Cherry Chapstick

В последнее время отношения Чанбина и Хенджина немного изменились. Не существенно, в общем и целом все осталось таким же, каким было и до. Они всё ещё мемберы одной и той же группы, соседи по общежитию, хорошие друзья, в конце концов. Но дружба их немного изменилась, приняла несколько другую форму. Эти двое решили дружить так совсем недавно, может, пару месяцев всего. Попробовали друг с другом ещё не так много, но уже и не мало. В общем, простор для фантазии все ещё был. Хан с Чаном если вдруг и заметили, что они начали подозрительно часто бегать друг к другу в комнаты по ночам, то пока виду не подают и ничего им не говорят. Подозрительные взгляды только кидают иногда. Хотя, может, Чанбину с Хенджином это только мерещилось. Они не могли толком объяснить, как же это произошло, и как они пришли к тому, чтобы стать "друзьями с привилегиями", как обычно называют такие отношения. Просто, в какой-то момент, напряжения внутри стало слишком много, и его, это напряжение, срочно нужно было куда-то сбросить. После оглушительного концерта эмоции зашкаливали, кипели внутри, как в наглухо закрытом чайнике на огне, готовом вот-вот взорваться от давления пара. Хенджин тогда просто подошёл, и снял крышку. Прижал голого по пояс Чанбина к стене туалета, у самых раковин, пока тот умывал холодной водой пылающее лицо. Столкнул широкой горячей спиной с холодной неживой плиткой так, что, казалось, сейчас же должен был раздаться характерный звук, это шипение, как когда заливаешь водой пламя. Прижался к массивной груди в капельках пота. В ответ Чанбин прижал его так, что у Хенджина затряслись колени. Молодой организм требовал подраться и потрахаться, приложить силу. Они повозили друг друга по стенам, рыча, как звери, наставив друг другу пару синяков, а потом быстро и жарко отдрочили, путаясь пальцами и мешаясь в горячих влажных вздохах, запачкав костюм Хенджина спермой. Позже они обсудили произошедшее на свежую голову, и решили иногда помогать друг другу вот так. Ни на какие свидания и отношения у них времени не хватало, а уныло и одиноко дрочить уже слишком приелось и надоело. Уже позже выяснилось, что Хенджин не так уж и уныло дрочил, покупая себе разные игрушки, но часть про "одиноко" все равно была актуальна. Теперь, после их соглашения, Хенджину хотя бы было, кому их показывать. Сейчас, Хенджин сидел на полу, между Чанбиновых разведенных ног, и с горящими глазами расстегивал его ширинку, елозя задницей по полу. - Так не терпится? - Чанбин спрашивает, играясь с длинными прядями у Хенджина на голове. - Да-а, да, включи уже её, больше не могу! - Хенджин ломает жалобно брови и смотрит щенячьими глазами, актриса, играет и не стесняется. - Думаешь, достаточно хорошо себя вёл? - Чанбин тоже не против поиграть, включает очередную маску, с Хенджином и не такое попробуешь. Хенджин трётся щекой о член сквозь ткань черных боксеров, как кот, или, скорее, как беспокойный от долгожданной встречи с хозяином пёс, слишком уж много энтузиазма вкладывает в движения. Потом так же по-собачьи лижет ткань, под которой возбуждением наливается член, возит своими невозможными губами и заглядывает в глаза: - Пожалуйста, я буду хорошим, обещаю. Включи пробку. - Ну, раз обещаешь, - Чанбин не ведётся на щенячьи глазки, но все же большим пальцем легко прокручивает колёсико на пульте, включает самую маленькую скорость, Хенджин в ответ довольно улыбается, прикрывает глаза. Щеки постепенно наливаются цветом, розовым, как нежное яблоко, а в глазах разрастается маленький огонёк. В зрачках пляшут бесенята. Он снова возит задницей по полу, чтобы пробка встала так, как надо, и тихонечко поскуливает, избавляя Чанбина от черных боксеров. Он сдвигает их вниз, твердый эрегированный член упруго показывается из-под черной ткани. Толстый, с красиво выпирающими венами, Хенджин берет ствол длинными тонкими пальцами, сдвигая крайнюю плоть открывает розовую головку, и голодно облизывается. Целует головку, пуская по Чанбину табун мурашек, пухлые губы влажно касаются головки, а после раскаленной лавой скользит язычок, легонько ныряя в отверстие уретры, собирая капельку предэякулята. Чанбин с силой сжимает простынь в кулаке. Широкий язык горячо скользит по всей длине, с основания до самой головки, кончик языка очерчивает толстые венки, снова и снова, Хенджин лижет ствол, как чертов фруктовый лёд, пока Чанбину не надоедает, он властно хватает Хенджина за хвостик на голове, говорит: - Кое-кто обещал хорошо себя вести. Долго будешь дразниться? Хенджин ухмыляется, только этого и ждал, паршивец, наконец насаживается ртом на возбуждённый ствол, губы смыкаются под головкой и скользят дальше, беря глубже. Рот горячий, как сам ад. Чанбин блаженно мычит, зарываясь пальцами в волосы, массируя кожу головы одобряюще. Да-да, хорошо, молодец, вот так, мой мальчик. Хенджин ловко, натренированно заглатывает член, двигает головой, оглаживает языком, помогая себе рукой у основания. Чанбин не может отвести взгляда от ярких красных губ, блестящих слюной, от растянутых вокруг члена уголков губ, которые, Чанбин знает, скоро не будут справляться с количеством слюны во рту, и она побежит мелкими струйками, острый подбородок уже влажный и блестит. Хенджин постепенно наращивает скорость, беря в рот все глубже и глубже, отстраняется, когда головка начинает упираться в горло. Тяжело