***
— Чудный вечер, Мастер Дилюк! - отсалютовал Кэйа. — Был до этого момента, — равнодушно кивнул тот в ответ. — Мило. Ну ладно, я сразу к делу, посоветуешь чего-нибудь эдакого из старых коллекций? Одна моя подруга... — Я тебе ничего не продам. — Хах, но я ведь всего лишь посредник, моя знакомая попросила меня... — Нет. Кэйа вроде как и мог понять позицию брата, но в то же время она абсолютно не укладывалась у него в голове. — Дилюк, я, конечно, понимаю, но... А хотя... Знаешь, тут намечается что-то намного интересней. Дилюк кинул беглый взгляд на капитана и проследил за направлением его острого и холодного как лёд глаза. О боже. Нет, не говорите мне, что она так и планировала запрыгнуть в уличной обуви прямо на бочку, которая вообще-то служит в таверне столом. «Evanescence - Never go back» Мелодия почти сразу залила всё пространство таверны. Грубый электронный звук, но в то же время задевающий что-то в душе, что-то давно забытое. Его Дилюк уже не спутает ни с каким другим. Это был звук легендарной гитары Геры Вуд. Ну, легендарной эта гитара была когда-то. Где-то... Всё внимание бармена переключилось на хулиганственное, несанкционированное представление, развернувшееся прямо посреди таверны. Капитан же, тем временем, ловко юркнул в подсобку. Да уж, игра Геры, хоть и была чем-то доселе чуждым, но почему-то приковывающим внимание. Хотелось наблюдать не только за тем, как ловкие пальцы перебирают и задевают струны одну за другой, но и как вкупе с мелодией меняется и мимика исполнителя. Эмоции на её лице говорили сами за себя. Дилюк давно заметил. Гера не первый раз играет при нём. Чаще всего это были просто её многочисленные походы в самый угол таверны и тренировки новых рифов. Нет, Дилюк не слышал из-за обилия постороннего шума, но то, что выражало её лицо в такие сокровенные моменты уединения с музыкой, а значит и с самой собой, говорили и так многое. И вот сейчас он слышит их. Эмоции. А они ведь текут ручьём. Точнее даже, силой выдавливаются. Сочатся из глаз, из сильного голоса, из взъерошенных волос и порванной колготки, из нахмуренных бровей, из вен, виднеющихся из под водолазки. Да... вен. Ей так и не стало лучше... Рагнвиндр не смог до конца вникнуть в текст песни, но одно он понял точно. Ему нужно поговорить с Герой Вуд. Только она сможет наконец разложить по полочкам его слишком противоречивые и не свойственные ему чувства. Задача же Геры, вообще-то, была не то чтобы отвлечь бармена, сколько привлечь Венти. Барбадос по своей романтической натуре тоже является музыкантом, и, может быть, сыграв душераздирающую мелодию, Вуд бы смогла донести свою молитву. Но Венти лишь ехидно улыбался. Неужели он всё это время знал, что она здесь? Ждал, когда она придёт к нему? Тогда зачем надо было избегать её до этого? Нет, что-то здесь явно не так. Венти не собирается объяснятся так просто. Посетители таверны были впечатлены не меньше владельца. Новая музыка заставляла чувствовать нечто противоречивое. Вернее было бы сказать, что люди сами не понимали, нравится ли им эта музыка или нет. Слишком агрессивная, слишком громкая и грубая, но в то же время мелодичная и цепляющая. Всё же, может року не место в и без того тяжёлой жизни рабочих, что приходят сюда в свой единственный выходной расслабиться в приятной атмосфере. Когда Гера закончила, никто не хлопал. Все то ли были под впечатлением, то ли им совсем не понравилось. Но во втором случае они бы хотя бы попытались скинуть её с бочки, чтоб заткнулась. Что-ж, результат неоднозначный. Можно считать, что этим мини-выступлением она смогла закинуть удочку, а вот какая рыбка на неё клюнет, для Геры и будет ответом на все вопросы. Поправив волосы, Гера спрыгнула с бочки и под слегка давящее молчание прошагала к выходу. Пока Вуд играла, она вдруг осознала одну простую вещь - Венти она найти не сможет, до тех