Выполнение просьбы

POV Дона Леона Энрико Бернардо Мартино Лакусто.       Я всегда ненавидел нелюдей, сколько себя помню, было именно так. В таком ключе был воспитан мой дед, отец, я сам, мои сыновья. Гордое имя Ларусто веками звучало при королевских дворах Европы как магической, так и простецкой. Простецы в большинстве своем не люди, а просто двуногие животные, годные только для охоты… за небольшим исключением. В наших поместьях, сколько себя помню, не переводились хорошенькие служаночки, готовые раздвинуть ножки по первому требованию - и не только они. Как и мои мальчики, я с юности не привык к отказам, практически любое желание удовлетворялось немедленно. Не скажу, что представители моего клана избалованы или изнежены, Ларусто всегда строго придерживались законов Магии и Кодекса. Ни разу за всю историю наших охот, ни беременные самки, ни детеныши (сколько бы ни было у них ног и мозгов!) не были нашей дичью.       Перед глазами промелькнула, даря прекрасные воспоминания юности, одна из многочисленных охот. Самая первая моя охота в качестве взрослого. Великолепные кони горячились под седлами, закусывая удила, и били копытами, высекая подковами искры на мощеном каменными плитами дворе. Громко рычали, рвя поводки, агрессивные псы, метались, лупя себя по бокам длинными хвостами, злобные леопарды. Слуги-сквибы, годные только на то, чтобы верно служить своим господам, едва сдерживали своры, готовые тут же нестись по следу. Звук рога за холмом возвестил о начале охоты. Сегодня у нас особая дичь – двуногая, опасность горячит кровь, впрочем, не простецам бросать вызов чистокровным магам! Мы дружно бросились в погоню. Вон наша дичь в рубашке белой петляет меж кустов! Другой простец, расставив ноги для устойчивости, вскинул только что выломанную дубину, готовится встретить стелющихся в траве псов. Глупец! Куда ему тягаться с нами! Брат вскидывает руку, с ладони срывается молния и ударяет придурка в грудь. Его тело подбрасывает и швыряет в кусты. Вожаки своры проносятся мимо, несколько псов отстают и смыкаются над безвольным телом. Жаль, сытый зверь не годен для охоты. Один из псарей остановил лошадку рядом и терпеливо дожидается окончания трапезы. Я бросаю взгляд на собак: это тяжелые мастиффы, они не пригодны для долгой охоты. Повезло сквибу, наказания он избежит, мастиффы не гончие и не борзые, погоня не их конек. Громкий жалобный крик возвестил, что еще один из простецов попался своре. Я кивнул слуге и ударил коня пятками. Успеть бы!       Память чертовски интересная штука, сколько лет прошло, а до сих пор тело помнит азарт скачки и вкус настигнутой дичи! Но точно также я помню и свою неудачу. Та, самая моя первая «взрослая» охота, оказалась не слишком удачной для меня, остался я без добычи... Мой верный пес, взращенный мною со щенячьего возраста, пал под ударом дубины крупного самца в разорванной клыками куртке со звездочкой на наплечной картинке (нашивке). В ярости я вызвал пламя, охватившее эту… мерзость, посмевшую поднять свою грязную лапу на моего любимца! Тут мое внимание привлекло рычание ручного леопарда. Я направил коня на звук, его грудью раздвигая кусты. Увиденное только подстегнуло мою ярость. Там, на ветке засыхающего дуба сидел детеныш, грязный, оборванный, он поджимал ноги и швырялся в щерящую клыки кошку желуди и сучки. Вот только его и не хватало! Я отозвал леопарда и легко сбросил мальчишку с ветки. Один взмах палочки и он висит передо мной, медленно вращаясь и покачиваясь. Диагностирующее заклинание легко высветило его возраст: одиннадцать зим. Обидно до слез! Его голова была бы моим первым трофеем, а так… придется отпустить…. Я резко снимаю заклинание, и он кулем падает на землю. Конь осторожно переступает через его