Изумруд

У Серёжи в ушах блестят длинные серьги с камнями. Он в классическом черном костюме и белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей — идеально строго и уравновешенно. Волосы аккуратно уложены и ровно лежат на плечах — от детской растрепанности не осталось ни следа. Серьги притягивают чужие взгляды, и ему это, вроде как, даже нравится. Камни кидают на уши и шею изумрудные всполохи, которые дрожат под люстрами дорогого ресторана, где проходит очередное светское мероприятие. От них кожа Серёжи на шее походит на змеиную, чешуйчатую. Его всегда окружает изумрудный — в одежде, в кольцах, в запонках, в серьгах. В глазах, зелёных, как Панагия, вспыхивающих на малейшем свету. Он как хозяин медной горы, с изумрудами в ушах — он хозяин на этом вечере тоже. От него исходил холод и неосознаваемое чувство опасности: тронешь его — и сам превратишься в камень. Так происходило со всеми, с кем он был близок. Сережа отгоняет от себя имена этих людей, но это как пытаться не думать о белом медведе — сразу перед глазами, как живой. Мероприятие унылое донельзя, но, по крайней мере, напиться здесь ему никто не помешает. От шампанского во рту маленькие фейерверки, как от конфеты шипучки. Еще несколько таких конфеток, и Серёжа не думает ни о чем, тело легкое и само движется в известном ему ритме и направлении. Все также изящно, по-змеиному. Серьги весело позвякивают с каждым движением, напоминая, где он и кто.

***

Веки дрогнули, Серёжа на секунду приоткрыл глаза и тут же зажмурился от утреннего солнечного света. Перед глазами мельтешат звездочки, и это явно не искры от люстры на потолке. Двигаться не хочется, но Сережа скользит ленивым взглядом вокруг себя. Полуподвальная комната, похожая на тюремную камеру с единственным маленьким решетчатым окном под потолком, откуда льется свет. Место незнакомое, но страха все равно нет, только ленивое раздражение — если бы Сережа паниковал каждый раз, когда его похищали, сердце бы уже не выдержало. В голове пронеслась вспышка боли, такая, что он не удерживает за зубами отчаянный стон. Где бы он ни был, ему нужен Анальгин. Стиснув зубы, Серёжа аккуратно приподнялся и сел, удивляясь, что лежал на кровати, а не на холодном бетоне. Даже матрац и подушка есть. Он по очереди подергал руками и ногами, чтобы проверить их подвижность. Движения свободные, даже без верёвок и наручников. Серёжа бы удивлялся больше, если бы его не отвлекала головная боль. А ещё очень хотелось пить. Оперевшись спиной на стену и прищурив глаза, он присмотрелся, что еще есть в камере. Железная дверь справа, напротив обычный деревянный стол и такой же обычный стул. На поверхности стола одиноко покоится полторашка воды. Сережа замирает, будто боится спугнуть её, и тупо моргал. Ещё мгновенье всматриваясь в предмет, он решает, что это мираж и бредни его нездорового сознания, но проверить все же надо — пить хочется невыносимо. Он уже собирается потянуться к мерещащейся ему бутылке, как слышит шаги и звук ключа в двери. В дверь входит Дракон, как всегда с косой улыбкой и зубочисткой. Серёжа выдыхает смешок. Значит, его не похитили дагестанцы и не собираются увозить в сексуальное рабство в Турцию. Конечно, от Дракона можно ожидать и худшего, но он хотя бы знакомый враг. Или не враг, с Драконом не поймёшь — он одинаково ведёт себя и когда хочет тебя трахнуть, и когда хочет вышибить тебе мозги. — Ну что, как срок мотается? Дракон показушно перекатывает зубочистку во рту. Серёже сразу хочется загнать ему эту зубочистку прямо в десну. — Скажи мне честно, Вадик, ты долбаеб? — Я бы сказал да, но причина, почему ты здесь, не в этом. Дракон