пор, пока он сам не захочет. Точно, это же божество. Поэтому, посчитав, что она сделала всё, что могла для остатков своей музыкальной карьеры, она вышла на улицу, где уже стоял капитан. Вынув из-за спины пыльную бутылку без этикетки, Кэйа гордо пропел: - Как и заказывали, мисс~ Почему-то у Геры не было сил даже на ухмылку. Вино было лишь предлогом, лишь прихотью, чтобы куда-то сплавить рыцаря. Но Вуд сама не понимала, почему идея о воровстве вылетела с ее уст, и, уж тем более, почему Альберих пошел на эти условия. Да и было все довольно странно. Гера сама была той, что вызвалась составить компанию в таверне, а теперь поймала себя на мысли, что ей надоело его общество? На душе стало противно от собственного двуличия. Наверно поэтому у Геры никогда не было близкого друга. Девушка взяла бутылку из рук капитана. Красноватая жидкость яркими переливами бултыхалась внутри, напоминая чью-то кровь. Кэйа был сконфужен, не в силах прочесть эмоции напарницы, поэтому просто наблюдал за тяжелым взглядом напротив. – Что-то случилось на импро-сцене? – М? – не расслышала Гера, отвлекшись на мысли. – Твое выступление. Мне казалось все в таверне были поражены. Даже наш ворчливый бармен не сводил с тебя глаз. «Наш ворчливый бармен...» да...точно. Дилюк тоже видел. Руки неосознанно коснулись горлышка водолазки. – Мне повезло, что он не спалил мою задницу прямо там. За вино хвалю, не думала, что ты действительно его достанешь. Если это, конечно, не какая-нибудь дешевка. – За кого ты меня принимаешь? Я благородный рыцарь и держу свое слово! – засмеялся Альберих, расслабившись, как только увидел прежнюю слегка дерзкую улыбку на лице Геры. – Благородный рыцарь - воришка... Что-ж, – девушка повертела бутылку в руках, – тогда я пойду, у меня еще остались кое-какие дела... – Правда? Тогда пора расходиться. Если Дилюк снова увидит нас вместе, то сразу заподозрит в чем-то неладном. Тон голоса капитана на секунду исказился, намекая на двойственность смысла сказанных слов, но Вуд либо сделала вид, либо действительно этого не заметила. Так или иначе, но друзья в итоге все равно разошлись. Войдя в дом, который по-прежнему стоял на некотором отдалении от винокурни, укрытый лесом и горным склоном, Гера вдруг осознала, что уже долгое время не в силах взглянуть правде в глаза. И дня не прошло с момента появления в этом мире Вуд, когда она не играла на гитаре. Старые привычки давали о себе знать, да и это единственное, что напоминало девушке о том, что она не с этого мира, что она не сошла с ума и действительно была музыкантом. Но ключевое слово здесь именно «была». Каждый день дергая за струны, вспоминая песни собственного репертуара, девушка могла иной раз спотыкаться об эти мысли, но предпочитала не обращать внимания. Нет. Что есть правда, так это то, что здесь она никто. Здесь не существует ее музыки, здесь нет возможности показать ее миру – слишком разный менталитет, слишком отличный склад ума простого народа. Да даже сложного народа. Если быть честным, Гера не придумала ни одну новую мелодию, находясь в этом мире. Всё, вроде как, было при ней: и гитара, и обстановка, и нотные листы, и чувства, которые стоило вылить хотя бы в музыку. Но... Ничего не выходило. Неужели она изначально выбрала не ту тропу? Изначально было глупым решением хвататься за то единственное, что связывало тебя с прошлой жизнью. Да, возможно, роль сыграла призрачная надежда на возвращение домой, казалось, что еще не все потеряно, и она вот-вот проснется от этого жуткого кошмара и вновь возьмет все нажитое с таким большим трудом под свой хозяйский контроль. Но день сменялся днем, а прогресса в этом вопросе все не было. Гера горько усмехнулась. Какая же все-таки глупая она была. Какие же все-таки глупые были те силы, что вышвырнули ее в этот мир, что дали ей второй шанс на лучшую жизнь. Уж лучше бы