Who will get a second chance? | Кому выпадет второй шанс?

      Верóника, бледная, как смерть, сидела на пассажирском кресле в салоне Оптимуса, сжавшись в комок. Смотря в окно, на безжизненную пустыню, она думала, где и в какой момент она так согрешила, что её жизнь вот так подставила. У неё не было в планах сталкиваться с объектом профессионального интереса вот так скоро после принятия решения познакомиться поближе.       Они едут уже час, но ни один так и не решился начать хоть какой-то разговор, банально даже о погоде.       — Что случилось с Клиффджампером? — нарушив молчание первой, Ника была в ужасе от того, насколько громко прозвучал её шёпот в абсолютной тишине.       — Мегатрон отравил его искру тёмным энергоном, превратив его в существо, жаждущее только убивать, — сказал Оптимус.       — Соболезную вашей утрате, — произнесла девушка. А потом, неосознанно, сказала: — Для Арси он был большим, чем друг…       — Это война, Ника. Все мы кого-то потеряли на ней. Сегодня мы потеряли превосходного бойца, но в первую очередь мы навсегда лишились хорошего друга, который был верен нам.       — Вы говорите так, потому что пытаетесь сочувствовать или просто не хотите выглядеть равнодушным? — спросила Ника, а потом, поняв, что за глупость сморозила, прикусила язык, чуть ли не позеленев от страха. И откуда взялось столько смелости?       Оптимус, конечно, опешил от её слов, но попытался ответить.       — Не надо делать из меня бесчувственного руководителя, равнодушного к страданиям других, — сказал Прайм. По тону понять было невозможно, обиделся ли он, или разозлился, или вообще остался равнодушным, — Я, как и ты, редко показываю свои эмоции. Но это не значит, что я ничего не чувствую.       — Простите, сэр. Случайно вырвалось, — тихо произнесла Верóника, смотря в окно. А потом продолжила, удивляясь, насколько легко она разговорилась с самим Праймом. Обычно её словарного запаса хватает ненадолго… — Не знаю, зачем эмоции скрываете вы, но лично я это делаю потому, что не хочу ранить окружающих ни словами, ни мыслями…       Верóника замолчала, прикрыв глаза, а Оптимус понял, что девушка не намерена продолжать диалог. Прайм сосредоточился на дороге, но из процессора никак не шёл этот недо-разговор.       Поглядывая на девушку, которая сидела, напрягшись до предела, он думал над её словами. Хотелось вывести её на ещё один разговор, более глубокий, затрагивающий проблемы, которые возникли конкретно между ними двумя, но Прайм понимал, что это маловероятно. Ника с лёгкостью уйдёт от темы.       Сама Верóника, покусывая внутреннюю сторону щеки, смотрела в окно. Начинало темнеть. Сейчас её товарищи наверняка развалились на её кровати и активировали плазму, чтобы посмотреть опять какой-нибудь сериал от Нетфликс. Она уже написала им, чтобы её не ждали, потому что вернётся она только под утро. Те только послали ей пару фотографий заказанной еды с обещанием оставить ей самое вкусное. От этого воспоминания на её лице неосознанно расцвела улыбка.       На самом деле, поездка с Праймом оказалась не такой уж и страшной — в салоне было уютно, тепло, сидения были мягкими и приятными на ощупь. Не хватает только спокойной музыки, что-то вроде Poets Of The Fall — Weaver of Dreams… Или около того. Неосознанно, она осторожно погладила обивку сидения. На её лице отразились смешанные эмоции. Кожа совсем как новенькая, а так ведь и не скажешь, что этому существу больше нескольких миллионов лет. Как он поддерживает свой салон в таком порядке, будто только-только из салона? А если завести трансформера, надо брать страховку на машину, или страховку на жизнь кибертронца? А зачем вообще кибертронцам вообще? Они кого-то возили в себе? Слишком много вопросов по техобслуживанию и содержанию…       — Я не слишком быстро еду? — спросил Оптимус.       Верóника отдернула руку, посмотрела на значок автоботов на руле Прайма, а потом робко взглянула в зеркало заднего вида.       — Что?..       — Не слишком быстро?       — Нет, все в порядке, — Ника взглянула на спидометр и увидела там твёрдую сотню. Надо же, Оптимус никогда так быстро не ездил.       — У тебя все хорошо?       — Да, — девушка немного напряглась. К чему вопрос?       — Я подумал, что ты хотела что-то спросить…       Верóника почувствовала, как обожгло щёки. Он, оказывается, прекрасно чувствовал, как она наглаживала кресло. Но как? Каким образом?       — Я… не знаю.       — Не бойся, я не кусаюсь.       — Как вы поддерживаете свой салон? Даже спустя тысячи лет он выглядит так, как будто вы только что сошли с конвейера.       