хватает со стола бутылку с водой и начинает перекидывать её из одной руки в другую. Взгляд Серёжи, как прикованный, следует за ней. — Ага, водички подай, пожалуйста. — Кстати, милый прикид, — Вадик пальцем указывает на ухо Серёжи, в котором висит изумрудная серьга. Серёжа автоматически хватается за неё и за её пару на втором ухе. Удивительно, как они не потерялись за ночь, что бы с ним ни было. — Спасибо, — огрызается он. — Воду дай. Серёжа не теряет надежды глотнуть свежей водички. Дракон улыбается, хватает свободной рукой стул, переворачивает его спинкой вперёд и садится, как ковбой, прямо напротив Серёжи. Смотрит в глаза, не отрываясь, как на неведому зверушку. — Так уж удачно вышло, что она у меня в руках, а я здесь главный. И отдам я ее тебе, только если будешь слушать все, что я тебе скажу. У Серёжи в горле как наждачкой прошлись, даже слюны нет. Он сухо сглатывает и приоткрывает рот, опираясь затылком о стену и тяжело дыша. В голове стучит пульс, и Серёжа бы заплакал от злости и жалости к себе, но с Вадиком это не поможет. Если он что-то придумал, упираться — только время тратить. Внутри Серёжа сразу соглашается, но взгляд старается держать таким, будто делает Вадику огромное одолжение. — Валяй. — Понимаешь, Сереж, чувство вины, оно разъедает изнутри, как кислота. И чтобы, как тебе кажется, спастись, ты решаешь отгородиться от вины, но вместо неё приходит пустота. А пустота поглощает остальные чувства, и ты больше вообще нихуя не чувствуешь, даже если хочешь, ничего. Мозг настолько оберегает тебя от черноты внутри, что не даёт доступа вообще ни к каким эмоциям. Вернуться к жизни можно единственным способом — сознательно трогать свою рану, залезать в неё пальцами и ватой с зелёнкой. Проживая плохое, ты будешь чувствовать возвращение хорошего. Совет «отпусти и забудь» работает, только если до этого ты провёл дохуя часов в рассуждениях, страданиях и самобичевании. Здесь нет места спешке, все должно пройти само, и однажды так оно и будет, по себе говорю. Все это время Серёжа, не отрываясь, смотрел на Вадика, ожидая, когда он скажет «да я прикалываюсь, просто тебя заказали, и сейчас твоя голова встретится с моим пистолетом». Но нет, он реально решил с ним поговорить, и это гораздо хуже. Сережа стонет и возводит глаза в потолок. Кажется, ему только что выебали мозг. — Да иди ты на хуй, Вадик, — голос у него плаксивый и раздражённый одновременно. У него нет сил и желания критиковать эту тираду, для воспалённого мозга Серёжи она была несвязной и малосодержательной, чтобы он мог аргументированно ответить. Он понял только одно — Вадик ебанулся. — Нет, это ты иди на хуй, Сережа. К тому же, я тут решаю, кто и куда уходит. Нисколько не расстроенный реакцией Серёжи, Вадик, все также улыбаясь, бросает бутылку с водой в Серёжу, и тот даже умудряется поймать ее. Хвала небесам, что крышка легко поддаётся, и Серёжа жадно припадает к горлышку бутылки. На вкус как свежая родниковая вода со склонов Альп, налитая специально для него. Ему кажется, что она идёт не в пищевод, а сразу в кровь, наполняет его жизнью до кончиков пальцев. Сережа выглядит жалко, и Вадик всем свои видом напоминает ему об этом. Когда вода выпита, Вадик опирается руками о колени, поднимается со стула, забирает бутылку у Сережи и поворачивается к выходу. Серёжа недоуменно смотрит Вадику в спину. — Ты че, все? Оставишь меня тут что ли? Вадик оборачивается и широко раскрывает глаза в удивлении. — А ты думал, я тебя по клубам искал, а потом из клуба на своём горбу тащил, чтобы выпустить утром? — отворачивается обратно, открывает дверь и выходит. Серёжа хочет поправить, что