оставили умирать тогда на сцене. Уж лучше бы она умерла с достоинством музыканта, а не теперь, с разбитым вдребезги сердцем и душой, что не может выдавить из себя хотя бы долю воли к жизни. Ведь если человек чего-то по-настоящему хочет, он так или иначе когда-нибудь достигнет цели. Дело в желании и стремлении, а Гера давно забыла то сладкое чувство, когда ты достигаешь цели и с благоговением смотришь на плоды своих трудов. Самое смешное было то, что мысли и осознание всего этого появились только сейчас, когда будучи в прошлой жизни великим человеком, создающим культуру, воспитывающим новое поколение молодежи, а также деятелем, что был когда-то предан своим непоколебимым принципам, здесь она выступала в каком то баре, давая концерт тем людям, которым-то и дела не было до новых музыкальных веяний. Они были уставшие рабочие, мирные жители, заботившиеся друг о друге пары. Ее музыка уже давно не приносила никому удовольствия, даже ей самой. Теперь это стало осквернением спокойной и размеренной жизни свободного Мондштадта. А саму ее поглотила темная волна эгоизма и, видимо, нарциссизма, ведь сама того не осознавая, она буквально принуждала публику слушать ее работу, чувства, и никому не сдавшиеся эмоции. Иногда важные мысли могут настигнуть в самый неожиданный момент, просто так из неоткуда, даже не сопровождаемые никаким значимым событием. И именно сейчас, в совсем непримечательный день, без какой-либо моральной подготовки, Гера поняла, куда загнала ее жизнь. Она осторожно положила гитару в шкаф. Собрала валяющиеся нотные листки с пола и небрежно, но с долей сомнения, закинула макулатуру в мусорку. Сняла кожаную куртку, которая тоже перешла к ней с того мира как часть наследства, аккуратно повесив в шкаф. И, наконец, добровольно позволила копившейся внутри досаде вырваться наружу. Казалось, что это была самая обычная уборка, но Гера вложила во все эти действия совсем другой смысл. Это был конец ее музыкальной карьеры.***
Прошло пару дней. Дилюк все никак не мог заставить себя поговорить с Герой. Много мыслей за это время накопилось у него в голове и большинство из них были далеко не положительными. Добивало то, что Вуд уже который день не появлялась в городе. Кэйа тоже ничего не знал о ее местоположении. Сказал только, что после того выступления в таверне у нее появились какие-то дела, и она поспешно ушла. От Рейчел вестей тоже не было, да и стоило вообще их ожидать, ведь кажется между ними с Герой давно пробежала какая-то кошка. Занятия с Лизой она тоже пропускала, в Ордо Фавониус негодовали насчет невыполнения ею обязанностей. Рагнвиндр всерьез заволновался. Последний раз когда он видел Геру, состояние ее элементалей уже оставляло желать лучшего... Неужели с ней действительно случилось что-то? Что-то, что юный господин винокурни даже не хотел представлять. Прошло почти пол дня прежде чем, сквозь расспросы, Дилюк все-таки добрался до дома девушки. Предчувствие заставляло надумывать самые страшные вещи, а то, что входная дверь была приоткрыта, заставило сжать челюсть. Сердце гулко отзывалось из недр груди – и почему он так разволновался? Дома, казалось, никого нет. Обстановка навевала воспоминания: когда-то он уже приходил сюда за тем, чтобы потом обнаружить пустую комнату и растерявшуюся Рейчел. Те же воспоминания довели его до комнаты Геры, где также была приоткрыта дверь. Окно было настежь открыто и это объяснило цепочку открытых дверей. Внезапно погода ударила сильным порывом ветра, заставляя дверь захлопнуться. Дилюк вздрогнул. В отличие от прошлого раза в комнате было подозрительно чисто. Но то, что осталось неизменным, так это ее побег через окно. И чем ей дверь не угодила? За окном был лес. Он был небольшим и заканчивался через несколько сотен метров. За ним глаза могли повести куда угодно, и ото всюду были видны характерные земли Монда. Даже если захочешь, потеряться не сможешь. Кулаки мужчины непроизвольно сжались. Снова упустил. Снова оказался бессилен. Что же творится у нее в голове?***
