верно подметил… – с непонятным смешком прошептала девочка и вновь опустила голову ниже, после чего стала выглядеть как-то совсем уж тоскливо. – У меня ведь нет нормально выбора… нет никаких вариантов, кроме как принять твою помощь… И ведь она права. Как ещё можно поступить в её ситуации? Сделать так, чтобы её отца лишили родительских прав, а потом самой отправиться в какой-нибудь детдом? Тогда её жизнь могла бы стать ещё ужаснее. Разве такой исход событий нам нужен? Нет, мы добьёмся такой ситуации, в которой Нацуки будет лучше всего! – Если ты доверишься мне, то больше не будешь одна справляться со своими переживаниями. Теперь ты сможешь положиться и на меня… – всё ещё настаивал я, хотя, кажется, девочка уже и так приняла окончательное решение. – Тебе стоит успокоиться… иди сюда… Я выставил руки в обе стороны, приглашая Нацуки в свои объятия. Она вновь удивлённо посмотрела на меня и, чуть прикусив нижнюю губу, отвела взгляд. И после, немного покраснев, подошла ближе, чтобы ответить на эти дружеские объятия, но такие тёплые и важные для нашего с ней момента. – Теперь ты всегда сможешь обращаться ко мне… – прошептал я её на ухо. – И мы обязательно решим твои проблемы, хоть тебе в это сейчас слабо верится… Да что уж там… мне тоже слабо в это верилось, ведь за всё время моего пребывания в новом мире у меня так и не вышло придумать нормального решения по спасению этой девочки… Никакого решения… никакого плана… только глупая и такая привычная для меня импровизация… Однако… на очереди до сих пор стоит Моника. Сегодня надо наконец сделать то, к чему мы так долго и морально вместе с ней готовились. Именно сегодня мы должны договориться с её родителями о том, как жить девочке дальше. После всех откровений с Нацуки мы разошлись, поставив некую точку невозврата в нашем с ней общении. И уже добравшись до дома, я начал думать о том, что предстоит мне сегодня ещё сделать. В этот день как раз Моника придёт ко мне – она предупреждала заранее. А значит… можно ей и написать о том, что важный разговор должен состояться именно сегодня. Вот теперь запоздалое настоящее волнение всё-таки настигло меня. У нас будет одна попытка на важный разговор, поэтому повести себя глупо нельзя – от этого зависит очень многое. Время после школы в ожидании прихода Моники прошло не самым лучшим образом. Всё по большей части из-за того, что мне постоянно думалось о том, как бы лучше настроить девочку на предстоящий разговор. И без сомнений, мне тоже придётся во время этого процесса вмешиваться, но лишь для того, чтобы как-то знаками и жестами показать Монике, как повести себя дальше. Надеюсь, ей такая поддержка с моей стороны поможет и сумеет как-то направить в нужную сторону. Но… всё ещё не получается успокоиться. Наверное, это естественный процесс в предвкушении чего-то важного. В нужный час прозвучал звонок в дверь. Вот и Моника пожаловала… от этого волнение в груди нарастает всё сильнее. Однако мне просто нужно принять это, а также пойти открыть дверь девочке… – Привет… проходи, – встречал я гостью и сразу пропускал в дом. Мы вдвоём выглядели не очень весело, ведь думали о предстоящем важном разговоре. Но всё-таки надо каким-то образом воодушевить себя и стать чуть увереннее. В сегодняшнем разговоре с Нацуки ведь вышло быть спокойным… это дало мне большое преимущество. Но самому, возможно, будет просто найти силы не беспокоиться, а вот как перевести в такое же состояние Монику? – Итак, ты помнишь, что нам сегодня предстоит? – уточнил я у подруги, когда та, сняв уличную одежду, прошла в гостиную. – Конечно… но ты уверен, что именно сегодня стоит этим заниматься? – неуверенно задала вопрос девочка. – Уверен. Мы наконец должны разобраться с этим. Откладывать подобное бесполезно. Моника лишь вздохнула в ответ, а потом плюхнулась на диван, снимая свой портфель и кладя рядом. Я уселся напротив неё, сложив руки вместе, и спросил: – Получится провести этот разговор прямо сейчас? – Да… мне пришлось заранее узнать у родителей, когда они будут свободны для разговора, – объясняла Моника и переводила взгляд на окно позади меня. – Однако они не знают, что именно будет за разговор. – Отлично… тогда... начнём? – как-то теряя уверенность, спросил я, а потом ещё добавил для успокоения: – Главное, чтобы ты не волновалась, ведь это создаст много проблем на пустом месте. – Ты прав, мне просто нужно время для этого. Как насчёт кофе? Почему-то на моём лице возникла какая-то непонятная улыбка после этого. Хотя, наверняка это из-за того, что Моника тоже слабо улыбнулась мне в этот момент. Но если кофе поможет моей гостье расслабиться, то не стоит с этим медлить. Пришлось отправиться на кухню и начать приготовление напитка. Девочка за мной не пошла, а осталась в гостиной. Может, мне тоже выпить чая за компанию? Хотя погодите… я ведь только что его пил перед приходом Моники. Однако мюсли вот ещё не удалось поесть, а значит сейчас самое время! – Деня, снова за мюсли берёшься? – неожиданно громко прозвучало за моей спиной, пока моя рука тянулась за нужной пачкой в шкафу. – Хэй! Тебя что-то не устраивает? И не пугай меня таким неожиданным появлением! Пачка мюсли была взята, а молоко уже грелось в микроволновке. Моника присела за стол – всё же решила прийти сюда… Ну, её кофе ещё не готово, так что придётся подождать. Но ждать пришлось недолго, поэтому вскоре мы уже сидели за столом напротив друг друга и пытались болтать на простые темы, чтобы отвлечься и не волноваться слишком