Порванные струны души моей

      Её походка легка, её голос — лишь шёпот, вся она — тень, отголосок, как и положено быть женщине.       Вся жизнь Лань И — подготовка для брака. Она читает «Наставления женщинам» и знает «Наставления для внутренних покоев» наизусть. Она скромна и покладиста, послушна и почтительна к родителям, беспрекословно повинуется отцу и знает, что в замужестве будет повиноваться мужу, а во вдовстве — сыну.       Дева Лань великолепно умеет готовить, собирает коконы шелкопрядов, она ткёт и шьёт одежды для братьев. Она знает строки «Книги песен и гимнов», знает, что иных стремлений ей иметь не дано — пищу варить ей да квасить вино.       Она прекрасна в игре на гуцине. Лань Ань — милый дедушка — отдал ей свой инструмент. Тот, на котором он вечерами играл для возлюбленной, тот, который впитал его ци и обрёл свою душу.       Лань И завороженно касается потёртых шёлковых струн.       Лань И вечерами играет для отца и для братьев, дядьёв и племянников, и мелодия, идущая от чистого сердца, возносится к самим Небесам, отражаясь от тысячелетних гор Облачных Глубин, рябью проносясь по глади хрустальных вод!       Лань И скоро минует пятнадцатую весну. Лань И уже взрослая, совсем расцвела, стала невестой, но отец отчего-то всё медлит. Он говорит: — Моя А-И ещё слишком юна. Разумом ты дитя. Поживи под опекой родной семьи, под сенью стен Гусу Лань, в чужой дом ты успеешь уйти.       Лань И недовольна.       Лань И хочет замуж, как все, хочет быть полезной, подарить мужу дитя, хочет быть признана взрослой! Иметь смысл в своей жизни.       Но она была воспитана в традициях родного клана — на «Каноне дочерней почтительности» она была взращена с колыбели. И Лань И молча внимает отцу, не переча и беспрекословно соглашаясь с его волей, что для неё абсолютна. Она знает, что её единственная обязанность — проявление исключительного прилежания.       В классе, где обучаются девы, на утренних чтениях под присмотром самого строгого из старейшин они разбирают "Зерцало мужних жён", что написал мудрый буддийский монах Мудзю Итиэн: — Есть семь смертных грехов женщин. Во-первых, женщины свободны от угрызений совести, не понимая, что своими действиями они вызывают желание у мужчин. Во-вторых, их сердцами управляет злой умысел. В-третьих, принимая во внимание свою природную склонность к обману, женщина готова насмехаться над мужчиной ещё до того, как он успеет что-то сказать. Когда женщина говорит о чём-либо с интересом, внутри она холодна и её переполняет чувство зависти. — Это неправда! — В-четвертых, — продолжает старейшина, бросая уничижительный взгляд на Лань И, её вжавших головы в плечи кузин и племянниц, — пренебрегая религиозными ритуалами, женщина обеспокоена только своими нарядами. В их сердцах постоянно пребывает желание покорять мужчин независимо от того, далёко или близко они находятся. В-пятых, в поступках своих женщины руководствуются хитростью, а правда редко исходит из уст женщины. Женщины часто желают зла другим, не боясь того, что при этом они увеличивают свою собственную греховность.       Все девы в классе молча внимают мудрым словам, но Лань И так и жаждет сказать, сказать! Что она не такая! Вовсе нет!       Ей не дают права слова и продолжают трактат: — В-шестых, сжигая себя в огне страсти, женщины не испытывают чувства стыда перед окружающими. Их сердца обманчивы, и они не боятся даже острого клинка. Даже в состоянии опьянения женщина не чувствует вины. В-седьмых, тело женщины всегда нечисто по причине регул. Беременность и ритуальная нечистота вследствие рождения детей приводит к тому, что злые духи наполняют их, а добрые уходят прочь. Только безумные сочтут всё это притягательным, но мудрые испытают лишь отвращение.       Отложив "Зерцало" на столик, старейшина окидывает притихших дев клана Лань уничижительным взглядом и громогласно вопрошает: — Ясно ли вам, в чём вы виновны?       Лань И вскакивает со своего места!       Лань И плачет, уверяет, что не такая, но за неподобающие эмоции её лишь бьют палками по ладоням до кровавых волдырей и требуют во искупление простоять на коленях в Храме предков три дня и три ночи.       Пришедшая ночью матушка тайком приносит еду и толстые наколенники, и в благолепной, строгой тиши Храма раздаётся её тихий плачущий голос: — А-И, девочка моя, как же так? Сколько я учила тебя, сколько читала «Женское четверокнижие»: никогда не перечь старшим в семье, всегда почтительно сдерживай свой гнев в очень тихом шёпоте.       