***
После того он пришел в себя, смирился со сложившейся ситуацией и вернулся к привычному образу жизни. Новые шрамы не появлялись еще долго, так же долго он не видел Дилюка – не появлялся в Доле ангелов в его смену, не заглядывал в Ордо Фавониус или Собор лишний раз, задания старался брать только за пределами города. Возвращаясь к чувству вины... с тех пор она почему-то прочно укоренилась в сердце и каждый раз давала о себе знать, когда что-то шло не так. И когда факел одного из хиличурлов в лагере почти у самых стен Мондштата больно обжег кожу чуть ниже груди, она тоже напомнила о себе, только на этот раз густо приправленная осознанием собственной ничтожности. Он вернулся домой, в небольшое старое здание на самой окраине города и достал аптечку, которую ему силой всучила Барбара, говоря что пусть он и редко ранится, но первую помощь нужно быть готовым оказать в любой момент. Ожог воспалился, покрылся отвратительной пока тонкой корочкой и при каждом движении причинял адскую боль. Остатки бинтов ушли именно на эту рану. Стоило ему закончить с перевязкой как в входную дверь аккуратно, с некоторой неуверенностью, постучали. Неожиданный гость удивил и напугал его. Сначала на глаза попались черные перчатки, после черный галстук с красным камнем, не похожим ни на один из тех, что он когда-либо видел, и лишь потом перевел взгляд на лицо человека, которого узнает из тысячи похожих. – Ты давно не появлялся в Доле ангелов. – Тихо проговорил Дилюк, хмурясь. – Что-то случилось? – Почти равнодушно спросил Кэйя. – Джинн сказала, что ты постоянно работаешь. – Невозмутимо продолжил Рагнвиндер. – Что тебе нужно? – Не думаешь, что нам надо поговорить? – Нам не о чем разговаривать. – А я так не думаю. – Дилюк уверенно шагнул вперед, вынудив Кэйю отойти вглубь небольшого коридора, и прикрыл за собой дверь. – Как минимум нам стоит обсудить тот... поцелуй. – Забудь, это была ошибка. – Отмахнулся Альберих и двинулся вглубь коридора, к гостиной. – Все? Вопрос исчерпан? – Согласен, это была ошибка. Внутри все замерло. Словно умерло, погрузившись в холод. Одно дело говорить это самому и совсем другое – слышать от другого человека. От самого близкого из всех, кто его окружают. – Вот. – Сглотнув, ответил он. – Я тебя услышал. Можешь идти. – Впервые за долгие дни Кэйя пожалел о том, что маленький запас алкоголя в небольшом шкафчике давно иссяк. Запястье начало зудеть ровно там, где были зажившие полосы, оно словно требовало новой боли, прямо здесь и прямо сейчас. Отвратительно. – Я не... – Начал было Рагнвиндер, протянув руку вперед и собираясь схватить, удержать на себе внимание мельтешащего по гостиной парня. – Уйди. – Прорычал Альберих. – Я не хочу с тобой говорить. Не сейчас. – Тише добавил он. – Ты меня избегаешь. – Выдохнул Дилюк. – Нет. – Да. – Уйди! – Крикнул Кэйя, резко обернувшись. На долгую минуту в комнате повисла напряженная тишина. Кэйя, прикрыв глаза, считал, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце и хоть немного отстраниться от противного зуда на левом запястье. – Как скажешь. – Сжав ладони в черных перчатках, ответил Дилюк. Дверь оглушительно хлопнула, лишив Кэйю последних сил. Тяжело выдохнув, он опустился на старый диван и накрыл лицо ладонями. Почему он так резко отреагировал? Ведь сам же понимает, что поговорить им жизненно необходимо. Ему жизненно необходимо. Но слышать очередные упреки, видеть отвращение в дорогих глазах, не хотелось. Запястье вновь заныло, отвлекая все мысли на себя, за что Кэйя был немного благодарен – они добивали его изнутри, пока сам он всеми силами пытался взять себя в руки. Не контролируя свои действия, он словно под гипнозом направился в ванную, прикрыл за собой дверь и уставился на свое отражение в замызганном зеркале. Темные круги под глазами, бледная кожа и померкший взгляд – это не он. Не может быть им. Рука сама по себе потянулась к небольшому лезвию, что последние полгода занимало правый дальний угол раковины. Отвратительный. Слабый. Не нужный.***
