евдоруд

гул мелодии второго звонка закончил свое путешествие по коридорам. восьмиклассники выдохнули последние пары своих дешёвых одноразок и, не переставая разговаривать, оперативно зашли в спортивный зал. но вот теннисный замес одиннадцатого «В» был в самом разгаре. азартный смех парней, носящихся вокруг стола, доходил до само́й охраны. — двадцать четыре / тринадцать! - триумфально выкрикнул евдокимов, когда руднев пытался поймать скачущий по плитке мяч, который он пропустил. — нас шохина зарежет, если мы задержимся на ещё один раунд, - торопливо сказал мурахтанов и с этими словами он и сиротин мгновенно скрылись с площадки. даня нагнулся было за рюкзаком и приметил, что дима ещё не собирался уходить. а у того норадреналин подскочил. — я в теннисе как-то не слишком силен, ты можешь подтянуть меня? - от непонятного смущения голос руднева стал чуточку ниже, а на бледном лице проступил румянец. — сейчас? - евдокимов выпрямился уже с рюкзаком на плечах и стал выше димы на целую голову. от этого второму стало ещё более неловко. вопрос оказался риторическим, потому что в скромно молящих зелёных глазах димы не было поиска ответа на вопрос. — я предлагаю на восьмом уроке, окей? - евдокимов получил положительный ответ и парни вместе пошли на физику. а нелепый румянец все не сходил с диминых щёк — руднев, это что это, вампир стал человеком? ты по пути от спортзала в столовой свеклой мазался? где твоя фарфоровая кожа? - расщедрилась на вопросы марина константиновна, прервав предмет. её фавориты тарасов и морозов коротко похохотали юмору любимой учительницы и уже в тишине дима и даня расселись по своим местам. первый - на третью парту третьего ряда вместе с дашей садиковой, второй - на четвертую парту, около окна, один. один. один только евдокимов был заинтересован в физике из всего класса настолько сильно. он даже опоздав на урок умудрялся успеть всё и по праву заслужить расположение марины константиновны. и руднев не мог себе признаться, что намного более увлеченно наблюдал за ровным, спортивным саном евдокимова, корпящим над тетрадью и задачником, ежели за картиной окон. а там, под тёмно-серыми тяжёлыми облаками, томно падал крупными хлопьями февральский снег. продолжалось это, пока шохина не заметила. — руднев, ты сам не свой. обычно с калькулятором или ручками балуешься, а сейчас взгляд не убираешь с... — можно выйти? - руднев перебил учительницу, которой не хотел позволить вгонять себя в ещё бо́льшую краску. а что было бы с ним, если она договорила фамилию? — можно! метнулся быстро, туда и обратно! - сказала марина константиновна, а сама с весельем про себя подумала: «а то ещё с евдокимовым не успел в начале урока дела свои сделать», но не стала говорить, не оттягивая лишний раз время. старшеклассник не стал тратить время на лестницу, и завернул в учительский туалет. дима повернул металлическую ручку вправо и из крана стремительно пошёл поток ледяной воды. так он умылся, потрясившись мысли о том, насколько горело его лицо. от чего? он так не привык к любезности, не ожидал этого от евдокимова или его так поразила собственная смелость? он ведь не привык просить о чём-то, тем более одноклассника и в таком необычном вопросе. нет уж, все это просто чертовщина. во всем виноват слабый мандраж перед экзаменами. и руднев пытался настойчиво себе это внушить, глядя на свое хмурое отражение. с подбородка на бордовую кофту продолжали бесшумно падать редкие капли. из транса парня выхватила ирина владимировна. изошница, не пользующаяся популярностью среди детей старше двенадцати. — это учительский туалет! - пожалуй, самая частая фраза, которую вы сможете услышать в этой части этажа. даже великая цитата о несчастном еже, который без пинка не улетит в светлое перспективное будущее, здесь произносится намного реже. у димы не было столько лишних эмоций, чтобы разозлиться хотя бы внутри, потому он просто молча обогнул фигуру молодой учительницы и вернулся на физику. да, лишних эмоций не было. теперь все они направлены только в одном направлении, и никак оттуда не сворачивали. так прошли ещё два урока, перед долгожданным для руднева моментом (долгожданным? то есть он его ждал? нервно просиживал джинсы целых полтора часа, грезя лишь о том, как будет проводить время с евдокимовым?) самое жуткое время в школе - конец седьмого урока. прилив учеников к раздевалке не сравнится с японскими цунами, а выйти оттуда, изрядно не потрепавшись и не отбив ноги, ни за что не выйдет. правда, руднев этого не замечал. он сейчас вообще ничего не замечал, и задумчивым призраком с кизару в наушниках с лёгкостью обошёл гигантскую толпу, преимущественно состоящую из полторашек. он завернул за угол, и в душном тоннеле между зданиями у него начали подкашиваться ноги. блядская робость, хоть бы раз отпустила. рядом со спортивным залом никого не оказалось. все было пусто: ни одного намека на наличие здесь хоть кого-то. дима в очередной бессмысленный раз огляделся вокруг своей оси. что за чёрт. то, что он сейчас испытывает - огорчение? из-за того, что одноклассник не пришел играться с ним после