В Аркадию, Аркадию
Все дороги, что ведут к тебе - неотъемлемая часть меня,
Как артерии
Что качают кровь, текущую прямо к моему сердцу.
Америка, мне нужно чудо.
Я не могу спать сегодня дома, я отправилась в "Хилтон"
Я пересекаю холм, как маленькая заблудившаяся девочка,
Ищущая путь к тебе.
"Arcadia", Lana Del Rey
«Ещё один прекрасный день в Аркадия Бэй!». Хлоя до боли в пальцах стиснула руль. Белоснежная табличка, издевательски неповреждённая ураганом, мелькнула по правому борту, чтобы навсегда исчезнуть из их жизней. Нога спазматически надавила на газ, словно каждая клеточка тела мечтала поскорей сбежать отсюда. Испытываемый на прочность старый рыдван дребезжа уносил прочь двух юных преступниц, виновных в тяжком преступлении — любви.***
Хлоя с трудом оторвала от руля побелевшие пальцы и размяла съедаемую судорогой кисть. За окном уже давно мелькали нетронутые ураганом пейзажи, день клонился к вечеру. Макс, притомившаяся долгой поездкой, дремала, покачиваясь на сиденье в такт дорожным выбоинам. Идиллия, но Хлое казалось что они всё ещё недостаточно далеко, что ураган тянет за ними свою мёртвую длань, чтобы расквитаться с двумя обманщицами за загубленные жизни. «Как она вообще может сейчас спать, чёрт возьми?!». Внутри Прайс обжигающей лавой поднималась изжога, голову кружило от запоздалого осознания. До неё только сейчас в полной мере доходило то, что же они натворили. Нет, Макс натворила. Принесла в жертву целый город ради одной-единственной панкушки. Казалось бы, этот факт должен был тешить хлоино эго, но он разъедал её изнутри кислотой. «Там же была хренова туча людей! Куча знакомых, весь Блэквелл. Майки, Стеф, ботан Уоррен и святоша Кейт. Зря Макс её спасала, быстрая смерть от удара об асфальт лучше гибели между небом и землёй... А мама! Боже... Может быть, хоть она уцелела? Нет — я видела «Два кита», крышу смяло внутрь, выжить было невозможно, это..» Рванув судорожно тормоз, Хлоя остановила авто. В унисон взвизгнули подвеска и стукнувшаяся головой Макс. Распахнув дверь, девушка вывалилась наружу, по ладоням ударила нагретая солнцем трава. Согнувшись в спазме, Хлоя дала выход плещущемуся внутри вулкану. Она вздрагивала снова и снова, жгучий привкус желчи смешивался с солью слёз. Как ни странно, стало легче, как будто вместе с содержимым полупустого желудка выплеснулись прочь и события минувших суток. — Хлоя, что случилось? — спросила Макс, спешно огибая съехавший с шоссе пикап. — Нет... уйди! — сипло рявкнула Хлоя, рывком поднимаясь на ещё слабых коленях. Она побежала прочь, чувствуя щекотку ветра на мокрых щеках. Далеко убежать помешал обрыв, горой возвышающийся над колышущимся морем зелёных елей. Уперев руки в колени, Прайс шумно засопела. Скуренная за полдня пачка вставляла своё веское слово. У самого горизонта, посверкивая лентой за зеленью лесов, виднелся океан. Маяка не было, но она знала, что он там — по-прежнему торчит фурункулом над руинами. — Гнать целый день, и снова видеть это, — простонала девушка. — Хлоя! Вот ты где. Плеча робко коснулась рука с цветными браслетиками, но Прайс сбросила её, как скользкую жабу. — Что не так? — Всё не так! — взвизгнула Хлоя, разворачиваясь. — Мы не должны были просто так бежать. Нужно было остаться и... сделать что-нибудь! — Мы уже сделали, — скорбно покачала головой Макс. — Пойми... — Нет! Ты сделала! Ты решила, и обнулила всех к херам! Я просила тебя поступить правильно, просила пренебречь мной. Но ты пустила ту единственную фотку по ветру! Ты в ебаном припадке эгоизма обменяла мою жалкую шкуру на целый город! Палец Хлои рассекал воздух джедайским мечом, и с каждым обвиняющим махом губы Макс поджимались всё тоньше. — Это я-то эгоистка? — взвилась наконец Колфилд — Я, которая крутила время туда-сюда