сильно. Мне было заметно, как Моника хочет отложить это дело и на время забыть о нём до какого-то позднего момента, однако, как я уже говорил ей ранее, откладывать это нельзя. Лучше уж сразу отстреляться и потом жить нормально, верно? Это словно рассказ стихотворения наизусть перед всем классом – максимально хочется растянуть момент до твоей очереди, а после твоего выступления уже наступает облегчение. Хотя, многие как раз предпочитают просто пройти через это и быстрее избавиться от такого волнения. Думаю, так и нужно поступать с трудностями – смело встречать их, а не убегать от этих проблем. После кофе и мюсли мы вернулись в гостиную, где вновь сели друг напротив друга. Теперь уже никак не получится отложить момент. Моника выглядела более спокойно, чем раньше, да и мне мюсли помогли прийти в себя. Слишком уж они прекрасны! – Что ж… давай, звони, – после вздоха наконец начал я. – Будем на громкой связи. Если что случится, то жестами помогу тебе выбрать правильную модель поведения. – Хм… хорошо. Тогда сейчас… – отвечала Моника и уже брала телефон в руки для набора нужного номера. На громкой связи слышались гудки… медленные и противные. От них волнение всё сильнее нарастало, поэтому хотелось поскорее перейти к разговору, а не прослушиванию этих ужасных гудков. Благо вскоре нам ответили, и из динамика послышалось “слушаю” грубым басистым голосом, который давал понять, что говорим мы с отцом Моники. Ох… потом на той стороне к трубке подошла и мама девочки – они тоже решили у себя включить громкую связь, однако про то, что я ещё буду слушать весь этот разговор, не знали. И… началось что-то непонятное… Сначала беседа проходила совсем неловко, и отец оказывал высокое давление на Монику. Но под моим присутствием рядом ей было намного легче разговаривать. Аккуратно они перешли на тему того, что дочка уже не маленькая, а значит должна сама выбирать, что ей нужно для жизни. Моника сказала, что хочет самостоятельно решить, чем ей стоит заниматься, а чем нет. На это её родители очень возмутились, а отец вновь начал своё давление и чуть повысил голос. Девочка от этого чуть напряглась, однако я дал чёткий знак того, что не стоит давать волю эмоциям – спокойствие и правильные слова в нашей ситуации являются главным приоритетом. Хотя, признаюсь честно, сейчас внутри меня вертелось очень много смешанных чувств и эмоций, которые хотелось выплеснуть наружу, но я держал себя в руках. После того, как родители девочки чуть успокоились, Моника вновь продолжила укреплять свои позиции в этом… споре? Она доказывала и объясняла, что её родные не очень то и правы в манере воспитания. Да уж, помню, как мы вместе придумывали и обговаривали всё то, что девочка сейчас выдаёт свои родителям. И те со временем переставали повышать тон и часто удивляться её словам. Где-то слышал… чем яростнее человек в споре пытается доказать свою позицию, тем больше он пытается доказать свою точку зрения именно себе, а не кому-то другому. Значит, человек сам не верит в то, что говорит. Хотя, по моему мнению, это звучит глупо. Тут, видимо, было так же сначала, однако, как и было упомянуто ранее, родители девочки начали спокойнее вести диалог, осознавая то, что дочка их постоянно говорит спокойным и уверенным тоном, не поддаваясь на давление и агрессию с противоположной стороны. Однако родители Моники твёрдо упёрлись в свою точку зрения и не хотели менять её. От этого девочке приходилось трудно. Но мы ведь знали, что правы, а значит так и так одержим победу в этой словесной битве. В какой-то момент наши соперники вновь начинали поднимать голос, что наоборот придавало мне уверенности, а вот Монике нет. Пришлось вновь пытаться показывать ей, что всё в порядке. Мы почти у цели… надо поднажать ещё чуть-чуть, и тогда всё будет в порядке! Наконец-то мы сможем достигнуть нужного результата, сможем выйти на компромисс! Тон Моники становился всё жёстче и злее, отчего даже мне становилось не по себе. Вроде бы она и спокойна… но так холодна в данный момент. Это сказалось и на родителях девочки – они начинали уже сдавать позиции, ведь дочка никак не хотела прогибаться под их влиянием, а продолжала выставлять свои условия и увеличивать давление уже со своей стороны. Им самим было понятно, что все их попытки бесполезны, а девочка права, но никак не могли перестать спорить. Однако потом Моника наконец грамотно подвела итог всего разговора, чтобы перестать вести этот бессмысленный спор и вежливо “заткнула” своих родителей, выставив некоторые условия и ещё раз сказав, что не будет жить так, как её хотят заставить другие. Девочка в последний раз донесла до родных свою точку зрения, а потом бросила трубку, произнеся напоследок: “хорошенько обдумайте мои слова и перестаньте указывать мне, как жить”. После этого моя подруга с какой-то лёгкостью отбросила руки в разные стороны и опёрлась о спинку дивана. На лице её отразилась непонятная улыбка, а глаза она полностью закрыла. Кажется, у нас наконец получилось, верно? Хотя, Монике ещё придётся поговорить с родными, когда они приедут обратно домой, но тот разговор уже будет совсем другой. Её родители, кажется, смогли за это время понять, что их точка зрения неверная… Девочка подняла руки вверх и чуть растянулась, словно кошка после долгого сна, а потом весело и приятно засмеялась, сначала медленно, а потом сильнее. Ох этот смех… он прекрасно подводит итог всему тому, что мы успели прожить с Моникой в этом году… Этот звонкий смех… он прекрасен.