Mit neuem Glück!

За окном падали лёгкие хлопья белого снега. На календаре уже было 25 декабря, а это значило, что нужно скорее приступать к украшению жилища. Этим и начал заниматься Ри сегодня. Мужчина обожал встречать новый год, а поскольку это был первый такой праздник для их пары, русский решил масштабно подготовиться к нему. Он уже даже подарок для империи приготовил. Только конечно же никому не скажет об этом до полуночи — времени подарков. — Так… Хоп. Готово, — император улыбнулся, закончив развешивать гирлянды по дому. Уютненько получилось, однако, — А теперь буду наряжать ель! Настрой у него был прекрасный. Германскую империю он благополучно отправил за продуктами, чтобы провести время украшения дома в ожидании того, что вскоре вернётся его… Возлюбленный? Как бы Ри не хотелось, император ещё не решался сделать ему предложение. Это было обидно, ведь вместе они уже больше года. Русский очень хотел, чтобы их союз был официален. Хотя бы просто подарить ему кольцо… Разве это так трудно? Почему бы самому этого не сделать? Ну уж нет. Пусть этот тиран сам будет беспокоится над ответом. Пусть этот гад помучается. Ехех. — На ель надо обязательно повесить игрушки ангелочков. Обожаю их, — Ри достал большую коробку с ёлочными игрушками и поставил её перед елью, которую они с Ги ещё утром принесли в гостиную. Она от природы была красавицей, ветки длинные, пышные, ствол хороший, ароматный запах хвои распространяется на всю комнату, если не на дом. Если такую принарядить, то цены ей не будет в новогоднюю ночь. А если и будет, то явно немаленькая. На нашей красавице начала обвиваться блестящая мишура самых разных цветов. Под ней находилась красочная гирлянда, лампочки на ней были круглыми, смотрелись уютно. Императору нравилась подобная иллюминация. Разноцветные огоньки на ёлке, ну что за чудеса? Неужели, волшебство? Душа ребёнка в Ри только так и могла думать. А в такой светлый праздник, как рождество, ребёнок может проснуться даже в суровом взрослом. Этим Российской империи и полюбился данный праздник. Какой может быть лучше? Постепенно и милые зверюшки, и восхитительные стеклянные фигурки ангелов, появились на ели. Один только вид её вызывал настроение хорошее, праздничное, светлое. Только поразительной красоты блестящая звезда осталась лежать рядом специально для немца. — Тебе же нравится, Грозносвет? — поинтересовался Александр, посмотрев на орла, который сел к нему на плечо. Эта прекрасная птица знакома с ним давно. Наверно, почти с рождения. Ри уже и не вспомнит, когда он познакомился с его предками, но он всегда знал, что к нему может прилететь такая птица в любой момент. Именно поэтому у него всегда под рукой было мясо высшего качества. Специально для такого чуда. Нельзя сказать, что он его подкармливал. Скорее это сам орёл захаживал в гости к императору и требовал уважительного к себе отношения. А Ри и не был против. Всё равно до прихода Ги в свою жизнь коротал свои дни в гордом печальном одиночестве. Следует отметить, что немец совсем не нравился Грозносвету. Заметил, что тот успел присвоить себе императора, который обеспечивал его прекрасной едой. … — О чёрт… Он решил так поиздеваться надо мной из-за того, что я избил его плеткой на прошлой неделе? Это месть, да? — задавал вопрос самому себе немец, смотря на список покупок. Очень длинный список покупок, аккуратно написанный рукой любимого императора. — Вы его избили? Животное, — поморщившись, ответил Рейх отцу. Мужчина сказал, что ему нужна помощь, а младший немец пошёл с тем лишь потому, что не хотел вместе с Союзом готовиться к Новому году. А если точнее, то «к очередному поводу для Совка напиться в хламину и сотворить очередной бред». — А вы подобное не практикуете? Многое теряете, — пожав плечами, произнёс Ги. Рейх в ответ лишь вздохнул, чуть покраснев. Возможно, он