чтобы ты попала в бутылку, пока моя голова трещала от боли! Я, которая спасала тебя во всех реальностях! Да я ради тебя разломала пространство-время! Эгоистка? Ну, значит я хоть раз поступила как ты! — Тогда зачем ты меня спасала, если я такая плохая?! А, идеальная Макс? Голос Хлои надломился. Сквозь слёзы она видела её высвеченный закатом силуэт и не могла поверить глазам. Где её тихоня-Макс? Её серая мышка со скромной улыбкой и вечными сомнениями. Когда она успела затвердеть, кто её подменил на эту фурию с горящими глазами? — Прошу тебя, Хлоя, пойдём. Не надо. Нам обеим нужно отдохнуть... — Опять ты решаешь за меня! Не смей мне указывать, что делать! — рыкнула Хлоя и ткнула Макс пальцем в грудь. — Если я и хочу отдохнуть, то только от тебя. Отойдя к самому краю обрыва, Прайс до боли в глазах всмотрелась в горизонт. — Конечно, ты ведь ничего не потеряла. Твои родители в Сиэттле. Дом тоже, — тихо проговорила девушка. — А моя... Я конечно, не против, чтобы чмотчим шифером накрылся, но мама! Наверно, она так и лежит где-нибудь там и... У меня, в отличие от тебя, не осталось ничего. — Пожалуйста, не говори так! У тебя есть я, — мягко начала Макс, протягивая руки в утешительном жесте. Хлоя отпрянула от неё, как от прокажённой. — Не нужна мне ни ты, ни твои силы! Лучше бы их у тебя никогда и не было! И тебя вместе с ними! Сидела бы в своём Сиэттле. Ненавижу тебя! Макс пошатнулась, как от удара. Часто-часто заморгала, лицо перекосилось. Обхватила себя руками и сделала пару заплетающихся шагов. Тишину, повисшую между ними, можно было нарезать и класть на хлеб. Затем послышались тонкие всхлипы, переходящие в вой. — П-прости меня. Прости меня, Хлоя! Я не могла иначе. Не смогла даже себе представить мир без тебя, мир в котором я снова буду виновата в твоей смерти. В котором я буду жить одна, зная что могла спасти тебя. Видеть солнце и голубое небо, зная что ты лежишь в земле по моему выбору. Стрелял Нейтан, но убила бы тебя я! Наверное, ты права — я и впрямь эгоистка. Прости меня, если сможешь... Всё раздражение Хлои куда-то испарилось. Осталась лишь неловкость и оседающая на землю в рыданиях Колфилд. Вся бравада стёрлась, как пыльца с крыльев бабочки, обнажив их прозрачную хрупкость. Хлоя подошла к подруге и легонько коснулась её каштановой макушки. — Это я должна извиняться, Макси-Макс. Снова повела себя как стерва. — Не утешай меня. Ты была права! Я ни о чём больше не подумала, кроме себя. Каково будет мне? А тебе и всем остальным каково... Я не хотела причинить тебе боль, Хлоя! Я только хотела тебе счастья, чтобы ты жила и снова улыбалась, смогла посмотреть мир. То фото закрыло бы дверь в этот другой мир, навсегда. Больше всего на свете я боялась, что ты возненавидишь меня... Но я это заслужила. — Нет, Макс, постой! Это не так! Колфилд поднялась и стиснула голову руками. Лицо покраснело и казалось резиновым в лучах уходящего солнца, нос распух. — Я не могу, эти люди являются мне, стоит закрыть глаза. Эти жертвы, их лица,— затараторила Макс, дрожа как в лихорадке. — Это я убила их всех! Я пыталась твердить себе, что откуда мне знать, вдруг я ни при чём, ну не могла же такая маленькая я вызвать такой большой торнадо, но... Это ведь всё самообман, да? Я убийца. Меня рвало на части, но я держалась за мысль, что всё это ради тебя. Ради нас. Что мы выжили ради чего-то большего. Вместе с тобой я не боялась призраков прошлого. Но они душат меня, я не справлюсь одна, не могу больше... Если ты меня отвергаешь, значит всё это было напрасно. Девушка подняла взгляд, влажно сверкнувший из-под опухших век и почти шёпотом добавила: — И я тоже. Зажмурившись, она резко развернулась и оттолкнулась ногами. Ветер, воющий у края обрыва, взлохматил каштановую