Вечный

Моракс — незыблемая скала, камень, застывший во времени. Сяо искренне уважает его, но понимает, что Рекс Ляпису будет тяжелее, чем всем остальным Архонтам. Вода течет и изменяется, пламя затухает и снова разгорается, трава увядает и возрождается, лишь камень необратимо крошится, распадаясь в песок. Быть может именно поэтому Гео Архонт так хорошо сошёлся с Архонтом Пыли? Может ли быть, что он уже тогда видел в этой женщине своё будущее? Впрочем, камень куда долговечнее. Сотни и тысячи лет спустя Моракс остался один, такой же одинокий и истерзанный, как копья в каменном лесу. Барбатос другой. Тонкий, невесомый, почти прозрачный, он будто бы и вовсе не подвержен эрозии, всё такой же, каким был и пятьсот лет назад. В сравнении с ним Сяо чувствует себя куда более постаревшим. Древней развалиной он себя чувствует, если честно. Венти забавно фырчит, будто маленькая лиса, совершенно непочтительно откидывается на подножие статуи Архонта. Если бы Алатус ощущал себя чуть более свободным, он бы обязательно отвесил поганцу подзатыльник. Но не стоит забывать несколько важных вещей: кто здесь истинный Хозяин Ветров, кто обречённый на вечное одиночество угрюмый скиталец и кто из них имеет право прикасаться к другому. Сяо за собой такого права никогда не имел. Венти всегда интересно. Охотник на демонов знает, что Барбатос вновь прочно обосновался в Мондштадте. Не засиживаясь подолгу на одном месте, Анемо Архонт будто сам был ветром, проносясь по просторам Тейвата то лёгким бризом, то буйным ураганом, но если что-то или кто-то привлекал его любопытство, бывший элементаль приклеивался пиявкой и не отлипал до тех пор, пока заинтересовавший его объект не терял свой потенциал. Сяо давно привык к этому. Он легко отпускал и легко принимал обратно, не замечая многолетних отлучек или игнорирования. В итоге люди смертны. Якса — нет. От человека пахнет ветром, камнем и звёздами, от мелкой непонятной непоседы за версту несёт Селестией. Сяо откровенно не в восторге от новых знакомых. Он не человек, он проклят, он притягивает демонов, от его кармы рушится и умирает всё живое. Да и, если быть до конца откровенным, не очень-то ему нравятся люди. Хрупкие и недолговечные, они вызывают у него иррациональный страх навредить, сломать. Натура Яксы и связывающий контракт вопят в голос и бьют по нервам. Уйди, беги, оставь, отстань. Тебе тут не место. Он знает, что Итэр привлёк внимание Барбатоса. Не мог не привлечь. Парень светит так ярко, что от этого почти больно, он живой, непосредственный, весёлый и умный. Молчит, конечно, по большей части, но это и к лучшему, Венти любит поболтать за двоих. Сяо мрачный, угрюмый, закрытый и прикосновения больше терпит, чем наслаждается ими. Итэр достоин. Сяо — нет. Чжун Ли выглядит несколько иначе, чем Адепт привык. Меньше величия и бесстрастности, больше тепла и непонятного смирения. Моракс принял эрозию, не сопротивляется ей и, кажется, искренне наслаждается изменениями. Порой в его зрачках ещё мелькают тени прошлого и он вновь становится похожим на себя прежнего, непоколебимого Рекс Ляписа, безжалостного Властелина Камня. Но время идёт, все они меняются. Лишь он, Генерал Алатус, Златокрылый Король, остаётся прежним, закостеневшим в древности. Чжун Ли говорит, что контракта больше нет. Сяо поверит только если ему скажет об этом Моракс. Бонанас назвала бы его придурком. Итэр лениво развалился на поляне, раскинув вокруг длинные распущенные волосы. Паймон весело стрекочет, не прекращая трещать ни на минуту, срывая яркие соцветия и сплетая их в кривобокий венок. Венти смешливо щурится, глядя прямо на солнце и медленно перебирает пальцами тонкие струны. Ветер, послушный его воле, ласково играется с золотыми прядями. Сяо застывает на краю, ослеплённый солнцем, счастьем, покоем, болью. В итоге Итэр светлый и чистый, от него не разит проклятием и он совершенно точно сохранит свой здравый рассудок. Сяо — нет. Храм Бронзового Воробья уже совсем не такой, как прежде. Впрочем, спустя столько лет этого следовало ожидать. Луны почти не видно, звёзды заслонили грозовые тучи и Якса остро чувствует одиночество. Через десять, двадцать, сорок, двести лет он уложит голову на чужие колени, тонкие пальцы зароются в волосы, ветер мазнет по щеке и Сяо будет морщиться, потому что он на самом деле не очень любит, когда его трогают, но Венти нравится и он терпит. Здесь и сейчас в безлунную и безветренную ночь тяжело опускается на плечи осознание того, что он, на самом деле, всегда один. Был, есть и будет. Разлом выпивает силы, тянет из Адепта жилы, выворачивает внутренности наизнанку. Он почти не слушает слов окружающих его людей, всё кругом пропитано знакомой аурой. Именно здесь Босациус встретил свой конец. Что ж, неплохая могила для Яксы. Быть может, даже вместит аж двоих. Солнце заливает всё вокруг, золотит Итэру волосы и плечи. Он смотрит с сочувствием на дне зрачков и называет Алатуса другом. Ветер толкает Сяо в спину, ласково сворачивается вокруг странника меж мирами, играется с украшениями в ушах. Впервые за множество столетий Адепт чувствует себя больным. Он бы и рад ненавидеть, но не получится. Итэр за несколько месяцев незаметно действительно стал другом. Венти за множество веков пролез под кожу, впился в вены, расстелился вдоль сухожилий и шагу без него не даёт ступить. Свернулся в лёгких озорным котом и не даёт дышать. У Сяо нет выбора. Он давно смирился. Он всё так же ждёт. В итоге ветер вечен. Сяо — нет.