напрягшееся тело. Мальчишка вскакивает, хватает моего жеребца за… самое дорогое, дергает и порскает в кусты. Я, не ожидая подобного от мерзкого животного, лечу следом, не удержавшись на вздыбившемся коне. Противная двуногая тварь бьет меня в пах, и пытается обыскать мою сжавшуюся фигуру. Как больно! Тварь! Прибью! Нет… не прибью, конечно, но побью точно! Вот тварь! На мой стон примчался отцовский боевой пес, сшиб эту двуногую сволочь и вцепился в горло. Я едва успел отдать приказ не смыкать клыков. Поднявшись и утирая злые слезы, я подошел и ударил мальчишку в висок. Отцовский пес бросил обмякшее тело, обнюхал и помочился на него. Я набросил на мальчишку сеть простейших лечебных заклинаний и обливиейт, не такой уж я и дурень, чтобы нарываться на магический откат за причинение вреда не достигшему первого совершеннолетия! Жеребец, напуганный близким присутствием леопарда, подошел ко мне и подергал зубами за рукав, весь его опыт говорил, что только всадник может обеспечить его безопасность. Я кинул мальчишку поперек седла и направил жеребца к границам поместья. Там я доставил его к какому-то домишке, постучал в дверь и ускакал, убедившись, что паршивца затащили внутрь. Долго же надо мной смеялись братья и друзья!       Воспоминания кружат голову, щемит сердце грусть по ушедшим годам. Многое прошло предо мной. …Удачные охоты, когда за моим конем бежит, периодически падая и волочась следом, законная добыча, и в ожидании предстоящих развлечений так хочется пришпорить горячего жеребца… …Крестьяне, сквибы и простецы, выстроившиеся вдоль обочин с непокрытыми головами… Как это не похоже на то, что вижу сейчас! Мой хозяин (Хозяин! Как мерзко это звучит для благородного Ларусто!) не позволяет относиться к двуногим животным так, как они этого заслуживают. В окно я вижу девчонку, обнимающуюся со смуглым темноволосым пацаном, а память подкидывает совсем другую картинку.       …Непривычно светлая, хорошенькая крестьяночка выскакивает почти под копыта. Мой старший сын довольно заулюлюкал, разворачивая своего гиппогрифа и примериваясь подхватить красавицу на седло и увезти в поместье. Я только усмехнулся, на большее, чем тешить плоть, самки простецов и не способны. Надо только напомнить мальчику о контрацепции, береженого боги берегут. Но тут мой взгляд падает на ее тонкую шейку, и я притормаживаю сына. Традицию ошейника ввел еще мой прапрапрадед, он гарантировал носящему его защиту и безопасность. Именно эту белоснежную полоску ткани, в отличие от настоящего рабского ошейника, легко мог одеть и снять любой, но его ценность была в другом. Я наклонился к девчонке и спросил о причине столь сумасбродного способа самоубийства. Тихий, словно шелест падающей листвы, голосок умолял о помощи. Пришлось вздернуть ее на седло перед собой и проследовать по указанному пути. Она привела меня в… землянку, что ли, там, на кровати, метался в бреду простец. Я мельком взглянул на его ошейник и достал палочку, а затем и аптечку с походным набором зелий. Еще никто не мог обвинить Ларусто в пренебрежении своими обязанностями! Из землянки я буквально выполз, но простеца на ноги поднял. Он и девчонка потом долго благодарили, а одному из их сыновей я позднее оплатил учебу в Гарварде….       Лишь немногие из простецов достойны большего. В наших особых покоях живут те из них, что способны создать хоть что-то, достойное услаждать зрение или слух мага. В большинстве своем, после задушевного разговора, они соглашаются служить клану Ларусто и с гордостью носят ошейник с гербом нашего рода.       