В голове у Геры было пусто. Она впервые не смогла справится с чувствами. Закончить карьеру... Это был сильный удар. Она не должна была закончиться таким образом. Слишком много усилий было вложено. Она шла к утесу Звездолова. Руки обнимали плечи, которые в свою очередь были вжаты в шею. Взгляд был стеклянным и напуганным. Без куртки на улице оказалось прохладно, но мурашки от холода напоминали о том, что она еще не откинулась. Вуд было знакомы эти ощущения. Невольно вспомнились деньки, когда она страдала зависимостью от наркотиков. Кошмарное время, от травмы которого она так и не избавилась, даже тогда, когда данное ей здоровое тело в этом мире больше не нуждалось в дозе. Казалось бы, сильная волей и духом Гера, которая никогда не позволяла себе дать слабину и вдруг оказалась зависимой. Кому расскажешь – не поверят. Да и Вуд не совсем помнила как так получилось. Просто однажды было слишком плохо, слишком тяжело, чтобы справиться своими силами. Хотелось глотка свежего воздуха среди непроходимых трущоб навалившихся тогда проблем. Но выход оказался той еще ловушкой. Никогда не допускайте мыслей, что что-то типо подобного дерьма сможет сделать вашу жизнь чуточку легче. Глубокое заблуждение, а какие мерзкие корни оно впускает в вашу жизнь... Да, пожалуй, это одно из немногих вещей, что нравилось Гере здесь - она больше не страдала от веществ. Конечно, на подкорке привычка осталась, но это лишь была проекция сознания, которую Гера научилась со временем подавлять, как бы плохо ей не было. Нежелание возвращаться к тому поганому чувству беспомощности и ощущения скорой кончины вдохновило Вуд бороться с отголосками страшных времен. Почему она вспомнила именно это время, покрываясь мурашками от холода на улице? Иногда, она также выходила под дождь или снег, пытаясь отрезвить затуманенное сознание. Сейчас же так получилось случайно. Захотелось проветриться, а погода была в шаге от того, чтобы испортиться совсем. Чем выше девушка поднималась на утес, тем отчётливее с вершины доносилась незнакомая мелодия. Кто-то играл на лире. Мелодия была прекрасна, хотя и ужасно грустна. Необычное зрелище - лицезреть могущественное существо, играющее трагичную мелодию на струнном инструменте, будто оплакивающее все на этом свете. Гера сразу узнала в таинственном музыканте Венти. – Не играй так грустно, я еще не умерла, – уже со спокойствием и легким раздражением проговорила Гера Вуд, остановившись у Барбатоса за спиной. Он не оборачивался. Видимо давно распознал внезапного посетителя утеса по шагам или может ауре. Никто не знает, как там это у богов работает. – Я и не тебя хороню, – умиротворенно ответил он, будто и не избегал все это время Вуд. – Боюсь предположить... – Не предполагай, просто сядь, – неожиданно серьезно приказал архонт. – А если не сяду, похоронишь? Венти, казалось, закатил глаза в ответ на неудавшуюся шутку, но обернувшись взглянуть хамке в глаза, вдруг почувствовал, что весельем здесь и не пахнет. Вид у горделивой и порой высокомерной обладательницы электро глаза Бога был весьма жалок. – Что это с тобой? – не удержался от вопроса Венти. – То, что ты со мной сделал. Галлюцинации, что стали появляться после встречи с тобой иной раз сводят меня с ума, знал? Венти тихо усмехнулся. – Что же ты видела? – Твою работу, которую ты решил спихнуть на меня. Историю двух занятных братцев. Да, все-таки она преследовала его именно по этому поводу. Барбатос знал это, просто на тот момент еще не придумал, как помягче разъяснить ситуацию. Но вот время пришло, и Анемо архонт готов со всей ответственностью поручить... – Только не понимаю, зачем тебе надо было трогать и мое прошлое... – Твое? – Да, не ты ли мне