дыша, снимается с члена, облизывает распухшую нижнюю губу. Лукаво заглядывая в глаза снизу вверх, держа член у основания снова мокро проводит языком по толстому стволу, и выглядит при этом как демон. Как суккуб. Соблазнительный до ужаса, толкающий на грех одним своим видом. Чанбин почти видит маленькие красные рожки в спутанных длинных волосах. Хенджин водит сочащейся розовой головкой по своим губам, будто помадой, своей любимой вишнёвой гигиеничкой. Чанбин знает, что мерзавец просто устал от члена во рту и пытается отдышаться. Легонько шлёпает себе головкой по губам и языку. Улыбается опухшими, натертыми блестящими губами, и снова заглатывает, смотря из-под опущеных ресниц куда-то Чанбину в душу. Дьявол. Сам Сатана. Чанбин думал о том, что он, должно быть, реально не человек. Может ли вообще человек выглядеть так красиво с членом во рту? Чанбин не уверен. От его красоты болят глаза. Именно от такой, не прилизанной, не искусственной, с макияжем и стразами, без всей этой брони - с волосами растрепанными, глазами живыми, не такими отстраненно-холодными, а жаждущими, сбивающими с ног своим животным магнетизмом. Он для него полностью открыт, раскрыт наружу всеми своими желаниями, грязными, потаёнными, которые может показать только ему, ему одному он их показывает, не стесняясь и не скрывая, потому что знает - поймут. Поймут, примут, и сделают до звёздочек перед глазами хорошо, именно так, как хотелось, как до боли нужно было. И вот такой - оголенный, демонстрирующий всего себя, он был до безумия красив. Чанбин увеличивает вибрацию на пульте, и Хенджин ломается в бровях, в судорожном стоне, глаза голодные, рот - жадный, он сосет ещё интенсивнее, пытаясь, видимо, выдоить из Чанбина всю душу, голова ритмично ходит между его ног, Хенджин втягивает щеки, и это так отвратительно пошло, как из порно, что у Чанбина перед глазами белая пелена, а внизу живота адский жар. Чанбин хватает его снова за хвостик, и толкается бёдрами, забирая инициативу, член проваливается в глотку, заставляя глаза Хенджина влажно заблестеть слезами. Он толкается ещё, насаживая на себя чужой рот, трахает горло сначала осторожно, постепенно наращивая темп, давая привыкнуть к давлению на чувствительные стенки. Хенджин теряет вдруг весь свой уверенный самодовольный вид, лицо краснеет и взмокает, лоб блестит капельками пота, а щеки - слюной и смазкой, вся эта мешанина из слюны и предэякулята течет по подбородку из-за того, что он не может сглотнуть, почти бежит по шее, настолько ее много. Чанбин ещё больше увеличивает скорость вибрации на пульте, и Хенджин жмурится, громко стонет, горло вокруг члена приятно вибрирует, Чанбин закатывает глаза. Хорошо. Хор-р-рошо. Он довольно рычит и чувствует, как дёргает от этого звука Хенджина, как сжимается его глотка вокруг члена. Чувствует, как горячими волнами накатывает оргазм, копится напряжение внизу живота, и толкается сильнее, быстро-быстро, слушая пошлые влажные звуки. Хенджин жмурится, давится, рефлекторно пытаясь отстраниться, головка с каждым движением скользит в горло, тревожа его стенки, Хенджин всеми силами давит рвотный рефлекс. Он возбуждён настолько, что, казалось, сейчас взорвется, кончит в бельё от одного члена в глотке, от того, как Бин утыкает его в свой пах, тягая за волосы, какой он грубый, резкий сейчас. От того, как все это грязно, мерзко, отвратительно приятно, какие звуки издает его глотка на каждом толчке, как много вокруг слюны, как натерлись его колени о жёсткий пол, как- Чанбин кончает, оттягивая взмокшего и ошалевшего Хенджина от члена со влажным чпоком, от члена до раскрытого рта тянутся белые густые нити, обрываются и пачкают губы. Хенджин выглядит... Невероятно. Хенджин выглядит как последняя блядь, выглядит, будто словил приход - распахнутые глаза не осознают происходящее, зрачки раскатились по радужке, почти полностью ее перекрывая, на лице застыло какое-то неземное, низменное блаженство и нужда. Чанбин видит натруженные, натертые уголки губ, текущую сперму на растраханных губах и замыленный взгляд с мокрыми ресницами, заломаные жалобно брови. И ему жутко это нравится. Ему сейчас вообще кажется, что он красивее ничего не видел. Чанбин выкручивает на полную мощность на пульте, чтобы помочь Хенджину, благодушно разрешает: - Можешь кончить. Хенджин громко скулит и выглядит таким уязвимым, таким потерянным. Растраханный рот широко раскрыт, не сдерживает громкие, отчаянные стоны от вибро-пробки в заднице, с них капает сперма, тягучие капли падают прямо на колени, текут по подбородку, Хенджин судорожно облизывает губы, пытаясь собрать капли языком. Чанбин поднимает его опущенное лицо за грязный подбородок, большим пальцем размазывая капли по нижней губе. Кладет ступню поверх возбуждения Хенджина, давит и перебирает пальцами по текущей головке. У Хенджина закатываются глаза, гнется спина и подрагивает живот с бедрами, а из груди вырывается стон такой пошло-порнушный, когда он кончает в белье. Он пораженно замирает на какое-то время, широкая грудная клетка крупно вдымается от быстрых вздохов, он весь дрожит, шумно и влажно дышит, пытаясь вернуться с небес на землю, в здешний мир. - Все хорошо? - Чанбин осторожно интересуется его состоянием. Не повредил ли он свои крылья, пока падал обратно? - Все... лучше некуда, - Хенджин устало улыбается ему в ответ. У Чанбина нет причин ему не верить.