Обещание

Стелла больше не чувствует биения сердца. Вместо него у Стеллы боль от незаживающего шрама и сырая промозглая осень. Она прикрывает глаза и устало кривится, моросящий дождь неприятно колет щёки, заставляет поморщится, прикрыть на секунду глаза. Во рту ощущение подступающей рвоты, в груди безликая темнота, а в висках тревожно стучащий пульс. Стелла всё ждёт, когда перед ней ухмыляясь появится Би, скажет, что она жалкая, словно, потеряла жениха перед свадьбой, а не недавно обретённую подружку, которую ещё и сама нередко отшивала. Но Би не появляется, хотя её образ вопреки всему всё ещё стоит перед глазами, живее всех, кого она видит каждый день. Стелле стыдно, она болезненно сжимает губы до металлического привкуса. Они могли провести значительно больше времени вместе. Почему она вообще её отшивала? Потому что были дела поважнее? Потому что надо было следить за тем, чтобы Блум ничего в очередной раз не испортила? Но Блум в любом случае испортит, как бы она не старалась. А Би не Блум. Би не вселенская тайна, не ключ к спасению иного мира, у Би нет великого предназначения или моральных сомнений на чьей стороне быть. Би будет на стороне победителя, вежливого предоставившего ей знания о том, кто же она, чёрт возьми такая. Би будет на стороне того, кто позволит ей выжить. У Стеллы не было такой власти, были только какие-то абсурдные, понятные только им двоим чувства. Слишком жалкие, слишком маленькие, на фоне происходящих вокруг событий. Слишком бесполезные, чтобы стать для Би спасительным якорем, сохранить ей жизнь. Стелла смеётся, до нервного хрипа, боли в животе и подрагивающих коленок. Она смахивает с щеки слезу трясущейся рукой и проводит ей по холодной каменной плите, невзрачной и блеклой, полностью противоположной тому, какой была сама Беатрикс. Стелла приподнимает уголки губ, мрамор блестит, словно драгоценный камень, после её прикосновения. Би бы не одобрила. Она бы сказала, что надгробия должны так светится, только у бравых героев погибших в бою, или великих личностей, сделавших прорыв в науке или искусстве. Ей если честно уже плевать, ей хочется, чтобы могила Би сияла, как гребанная радуга. Чтобы все в Ином мире знали, что была такая девушка, так и не пришедшая к перепутью, так и не выбравшая кем ей быть, но почему-то прекрасно знающая как и за кого умирать. Стелле, честно говоря обидно, быть может и больно от такой почти насмешливой жизненной несправедливости. Она знает, плохие парни всегда выживают, они проходят нудный, до ужаса драматичный путь искупления и в конечном итоге идут с покаянием на сторону света. У Би шанса на искупление нет, у неё есть есть только свежевырытая могила под чёрными ботинками Стеллы и безликая табличка с именем. У Стеллы остаются её вещи, неловко отданные Ривеном в день похорон и так и не распитый старый виски, обжигающий губы на холодном ветру. Стелла обещает выпить его за двоих.