имел наклонности, схожие с наклонностями отца, но отвергал их. Они не купили даже половины списка, но уже жутко устали. Полных больших пакетов у них уже… Шесть? И это только больших, есть и маленькие. — И всё же… Почему так много? Твой тоже так закупается? — обречённо вздохнув, поинтересовался Ги у сына. — «Мой»? — не понимая, спросил молодой мужчина с тёмно-серыми волосами. — Твой русский. СССР же? — император не очень хорошо понимал, почему его чадо не понял его слов. А само чадо покраснело, сщурив глаза. — Бросьте, отец. Мы с ним не более, чем старые приятели. Максимум товарищи, — закатив глаза, ответил наконец Рейх, — Это Вы надумали себе всякого. — Оу… Прошу прощения, — Германская империя отвела взгляд со спокойным выражением лица. Разве что в алых глазах царило некое…беспокойство? — Не против ответить на вопрос? Или несколько. Мы мало разговариваем. Думаю, можно это исправить. Восстановить прошедшие года. — Извиняюсь, но, что? — задал вопрос удивлённо Рейх, посмотрев в глаза отца. Своего смущённого отца. Немыслимо. Его отец и с чуть красными от смущения щеками? Сегодня на Землю упадёт метеорит. Однако, несмотря на удивление, младший немец ответил сразу, — Я буду только рад. Лица обоих были спокойны. Даже серьёзны, можно сказать. Немцы были такими всегда, общение и разговоры их почти сразу потеряли доброту. Лишь стремление Виссариона воспитать сына лучше себя самого и некая забота помогли им не потерять связь между друг другом. Но когда они в последний раз говорили по душам? И было ли подобное вообще? Неизвестно, они и сами не вспомнят. Значит, не было. Ведь у них превосходная память. — Правда? Счастлив слышать, — уголок губ Ги дрогнул, он чуть улыбнулся смотря впереди себя, — А теперь тот вопрос… Почему ты так дорожил женой, которую я тебе выбрал сам? Обычно юноши, подобные тебе, не очень любят, когда за них делают выбор. Взгляд Рейха стал удивлённым. Почти шокированным. Чего-чего, а вот такого вопроса он уж точно не ожидал. Спустя наверно минуту молчания немец вздохнул и ответил на выдохе: — И это твой вопрос? Хорошо, отвечу, каким бы странным он ни был. Австрию я любил ещё до того, как ты мне её выбрал. На самом деле ты выбрал именно ту, которую я так хотел. Понимаешь? — закончив объяснение, спросил Август, посмотрев в глаза отца. Старший выглядел очень удивлённым. — Ох… Правда? Подумать только, я думал, что ты её невзлюбил… — Я просто не показывал другим своей радости, чтобы другие не понимали, насколько она мне важна, не могли контролировать с её помощью, — хитро улыбнувшись, произнёс он. Улыбка быстро сошла с его лица, — Но ничто не будет вечно в этом мире, как бы мы ни старались обезопасить любимых от других. Ведь есть болезни… — Природные бедствия и другие. Вечность недосягаема, — продолжил Ги, прикрыв глаза, — Если ты уже не умер… И всё-таки, ты не забыл, чему я тебя учил, — губы Ги приподнялись в счастливой улыбке. Он гордился своим сыном, пусть и старательно не показывал этого. — Как такое забудешь? Это невозможно, — ухмыльнувшись, произнёс молодой свиду человек, — Не против ответить на мой вопрос, отец? — Хм? — мужчина с интересом посмотрел на сына, — Смотря, что это будет за вопрос. — Хорошо, — Рейх серьёзно посмотрел в глаза Ги, почти со злостью, обвинением, — В каких отношениях Вы с Российской империей? Отвечайте честно. — Что? — глаза императора расширились от удивления. Такого вопроса он не ожидал. Успокоившись, мужчина дал свой ответ, — Мы в любовных отношениях. Давно симпатизируем друг другу, но встречаться начали относительно недавно. — Когда? — резко спросил Рейх. Следует отметить, что русский император очень нравился младшему немцу ещё с их первой встречи. Она была случайной, когда Ри прибыл с визитом во владения немцев. — Хм… Примерно полтора года назад, — чуть задумавшись, сказал он. — Когда во