Лань И стыдливо опускает голову и просит матушку уйти, не навлекать гнев и на себя. Даже наколенники и подушка её не спасают — к исходу третьего дня она не может сама встать на ноги. Старейшины вполне довольны. Они говорят, что из Лань И ещё вполне выйдет толк.       Так Лань И живёт в тиши Облачных Глубин, подобно орхидее, что не видела ни грязи, ни мирских забот.       Чистейшая дева Лань.       Лёд и нефрит.       Белый лотос.       А с багрянцем кровоточащей осени в их обитель приходит война.       Война, в бесчисленных битвах которой их юный орден раз за разом терпит крах.       Лань И кричит, как никогда себе не позволяла.       Лань И с истошным воплем прижимает к груди остывающее тело старшего брата, в ужасе смотрит на лежащих практически в обнимку младших, переводит затравленный взгляд на пятилетнего племянника, которого тоже не пожалели. Она рыдает, бьётся в истерике, качая в руках своих мёртвых близких.       Поляна усыпана телами праведных сынов клана Лань.       Поляна залита их кровью.       Никого не осталось.       Ни одного прямого потомка Лань Аня, ни одного благородного мужа, что мог бы возглавить их орден и клан!       Всех вырезали.       В ордене Гусу Лань траур. Из одежд пропали последние росчерки голубого. Все скорбят, все уже почитают себя проигравшими, пусть война до сих пор не окончена, но смысл её продолжать? — Орден Гусу Лань мёртв. В нём не осталось наследников, — с горечью твердят седые старейшины и даже не смотрят на притулившуюся в самом уголке Лань И.       Зачем?       Ведь Лань И — всего лишь женщина.       Тень, отголосок.       Лучшее, что она может, — выйти замуж за члена иного клана, что входит в их орден, и поскорее родить сына. А лучше двух или трёх. Она знает, что так и должна поступить, но в сердце бушует буря, сердце облито слезами и кровью, оно запертой птицей бьётся о клетку перетянутых тугими холщовыми тканями рёбер, оно жаждет!..       Сражения.       Мести.       Смерти обидчиков, которые обязаны отплатить их клану равную цену.       Лань И сжимается в комок под взглядом окружающих её адептов, каждый из которых завтра может стать её мужем и господином. У всех у них на поясе мечи, каждый из них способен одолеть врага, сразившись с ним, но не она!       Не она…       Лань И была праведной и добродетельной дочерью своего клана, Лань И никогда не держала оружие в руках! Всё, что она умеет, — играть на гуцине!       Тело замирает.       Взгляд застывает.       А в сердце с новой силой вспыхивает безумное пламя!       Так пусть же музыка станет её союзником, так пусть смертельные струны её разорванной души пронзят сердца врагов!!!       Лань И встаёт в полный рост. Лань И без спроса уходит с совета Ордена, куда её допустили из жалости и в дань памяти погибшему отцу.       Лань И берёт гуцинь своего предка-основателя и идёт прямо в обитель врагов.       Пешком.       Без охраны и без оружия.       В её руках лишь гуцинь, но в сердце — горящая ненависть, ярость и жажда убить каждого, жажда мести, что упокоит души её родных и позволит им вернуться в круг перерождений.       Подвластные потокам беснующейся ци, вырвавшиеся из колков шёлковые струны вонзаются в тела кровных врагов! Лань И спокойно, планомерно убивает наследников вражеского ордена одного за другим, протыкает их Смертельными Струнами, нанизывает, точно жемчуг на нить, а по её умиротворённому лицу текут слёзы-осколки.       Месть свершилась.       Живых наследников воюющего с ними ордена не остаётся.       В Гусу Лань её поступок… не находит принятия. — Зачем ты вышла на бой? — неодобрительно спрашивают её в клане, так что Лань И чуть не теряет землю под ногами. — Разве добродетельной деве не должно скромно уступать мужчинам?       Лань И сжимает зубы.       Лань И щурится и сжимает кулаки до побеления под рукавами ханьфу.       Как и все Лани, она холодна снаружи и вспыльчива внутри, а прожитая боль, потери вынудили вырасти и, точно бабочке из кокона, явиться в этот мир во всей своей красе.       Лань И покорно кланяется, а те старейшины, что пару дней назад скорбели о погибели их ордена, теперь ей твердят: — Разве не должно деве быть скромной, кроткой и послушной? Разве не учили тебя воспитывать в себе чувство смирения и ничтожности перед другими? Перед мужчинами. — Разве женщине не должно испытывать чувство долга перед родным орденом и кланом? — в ответ почтительно вопрошает Лань И, но совершенно не почтительно поднимает глаза и выпрямляет спину.       Гордо задирает подбородок — неслыханная дерзость. Отовсюду слышится ропот.       