он был вчера в ресторане, а не в клубе, но он сам не уверен наверняка. Что ещё он может сейчас сделать, Серёжа не представляет. — Таблетку хоть принеси от головы, — кричит вслед Серёжа. — Обойдёшься, — лыбится Вадик, уже закрывая дверь. Вот сука Шаги в коридоре стихли, и Серёжа снова остался один. В таком состоянии он все равно не придумает ни план побега, ни план разговора с Вадиком, чтобы тот его выпустил. Альтернативы исключены, и Серёжа, все ещё чувствуя, будто его бьют несколько молоточков по голове, откинулся на подушку и тут же уснул. В следующий раз его будят позывы мочевого пузыря. Ещё лучше снимает всю сонливость понимание перспектив по этому поводу — Серёжа не помнит в камере ничего похожего на унитаз. Вспоминая предыдущее пробуждение, Серёжа аккуратно садится, но голова больше не болит. В решётчатом окне ещё светло, значит проспал он не так долго, но все равно помогло. Сережа, на всякий случай, осматривается еще раз — но нет. Если туалет тут и есть, то он за дверью. Серёжа поднимается и встаёт напротив двери. Ничего, кроме замочной скважины, в которую, предсказуемо, ничего не видно из-за задвижки снаружи. Он несколько раз с силой бьет ладонью в дверь, но шевеления за ней не слышно. — Эй, тут есть кто?! В ответ тишина. Серёжа оглядывает камеру, поворачиваясь вокруг себя. В целом, он может сходить и в уголок, но пока терпится — лучше потерпеть. Через полчаса сидения на кровати и разглядывания стены напротив, Серёжа преисполнился планом мести и сильным желанием поссать, когда дверь открылась и зашёл Вадик. В этот раз Серёжа решает игнорировать его. — Как дела, пупсик? Вадик снова берет стул и садится напротив. Серёжа смотрит на него прямо и молчит. Не дождавшись ответа, Вадик усмехается. — В молчанку поиграем? Ну давай, посмотрим, насколько хватит твоего мочевого пузыря. Ну, теперь понятно, что у Дракона есть тактика — шантаж его базовыми потребностями. Низко, но эффективно. Несколько мгновений молчания, и Серёжа все же решает пойти первым. — Вадик, я и тут нассать могу, но тебе это не понравится. — Тебе это не понравится больше. Он прав — неизвестно, сколько он ещё будет пытаться выбраться отсюда, и сидеть у лужи мочи так себе перспектива. Был вариант просто оторвать Дракону башку, но, во-первых, это может оказаться не так просто, а во-вторых, они, типа, друзья. Тут Серёжа уже не так уверен, но все равно лучше оставить эту меру на крайний случай. Сама мысль о такой возможности успокаивает. Дракон явно что-то недоговаривает, и это начинает надоедать. А ещё то, что он уже день заперт в каком-то подвале. — Что ты хочешь от меня? — спрашивает он откровенно. — Извинись перед Волковым, тупица. Серёжа каменеет. Сердце, кажется, и остановилось, и резко ускорилось одновременно. Его охватывает такая холодная ярость, что на лице проявляется звериное выражение, а руки сами сжимаются в кулаки. Серёжа продолжает прямо смотреть на Дракона, просто чтобы держать себя в руках. — Это все? — В целом, да. Серёжа много чего думает о Вадике и его желании залезть не в своё дело, но произносит только зло и сквозь зубы: — Пошел на хуй. — С радостью пойду, когда пойму, что до тебя дошла суть нашего разговора. Непробиваемость Вадика ещё больше злит Серёжу, хотя кажется, что дальше уже некуда. Тот явно не видит никакой проблемы в том, что говорит. — Олег мёртв, — сквозь зубы цедит Серёжа, при этом смотрит на него с толикой недоверия. Он все ещё не понимает, Дракон так прикалывается, или у него по какой-то причине поплавились мозги. Дракон фыркает. — Вот уж не думаю. Неделю назад вроде живенько прыгал. Вадик явно пробует какой-то новый