И что дальше то делать?

— Тетя… — сквозь беспамятство и ноющую во всех частях тела боль доносился до девушки детский, слегка писклявый голос. Не самые привычные для любого человека действия происходили в темной, сырой и крайне неуютной пещере, ровно в самом разгаре суровой скайримской зимы, которая напрочь лишала неподготовленного путешественника каких-либо шансов на собственное спасение. — Тетя, просыпайтесь, — не отставала девочка от избитой, рыжеволосой нордки, у которой половина лица была измазана в собственной спекшийся крови. Судя по следам, рана на голове все еще периодически кровоточила, все сильнее и сильнее ослабляя крепкое, но далеко не бессмертное тело представительницы сурового, северного народа. — Еще минуточку, — едва понятно пробормотала героиня, которая не то что не понимала в какой ситуации находится, но и вообще мало что могла вспомнить из своего ближайшего прошлого. Девочка, упрямое лицо которой в очертаниях слабого света факела, было едва различимо все не унималась и не успокаивалась. Она тянула раненую за руку, толкала нордку в плечо и создавала множество пробуждающих звуков, после которых даже драугу спать спокойно было бы невозможно. Когда маленькой вредине уже все надоело, соседка по камере решила прибегнуть к самому действенному способу, которому еще учила ее мама. Отец просыпался от этого на раз - два. Мелкая глотнула побольше воды из потрескавшегося кувшина и приложив все свои скромные усилия, резко выплеснула всю воду на лицо спящей уже вторые сутки нордки, заставляя последнюю довольно неуклюже вскочить с места. — Ай, — схватилась она сразу за свою разбитую голову. Нордка покачиваясь из стороны в сторону прилегла обратно на грязный, заплесневелый лежак, который кроме всего этого был пропитан кровью насквозь. Неизвестно, сколько людей было на этом месте до нее. — Почему так больно? Глаза, из-за множества причин, не сразу могли рассмотреть это помещение, которое в своей сути являлось довольно обычной разбойничьей темницей, бывшей когда-то еще частью небольшого серебряного рудника, затерянного во многочисленных склонах гор. Непонимание охватило ее. Куда делась его теплая кровать и вечно брыкающийся пес по кличке Перец, который иногда будил его среди ночи. Вместо любимой овчарки перед собой он видит сейчас лишь девочку, у которой даже в таком плохом освещении виднелись следы долгих рыданий на лице. Вопросы стали сыпаться один за другим, но ответов на большинство конечно же не было. — Кто ты? — думая, что это всего лишь убедительный сон, спросил он у девочки. — Фастрид, а ты? — с интересом уставилась она на девушку. Вопрос банальный и обыденный превратился в огромный валун, что разрушительной волной пронесся через лес ее прорастающих мыслей. Почему в голове у него очень многое перемешалось и даже назвать собственное имя теперь было сложнее чем ответить на вопрос: что есть зло и добро? Существовал на эту загадку сознания один универсальный ответ, которым вооружались люди еще с давних, далеких времен: — Я не знаю, — ответил она честно, сомневаясь в собственных словах. Нордка повторила этот ответ в голове еще несколько раз, пока не была прервана нарастающим любопытством соседки. — Противный тролль и в тебя плевался? Мама рассказывала, что если я одна уйду далеко от Рори… Рорикстеда, — еле выговорила она сложное для себя слово, несмотря на то что это ее родной город, — то тролль плюнет в меня и я забуду все-все на свете! — А как мы здесь оказались? — прохрипела нордка, у которой полярность сознание менялась, словно стрелка компаса на магните. — Меня сюда принесли плохие дяденьки, сказали что папочка должен кое-что для них сделать, — грустно сказала она, — Но он у меня сильный и умный, — вздернула она гордо свой маленький носик, — он всех их побьет. — Меня они тоже украли, чтобы кто-то что-то сделал? — Я не знаю, — присела она на коленки перед нордкой и указала на угол в котором собралось немного воды , — ты лежала там когда я пришла, вся бледная и мокрая. — Один плохой дядька даже пнул тебя, когда меня принесли. Был очень злым и смеялся. Говорил много плохих слов. Я тогда сильно испугалась, — поежилась девочка, — но потом пришла тетенька Сапфир и уложила тебя. Я тоже пыталась, но ты слишком тяжелая. — Есть здесь что-нибудь попить? — спросила она, с режущей болью в горле. Девочка упомянула какую-то волшебную воду, которую малявка была должна спрятать и дать как только она проснётся. — Да, — сказала это даже слишком громко и радостно, — тетенька Сапфир принесла. — Всучила она нордке стеклянный флакон с красновато-алой жидкостью. — Сапфир? — Сделала она пару глубоких глотков. — Да, прям как камешки, — улыбнулась мелкая, — я тоже удивилась. Выводы, к которым он начал приходить, были далеко не радостными: другое