уроков, как обещал? обида была такой же нелепой, как у четырнадцатилетки, которой не дал педофил. руднев медленно развернулся обратно к лестнице. — девятые заколебали германа, и он спрятал от них весь теннисный инвентарь. мы с этим склерозником минут пять переворачивали все в его каморке, - даня вышел из спортзала, верча в руках ракетки. и он с весьма усердно скрытым непониманием заметил, как в зрачках руднева на одно быстрое мгновение вспыхнули звёзды. «какие звёзды я в его зрачках увидел нахуй?» — парни так и стояли полминуты, замерев. настойчиво, но неприметно тонув в краси́вейших глазах друг друга. оба впервые узрели их незабываемость. одному в сознание врезался тёплый карий блеск вечно холодного взгляда, другому - выразительные, светло-зеленые радужки, каких он ещё ни разу не видел. или не старался увидеть. к щекам обоих старшеклассников внезапно хлестнула кровь, когда из зала вышел физрук. в руках его звенели ключи. — так, когда уйдете - заберите с собой ракетки, завтра принесете. а то я сейчас все раздевалки закрою и некуда будет их вернуть, - в своей нерастропной манере сказал герман анатольевич и через минуты три скрылся. — ха-ха! - у дани было две зависимости. и после удовлетворения хотя бы одной из них, он чувствовал себя так высоко, как от кокаина, если бы принимал, как какой-нибудь криминальный элемент ист-энда. но его зависимостями были лишь... физика и теннис. и, видимо появилась ещё одна — чччёрт! я же просил научить! - руднев со злостью зарядил ракеткой в стол и сделав вид, будто обиделся, сел на скамью. евдокимов просто вздумал поиздеваться над ним! целый час! — да забей, — с прерывистой отдышкой даня ещё умудрялся выпускать смешки́. — успеем ещё. мне пора. — евдокимов встал перед рудневым, тот тоже поднялся. расстояние вышло немного меньше, чем оба планировали. две быстро вздымающиеся грудные клетки разделяли какие-нибудь жалкие 20 сантиметров. тяжёлые выдохи евдокимова тёплым шлейфом скользили по диминым щекам. снова красным. — до понедельника. евдокимов дважды похлопал одноклассника по плечу. прикосновения жгучим током больно ударили по всему телу, было довольно трудно скрыть свою неожиданность. дима знал, что у дани крепкие, спортивные руки, но ведь не настолько. а разве впечатление руднев сейчас получил из-за силы? или самого факта прикосновения? ободряющего стука ладони, из-за своего большого размера которой она задела и ключицы руднева, обдав электричеством и всё туловище. — да, и... дима не сразу осознал, что вообще-то уже стоял на площадке один. он серьезно не попрощался с евдокимовым? он как истукан стоял и смотрел на даню (а после и в стену за место его лица), пока тот уже ушёл? и давно ли? в раздевалке уже не висело ни одной куртки. зато сменка пятиклассников хаотично валялась под всеми вешалками. крыльцо школы скромно припорошило снегом. видимо, уже расстаял? на физике диме казалось, будто его было много. на физике. будто это было уже так давно. - тебе тоже казалось, что снега должно быть больше? евдокимов стоял, опираясь на крайнюю правую стенку крыльца. насколько сильно руднев упал в бездну размышлений, что даже евдокимова не заметил? даня не смотрел на одноклассника, только неотрывно наблюдал за суматохой на ветках берёзы, ряд которых изящно тянулся перед школой. - ты не видишь, что там за птицы? руднев не стал говорить о своем жалком минус один. проснулась в нем зато на мгновение какая-то лирическая жила. - снегири. а сам был ещё ярче, чем их алые груди. и такой же пёстрый, как кирпичная плитка под их ногами. парни долго стояли в мертвой тишине. звуком не были ни со школы, ни с дороги, ни из окон домов. дело шло к весне, так что жалкое подобие сумерек в это время ещё не ожидалось. странная таинственность висела в воздухе. руднев в три шага преодолел расстояние до евдокимова. тот продолжал упорно смотреть вперёд. чёрт, вот упрямец, но пожалуй, так даже лучше, хотя, дима не уверен. мысли ужасно путаются, тело не слушается. что он делает? руки сами притянули к себе морозные скулы блондина и трепетно приложили к губам. все тело волнительно закололо, дима не чувствовал собственного лица, только губы, мягкие губы евдокимова. такого наглого, вечно холодного. а сейчас такого безвозражительного. до димы дошло, что даня тоже не остался безучастен, только когда тот убрал руку из его волос. он настолько погрузился в момент, что ничего не чувствовал. и так было грустно отстраняться. детская обида. гигантский поток эмоций отхлынул. цунами по щелчку обернулось штилем. он осознавал, как сливался с ним в волшебном омуте эмоций, дышал, как что-то целое, ощущал его присутствие так близко. они снова стояли друг перед другом. снова непредвиденно близко, но теперь хотя бы руднев смог первым сделать шаг к тому, от желания к чему парни так загорались. «неужели он?»- всплывало в голове обоих. они не знали продолжение вопроса. да и не то было время для этих рассуждений. они просто замерли в созерцании красоты друг друга. просто утонули в тёплом карием блеске вечно холодного взгляда и выразительных светло-зеленых кристаллов радужек.