подкидывал воспоминания моей молодой копии? Когда она сжимала мое горло, было довольно реалистично. – Стой. Подожди-подожди... – Да уж, божок из тебя реально никакой. Мало того, что сам не захотел вмешиваться в дела людские, да и еще лишнего нашел в роли меня. Я что тебе, слабое звено? Или связующее? – упреки Геры звучали устало. Будто девушка и не планировала так много говорить, но происходило это как-то уже на автомате. – Я не трогал твою память... – пробормотал Венти, уставившись куда-то впереди себя. – Что ты там бормочешь?... – Говорю, что не трогал твое сознание, – он посмотрел внимательно в глаза Геры, – я не сделал бы этого без твоего разрешения – сознание очень хрупкое нечто. Я бы не осмелился зайти так дале... Стой. Не может быть. – Что? – недоумевала Гера. – Только не говори мне, что... – он медленно развернулся в сторону Вуд и, казалось, побледнел. Боги умеют бледнеть? – Да что не говорить-то? И так молчу стою. – Да нет же. У тебя... Есть какие-то проблемы с психическим здоровьем?... – ... Глаза Геры расширились от удивления и она уставилась на существо перед ней. – Скажи мне честно! Что же я натворил... Венти вскочил со своего места и стремительно приблизился к Гере. Но девушка инстинктивно подалась назад. Ее взгляд стал настороженным и вопросительным. Какие опять трюки он собрался вытворять? Паренек с косичками вдруг остановился. – Почему ты отходишь? – Да кто тебя знает. Прошлого раза мне хватило. Лучше бы тебе не трогать меня, уважаемый архонт этих земель. Твое прошлое благословение вылезло мне боком. Лучше объясни-ка мне, что вообще происходит, и почему я стала жертвой интриг твоего города... Барбатос сделал глубокий вдох и помолчал пару минут. Он стоял, уперев глаза куда-то под ноги, будто не решался сказать что-то или не знал с чего начать. Напуганным он не выглядел, но и не взволнованным его тоже было трудно назвать. – Возможно, я действительно оплошал... – ? – Гера выгнула бровь, не в силах прочесть мысли архонта.***
Об отношениях Дилюка и Кэйи после смерти Крепуса Венти узнал уже после того, как вернулся в город. Архонт долго странствовал и скрывался, стараясь наблюдать за песочницей из далека и оберегать город в случае внешних угроз. Но Монд справлялся и сам. Венти часто себя винил себя в том, что не достаточно мудр для правления своими территориями. Да и не настолько ответственен. У людей много проблем и чаще всего их источниками являются они сами, но удобнее всего было винить нелегкую судьбу, а в особенности божества, что был «не милостив». Затем люди вообще теряли веру. Барбатос не хотел нести бремя ответственности, потому что за ним он ожидал горькое разочарование и тяжелое чувство вины. Несомненно, Венти является божеством, но он не всесилен. В отличие от тех богов, которым поклонялись в мире Геры, здесь архонтам подвластна только большая сила, коими хранителями они являются. Почему-то именно количество силы элементов повлияло на становление божеством по правилам Селестии, о которой мало кто знал, кроме самих архонтов. Но вот подвластна ли им смерть? Подвластны ли все тайны мира? Подвластен ли сам мир? Однозначно нет. Единственное, что могут архонты, это защищать свои земли и в страхе взирать на очертания парящего высоко в небе острова. Но кое-что все-таки архонты умеют. Увидев первый раз Геру, Венти словно почувствовал, что в ней что-то не так. Выглядела она как обычный смертный, силой большой она не была наделена. Но однозначно эта девушка не отсюда. Не из Ли Юэ или Фонтейна, она вообще не с этого мира. Ее мысли работают по-другому, она знает то, что не знают другие люди, она живет так, будто уже знает, чем все закончиться. Ее не страшит смерть. Как выяснилось позднее, она действительно прибыла с другого измерения по прихоти верхов Селестии. Человек, чье тело буквально глубокий сосуд для хранения большого