В глаза бил тусклый свет, по коже ползли мурашки, а кончики пальцев онемели. Помимо пульсирующей боли в запястьях, пылал ожог на животе, а в голову словно вонзили сотни иголок. Сознание возвращалось медленно, неохотно. Он опустил взгляд на бордовый пол и нахмурился. Откуда тут столько крови? Мозг услужливо подкинул воспоминания минувшего дня, незванного гостя, то подобие разговора и боль. Сглотнув вязкую слюну, Кэйя перевел взгляд чуть в сторону – на само запястье. Из горла вырвался чужой, совсем не свойственный ему хриплый смех. Нет, это не он. Он не мог этого сделать. Это сон, просто дурной сон, который вот-вот кончится. Как только запястье перестанет кровоточить, он проснется в своей постели и как ни в чем не бывало отправится выполнять поручения Джинн, опять устроит перепалку с Дилюком, поиграет с малышкой Кли в тайне ото всех. Но почему боль такая реальная? Не сон. В ушах появился противный звон, пробивающийся в самый мозг, перед глазами потемнело, а те крохи адекватных мыслей покинули голову, оставляя пустоту. – Кэйя? – Позвал из коридора до боли знакомый голос. – Я не верю, что ты уже спишь. Сон. Звучит здорово... Он прикрыл глаза, голос на фоне померк, а вскоре почти совсем стих. Кто-то тряхнул его за плечи, из-за чего боль разлилась по всему телу в разы сильнее, но пошевелиться и отогнать незнакомца не выходило – тело почему-то не хотело слушаться. А важно ли это вообще? Наверное нет, раз инстинкты не вопят об опасности.***
В квартире стояла абсолютная тишина. На мгновение Дилюк решил, что Кэйя в порыве эмоций просто вышел на прогулку, как любил это делать каждый раз, когда хотел побыть один. Однако, взгляд наткнулся на ботинки парня – он точно дома. – Кэйя? – В ответ не последовало ни звука. – Я не верю, что ты уже спишь. Он прошел вглубь гостиной, из который вышел буквально пару часов назад. Им обоим нужно было время, чтобы успокоиться и спокойно поговорить. Прошел в гостиную, заглянул в спальню и кухню, но так и не смог обнаружить брата. Оставалась только ванная, из которой пробивалась полоска света через маленькую щелку. Дилюк подошел ближе и окаменел – в нос ударил резкий, хорошо знакомый металлический запах. Кровь. – Резко стукнуло в голове. Он рывком распахнул дверь и вновь замер. По полу растекалась бардовая лужа, а рядом сидел он. Мертвецки бледный, с закрытыми глазами, он уже казался мертвым. Не верилось. Рагнвиндеру совершенно не верилось, что Кэйя мог так поступить. Всегда улыбающийся, готовый помочь... – Кэйя! – Крикнул он, совершенно потеряв над собой контроль. Он аккуратно перехватил ледяную ладонь и всмотрелся в изрезанные запястья. Пять. Пять шрамов, пять ссор за последний год. И шестой, появившийся только что. Отчаяние накатило неожиданно, с осознанием того, что в этом только его вина. Он не помнил то, как судорожно перематывал запястье брата первой попавшейся тряпкой. Не помнил то, как оказался у Собора. То, как искал там Барбару. Сознание вернулось в реальность только после того, как они вернулись в дом и девушка обработала раны Альбериха. – Почему?... – Тихо спросила она, сев рядом с ним на диван. Дилюк покачал головой, не хотел отвечать. – Как он? – Тихо спросил он. – Плохо. – выдохнула Барбара. – Потерял много крови, и ожог... Я бы предложила перенести его в Собор, там постоянное наблюдение и помощь могут оказать в любой момент, но... – Я понял. – Кивнул он. – Можешь зайти в таверну и сказать, что я пока там не появлюсь? Чарльзу придется отработать несколько дней сверхурочно. – Конечно. – Кивнула она. – Если что, попроси кого-нибудь позвать меня. Я приду завтра поменять повязки.***
Кэйя пришел в себя через несколько дней. Все то время его лихорадило, периодически он приходил в себя, но молчал. Он пытался разговорить парня, объяснить, что имел ввиду вовсе не то, о чем тот подумал, но Кэйя лишь отворачивался, не говоря ни слова. Молчал он и неделю спустя, когда смог подняться на ноги, не хмурясь от жгучей боли в области живота. Он говорил лишь с Барбарой, полностью игнорируя Рагнвиндера. Дилюк сдался. Ушел, оставив парня на попечение девушки, вернулся на работу, но... все изменилось. Не было желания общаться с людьми, работать... все словно потеряло смысл. А через месяц Барбара сказала, что он исчез, оставив записку. Просил не волноваться, говорил, что просто хочет начать новую жизнь и когда-нибудь вернется.