На балконе

      Волосы лезут в глаза. Соул поправляет обруч, прижимая непослушные пряди.       Город окружает осень, беря в плен. Соул запахивает толстовку кислотно-жёлтого цвета и хмурится. Город Смерти уже почти десять лет тихо и мирно существует, варясь в собственном быте. Прошла пора тревог и сражений, гонка за звания Косы Смерти и Охота на Ведьм. Такое ощущение, что правление Кида, пусть и помешанного на симметрии (что обернулось переделкой части Города), поставило жирную точку во всём безумии, что творилось когда-то вокруг.       Воздух миниатюрным смерчем закручивает листья с брусчатки. Соул шмыгает носом.       — Где ты её отрыл? — повернувшись на голос, Соул хмыкает.       — Не поверишь — в шкафу.       — Вау, мои увещевания хоть когда-то сработали? Нужно будет в календаре обвести.       Мака протягивает кофе и опускается на стул, отпивая от своей чашки. Соул, так же делая глоток, смотрит на напарницу. Волосы собраны в гульку и скреплены заколкой. Сама закутана в вязаный кардиган, полы которого накидывает на колени подобно пледу. Пальцы чуть ли не впиваются в чашку, согреваясь. Заметив взгляд, Мака приподнимает одну бровь.       — Чем я тебе уже не угодила, что ты так меня сверлишь взглядом сразу с утра?       — А что, уже посмотреть нельзя?       — Не таким пристальным взглядом, придурок, — мягко огрызается она в ответ. Фыркнув, Соул отворачивается и всматривается в Академию, что возвышается над Городом. Красные шипы поблёскивают в свете хохочущего Солнца.       — Мак.       — Ммм?       — Ты не скучаешь?       Болтая кофе в чашке, Соул поднимает стопку книжек со столика и усаживается на него, переложив книги на пол. Мака, пусть и нахмурившись на это действие, не комментирует, лишь ведёт плечами.       — У меня стабильная работа, нестабильный график заданий от Кида — простите, Шинигами, — встречи с друзьями — так, не ржи над этим! — и быт с тобой. Мне просто некогда скучать. И тебе было бы тоже, если бы ты не отказался от преподавания.       — Да чтобы я вернулся в Шибусен как преподаватель?! Да ни в жизнь! Хватило мне этого места заключения, спасибо. Тем более, это место куда больше подходит тебе, чем мне. Меня бы оттуда Кид выгнал бы. Лично. За нарушения норм симметрии.       Мака смеётся в ответ, снимая очки. Соул не может не улыбнуться.       Кофе заканчивается, оседая на языке нерастворимым остатком. Оставив пустую посуду, Соул засовывает руки в карманы мастерки, нащупывая там старый жёлудь, подобранный когда-то в Италии. Он достаёт его и крутит в пальцах. Скорлупа треснула, внутри гремит иссохшее ядро, шапочка потеряна где-то давно, а он всё не решился тогда выбросить. Пару раз сжав на пробу пальцами, Соул прячет его обратно в карман. Воздух начинает холодать, поскольку Солнце внезапно зевает, начиная склоняться к закату.       — Так, — Мака встаёт и подходит к Соулу, забирая его чашку, — давай-ка домой. А то старые раны заболят от холода, я тебя знаю.       — Ой, старушечка ты моя, ты так каждый раз говоришь, а шрамы всё не болят и не болят.       — Мне лишь больше двадцати, какая я тебе старушка?!       — Самая молодая старушка.       — Я тебе сейчас врежу!       — И я тоже тебя очень люблю и ценю!       Соул забирает книги с балкона и закрывает за собой дверь. Нужно же Маке дать снаряды для вправки его мозгов: эта процедура уже больше десяти лет поддерживает его в здравой памяти и почти трезвом уме, правда, иногда вырубая капитально.