Teacher's Pet

Острый запах гари настырно пробирался в комнату и в ноздри юного Сано, стремительно выводя из глубокого, и такого сладкого сна. Мягкий диван в гостиной Женевьевы, который успел стать для Манджиро родным, будто всасывал его в себя, всем своим существом не давая тому встать. Полуокруглый диван был завален маленькими подушками и двумя-тремя флисовыми пледами, которые так приятно касались оголённых участков кожи. Манджиро с Женевьевой провели ночь за марафоном фильмов ужасов, спрятавшись в объятиях друг дружки от прохладного майского ветерка, что проникал в дом из-за открытых на проветривание окон. Окухара лежала на его груди, в то время как он играл с её волосами, временами спускаясь вниз по спине, чтобы погладить. Воспоминания о произошедшем несколькими часами ранее в переулке терзали обоих, однако никто не осмеливался заговорить об этом, а продолжить начатое — тем более. Так они и уснули: долгие раздумья давались сложнее, поток мыслей замедлялся, пока не прекратился вовсе. Первой проснулась Женевьева по инициативе голодного Ричи. Прожорливый малыш облизывал лицо своей хозяйки лишь с одной целью: чтобы та покормила его как можно скорее, ведь важнейший прием пищи откладывать было просто непозволительно! И как бы ей ни хотелось остаться в руках Манджиро, что окольцовывали её талию, чуть подольше, ей необходимо было встать и пройти на кухню. Прищурившись, она нашла свои очки на журнальном столике возле дивана, надела тапочки и тихонько поплелась к шкафчику с лакомствами. Как только фиолетовая миска наполнилась сухим кормом, Ричик принялся уплетать содержимое с таким аппетитом, будто голодал несколько дней, пока его хозяйка сидела позади за кухонной стойкой, с улыбкой наблюдая за его утренней трапезой. В какой-то момент резко настигла заинтересованность во времени. Она перевела взгляд на круглые настенные часы тёмно-шоколадного цвета, которые идеально сочетались с цветовой тональностью кухонного гарнитура и отделкой остальной мебели, изготовленной на заказ. Девушка в удивлении выпучила глаза: половина второго! Конечно, она была заядлой любительницей полежать в тёплой постели до обеда, а порой и задержаться в кровати до позднего вечера, однако предпочтения претерпели изменения с появлением работы. Когда у тебя всего два выходных, хочется успеть всё то, что не успел сделать в период рабочей недели — и желательно не только какие-то домашние хлопоты. Окухара спохватилась и первым делом пошла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. За пятнадцать минут она успела умыться и уложить растрепанные после сна локоны. Она покинула ванную в сопровождении назойливого свиста чайника, который сама же и поставила перед уходом. За прошедшее время чайник успел закипеть, а Ричи уже отдыхал после плотного завтрака, ютясь на диване подле блондина. Манджиро развалился на освободившейся половине дивана, словно морская звезда, стоило Женевьеве встать. Его футболка во время сна задралась и теперь обнажала нижние кубики пресса, на которых невольно остановился взгляд Окухары. Она замерла на месте, полностью позабыв о чайнике. Карие глаза с неподдельным интересом бродили по подтянутому телу, её взор удостоил вниманием каждую родинку и изгиб, и чем дольше она любовалась силуэтом Манджиро, тем больше в ней разжигалось желание прильнуть и коснуться его. Приложив прохладные ладони к лицу, Женевьева чувствовала как кожа под пальцами загорелась по вине распутного воображения. Казалось, температура тела подскочила на несколько градусов, и от ещё одной такой проделки фантазии мозг вообще перестанет соображать! Пыл начал стихать то ли от ледяных рук, то ли от случайных замечаний, коими себя отвлекала Женева. Состояние транса развеялось неспешно, пока вовсе не сошло на нет. На смену согревающим мыслям пришла странная горечь, от которой лицо Окухары застыло в смутном выражении, на кончике языка могла распробовать фантомное неприятное послевкусие. Её взгляд скользнул к лицу Манджиро, мягкие черты были спрятаны за растрёпанными локонами, которым солнечные лучи придавали золотое мерцание. В груди больно ёкнуло и пронзительный