планируете жениться? Детей? — продолжал допрос Рейх. — Ух… Сколько ещё у тебя вопросов? — Ги обречённо вздохнул, — Сомневаюсь, что нам нужны дети. Вас хватает и так. А брак… — Германская империя задумался и добавил ещё один пункт в список, — Не против сходить со мной в ювелирный? … По всему дому витал ароматный запах самых разнообразных вкусностей. Готовил Ри восхитительно, несмотря на то, что был императором. После своей «отставки», как он говорил о своей смерти, он начал активно развиваться как «обычный человек». Осваивал кулинарию, шитьё, вязание. Даже нашёл книгу, чтобы поддерживать чистоту в доме правильно. Стремление к новому у него было всегда, оно никогда не пройдёт, сколько бы дел Ри не изучил, сколько бы опыта у него не было. Возраст для него проблемой уж точно никогда не будет. — Дорогой, помоги, пожалуйста, — раздался крик высокого мужчины, чьи волосы были с медным отливом, словно в темноте её расплавили, сплели аккуратные волнистые нити и разместили бережно на голове империи. — С чем? — Виссарион тут же примчался к любимому. Он всегда беспокоился за своего драгоценного, поэтому из любой точки земли старался сразу приходить на зов. — Ухъ, как быстро. Молодец, мой мальчик, — Александр хихикнул и погладил немца по голове. — Я не мальчик, — зло буркнул Ги, поняв, что всё хорошо. — Для остальных. А для меня мой милый сладкий мальчик, — мужчина посмеялся, явно шутя, и тыкнул любимого в нос, — помоги накрыть на стол, — заметив, как Ги посмотрел на блюда, облизнувшись, Ри опередил вопрос немца, — Нет, их нельзя есть. Пока нельзя, потерпи. — Жаль, — Ги вздохнул и чмокнул Ри в щёку, на что тот улыбнулся. Немец взял несколько блюд в руки и спросил, — Отнести их в столовую, верно? — Ja, meine Liebe, — ответил русский и послал своему милому воздушный поцелуй, взяв тарелки в руки и направляясь вслед за немцем. Их дом нельзя назвать большим. Ведь живут они сейчас в доме Ри, где царствуют чистота и порядок. И нет извечной атмосферы холода и одиночества. Александр облюбовал дом по всем своим предпочтениям. Это единственная усадьба, которая у него осталась после расстрела. И это единственная усадьба, где он чувствовал себя хорошо. Это место он по праву мог назвать домом. Место в глуши, скрытое глубоко в лесу, карта которого всегда висит в прихожей. Здесь на него никто никогда не покушался. Его охраняли тигры и этот лес. Мощные стволы и крона деревьев внушали доверие, а запах хвои был приятен и душе, и телу. Здание само по себе было небольшим, по сравнению с дворцами империй, но просторным. Каждая комната была наполнена атмосферой уюта и тепла. А разве большее нужно Ри, чтобы сказать, что это его дом? Ничего, кроме близкого человека рядом, которого он ждал больше сотни лет. Тот, за которого он возносил молитвы небесам. Тот, кого он любил и будет любить всегда. — От всего доносится такой приятный аромат. Уверен, всё восхитительно на вкус, — чуть улыбаясь, произнёс Ги и нежно погладил любимого по голове, когда первые блюда были поставлены на стол. — Буду надеяться на это, — с некоторой тревогой ответил Ри и улыбнулся, поцеловав любимого в уголок губ, — Спасибо за комплимент. А теперь пошли за остальными вкусностями, ещё много нужно уносить. — Слушаюсь и повинуюсь, драгоценный, — сказал Виссарион и направился вместе с Александром вновь на кухню. — Как думаешь, может включим музыку? — предложил русский, посмотрев в глаза любимого немца с нежностью, привычной для глаз русского, если он смотрит на Германскую империю. — Буду только рад, — ответил мужчина с улыбкой. Только несколько человек были способны вызвать её у столь серьёзного сурового человека. Ри — один из них, и тот, кто вызывает её чаще всего. Кроме императора на подобное способен только Германия, внук немца, и немного Рейх. Самую малость. — Тогда… Хм… Что насчёт «Около тебя»? Ещё