Я вздохнул и обернулся на шум шагов. Ко мне подошел с огромной папкой простец, я сел в кресло напротив и стал внимательно оглядывать неподвижные колдографии. Хозяин потребовал, чтобы лес, который должен вырасти над его менором, был обычным, и часть зверья тоже. Вот мне и приходится выбирать. Хотя мне грех жаловаться. Обилие зверья мне на руку, магическое поголовье восстанавливается медленно, а свежей крови хочется, особенно когда бегаешь на четырех ногах. Едва я подумал о четырех ногах, настроение испортилось моментально. В раздражении я ткнул пальцем в несколько изображений крупных копытных, зайцев, кабанов, птиц и указал в договоре прямо таки огромное число экземпляров. Нет, ни волки, ни медведи мне не нужны. Я сам себе волк. Мне соперники не нужны. Я подписал договор. Ну почему поставкой немагического зверья занимаются только простецы?! Аргументы Хозяина мне вполне понятны: мы сами будем там охотиться, нам и зверьем заниматься, но все равно обидно. Я вышел из офиса, зашел в подворотню и аппарировал. Окрестности Поттер-менора встретили меня тишиной и птичьим щебетом. Племяш мелькнул за кустами, неся свою ответственность за внешний периметр. Оборотень… Ларусто и оборотень! За что нас так наказала Судьба!       Всегда считал оборотней тварями, недостойными ходить по нашей земле. Если оборотень - маг, он, по моему мнению, еще мог на что-то рассчитывать (только что-то мелкое, на что не посмотрят другие!), но если вышедший из простецов… В детстве отец держал на цепи такого оборотня в серебряном ошейнике вместо пса, мы с братьями любили пробовать на нем только что выученные новые заклинания. Больше ни на то они и не пригодны. Иногда мы с соседями устраивали на них охоту, когда расплодятся настолько, что заходят на земли, которые любой аристократ считает своими.       До сих пор берет злость на этих тварей, когда я вспоминаю ту ночь. Штурм поместья начался сразу с нескольких направлений перед рассветом, в час волка, когда сон наиболее крепок. Защита трещала, озаряя разноцветными всполохами светлеющее небо. Братья со своими сыновьями перекрыли выходы. Кто же знал, что нападающие запаслись ТАКИМИ артефактами! Удар «руки Оберона» снес родовую защиту напрочь! Осталось только то, что давал менор. Мы собрались вместе, закрывая путь на женскую часть поместья. Вдруг перед нами появился Гассан, со смехом поднял над головой антимагическую сферу и… отпустил… До сих по ночам я вскакиваю в холодном поту, когда вижу как медленно–медленно приближается к украшенному мозаикой полу слепяще белый шар, как он раскалывается на части, неся смерть менору, как прокатывается по телу, прощаясь, магическая волна, разом опустошая резервы. Гассан захохотал: - Прощай, кузен! Ты выбрал сам, я ведь предлагал тебе поделиться!       Он отодвинулся в сторону, освободив дорогу оборотням. Мы с братьями одновременно шагнули вперед, отшвыривая мальчишек за спины, и синхронно вскинули руки. Каждый мужчина Ларусто на боку носит кинжал, и сейчас он стал основным оружием. Я с силой ударил по стене, обрушивая вековую кладку, пальцы сомкнулись на эфесе. Один из семейных тайников сослужит последнюю службу своим потомкам! Вперед, Ларусто! Ни шагу назад! Худенькая ручонка Клауса, моего приемыша-воспитанника, подобранного под забором одного из нищих Мадридских переулков, скользнула в нишу тайника и с трудом вытянула один за другим два клинка. Я шагнул вперед, давая братьям возможность вооружиться, и отбил атаку первого зверя, устремившемуся к моему горлу…       Оборотни, проклятые твари (!), все-таки сумели отомстить! И ведь было бы за что. Подумаешь, Джуно поиграл с одним из их щенков, уполз ведь тот сам! А если и сдох потом, то Джуно точно ни при чем. Щенку было больше двенадцати, а значит, под защиту Закона он не попадал. Оказался слаб, сам виноват! Не даром девиз Ларусто: «Сильный всегда прав»! Саму битву я помню плохо. Оборотни оттеснили меня в один из боковых коридоров, я остался один, далеко от своих, и ничем не мог им помочь. Перед глазами лишь мохнатые тела, клыки и желтые горящие глаза… Когда челюсти одного из зверей сомкнулись на запястье, я с силой пробил ему череп одним ударом. Тогда я еще подумал, что власть моя над кланом потеряна безвозвратно. Не важно, главное, что бы клан уцелел! Я яростно бросился в бой.       