импульс охватил каждую конечность. Воспоминания четырёхлетней давности тут же всплыли перед её глазами. Похожая картинка, но с совершенно другим человеком, образ которого укоренился в памяти как нечто, кроющее за собой печаль — теперь уже незнакомец, который некогда был также миловиден и дарил Окухаре тёплые чувства, коими сейчас ее осыпал Манджиро. Когда Женева словила себя в скитаниях от раздумья к раздумью — отвернулась и пошла на кухню, отгоняя подальше гнетущий поток мыслей, не имея никакого желания ворошить давние события. Чтобы поскорее отвлечься, она принялась за приготовление завтрака. К счастью, в её «холостяцком» холодильнике нашлись ингредиенты для оладий, и это её изумило и порадовало одновременно. В рабочие дни полки пустовали, потому что Окухара отдавала предпочтение практичности: процесс готовки отнимал много времени, а после него оставалась гора грязной посуды в раковине и жирные пятна на плите, к тому же, сэкономленные лишние полчаса она могла посвятить выполнению других обязанностей, будь то уборка или проверка домашних заданий. Выходной не стал бы исключением, если бы не мирно спящий в гостиной Майки. Ей хотелось его чем-то порадовать с самого пробуждения. Самый оптимальный вариант — покормить чем-то вкусным, желательно сладким, поскольку сладкая выпечка была его слабостью. Спустя несколько минут тесто было готово. Перед глазами цель, финишная прямая: включить плиту и пожарить, но, видимо, у вселенной на этот счет были другие планы. Первая провальная попытка Окухару не расстроила, пока не только первый, но и второй, и третий «блин» оказались одним подгоревшим комом. «Возможно, не всё так плохо…» — подумала про себя Женевьева с тусклой надеждой, глядя на свой провокационный кулинарный шедевр, но вид не определяет вкус, поэтому окончательный вердикт можно вынести только после пробы. Оладьи резиновой консистенции с привкусом гари вышли ещё хуже, чем она себе представляла. Вкус не компенсировал их сомнительного вида, а то и делал общее впечатление крайне удручающим. Казалось, соли в них было больше, чем в водах мёртвого моря… Женевьева моментально выплюнула кусок горелого теста в мусорное ведро и схватила стоящий неподалёку стакан. Её не волновало содержимое, когда она поднесла его ко рту. Вода, отвратительно сладкий чай, горький кофе — плевать, ничто не могло сделать этот вкус ужаснее. Она начала запивать столь отвратительное послевкусие, как оказалось позже, обычной водой, стараясь как можно скорее избавить свои вкусовые рецепторы от этой травмы. Запах свежеприготовленного позднего завтрака заставил Манджиро проснуться. Когда он продрал глаза, то увидел, как Женевьева бегает по задымлённой кухне с полотенцем в руках, пытаясь вытеснить весь дым в раскрытые настежь окна. Вытяжка, как на зло, особенно плохо работала из-за дефекта двухнедельной давности, которому Женева не придала значения, и о починке особо не задумывалась до сегодняшнего утра, поэтому наметила себе в уме цель разобраться с этим на днях и позвонить мастеру. — Что случилось?.. — неожиданно раздавшийся голос Манджиро напугал Окухару, отчего она замерла на месте. Пока она носилась по кухне и не замечала, как создает лишний шум, юноша успел проснуться. Теперь он стоял перед ней в полнейшем неведении, одной руке держа Ричи, а другой почесывая живот. Мозг спросонья соображал медленнее, посему ему понадобилась минута неотрывного наблюдения за происходящим, пока картина не сложилась перед ним целиком. — О боже, Майки! Ты напугал меня… — Женевьева кинула полотенце на стол и начала сметать всё в мусорку. Поверхность стола была усыпана следами неудавшегося кулинарного эксперимента. В ее действиях более не было неловкой скованности, поскольку Манджиро проснулся и теперь она могла шуметь без боязни потревожить его сладкий сон. — Да так… Я завтрак хотела приготовить… — едва слышно пробубнила она, стоя лицом к мойке, точно стараясь оправдать беспорядок вокруг, как провинившееся дитя. От обиды на саму себя она прикусила губу, словно не желала признавать этот гастрономический фиаско. Старания напрасны, а горелыми остатками теста она могла его