Бэнг–бэнг

***

Вечер. Я вновь встречаюсь с ним. Как демон, он возникает в моём кубрике из ниоткуда и просто таращится на меня. Изучает, осматривает. А взгляд внимательный, глаза слегка прищурены: взгляд охотника, что изучает повадки добычи. Думаю, чтобы определиться, в какой момент необходимо атаковать и пробить крепкий защитный панцирь. Чтобы одним патроном решить все проблемы. Дверь в комнату закрывается. Где-то позади неё остаются голоса союзников, тренировки, брифинги, задания и прочие прелести моей работы. Не важно, была ли сегодня удачная вылазка на «омегу» или день рутинных тренировок, которые я и без того особо не люблю — Он ждёт меня. Он никогда не опаздывает. Он никогда ничего не говорит. Смотрит на меня, играет бровями. Потом делает витиеватый, замысловатый жест рукой — не то приветствие, не то реверанс — и исчезает где–то внутри стен комнаты. Обычному человеку не понять, как кто-то может возникать в его личной комнате по своей воле и пропадать в застенках, но мне давно всё стало кристально ясно. Я ведь из ума ещё не выжил. В застенки легко можно уйти, если ты находишься в зеркале. Двойник ухмыляется, делает странный жест ладонью, будто открывая–закрывая веер и плечом подаётся в сторону, исчезая из поля зрения. Делай, что называется, с этим, что хочешь — ты вновь в центре внимания, как ты и хотел, monsieur Фаброн, и демон тобой действительно заинтересован. Заинтересован в том, чтобы свести с ума. Яркий свет ламп предательски начинает тускнеть и моргать, подрагивая. Сегодня всё изменится. Я выхватываю «rendezvous» и замираю на месте, ожидая, когда Он проявит себя. Яркая личность, месье очарование, гений — так именуют меня многие, в том числе и клиенты, пусть уже и бывшие, и работодатель, и даже дамы, что вешаются на шею каждые выходные, когда удаётся выбраться из штаба в город. Но быть в центре внимания — не значит всем и всегда нравится. Демон, что сидит внутри, не отпустит никогда. — Раскол Земель произошёл только по твоей воле. — раздался шёпот моего демона одновременно со всех углов комнаты. — На всё есть воля случая, но к сериям катастроф привела не случайность или обстоятельства. Тебе ведь просто стало скучно, не так ли, Винсент? Его голос напоминал мой. Да чего уж там изгаляться? — это мой и был, если начистоту. Только улавливались в тех вопросительных интонациях неживые, злые нотки укора. Корить себя за всё дерьмо, что я натворил не переставал никогда, и потому иную сторону этой формы голоса мне долго угадывать не пришлось. В стороне рабочего конструкторного стола раздался шорох. Вытянутая рука с зажатым в ней до боли пистолетом рефлекторно навелась в сторону источника шума. Оглушительный выстрел ударил по барабанным перепонкам. — Винсент! — зло шикнул демон с другой стороны. — Это невежливо! Поворот, выстрел. Пуля впилась бетон, отсыпав немного крошки на пол. В неверном свете тускнеющих ламп я увидел, как мусоринки начали медленно подрагивать на полу, будто от тяжёлых ударов, или сильных, весомых шагов. — Всегда ты был им, эгоистом. — более спокойно, но так же хрипло продолжил Он со спины. — Не думая о последствиях, ты не только обрёк пылью целый исследовательский комплекс, но и погубил сотни ни в чём не повинных жизней. Я это прекрасно знал, и эти мысли не отпускали меня вот уже год. Тем больнее было осознавать, что в этом тебя упрекает даже демон. Пригинаясь, делаю резкий разворот на сто восемьдесят градусов и даю два выстрела во входную дверь. Бэнг–бэнг. Отлитый по металлу узор исказился вмятинами. Я не успел перегруппироваться и перенести центр тяжести, как мне в солнечное сплетение вошёл крепкий удар, заставляя припасть на колено, восстанавливая дыхание. Так долго не продержусь. Нельзя выпускать Его из вида! — Стоит ли говорить о глобальном конфликте, масштабов которого человечество ещё не видело? — голос чуть напрягся. — Вся эта война двух реальностей — твоих рук дело, и только твоих! Опираясь о стену, я вновь два раза жму на курок. На слух я никогда не жаловался, и потому надеялся попасть, ориентируясь по эхолокации. Бэнг–бэнг! — Ты обо всём умолчал! — повысил голос демон. — И украденные чертежи ты выдал за собственный труд! Тебе верят, Винсент, хоть доверия ты и не заслуживаешь. Эгоист, лжец и убийца. Не поддаваться на уловки. Слушать только себя и собственный голос. Он пытается вымотать меня, запугать и загнать в угол, призывая к ответу. Именно к ответу за всё то, что я совершил. Не покаяние — оно бесмысленно. Он хочет услышать ответ, почему я всё ещё есть. Не верить. Не слушать. Не слышать. Бэнг–бэнг. Хотя, как я могу Его не слышать? Как я могу Его игнорировать? Как я могу обвинять Его во лжи, если Он — и есть я? Был ли я с собой честен хоть когда-то? Доверяю ли я себе, или имею для того основания? Тяжёлые, неприятные мысли загрузили больную голову, нещадно терзая корку мозга, как шершавый язык домашней кошки, которым она зализывает царапину с руки поранившегося хозяина? Всё это, может, и в самом деле? Он пытается помочь?.. — Включи голову, Винсент! — донёсся надсадный крик