вид пытки, ведя этот разговор. Хотя в горле все равно собирается ком, и дышать труднее, чем обычно. — Если ты видишь мертвецов, не надо хватать людей и сажать их в, сука, темницу, это надо к психиатру! Могу дать контакты одного хорошего если надо. — А я могу дать контакты Волкова. Если обещаешь извиниться перед ним. Серёжа даже остыл в своей злости: теперь он четко видит, что Вадик сошёл с ума. Окей, главное не злить его сейчас и делать вид, что всему веришь. Хотя уровень абсурда того, что они обсуждают, не укладывается у него в голове. Серёжа скрещивает руки перед собой и старается говорить чуть медленнее и спокойнее, чтобы не спровоцировать не дай бог. — Он меня не простит. — Конечно, нет. Но все равно надо извиниться, а то сдохнешь от чувства вины. Или от алкоголя, но тут как бы связано одно с другим. — Так это такая забота обо мне? — О вас обоих. Волков в бесконечной депрессии по тебе такой скучный, кошмар. Он до сих пор думает, что ты специально его пристрелил. — Я специально и пристрелил. — Не ты, а Птица, — важно замечает Вадик. — Я в курсе всего этого говна. — Тогда ты в курсе, что Птица — это часть меня. Вадик показательно устало вздыхает. — Я могу ещё попозже подойти… Дракон всегда такая королева драмы. Серёжа чувствует, что пора выбираться. — Давай уже номерок и пошли отсюда. От долгого лежания затёкшие ноги двигались с трудом. Пульс все ещё частил, но от того, что это первая физическая нагрузка за сутки или от того, что Олег может быть жив, непонятно. Идти слегка больно, но Серёжа выходит в открытую дверь, придерживаемую Драконом. Туалет дарует долгожданное облегчение, и теперь думать гораздо проще. Дракон поджидал его на выходе, опираясь спиной о стену и держа прямоугольную бумажку зажатой между двух пальцев. На ней ручкой написан незнакомый номер, начинающийся с тройки. — Латвия? — Эстонский. Для конспирации. Серёжа берет номер, когда Дракон достаёт из кармана его телефон и также без разговоров отдаёт, его отсутствие Серёжа замечает только сейчас. Не то чтобы он рад получить его обратно. Выход из подвала был в обычный питерский двор со сталинками. Дракон поддерживает его между лопаток и практически выталкивает на улицу. — Бывай, рыжик. Надеюсь, наш разговор даром не прошёл, — и захлопывает дверь изнутри. Дневной свет немного слепит глаза, и Серёжа прикрывает их рукой с номером телефона. Дышит прохладным и свежим воздухом. Он думал, что позвонит по номеру сразу же, как получит телефон и выйдет на свет, чтобы сразу убедиться, что это хуевая шутка Вадика или просто ошибка, но сейчас почему-то не может. Каким бы бредом не казалось все, что говорил Вадик, одного у него было не отнять — уверенности. Столько уверенности растило в Серёже кое-что похуже — надежду. Позвякивание серёжек напомнило Серёже о том, почему он вообще их носит. Олег подарил их ещё много лет назад, когда первый раз привез деньги с контракта. Под цвет глаз и характер. Олег всегда говорил, что Серёжа как маленькая змейка — такой же хитрый, с большими глазками и милый. Даже сейчас это воспоминание заставляет Серёжу слегка улыбнуться: уж каким, а милым он никогда не был. Но Олег видел его таким. Всегда видел его лучшим, чем он есть. Ради него стоило бы постараться быть лучше. Взять в руку телефон, набрать номер и позвонить. Может даже поговорить, если бы кто-то ответил. Серёжа бы постарался ради Олега. Но Олега здесь нет. Сережа опускает руку, последний раз смотрит на цифры, а после комкает бумажку и бросает её под ноги. На мокром асфальте она быстро превращается в кашу, Серёжа засовывает руки в карманы пиджака и быстрым шагом идёт к выходу из дворика.