можно Земфиру. И колядки, — Ри хихикнул, проходя вместе с немцем на кухню за другими блюдами. — Вх, я не против. Пусть и не слышал никогда таких песен, — посмеявшись, произнёс Ги. — Значит, услышишь, — император заботливо улыбнулся и поцеловал немца в щёку. Мужчины взяли ещё блюда и понесли их обратно в столовую. По всему дому были развешаны самые разнообразные снежинки, гирлянды, а в некоторых местах горели ароматные свечи — всякая дребедень, как говорил Ги. Всякая дребедень, над которой Ри старался несколько недель, если не месяц. Над снежинками и разными красивыми фигурками из бумаги. Если говорить по правде, то подобные старания очень даже нравились Ги. Казалось бы, такие мелочи. Но на самом деле они создают всю атмосферу. Как любил говорить Ри, счастье находится в мелочах. Он явно знал, как хорошо всё оформить. Даже с упаковкой подарков прекрасно справлялся. … Перенесёмся на шесть дней назад. В тот день, когда Ри отправил своего возлюбленного за покупками к новому году. Нужно было купить заранее всё, что только можно, пока цены не подскочили, а продукты были в избытке. И подарки! Это же самое важное, не так ли? Надо закупиться всем. Это приказ самого императора всероссийского, Романова Александра Ивановича. И своим внукам, и сыновьям. Да, родственников Ги он считал уже за своих. А Рейх был только рад, как и Германия. Пусть последний и несколько смутился, понимая, что с Россией они теперь сводные двоюродные братья. Пока что это особой роли не играет, но позже мы узнаем причину его смущения… Через десяток так лет. А может и меньше. — Долго он… Уже семь вечера, а отправил его я утром. Может, не стоило просить за один день всё купить? — начал волноваться Ри и посмотрел то на часы, то на совершенно спокойного Грозносвета, его мысли опередил звук открывающейся двери. Конечно, император с кухни побежал туда, — Ги! — М? Саш, ты чего? — мужчина ойкнул, поймав любимого, который подпрыгнул и накинулся с объятиями на него, — Всё хорошо? — Всё хорошо? — прошипел Ри и со злостью смешанной с волнением посмотрел в алые глаза любимого. Даже дня не прошло, а он чувствовал, словно не видел их целую вечность, — Ты издеваешься? Я начал беспокоиться, — губы Российской империи с нежностью накрыли губы Германской. Виссарион обвил руками талию любимого, сминая его губы, залезая руками под его одежду. Он не думал, что его Саша будет так волноваться. Было приятно осознавать обратное. К сожалению, не долго длился такой приятный поцелуй. — Я конечно извиняюсь, но можно не при мне? — с явным раздражением задал вопрос Рейх, зашедший с пакетами в руках. Как и Ги, стоит уточнить. — Рейх? — с невероятной радостью в голосе произнёс Ри и напал с объятиями уже на немца младше. С лица Августа тут же сошло раздражение, заменившееся теперь радостью. Даже, можно сказать, счастьем, — Вы помогали отцу? Какой же Вы молодец, устали? Что я говорю, конечно устали! Давайте мне Ваши пакеты, я донесу. — Нет-нет, не стоит, — произнёс Рейх, но пакеты уже были в руках русского. Немец вздохнул и чуть улыбнулся в ответ, — Хорошо… Тогда могу я разобрать сумки? — Нет, милый мой! — чётко возразил Александр и со всеми сумками отправился в гостиную, покачивая бёдрами, — Мойте Ваши прекрасные ручки и садитесь за стол, я накрою. Проголодались, наверно. — А я? — с печалью в голосе спросил Ги, смотря на Ри щенячьим взглядом. Только с ним он мог быть настолько эмоциональным, — Я не проголодался? Российская империя мягко улыбнулась ему и погладила по голове, они уже прошли в гостиную и поставили сумки на пол. — И Вы мойте свои прекрасные руки и садитесь за стол, — произнёс мужчина и отправился на кухню, оставив Ги наедине с покупками. И мимо проходящим довольным сыном, который явно был рад тому, что его удостоили большим вниманием, чем отца. Но Ги знал, что это лишь любовь Ри к