количества элементалей. Человек, чья сила воли может доказать, что сосуд просто так не лопнет. Возможно поэтому, Селестия дождалась несчастного случая, о котором как-то рассказывали гитаристка и вокалистка за барной стойкой, и отняли у души возможность переродиться новым человеком. Возможно поэтому, Венти подумал, что может доверить ей решение внутренних проблем Монда. У нее были все задатки, чтобы стать неплохой поддержкой для Джинн и Варки. Она бы могла сделать жизни некоторых особо любимых Венти жителей лучше. Поэтому, удостоверившись,что девушка способна испытывать сострадание, Барбатос подарил попаданке дар видения. Попадая в места прошлых событий, Гера может увидеть эти события в живую, прочувствовать момент по-настоящему и оценить проблему на холодную голову. Тем более, когда между ней и младшим Рагнвиндром что-то происходит. Венти подумал, что это неплохой шанс спасти Дилюка и Кэйю от призраков прошлого и подтолкнуть Геру к осознанию своих чувств, которые как показалось божеству были очевидны. Но он ошибся, когда решил, что в праве распоряжаться чужими жизнями. Дело Дилюка и Кэйи слишком личное, чтобы впускать в него посторонних. А душа Геры слишком изранена, чтобы ощутить в сердце хоть что-то, напоминающее привязанность и любовь. Венти поспешил и, кажется, сделал только хуже. – Прости меня, Гера. Если тебе потребуется какая-то помощь... – Ты что... – голос девушки дрогнул, – ты...издеваешься надо мной?! – Вуд сорвалась на крик, сильно сжав кулаки. Услышав душераздирающую историю Венти о том, как он, жертва альтруизма, решил всех спасти, девушка поняла, насколько оказалась одурачена. Слезы стеклянным осознанием застыли на глазах, а вены на шее начали неприятно гудеть. – Чертов ты божок! Тебе так надо было играть со мной в «угадайку», чтобы решить проблему ТВОИХ любимцев?! Почему с самого начала нельзя было попросить меня? Просто рассказать и спросить моего мнения?! Зачем надо было строить из себя загадочного волшебника с горы, притворяться явлением господним, хотя ты даже Бог ненастоящий! Да ты хоть знаешь, что я... – Гера, я... – Боже... – гулко вздохнула она, пытаясь привести себя в чувства, обмахивая лицо ладонями и сдерживая еще одну волну слез и соплей. – Я признаю, я не подумал. Твоему отличному от всех поведению где-то был корень, а я не смог разглядеть простую истину... – Венти напряженно смотрел на свои ладони, – что я... – Угкх! Ход мыслей архонта прервал внезапный вскрик жертвы его безответственных действий. Гера упала на колени, держась за шею и жмуря от боли глаза. Темно-пурпурного цвета вены вышли на лицо, а сама их обладательница с каждой секундой, казалось, теряла воздух. – Гера! Венти догадывался, что происходит, но не знал, как именно ему стоит поступить. По меркам скорости приступа девушки, архонт думал слишком долго, и сила, бурлящая в каждой клеточке тела Вуд вот-вот была готова вырваться наружу. – Убирайся отсюда! Иначе я снесу тебя вместе с этим чертовым утесом! – прорычала Гера, корчась от взбесившейся силы. Злость, обида, разочарование – все сплелось вместе и с каждой секундной набирало обороты. Казалось, будто тело с минуты на минуту пойдет по швам и разорвется на мельчайшие кусочки. Подсознательно Вуд еще помнила, что перед ней Архонт, который по силе превосходит даже ее неуравновешенную мощь, но гнев застыл на глазах белой пеленой и было ощущение, что даже он не сможет этому противостоять. Венти не отходил. Наоборот, он стал медленно приближаться, а от его рук стало виднеться незнакомое свечение. Гера расценила это как угрозу. Как только опасность подняла руки, чтобы что-то сделать, как Гера молнией отступила назад. Глаза поглотила лавандовая пелена, и девушка больше не отдавала отчет своим действиям. – Стой! Я не причиню тебе вреда! Но Вуд уже не слышала ничьего голоса. Рывком оказавшись в воздухе, она замахнулась искрящимся фиолетовыми молниями двуручным мечом и с великой силой совершила удар.***