отовсюду. Уловки. Бэнг–бэнг. Удар в плечо, заныла спина. Подогнулись колени, покачнулся. Резкий захват увёл меня в сторону, и демон, подняв меня на полметра над паркетом, швырнул о стену. Хрустнули лопатки. Я обессиленно распластался, широко раскинув руки и ноги. Холодный пол немного скрадывал жар в груди и конечностях — перелом? Возможно. Но руки пока шевелятся, и пока правая рука способна держать пистолет, а указательный палец может жать на курок — я ещё могу продержаться. Резким движением вытянув руку и подтянув пистолет, приподнялся, пошатываясь. Опёрся левой рукой о стену и другой махнул пистолетом, зарядив его. До чего же технологии дошли! Но не успел я нарадоваться практичности собственной технологии дистанционной зарядки, как Он вновь ухватил меня за ворот рубашки и едва–едва, но всё так же ощутимо приподнял над полом. Носы туфель тихо скрипнули по паркету. — Просто избавься от того, что ты ненавидишь. Ты сам поймёшь, что является корнем проблем. Стоит только начать. Я тихо простонал. Захват тяжёлый, дышать не так–то и просто. Пусть Его и не видел — передо мной была лишь пустота, но я кожей ощущал замогильный, потусторонний холод, который источало нематериальное тело. Вдруг голос монстра оказался совсем рядом, над ухом, и щекой я ощутил жгучие слова: — Ну же, жми на курок, делай выстрел. Кое–как приподнял ноющую правую руку и направил ствол пистолета прямо перед собой. Что я ненавижу? В этой цепочке будет решение проблемы, или лишь её осознание? Или осознание собственной вины в полной мере? Какая разница? Бритва «Оккама». Пусть будет так. Палец плавно придавил курок. Бэнг–бэнг. Скучная жизнь. Бэнг–бэнг. Цитрусовые фрукты. Бэнг–бэнг. Недопонимание близких. Бэнг–бэнг. Жёлтая пресса. Бэнг–бэнг. Независимость от посторонних. Бэнг–бэнг. Независимость от самого себя. Кажется, эти выстрелы не особо доставляли дискомфорта монстру, но он медленно разжал хватку, выпуская из цепких «объятий». Ноги коснулись пола. Бэнг–бэнг. Благополучие мира. Бэнг–бэнг. Плохо прожаренное мясо. Бэнг–бэнг. Невежливые официанты. Бэнг–бэнг. Эфемерная любовь. Я продолжал стрелять в сгусток дыма напротив, что был виден в слабом освещении кубрика. Постепенно отдаляясь, он что-то продолжал приговаривать, и наверное, это даже было адресовано мне, но я уже не слушал. Бэнг–бэнг. Привязанность и преданность. Бэнг–бэнг. «Ты во всём один виноват!» Бэнг–бэнг. Войны и убийства. Бэнг–бэнг. Невинные жертвы. Бэнг–бэнг. «Признай свою вину.» Бэнг–бэнг. Недоверие ко всем. Бэнг–бэнг. Не подпускать никого к себе. Бэнг–бэнг. Необдуманные поступки. Бэнг–бэнг. Апокалипсис. Бэнг–бэнг. Несчастные случаи. Бэнг–бэнг. «Я тебя люблю.» Это всё? Неужели я так быстро пришёл к концу? Ну и идиотом же я оказался. Может, последняя строчка расстрельного списка придаст хоть немного смысла всему этому? Я зажмурил глаза, холодная сталь рукояти быстро взмокла под вспотевшей ладонью. Груди коснулось раскалённое дуло пистолета. Винсент Фаброн. Невероятное усилие… Бэнг–бэнг. <…> Я не сразу понял, почему боль не чувствовалась. Может, так и должно быть в момент смерти? Все конечности отнимаются, а волна липкого, обжигающего холода за мгновение пробивается сквозь всё тело к простреленному сердцу? За мгновение, которое даже осознать не успеешь? И лишь когда в челюсть мне вошёл крепкий удар костяшками пальцев, я пошатнулся и рефлекторно схватился онемевшей от локтя левой рукой за щёку. Открыл глаза. Сетчатку тут же обжёг яркий свет, от которого я успел отвыкнуть за вечность. Через секунду, когда зрение восстановилось, а глаза привыкли к нормальному освещению, я понял, что пули не дошли до груди. Рука испуганной девушки держала мою, отведя пистолет в сторону стены. В последний момент, что ли, успела? Зьянзья смотрела на меня взволнованно. В позе, в которой она замерла после того, как отвернула от меня мою же руку со сжатым в ней пистолетом и врезала другой мне по лицу, в её глазах и неровном, сбивчивом дыхании читался страх. Страх за что? Страх смерти? Осознание того, что опоздай она на секунду — и я бы сейчас лежал в луже крови с пробитой навылет грудью? А к чему это всё? Вдруг понимание нашло меня, а чувство собственной никчёмности нахлынуло огромной, липкой и омерзительной волной. Захотелось резко перестать существовать. Не быть. Не находиться здесь. Может, это наконец дошло то самое чувство вины, которого добивался мой демон? А откуда идёт понимание вины? Осознание паршивости и неправильности поступков прошлого шло всё это время от головы, от холодного ума, расчёта. А сердцу не прикажешь. Потому и пытался неосознанно лишить единственного шанса прочувствовать всю боль, ради которой не требовалось накладывать на себя руки. Глупо бы вышло: ищи я ответ сердца, да лиши его себя, если бы всё же пули дошли до цели. А Мондрагон меня раскусила на раз. И ей не требовалось терзать себя или меня — она просто это почувствовала. Её рука немного отпустила напряжение, и через пару мгновений я выпустил пистолет из руки и ответил на объятия. Тихие всхлипы — первое, что дало мне понять, что я всё ещё жив.