место, другой голос, ноющая боль в голове из-за которой он каждую секунду рисковал опустошить свой и так пустой желудок. Но самое удивительное — это тело, скрытое под грязной, но довольно теплой меховой одеждой. Он или уже скорее она была в полнейшей фрустрации. Сознание — вещь довольно непостоянная. Может быть из-за нарастающего действия зелья, может быть из-за сотрясения мозга, она медленно, без сопротивления вновь опустилась на пропахший плесенью лежак, погрузившись в тревожный, но такой необходимый организму сон. — Тетенька… не засыпай — было последним , что она смогла услышать. Неизвестно сколько времени прошло с того момента, но момент пробуждения не заставил себя долго ждать. Второй взгляд на новый для себя мир сопровождался достаточно сильной, но уже вполне терпимой болью, которая не ударяла кувалдой при малейшем телодвижении. Перед глазами вновь все так же пещера, огражденная от остальной части подземелья, ржавой, железной решеткой. С улицы отчетливо доносилась сильная вечерняя вьюга, чувствовался запах жженой сосны, дым от которого рекой шел по верхней части широкого каменного прохода. — А где малявка? — спросила она сама себя. — Я не малявка, — донеслось откуда-то в районе пояса, — меня зовут Фастрид. Видимо чтобы было теплее, Фастрид укрыла раненую нордку какой-то тряпкой и улеглась рядом с ней. Девочка оказалась очень заботливой. — Прости-прости, сколько я спал… спала? — Как говорить правильно она сомневалась, хотя трудностей с этим практически не возникло. — Не знаю, но я выспалась. — Хахахахаха — до них донесся звонкий, противный смех неизвестного. — Че ржешь? — довольно резко спросил обладатель более низкого голоса. — Да вспомнил лицо вчерашнего имперца. — Опять издевался над торгашом? — Ага. Отпустите сына! Я сделаю все что скажете! — начал он писклявым голосом пародировать мольбу недавней жертвы. — И что смешного? — Ну что ты такой скучный? Ладно, пошли кое-что покажу, — звук шагов начал отдаляться, но не исчез окончательно. — Та дам! — послышался звук выдернутой шторки, — вот такое лицо было у него, как я «отпустил» мальчугана вниз со скалы. — Смотри-смотри, это моя небольшая кол-ле-кци-я. Ни у кого больше такой нету, — появилась небольшая пауза, — Что? Язык проглотил? Да, согласен! Коллекция не полная, не хватает нескольких экземпляров. Разговор мягко говоря, странной компании мог бы продолжаться вечно, искусство вещь довольно обширная и крайне разнообразная, но не начавшийся спор был неумышленно прерван. — А что такое экземпляр, это какое-то животное? — спросила малявка, к небольшой радости нордки, не понимая главную суть услышанного. — Тихо, — прошептала она ей, но было поздно. Вопрос был услышан. — Оооо, а кто это у нас проснулся? — радостным тоном промурлыкал умалишенный. За какие-то секунды у клетки оказался ранее упомянутый рассказчик. Им оказался высший эльф, в темно-коричневой наркоманской робе с натянутым на голову капюшоном. Он взглянул на них и улыбнулся.. — Эй малявка! Хочешь подарок? Мотание головой из стороны в сторону было ему ответом. — Да перестань, — как-то по детски надулся лишенный моряли коллекционер. Через прутья железной клетки, прямо перед испуганной до бледности девочки упал свежесрезанный палец какого-то существа, судя по цвету и длинному когтю на нем, принадлежащий аргонианину. Нордка, личность которой была взращена в по большей степени в «тепличных условиях», была тоже до усрачки напугана, что правда не помешало ей откинуть часть тела неудачливой жертвы подальше от девочки. «Если это и сон, то он чертовски правдоподобный» — ощутила нордка капли чужой крови на пальцах. — Ну вот вечно так, я к детям с добротой, а им все не нравится. — Невозможно было понять, является этот эльф психом или это все часть подготовки палача к «более близкому разговору». — Может просто это ты у нас страшненький? — произнес подошедший к клетке каджит, — от твоей улыбки даже мне не по себе. — Как жестоко! — Продолжался спектакль одного актера. Сцена для некоторых людей могла бы выглядеть даже немного комично, но только не тогда, когда наблюдаешь подобное в живую, сидя в клетке. Фастрид, казавшаяся ранее довольно смелой девочкой стальной хваткой вцепилась в нордку, которая, будь здесь рядом ее собственная мама, делала бы тоже самое. — Что вам нужно? — заключенной хватило смелости задать этот вопрос. — Все вопросы не ко мне, ничего не знаю! Ля Ля Ля! — заткнул эльф себе уши, подтверждая полнейшую непредсказуемость. — Ничего не помнишь? Босс хорошенько тебя приложил, — не объясняя ничего, потянул каджит своего напарника прочь от клетки, затыкая тому рот кусочком жареного мяса. — Мне страшно… — тихо произнесла фастрид, и еще сильнее уцепилась в бледную от кровопотери нордку, которая в свою очередь сделала тоже самое.

