Кошмар

Толкая ее на острый заборчик, огораживающий могилу, он заворожено смотрит на то, как прутья протыкают ее тело. Как ее лицо сводит отвратительная гримаса. Из раны на животе темно-алым потоком хлещет кровь, пачкая белое платье. Она до безумия красива в этот момент. Он кладет голову ей на живот, кровь захлёстывает и его пепельно-рыжие волосы. Но сейчас его это не волнует, его ничего не волнует. Девушка кричит, плачет. Боль пронзила ее резко, холодные прутья отвратительно чувствуются в горячем теле. Она с ужасом смотрит, как белоснежное платье покрывают алые разводы. Глаза мутнеют из-за слез, из-за боли. Может, она сейчас потеряет сознание. Но он не дает ей сделать этого, врезая мощную пощечину, и усмехаясь. — Зачем… зачем ты это делаешь? — хрипя, шепотом спрашивает блондинка. Сил не остается даже на то, чтобы нормально дышать. Она буквально выдавливает из себя эти слова, чтобы узнать правду — Ты сильно на нее похожа, — с равнодушием отвечает парень, вставая и смотря на могилу его матери. — Это же не повод… — Заткнись! — он достает из кармана перочинный нож и, поднося лезвие к шеи девушки, делает легкий надрез. Она захлёбывается в своих слезах. Боится. Это животный страх, самый, что ни на есть настоящий. Ребром ножа он проводит полосу от шеи до скулы, сжимая ее щеку до того, что лопаются капилляры. Она не замечает этой боли. Живот беспокоит ее намного больше. Она потеряла достаточно крови, чтобы умереть, но до сих пор осталась жива и в сознании. Он открывает сдавливающим движением ее рот, просовывая лезвие туда. Делает надрез у кончика губ и уверенно двигается дальше, улыбаясь от удовольствия. Она кричит, точнее старается. От крика у нее остались лишь хриплые стоны, которые смешат парня. То же самое он проделывает и со второй щекой. На ее лице вырисовывается отвратительная улыбка. Она не могла улыбаться, когда ее тело оказалось проткнутым, его этого разочаровывало, он исправил. Он вновь приставил лезвие ко рту, начиная разделять язык пополам. Делал, кстати, он это довольно умело, будто когда-то занимался таким. Через время она была почти мертва, иногда рвано выдыхала, и ее тело сводило судорогой. Он с наслаждением смотрел, как платье из белого превратилось в отвратительно-красное. Он осторожно снимает ее с прутьев, кладя на землю. Втыкает нож в область сердца. Разрезает плоть, прикладывая немало усилий, будто режет ткань. Осторожно отодвигает кожу и мясо вокруг сердца, пачкая и без того грязные руки. Добирается до заветного органа и, помогая себе ножом, отрывает его от тела. Смотрит, как оно все в крови, перестает биться окончательно. Теперь оно у него в руках. Теплое и до ужаса красивое. Он отрывает зубами от него кусок, пробуя на вкус. Сырое, противное. Но вкус победы и безумие перебивают эти недостатки. Он снова кусает, теперь уже привыкший к ощущениям и доедает до конца, оставив лишь то, что невозможно было прожевать. Выкидывает остатки, возвращаясь к телу. Проводит языком по коже, слизывая кислую, металлическую кровь. Ведет языком по коже выше, добираясь до губ и целуя их, попутно проглатывая капельки крови, которые еще не до конца засохли на лице. Неожиданно голову окутывает туман, он не может здраво соображать. Из некого транса его выводит подергивание рукава его кофты. — Руслан, с тобой все хорошо? — с неким страхом спрашивает она —А? Да, вполне, — оба стоят около могилы его матери, слушая шум деревьев и вой какой-то собаки вдалеке. Она в белом платье, которое иногда поднимается от ветра. Он, в страхе. Кошмар может повториться.