Рейху, как к сыну. Как мужа он его никогда полюбить не сможет. Только его, старшего немца, которого он ждал так долго. И это доставляло удовольствие немцу. Знать, что он точно никогда тебя не предаст, никогда не найдёт тебе замену… Именно поэтому скандалов из-за ревности Ги устроить не мог. И это было наверно одной из главных составляющих их отношений. И одной из причин, почему их союз сейчас такой крепкий. — Ги, любовь моя, где же Вы? — раздался голос из столовой. Ах, каким же он был приятным и родным для Виссариона, словами не описать. — Сейчас подойду, — бегло ответил мужчина и быстро направился в ванную комнату. Не хотелось, чтобы его долго ждали. Тем более, судя по запаху и теплу вокруг, готовил Ри что-то горячее. Если остынет, то будет обидно… …Ги зашёл в столовую, и глазам его предстала одновременно странная и умилительная картина. Но больше странная. Ри взял ложку и, аккуратно дуя на неё, кормил Рейха куриным супом с лапшой. Мужчина не понимал, что успело произойти, пока его не было, но данные действия любимого и сына заставили его чуть улыбнуться. Смешно это выглядело, потешно, как выразился бы Александр. — Извиняюсь конечно, но что здесь происходит? Рейх, ты решил вернуться в детство, а мой дорогой тебя поддержал? — поинтересовался Ги, с любопытством смотря на них. Руки его были сложены на груди. — Ох, Ги? — удивлённо вздохнув, Ри обратил свой взор на любимого. Рейх же в это время никак не отреагировал. Он лишь довольней улыбнулся, совсем не смущаясь того, что в свои годы, будучи уже родителем, он не стесняется есть с ложечки. Он разрешает себе, может позволить, — Дело в том, что Рейх обжёгся по неосторожности… А разве я могу допустить, чтобы мои близкие чувствовали боль? — смотря в алые глаза, говорил Романов. Он знал, что его поймут, но мысли о боли близких были болезненны для него. Они обвивали сердце своими обжигающими прутьями и крепко сжимали, заставляя обливаться горючими кровавыми слезами. Но он быстро успокоил себя тем, что сейчас никто не причинит никому вреда. Такие годы прошли. Но он мог лишь надеяться и верить в это… — Я всё понимаю, Lieber, — спокойно, на грани с нежностью, прошептал мужчина, садясь сбоку от Ри и мягко притягивая его к себе за талию, — От блюд такой восхитительный аромат, интересно, каковы они на вкус. Правда, я уверен, что это самая лучшая еда в мире, — Ги слегка улыбнулся. Как он ни старался, улыбка до ушей ему никогда не шла. Она выглядела зловеще. Поэтому он решил, что лучше уж всегда улыбаться слегка. Да и данная улыбка придаёт шарм, особенное изящество, — Как и ты у меня, Сашенька. Самый лучший во всей нашей, казалось бы бесконечной вселенной. Я счастлив, что из всех созданий в ней, я возлюбил именно тебя. На щеках императора вспыхнул румянец. Каким же одновременно наглецом и восхитительным романтиком был немец. А слова на его родном языке были бесподобны. Любой другой и рядом не стоял, когда Ги говорил на нём. Виссарион был настоящим мастером во многих делах. Комплименты российскому императору — один из самых главных его талантов. Пожалуй, только он и мог вгонять Романова в краску. Кроме Ги на это был способен разве что Османская империя — настоящий знаток в мире страсти и похоти. Но с Ги было иначе. В словах его не было той дикости и похоти, которые почти всегда присутствовали у восточной империи. Немец в отличии от него задевал тончайшие струны души, словами словно играя на них, так бережно, что ни одна струна не могла быть порвана. Голос Виссариона мягко окутывал разум Александра, своею любовью заставляя забыть обо всех несчастиях и заботах. Ах, как же хотелось бы, чтобы этот прекрасный голос был с ним в те трудности в прошлом. Но, к сожалению, это уже невозможно. Именно поэтому Ри будет наслаждаться всем временем мира, которое у них есть на двоих. Всем временем мира на них двоих.