Дилюк вздрогнул. Уже который раз за день. Наверняка переработал, вот и шугается громких звуков. На этот раз это был какой-то внезапный раскат грома. Почему-то мысли снова обратились к образу дерзко ухмыляющейся Геры Вуд. Мужчина сидел над кипой бумаг по работе винокурни, но, признаться честно, настроя на занятие бюрократией никакого не было. Гром напомнил девушку, к которой он не так уж и ровно дышит. Со стороны наверно звучит забавно. Хотя, какие-то параллели можно было провести. Например, что она словно гром средь ясного неба ворвалась в его жизнь и даже не дала опомниться, как так просто украла у него поцелуй. Дилюк чувствовал себя довольно противоречиво по этому поводу, ведь это слегка разнилось с его принципами и представлениями о романтике и тому подобной чуши, которой он никогда не придавал особого значения. Но, вопреки всему... Губы этой несносной девушки тогда были беспощадно мягкими. Встав из за рабочего стола, Рагнвиндр подошел к окну и слегка отодвинул занавеску. На улице было пасмурно и дул ветер. Кажется, сегодня будет сильный ливень.***
Окруженная поднявшейся от удара пылью, Гера глянула на меч. Он был воткнут в землю, но объекта атаки нигде не было. – Не меня ли ищешь? Вуд задрала голову. Архонт парил в воздухе прямо над ее головой. Голос его был взволнован, но полон решимости. Он взмыл еще выше, вооружившись своим легендарным луком. Гера была готова снова атаковать, но ступив пару шагов, схватилась за голову. Боль пронзила невидимыми иголками и немного прояснила сознание девушки. Скинутая с глаз пелена прояснила взор, но всё, что она увидела, это целющегося в нее Анемо Архонта. Далее тело двигалось рефлекторно. Ряд стрел направились беспрерывной бомбардировкой прямо по следам Геры, которая еле успевала от них уворачиваться. Но вот боль снова пронзает тело похуже всякой стрелы. Вуд жмуриться, и даже закрытыми глазами понимает, что последней стрелы ей не избежать. Рука наобум вскидывается вперед. Пурпурная вспышка озаряет утес. Не почувствовав ответный удар, Вуд приоткрыла глаза, но они сами расширились, когда на лоб вдруг с нажимом опустилась горячая ладонь растрепанного Барбатоса.***
Аделинда поспешила укрыться в доме. Кажется, Дилюк был прав насчет скорого дождя. Отряхнув туфельки от слякоти, старшая горничная поспешила на кухню. Скоро надо было накрывать на стол для господина, ведь время не спеша близилось к ужину. Не успела она далеко отойти от главного входа, как послышался стук в дверь. – Неужели дождь привел к нам гостя? – проговорила она вслух, прежде чем, торопливо поправляя прическу и отряхивая одежду, открыть дверь внезапному гостю. За дверью никого не оказалось. – И кто это балуе... Аделинда не договорила, ведь ужас представшей перед ней картины заставил ее испуганно закричать. Услышав с нижнего этажа девичий крик, Дилюк мгновенно сорвался со своего места. Минуя дверь кабинета, коридор и лестницу, запыхавшийся Дилюк увидел Аделинду, в испуге приложившую ладони ко рту. Но это было не долго, так как затем она ринулась куда-то за дверь. – Аделинда, что случилось?! Последовав вслед за горничной, мужчина вышел за дверь. В первые секунды после увиденного Дилюку показалось, что он потеряет сознание. Тени пасмурного дня и взбунтовавшееся воображение слепили ужасную картинку черноволосой знакомой девушки, в данный момент без сознания лежащей на каменной территории винокурни чуть поодаль от дверей. Казалось, будто ее тело обрамляла лужа крови, но это было лишь воображение мужчины, который, не колеблясь ни секунды, подхватил бессильное тело девушки на руки. Аделинда, все это время прощупывая тело гостьи на повреждения, с облегчением, но с легкой паникой в голосе, произнесла: – Жива, и серьезных ран нет! Слава Барбатосу...