Смерив возмущённых присутствующих твёрдым взглядом, она кладёт на колени свой гуцинь, который мигом приковывает внимание, точно ядовитый змей, чтобы ровным тоном продолжить: — Разве Мулань не заменила отца в далёком военном походе? Разве Юйвэнь не пробралась во дворец с клинком, чтобы спасти маленького монарха царства Вэй, разве жена Ляна не поднялась на гору Цзиньшань и не била в барабаны, чтобы обнаружить вражескую армию? Разве они — не те, на кого мне сказано было равняться в юности, разве не они показатели чести, преданности и долга для праведной женщины?       Старейшины молчат. Хмурятся. То смотрят друг на друга, то смеряют деву Лань неодобрительными взглядами. И с опаской то и дело поглядывают на шёлковые струны циня, которые Лань И обманчиво небрежно перебирает, едва касаясь их кончиками нефритово-белых пальцев.       Сотворённая ею техника вызывает уважение и… страх.       Трепет.       Смятение.       И безмерное уважение среди адептов Гусу Лань, которые видят в Лань И ту, что станет путеводной звездой для них. Грозовые тучи, что застлали небо над их орденом, вновь сменяются лазурными облаками.       Кровопролитная война продолжилась, вновь зазвенела сталь и ордены скрестили свои мечи, но всё сменилось.       Лань И стоит во главе своих войск, Лань И, дева Лань, ведёт мужчин в бой, отдаёт им команды!       Ей говорят отойти, спрятаться, дать мужчинам вершить мужские дела, но Лань И выходит вперёд и громко перед всеми адептами Гусу Лань возвещает: — Принцесса Ли, получившая титул генерала Чжао из Пинъяна! Она никогда не полагалась ни на своего отца или братьев, ни на супруга или сыновей. Она не скрывалась, как ей велено было, но храбро сражалась и победила тысячи жестоких врагов! Победим их и мы! Братья! Я поведу вас к победе!       Наградой ей — пламя веры и стремление к победе в прежде потухших глазах воинов!       В руках её гуцинь Лань Аня.       В руках её — погибель для врагов и неприятелей!       И техника Смертельных Струн навевает ужас на всех вокруг, дарует Гусу Лань победу за победой, а Лань И горит!       Пылает изнутри!!!       Вся она в той бесконечной бойне существовала на надрыве, точно натянутая струна, на пределе!.. Вот-вот оборвётся!       Музыка гремит над полем последней в затянувшейся войне битвы! Тяжёлая, боевая, она врывается, подобно горному обвалу, грохотанием камней и водопадов!       Адепты Гусу Лань в белоснежных одеждах без единой капли крови, без пятнышка грязи, с совершенными ликами, они парят под самыми облаками, озарённые сиянием полной луны и звёзд, что серебрят их неземные фигуры, и меньше всего они похожи на живых людей. Куда как скорее на небожителей, что вершат правосудие.       Во тьме их глаза сверкают холодными самоцветами, под точёными пальцами мерцают трепещущие струны! Война закончилась.       И шёлковые струны возвращаются в колки, но Лань И не возвращается на своё место покорной дочери клана, что бы ей ни говорили.       Нет.       Она — наследница отца. Наследница их клана.       И именно Лань И быть третьей главой родного Ордена, а не её пока что не появившемуся на свет сыну, которого она обязана родить.       Нет — она родит.       Когда-нибудь, ведь Лань И сама не хочет, чтобы её род прервался, но сейчас!..       Сейчас нет. Сейчас — её время, и пусть её запомнят не добрыми словами, но то, что ей принадлежит, она не отдаст. Лань И упрямо продолжает руководить орденом, точно не замечая намёков закостенелых старейшин, Лань И упрямо не смотрит на меч, не учится фехтовать.       Она знает, что ей надлежит совершить, и прежде, чем уйти на покой, она возведёт родной орден в ранг главенствующих, она сделает музыку не просто частью жизни в ордене Гусу Лань, но его тайным оружием!

***

      Проходят годы. Десятилетия.       За окнами её ханьши всё те же Облачные Глубины. Её дом. Её орден.       Лань И уже минул век, но её облик точно у девы, что вчера миновала пятнадцатую весну.       Лань И уже минул век, но она до сих пор глава Гусу Лань и останется ею до смерти. Никто не оспорит. Никто не осудит, не укажет ей место, не скажет, что обязанность женщины — домашний очаг, забота о детях и муже, а вовсе не управление заклинательским орденом.       За окнами мирный пейзаж: воды и горы в молочном тумане, точно и не было той давней многолетней кровавой войны, что выжгла все травы, обуглила сосны и стены домов, что унесла с собой сотни жизней.       Рядом с ней тот, кому Лань И отдала свою налобную ленту и кому стала спутницей на тропе парного совершенствования.       В её чреве, под сердцем — наследник ордена Гусу Лань, сын или дочь, не важно!       Главное — клан Лань будет жить.       Гореть, пылать огнём страстей, что прячется под бело-голубыми льдами этикета и ритуалов, но он будет жить!!!       Вечно.