В себя я пришел от холодной воды, попытался шевельнуться, но не смог. Передо мной стоял высокий волосатый абсолютно голый мужик самого звероватого вида. Он усмехнулся и пожелал мне счастья. - Я оставлю тебя в живых, Ларусто. Для того, чтобы ты на собственной шкуре испытал, что значит быть оборотнем! Твои щенки и суки живы, ведь так ты называешь НАШИХ женщин и детей? Благодари своего братца-живодера, он замкнул кровную защиту. Желаю тебе счастья, оборотень Ларусто!       Он ударил меня, и я безвольно повис, распятый на стене собственного особняка. Несколько раз я пытался вырваться, но вогнанные по самую рукоять кинжалы не позволили мне такого. Мой Джуно, Наследник Ларусто, подполз к моим ногам, следом за ним тянулась темная полоса крови и волочились сизые кишки. Он потянулся к кинжалу, пришпилившему мою ступню, но ослабевшие пальцы соскользнули с рукояти. Я видел, как восходящее солнце золотит его бледную кожу, и синие мухи, прилетевшие на запах крови, копаются в его разорванном животе. Поняв, что уже несколько часов сын не подает признаков жизни, я завыл.       Солнце было уже высоко, когда в разгромленное поместье вошел Марио. Он снял меня со стены и волоком потащил в другую комнату, где напоил многочисленными зельями, перевязал раны и укусы. Он обошел все поместье, принося всех, кого смог найти. Перевязанный и подлеченный, я внимал отчету зятя. - Уцелело пятнадцать человек, все ранены. Сомневаюсь, что двое переживут ночь. - Что с Джуно? - Мертв. Я все равно не мог бы его спасти, на поразивших его клинках был яд. - Скажи, я заражен? - с трудом прошептал я. Вопрос для меня был очень важен: магия Клана не примет оборотня, не так уж и важно, что тот Ларусто по рождению. Если я заражен, то не могу не только возглавить клан, но и быть его частью тоже. Кивок подтвердил мои опасения. – А остальные? - Укусы есть у всех. Диагност показывает заражение ликантропией. Я сожалею.       Я вздохнул. Ну, Гассан, ты хитер, признаю. Но и у меня есть пара козырей. Я поднял руку и посмотрел на перстень Главы – осколок родового алтаря, средоточия родовой магии. Камень в перстне был мертв. Я снял украшение и передал его Марио, если кольцо признает его, то клан будет жить. Камень мигнул голубою искрой и потух. Родовая магия признала зятя членом клана, но не признала Главой. Перстень был передан ему добровольно, только поэтому он остался жить. Марио грустно снял кольцо и протянул мне с извинениями, я покачал головой. - Мне жаль. Может, у Клауса получится? - Он не заражен? – удивился я - Нет, но ночь он не переживет, слишком серьезные повреждения. Попытаться?       Я пожал плечами, с трудом поднялся и с помощью Марио проследовал в соседнюю комнату. Приемыша кольцо не приняло, в этот раз даже вспышки не было. Вдруг кольцо засветилось, нагрелось и исчезло. Еле-еле добравшись до родового гобелена, я увидел золотую рамку Главы клана возле пиктограммы Гассана и шестнадцать почерневших изображений меня и моей семьи. Клан отверг нас. По стенам побежали голубые искры – менор просыпался после антимагической сферы, у нас есть ночь, а после родовой особняк сам избавится от мусора, и не важно, будет тот в этот момент жив или нет. Что ж, мы больше не Ларусто, но это не значит, что мы не сможем отомстить. Я создам новый клан и поведу его… ну, куда доведу… Конец POV Дона Леона Энрико Бернардо Мартино Лакусто.