только рассмешить, отнюдь не приятно удивить. — Знаешь, Женева… — начал Манджиро, подходя ближе к ней, минуя дымовую завесу на своём пути, — … хорошего должно быть по чуть-чуть, — поставив питомца на пол, он прильнул к ней со спины и, обвив руки вокруг её талии, положил голову ей на плечо. Его голос был хриплым ото сна, от чего по бледной коже прошлась волна мурашек. Дыхание обжигало обнаженные участки, а ниспадавшие блондинистые волосы щекотали кожу, вызывая внизу живота ураган непонятных ощущений. — Чай или кофе вполне бы сошли за завтрак, — Манджиро чмокнул Женевьеву в шею, а после отстранился, чтобы подойти к чайнику и включить его. — Манджиро!.. — только хотела начать она возмущаться, но юноша уже скрылся из её поля зрения, бросив напоследок: — Ничего не слышу! Я умываться! — дверь в ванную хлопнула, будто могла защитить юношу от потока недовольств. — Вот же засранец… — хмурое выражение Окухары из-за неудавшегося завтрака сменилось на смущенноё, украшенное едва заметным вишневым румянцем. Она знала, что кулинария не входит в список её достоинств, и то, что Манджиро это ничуть не волновало, её успокоило. На запоздалый завтрак, плавно перетёкший в обед, как и предложил Манджиро, был кофе и сладости, которые в доме Женевьевы были всегда, в отличие от любой другой еды. Пока юноша был занят ванными процедурами и постепенно пробуждался под струями контрастного душа, Женевьева успела всё аккуратно расставить на столе в зале, переодеться и застелить диван. Силуэт Манджиро всё ещё обрамлял пар, как только он покинул пределы ванной. Он увидел девушку в совершенно другой одежде и замер на месте: короткие домашние шорты сменились на широкие плюшевые штаны бледно-бирюзового цвета, больше походившие на домашние, как часть комплекта, а мятая оверсайз футболка на белый топ с бретельками, который подчёркивал элегантные контуры плеч Женевьевы. Благодаря низкой посадке штанов юноше открывался манящий вид на осиную талию и плоский живот. «Наверняка заслуга её неумения готовить»‎, — хотел пошутить Манджиро, но не решился, чтобы не отхватить подзатыльник. — О, ты уже вышел! — обрадовалась Женевьева, услышав шаги позади, и повернулась в сторону Манджиро. — Садись кушать. У нас еще много дел. — Она уже сидела за столом, дожидаясь его прихода. Помимо тарелки со сладкой выпечкой, купленной Манджиро вчерашним вечером, перед ней стояло небольшое зеркало и косметичка. Пока её кофе остывал, она решила накраситься, чтобы зря не терять времени. — Что за дела? — поинтересовался Манджиро, как только уселся рядом. Перспектива не проваляться весь день в постели его не сильно впечатлила, отчего он невольно нахмурился. — Ну, может и не так уж и много… — поспешила успокоить его Окухара, — но, всё же, одно точно есть. Не помню, говорила тебе об этом или нет, но у меня бензин закончился. Я еле-еле доехала в прошлый раз домой, и, естественно, доехать до заправки я тупо не смогу, поэтому нужно будет выйти и купить канистру бензина. Тут неподалёку есть магазин, думаю, там он будет. Окухара не спеша рассказывала о своих планах, в то время как подкрашивала брови карандашом. Её взгляд был прикован к зеркалу, она внимательно следила за тем, чтобы ненароком не переборщить и не сделать свои брови темнее чем они есть, и от того не замечала как пристально за ней наблюдал Манджиро, будто выискивал на её лице что-то. — Что у тебя на щеке? — брови юноши, как и всё его выражение лица в целом, были нахмурены. Он придвинулся ближе и потянулся рукой к щеке Женевьевы, аккуратно проводя пальцем возле небольшой царапины. — А… Ты об этом… — Женевьева не ожидала, что такая мелочь привлечёт внимание Манджиро и заставит смениться его тон, что теперь звучал непривычно серьёзно. Более того, она и вовсе забыла об оставленном матерью «подарке». — Да так, Ричику хотела подрезать когти, а он заёрзал и вот так поцарапал. Ничего страшного, — невнятно промямлила Окухара, отчего не узнала собственный голос: он звучал гораздо выше и говорила она быстрее, точно в попытках избежать неприятного разговора. Она поёжилась на месте, как только обрывки эпизодов вечера врезались в