гриву. — МАКС!!! Отчаянно рванувшись вперёд, Хлоя вытянула руки. Пальцы до боли вцепились в мягкую ткань. На мучительный миг одна нога в кеде зависла над пропастью, а затем соскользнула и вторая. Ком земли, кувыркаясь, полетел в бездну. Хлоя изо всех сил дёрнула назад, чувствуя протестующе затрещавшие швы капюшона. Затылок Макс с размаху ударил Хлою по носу, и она не устояла на ногах, увлекая подругу за собой. Едва коснувшись травы, Прайс крепко вцепилась в спасённую и отползла с ней от края. Но та уже обмякла в руках и не сопротивлялась. — Никогда так больше не делай, никогда! Слышишь? — молитвой зашептала Хлоя, прижав к себе Макс и покачивая её, как ребёнка. — Даже не думай о таком! Я с тобой, я всегда буду с тобой. Хлоя трясущимися губами целовала её лицо, мягко касаясь щёк, глаз, носа. Не могла остановиться, словно отними она губы — и мираж исчезнет, рассыплется стайкой бабочек. Слёзы обеих перемешались с кровью из разбитого хлоиного носа, и девушка чувствовала на губах вкус соли и остро пахнущего железа. — Я не хотела так с тобой, мне просто было больно. Прости меня, — всхлипывала Прайс, крепко прижимая к себе её дрожащее тело. Живое, тёплое, такое родное тело. — Я снова облажалась, и чуть всё не потеряла. Ты нужна мне, Макс. Очень. Я люблю тебя. Максин подняла голову, и Хлоя накрыла её губы своими. Влажные искусанные губы подались навстречу, и Хлоя впилась в них, как в последний раз. Они дрожали, как листья на ветру, но сейчас эти шероховатые ледяные губы на миг застопорили пространство и время. Наверное, это был самый скользкий и нелепый поцелуй в истории. И самый солёный тоже. — И я люблю тебя, — прошептала Макс, обдавая горячим дыханием её щёку. — Капитан Хлоя. Чувствуя, как стихает её дрожь, Хлоя потихоньку ослабила хватку. Её саму начинало колотить от одной мысли о том, что было бы, не успей она. Или носи Макс вещи без капюшона. Последствия были бы необратимы. Это она, Хлоя, как неразменный пятак, всегда возвращается из небытия, что бы с ней ни случилось. А Макс всего одна, и именно Хлое выпала миссия оберегать её. «Вот дубина!», с ненавистью подумала Хлоя, чувствуя, как её лицо затапливает запоздалым жаром. Отвращение к себе поднялось осязаемой волной. Как она могла не заметить терзаний Макс? Не заметить трещину — нет, целую пропасть! — в её старательно поддерживаемой маске пай-девочки! События той ночи надломили Максин больше, чем кого либо, а она ещё умудрилась эгоистично протоптаться по больному, даже не заметив... Хлоя вспомнила мокрый нос и судорожное дыхание в шею, и ветер на том утёсе, бессильный оторвать их друг от друга. Прайс привыкла принимать за должное невозмутимое спокойствие подруги, чья тёплая рука могла помочь пережить любую бурю. Макс с детства была её надёжным монолитом. Но тогда на утёсе именно Макс спряталась на хлоиной груди, ища убежища от зрелища, сотворённого ею. Наделённая необыкновенными силами, и в то же время — необыкновенной хрупкостью, её подружка по пиратским играм уже никогда не станет такой, как прежде. Росчерк голубизны в том девчоночьем туалете перевернул жизнь Макс вверх ногами. «Я стану твоей голубокрылой бабочкой», одними губами прошептала Хлоя, касаясь губами щеки в подсохших солёных крапинках. Притиснувшись друг к другу, они дышали одним воздухом. Завалившееся за море солнце робко гладило их по спинам последними лучами. — Максимус, поклянись мне, что ты так больше никогда не будешь. — Не буду. Прости меня, я... — Поклянись! — Клянусь, Хлоя. Она прямо-таки услышала, как Макс улыбается, и вжалась носом в её встрёпанную макушку, погружаясь в знакомый ещё с детских ночёвок запах. — У меня осталась только ты. И я не знаю никаких хроноштучек, Макс. Поэтому всё будет просто: если ты прыгнешь — я вслед за тобой.