О красоте, огне и нехватке кислорода.

В их доме всегда было красиво. Какаши очень щепетильно относился к этому. Это он настоял на том, что в кухне пора стелить новый пол. Теперь там вместо неровных досок красуется идеально гладкий линолеум поверх листов ДВП. Ему нравилось наводить здесь красоту. Впрочем, он поддерживал её всегда и во всём. Наруто тоже нравилось. Но ещё больше ему нравилось наблюдать за лицом Какаши в тот момент, когда его чёрные глаза метко впивались в какую-то вещицу. Хатаке задумчиво хмурил брови и пристально смотрел на выбранный предмет до тех пор, пока в голове не появится сносная идея, что бы с этим сделать или на какую помойку выбросить, чтоб уж точно больше никогда не увидеть сие творение человечества. В чёрных глазах тогда пылал огонь энтузиазма и бесконечного стремления к прекрасному. Наруто никогда не упускал шанса посмотреть на азартный танец живого пламени в бездонных глазах своего самого любимого человека. Правда, тогда он ещё не знал, что этому пламени очень скоро перестанет хватать кислорода, и оно начнёт неумолимо угасать... * * * Какаши совсем не нравились снимки своих лёгких. Он попросил врача больше никогда не показывать ему эту абсолютно некрасивую картину с огромным чёрным пятном... Оно вытесняло драгоценный кислород и не давало яркому огню вновь полыхнуть в стремительно пустеющих глазах. * * * Наруто было невыносимо больно смотреть, как его самый любимый человек загибается от чёртовой болезни; как он заходится в приступах удушающего кашля, такого сильного, что по щекам текли слёзы, а тело берегибало пополам. Наруто даже не успел толком понять, когда всё это кончилось. Он не помнил, что говорил ему Какаши, не помнил, что говорил врач... Всё было как в тумане. Всё, кроме совершенно пустого взгляда чёрных глаз. Тьма, что поселилась в них, так быстро поглотила все до единой искорки света... Когда это случилось, внутри Наруто тоже погас огонёк... Казалось, что в нём не осталось больше ничего, ни единой искорки эмоций, что так недавно шквалом обрушились на равнодушные тарелки... Узумаки чувствовал лишь, как сам рассыпается осколками и так же укрывает собой пол на кухне. Одна за другой маленькие частички его души падали куда-то, ещё ниже чуть выцветшего линолеума, листов ДВП и бетона... Но ему совсем не было до этого дела. Он не испытывал ничего к кровоточащим ранам, из которых выглядывали острые частички битого фарфора. Он сам стал одной сплошной такой раной, которую будто кто-то настойчиво ковырял прямо по свежему, незажившему... Куда от этого бежать? Где спастись? Наруто не знал этого и знать не мог. Порывами возникающая паника заставляла его скрутиться на полу, обнимая коленки, из-за чего на вездесущих осколках оставались всё новые кровавые следы. Плевать. Что дальше? Что теперь делать? Подскажите... Подскажите! ПОДСКАЖИТЕ!!! Наруто жизненно важно было получить хоть малейший знак, намёк, лишь бы понять, как теперь быть. Но никто не мог ему помочь. Единственный человек, который всегда знал ответы на все его вопросы, сейчас находится там, куда мальчишке не добраться. Никакие триллионы километров не сравнятся с той бездной, которая разлучила их. Она давит. Давит грузом упавшей со стола вазы, которая чудом дожила до своего последнего момента соприкосновения с беспомощным телом. Эту вазу Какаши всегда берёг и использовал только для особых случаев, которые редко приходились на какое-то праздничное застолье, где требовалось какое-то украшение. Эту вазу Какаши считал единственной действительно красивой вещью из всех, что у него когда-либо были. Теперь она превратилась в такие же осколки, как и всё вокруг. Наруто чувствовал её короткое холодное прикосновение, сравнимое с увесистым ударом куда-либо. Это длилось всего пару секунд. Пара секунд потребовалось Наруто на понимание того, что это последняя вещь, которая у него осталась от Какаши. Всего пара секунд... ... и послышался мелодичный звон разбившегося стекла. В голубых глазах на мгновение потемнело. Кажется, его нервная система не хотела показывать ему полупрозрачные осколки с голубым оттенком. Прямо под цвет его глаз... Но уберечь мальчишку от реальности было невозможно. Он видел эти блестящие кристаллики сквозь мутную пелену слёз. И лишь когда до конца осознал, что теперь не осталось ничего, выпустил отчаянный крик на волю... Первые секунды он скулил. Этот звук всё набирал силу, переходя сперва в мычание, а затем в чистый крик. Протяжный, болезненный. Узумаки перевернулся на живот, чтобы затем встать, но острые осколки впились в коленки и разразились наконец болью, заставляя парнишку вновь упасть. Он больше не пытался подняться. Он лежал, а прямо перед ним лежали те самые осколки, что всего несколько секунд назад были единственной дорогой вещью в этом мире. Наруто сжал их в руках, от чего ладони тут же заполнились кровью. Теперь мальчишку душил крик и от физической боли. Но отпускать своё последнее сокровище он не собирался. Острые края битого стекла всё глубже врезались в ладони, в то время, как их обладатель всё сильнее стискивал их, прижимая прямо к сердцу. Кажется, ему уже не хватало объёма лёгких, чтоб освободить всю свою боль. Спазмы в груди заставляли лёгкие нервно сокращаться на вдохе. Но стоило пареньку их заполнить, как горечь подступала с новой силой. Он снова скулил, выл, кричал... Слёзы непрерывно текли по щекам, рукам, осколкам... Всё новые и новые волны звука разносились в этих стенах. Даже маленькие дети, коим свойственно плакать так отчаянно и искренне, как только может человек, никогда бы не смогли и близко передать тот плач, который сейчас рвал горло и лёгкие Наруто. Его эмоции, так упорно скрываемые уже несколько дней, достигли пика и не могли более находиться взаперти. Они вырвались мощной стихией, подобно цунами, и всё продолжали выплёскиваться наружу. Они топили мальчишку в горечи и слезах. В прямом и переносном смысле. Сколько ещё ему предстоит проплакать, никто не знает. Но одно известно точно: у этого паренька эмоции всегда самые искренние, самые бурные, самые бесконтрольные... Такие же бесконтрольные, как чёртова болезнь его самого любимого человека. Такие же неостановимые и поглощающие. Они берут Наруто в плен, связывая его крепкими цепями на немеющих руках и ногах. Они душат его, заставляя захлёбываться слезами в попытке сделать вдох. Они поглощают его, растворяют в темноте, стоит только парнишке закрыть глаза. Выматывают, опустошают, убивают... Так же, как чёртова болезнь его самого любимого человека...