голову. По ее реакции становилось понятно, что это отмазка была придумана наспех и прозвучала весьма неубедительно. Манджиро взял Женевьеву за подбородок и развернул к себе лицом, чтобы получше разглядеть её щеку. Обеспокоенный взгляд сменился недоверчивым, из-за чего плечи девушки напряглись. — Как ты ему так подрезала когти, что он тебе до щеки лапой достал? Ты что, впритык к лицу его поднесла? Если вдуматься и наглядно представить ситуацию, сказанное Женевьевой и вправду звучало странно. Она прокручивала в голове свое оправдание и с каждой попыткой оно становилось все более абсурдным. — Майки, — произнесла Женевьева на выдохе, после чего убрала руку Манджиро со своего лица и продолжила краситься, состроив фальшивую незаинтересованность в вопросе. — В следующий раз этим займешься ты, раз такой умный! — Пф, ну и ладно, — фыркнул Манджиро, откидываясь на спинку стула. — Ричи, это правда ты сделал? Питомец, сидевший на диване позади них, начал недовольно рычать, будто защищался и понимал каждое их слово. И если бы он мог, он бы точно рассказал своему другу правду, дабы не марать своё доброе имя порядочного питомца подобными обвинениями! Так называемый завтрак прошёл как обычно: пока они с Манджиро ели, на фоне шумело комедийное шоу, на которое они время от времени поглядывали; Ричик, как самый настоящий член компании и гордость семьи, сидел вместе с ними и попрошайничал, строил жалостливые глазки, чтобы те смиловались и поделились с ним чем-нибудь вкусненьким. Когда с едой было покончено, а на кухне убрано, они поспешно вышли из дома. Окухара надеялась, что ей всё-таки удастся купить канистру бензина и больше не придётся добираться до работы с пересадками на станции. Как бы ей ни нравилось быть в роли пассажира на заднем сиденье, личное пространство её привлекало больше, чем толкучка в час пик, когда она вынуждена проталкиваться к выходу через десятки тел. Чем дальше Манджиро с Женевьевой шли по улице, тем больше до юноши начало доходить, что тот самый магазин, о котором она говорила, принадлежал его старшему брату. На это намекали знакомые переулки и лица жильцов района, которые до единого были наслышаны о предводителе первого поколения Чёрных Драконов. Многих он помнил достаточно хорошо, поскольку часто ошивался в округе. — Женева, — обратился к ней Манджиро, идя рядом, — о каком именно магазине ты говорила? Название случайно не помнишь? — он шел со стороны дороги, позволяя Женевьеве держаться заборов и ограждений, в то время как она вела перед собой Ричи. В одной руке сумочка, во второй миленький поводок кремового цвета с рисунками маленьких лап, которые из-за блесток на контурах мерцали под дневным светом. — М-м-м… Что-то вроде «эс энд эм», но я точно не помню, так как увидела вывеску ночью. Я и днём не всегда хорошо вижу, а тут… — тихонько рассмеялась она, однако Манджиро её смех не подхватил, как это обычно было. На его лице была гримаса некой озадаченности, что Женевьева сразу заметила. — А в чем, собственно, дело? — Ну-у-у, судя по тому, в каком направлении мы идём, и если учесть, что это единственный магазин в округе, специализиру… — Майки, — перебила его Женевьева, заподозрив неладное. Она остановилась на месте и развернулась лицом к Манджиро, скрестив руки на груди. — Ближе к делу. Что такое? — Это магазин Шиничиро, — выпалил он, на что получил удивлённое «оу…», которое прозвучало так многозадачно, что ей пришлось помотать головой из стороны в сторону, дабы соединить детали головоломки. — Ага. Вот тебе и «оу». — Юноша ни на минуту не забывал о том, что проявление хоть какой-либо привязанности по отношению к Женевьеве что в школе, что за её пределами, если речь идёт о людных местах, должна сводиться к минимуму, дабы не создавать поводов для подозрений. Даже сейчас они шли друг возле дружки на расстоянии вытянутой руки, будто простые знакомые. — Я не говорю о том, что Шин может что-то надумать себе, но давай-ка лучше что-нибудь заранее придумаем, чтобы потом не было неловких моментов, м? — Ма-а-айки, — с довольной улыбкой протянула Женевьева, — я смотрю, ты тот еще Штирлиц! — Пошли уже, — рассмеялся