***

— Сука, — матернулась нордка, которая при очередном пробуждении почувствовала сильный запах гари. Всю верхнюю часть помещения уже заполнил густой, едкий дым, от которого дышать становилось сложнее и сложнее. Девочка, которая из-за пережитого стресса уснула довольно быстро, наверное клетка давала какое-то ощущение безопасности, хотя это было совсем не так, проснулась вместе с ней. — Пожар, прям как тогда! — вспомнила она что-то из прошлого и начала показывать признаки паники. Нордке тоже было непонятно что делать. Страх. Отголоски криков эхом разносившиеся по туннелям. Что черт побери делать? — Сапфир! Развяжи меня немедленно! — сквозь всю какофонию звуков услышала нордка чьи-то слова. — Это вам за мою семью, — послышалось какое-то шипение и крики стали становиться еще сильнее. В сотнях метрах в глубь туннеля разворачивалась крайне жестокая картина. — А тебе, Вульд, я подготовила кое-что особенное. — На лице Сапфир можно было увидеть улыбку, какую просто невозможно забыть. Мертвые разбойники валялись вокруг с перерезанными горлами, некоторые из них просто заживо горели, запертые в клетках. Единственный кто еще был цел и относительно невредим, так это норд, который и возглавлял эту ячейку разбоя. Дирижером этого адского представление была молодая девушка, которая несмотря на пугающую гримасу ненависти, одновременно с этим лила холодные, безмолвные слезы. Глаза её смотрели на постепенно разгорающийся костер, в котором вместо её мучителя появлялись и исчезали образы погибших родных, в особенности её сестры. Этот акт возмездия наконец свершится. Эта тварь, которая на протяжении целого года издевался всеми возможными способами над ней — теперь ответит за все. Лишь в конце, пережив все страдания и боль, одержимой одним единственным желанием, ей удалось наконец усыпить бдительность своих мучителей и под покровом мнимого доверия уничтожить этих сволочей. Всевозможные уговоры не смогли помочь Вульду избежать этой заслуженной участи: ни спрятанные деньги, ни даже клятвы служить у той, что недавно была по сути рабыней. Правда Сапфир в своем приступе мести забыла основательно позаботиться еще об одном персонаже. Очень тихо к ней подкрался “коллекционер”, который вроде как уже должен был сдохнуть от паучего яда, но к несчастью девушки — не совсем. — Бу, — обхватил эльф девушку за шею и приставил разделочный нож к шее. — Оооо! Моя коллекция станет в два раза больше! — дрожащий от счастья псих, несмотря на жуткую боль в животе, перевел взгляд на недавних напарников, которых правда ему совсем не было жаль. — Освободи меня! — закричал вновь главарь, которых с каждой секундой чувствовал возрастающий жар. Огонь нагревал броню главаря все сильнее и сильнее. — Неа, — произнес он обижено, — Ты мне никогда не нравился! — А вот твоя головушка, — направил эльф вновь свое внимание на заложницу, — она станет лучшей частью моей коллекции. Патовая ситуация, из которой казалось не существовало выхода, разрешилась лишь благодаря еще одной узнице этого подземелья. Громкий «Бонк!» раздался эхом по всему подземелью. Сила вложенная в удар оказалось настолько сильной, что орудие, а именно, деревянная доска, выломанная из опорной балки, раздробилась на множество мелких щепок. Нордка с рыжими волосами, на лице которой бледность частично уступила место румянцу, держала остатки орудия, не веря в содеянное. «Теплица», как бы это ни было прискорбно, выращивала красивых, но крайне хрупких в моральном плане существ. — Ты в порядке, — спросила безымянная нордка у Сапфир, которая уже и не надеялась выбраться из этой ситуации. С самого начала она смирилась со своей скорой смертью, ведь шансы выжить были совсем невелики. — Да, — без единой эмоции произнесла спасенная, думая что же делать дальше. — Ты! — обратился намертво связанный, пока еще невредимый Вульд к другой нордке, — развяжи меня! Пожалуйста! — На мужском, брутальном лице появились слезы. — Я не хотел его убивать, я не знаю что на меня нашло! Это все даэдра, это они меня заставили! Отпустите меня, пожалуйста! — начал главарь рассказывать о чьей-то смерти, важной для обладательницы тела. Та, что не могла вспомнить ни одного, ни другого, была в недоумении, о ком вообще он говорит? Это заставило ее подойти ближе и присесть рядом, чтобы глаза оказались на одном уровне, — а я вообще кто?