Манджиро и они оба ускорили шаг, размышляя по пути об убедительном оправдании, на котором сошлись перед входом. Звонкий звук колокольчиков, висящих над входными дверями, громко раздался по помещению, оповещая всех присутствующих о новом посетителе. В воздухе витал запах машинного масла и свежих ароматизаторов, но проходя дальше стал слышаться никотиновый смрад, который тут же впился в ноздри и стал раздражать носовые пазухи. За стойкой никого не было, и сложилось впечатление, что магазин просто оставили на произвол судьбы, однако отдалённые мужские голоса, по всей видимости, доносившиеся из задней части магазина, опровергли первичное предположение. — Шин! — крикнул Манджиро, словно у себя дома, даже вспомнилось, как таким образом он оповещал дедушку о своем возвращении. Он попросил Женевьеву подождать у стойки, а сам зашагал к двери, которая вела в приподвальную мастерскую. Зловоние табачно-никотинового месива заставило юношу кашлянуть и состроить недовольную гримасу, когда он вошёл внутрь. — О! Привет, Манджиро! — крикнул Шиничиро с сигаретой во рту. Сидя на каком-то ящике, он кропотливо возился с мотоциклом, оценивая степень увечий, из-за которых заглох старенький двигатель. Возле него по обе стороны были ещё двое мужчин. Один из них крутил во рту палочку от чупа-чупса, прислонившись к полкам с инструментами и прочими механическими деталями, а второй сидел напротив самого Шиничиро, выдыхая ядовитые табачные испарения, и медленно затягивался вновь, незаинтересованно поглядывая то на сам мотоцикл, то на разбросанные по полу инструменты. — Здарова, мелкий, — лениво бросил парень, как только заметил на пороге Майки. — Здарова, Манджиро, — присоединился курящий и вяло улыбнулся. — У тебя там… посетитель, — начал Манджиро, — наша соседка, Окухара, — он прислонился к дверному косяку в ожидании. Услышав имя пришедшей посетительницы, Шиничиро поперхнулся дымом. Он тут же отбросил сигарету и быстро поднялся с места. Сано провел заляпанными руками вдоль некогда белоснежной футболки, которая сейчас была покрыта тёмными пятнами машинного масла. Он мысленно поругал себя за то, что не додумался хранить на работе сменную одежду, но деваться было некуда. Напоследок провел ладонью по волосам, укладывая непослушные пряди. Внезапная суетливость старшего не могла не привлечь внимания его друзей: они молча переглянулись, дали себе секунду на размышление, а потом довольно улыбнулись. Такеоми с трудом сдержал в себе порыв пошутить над забавной реакцией Шина, но в последний момент передумал. Вакаса, кажется, примерно понял, что он собирается сказать. Манджиро же наблюдал за всем этим с максимально безучастным лицом, без конца закатывая глаза на поведение брата. — Так это та самая соседка? — словно чеширский кот протянул парень с лилово-светлыми прядями. — Такеоми, это ведь та блондинка, которая еще и вдобавок училочка мелкого? — Ага, — хрипло рассмеялся Такеоми и тоже затушил сигарету, вставая с места. — Как я выгляжу?! — не унимался Шиничиро, то и дело поправляя свои волосы, будто имел при себе расчёску и гель. — Как и всегда: как тридцатилетний девственник. Поднимайся давай, — съязвил Манджиро и захлопнул за собой дверь, вновь шагая в сторону Женевьевы, которая всё это время терпеливо ждала в главном помещении. Шиничиро снисходительно цокнул и рассмеялся ему вслед. Скучать ей не пришлось — она с интересом разглядывала мотоциклы, что стояли в зале, среди которых особенно отличалась коллекция антикварных моделей, за которыми тщательно ухаживали; картины в стиле гранж, висящие на стенах, которые как нельзя кстати вписывались в интерьер магазина и украшали его; стеллажи со всякими запчастями и инструментами, в которых она ни черта не смыслила и ни одного названия не знала. К счастью, за всем этим она не услышала того, каким невежливым тоном Манджиро ответил своему брату… Его не на шутку взбесило то, как Шиничиро начал прихорашиваться при упоминании Женевьевы, будто в остальное время укладка волос его также чрезвычайно волнует. Как будто у него действительно есть шанс с ней! Еще и Такеоми с Вакасой… Судя по их реакции, Шиничиро рассказывал о ней, и это злило его еще больше. — «Училочка», блять… — выругался он себе под нос, вспоминая улыбку старшего приятеля, пока грозно топал обратно к стойке. Он выпускал воображаемые искры ярости. — Ты что-то сказал? — услышав бормотание Манджиро, Женевьева оторвалась от разглядывания интерьера и подошла поближе, держа питомца в руках, который послушно молчал и с таким же интересом, как и его хозяйка, рассматривал всё вокруг. Он высунул язычок и всматривался в блестящие запчасти, словно смыслил в них больше самого Шиничиро, а не потому что хотел поиграться с ними и загнать под обшарпанный диван. — Да так, ничего… — по непонятным ей причинам он был мрачнее тучи, и, только она хотела расспросить об этом, как обернулась на чей-то голос позади: — Здравствуйте, Окухара-сенсей! — радостно выкрикнул Шиничиро, как только вышел из мастерской. Сразу за ним показались еще двое мужчин, которые также поприветствовали девушку сдержанным поклоном. — Честно говоря, не ожидал увидеть вас здесь… — по его голосу было слышно, как он нервничает. Да и то, как он, не прекращая, поправлял свои волосы, тоже выдавало его. — Интересуетесь байками? — Нет, нет, — с улыбкой ответила Женевьева, подходя ближе к прилавку, за которым сейчас стоял хозяин магазина, отчего он покраснел, как подросток после первого поцелуя, и уставился на нее. — Я лишь хотела поинтересоваться, нет ли у вас канистр с бензином? Не могу даже выехать из гаража. Бак на нуле. — Оу… Вот оно что… — задумчиво произнес Сано. Шиничиро потёр затылок, кажется, в сотый раз. Наверняка, он ожидал, что соседка придёт к нему за чем-то другим, оттого мускулы на его лице немного дрогнули. Манджиро заметил это и примерно догадался, что заставило старшего брата измениться в лице. Он довольно хмыкнул на свою догадку. Пока Женевьева болтала с Шиничиро об этой небольшой проблеме, Вакаса и Такеоми стояли неподалёку, поглядывая то на них, то на Манджиро, который прожигал брата взглядом, полным раздражения. Вся эта сцена вызывала у них неподдельный интерес — некие предположения касательно этих двоих начинали закрадываться в их мыслях, и они стали о чем-то перешёптываться, видимо, обменивались догадками. Десятилитровая алюминиевая канистра с бензином всё же нашлась в магазине. Шин для этого обшарил каждый уголок и был готов даже Вакасу на поиски отправить, если бы не отыскал её на складе. Когда настал момент расплачиваться и уходить домой, Манджиро готов был выдвинуть свою кандидатуру, чтобы провести и помочь донести канистру (как они с Женевьевой и договорились перед тем, как зайти в магазин), однако всё пошло не по плану, поскольку Такеоми вызвался раньше, чем это успел сделать сам Манджиро, и если бы они воспротивились, это со стороны бы показалось странным, а то и подкрепило подозрения двух мужчин. — Окухара-сенсей, позвольте помочь вам с этим, — он отстранился от стеллажа, на который опирался, и подошёл ближе к Женевьеве. — Вряд ли такой хрупкой девушке будет удобно одной рукой вести пса, а другой — десятилитровую бандуру. — Такеоми воспользовался своим обаянием, которое применял, когда был в чем-то сильно заинтересован, посему у Окухары просто не осталось выбора. Он был прав — ей и вправду будет неудобно тащить огромную канистру несколько кварталов, а потом еще и самостоятельно заполнять пустой бак. Поэтому, кинув на Манджиро скрытый от остальных жалостливый взгляд напоследок, Женевьева приняла помощь от незнакомого ей мужчины, после чего они оба вышли из магазина, оставив за собой не только мелодичный звон колокольчиков, но и звук уведомления, которое тут же пришло на телефон младшего Сано. — Манджиро, — окликнул брата Шиничиро, оторвав его внимание от телефона, — а ты чего вообще тут? Вы с Женевьевой вместе что ли пришли? — он задал вопрос, а после начал вытирать мазуту с рук влажной тряпкой, что лежала подле. И пока Манджиро думал, как ответить, Вакаса с довольной ухмылкой подошёл ближе к ним. Руки парня были скрещены на груди, взгляд ленив, но в нем всё же виднелся блеск азарта — он догадывался, что разговор выдастся не на шутку увлекательным, а Майки понял, что бежать некуда.