Прайм ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.       — Признаю, ты застала меня врасплох… — сказал он, — А как я поддерживаю… Я не знаю. Никогда об этом не думал. Салон — часть меня, он сделан из того же материала, что и я сам… только состав немного другой, получается.       — То есть, вы все чувствовали? — с досадой спросила Ника, чувствуя стыд.       — Я могу солгать, и сказать «нет», если ты хочешь.       Верóника прикрыла глаза. Беззвучно выругалась.       — Простите, что распускала руки. Обещаю, такого больше не произойдёт.       — Ника, все в порядке, ты не делала ничего такого, — поспешил успокоить её Прайм, идя на обгон чёрного седана, — И я хотел бы попросить тебя обращаться ко мне на «ты».       Верóника поёжилась, будто бы ей стало холодно.       — Но я не могу…       — Это просто.       — Но вы старше меня, выше по званию и… Вы лидер автоботов.       — Рэтчет гораздо старше меня, однако это не помешало найти вам общий язык.       Ника отвела взгляд, прикрыла глаза. Ей нечего ответить на такой аргумент. Спустя мгновение до неё донёсся тихий, вкрадчивый голос Прайма.       — Не бойся меня, — от этого тона у Ники кровь в венах стыла, только чтобы потом вскипеть и заставить сердце биться так часто, что отдавало даже в голову. Не говоря уже о том, что её всегда бледные щёки приобрели почти пунцовый оттенок, будто она матрёшка какая… Стыд-то какой, — Мы могли бы стать друзьями.       — Мы… могли бы? — она приоткрыла глаза и из-под ресниц взглянула на сенсорную панель, откуда раздавался его голос. Она могла поклясться, что он наблюдает за ней оттуда.       — Отчего бы нет? — голос Оптимуса мягок и тих, — Ничего страшного не произойдёт, если мы будем общаться, верно?       — Ты правда хочешь быть моим другом?       Оптимус молчал всего мгновение, прежде чем ответить.       — Очень хочу.       Верóника зачарованно смотрела на панель.       — А ты моим? — спросил он.       — Ну… да, — немного неуверенно сказала девушка, — Тогда… можно вопрос?       — Конечно.       — На каком языке вы говорили с Рэтчетом?       — На нашем родном.       Оптимус внутренне возликовал. Спустя столько времени эта тихоня сама идёт на контакт!       — Он очень… интересный. Может быть ты… Если тебя не затруднит, то…       — Сказать на нём что-нибудь ещё? Без проблем, — Ника услышала улыбку в его голосе, — Ты очень милая, Верóника. Мне очень нравится, когда ты улыбаешься, и я бы хотел видеть твою улыбку гораздо чаще, — сказал он, а Ника, затаив дыхание, слушала этот чужой, внеземной красоты и звучания язык. А Оптимус был рад, что она его не понимает — так можно сказать много чего, что он пока не готов поведать девушке.       — Я могу узнать, что ты сказал?       — Разумеется, но немного позже, Ника.       — Хм… — она попыталась повторить его слова на кибертронском, но ей показалось, что вышло плоховато, — Что бы это ни значило… — Ника замолчала, когда услышала его смешок, — Ох, я что-то не то сказала, верно?       — Всё хорошо, Ника, ты правильно сказала первые два слова, но в общем у тебя получилось что-то вроде… «ты очень ненормальный».       Верóника провела рукой по лицу, прошептав, какая она глупая. Оптимус улыбается, глядя на неё.       В пути они провели ещё пару часов, не говоря друг другу ни слова. Ника слушала музыку в наушниках, смотрела на пейзаж за окном, который уже начал существенно меняться. Правда, совсем скоро не на что стало смотреть — на штат опустилась ночь.       — Ника, не хочешь сделать остановку? — голос Оптимуса прорезал тишину, заставив девушку едва заметно вздрогнуть.       — Было бы неплохо.       — Через пару километров будет заправочная станция.       Верóника улыбнулась.       Через пять минут Оптимус сворачивает на заправку и аккуратно паркуется. Тут было пусто, ни единой души. Ника вылазит из кабины, аккуратно прикрывая за собой дверь и идёт в сторону минимаркета. Там точно должен быть туалет. А ещё она бы не отказалась от чёрного кофе, без сахара.       Купив кофе в автомате, она взяла стакан и пошла к Оптимусу. Тут совершенно негде было присесть, а в салон с напитком она не полезет — кому понравится, когда внутри тебя кто-то чавкает? А если еще и прольют кипяток, то была бы вообще песня.       — Оптимус, тут есть какое-нибудь уединенное место, где можно остановиться? Ну, если тебе необходимо размяться…       — Есть, оно недалеко. Залезай, сейчас доедем.       Ника аккуратно, чтобы не пролить драгоценный кофеин на ещё более драгоценного Прайма, залезла в салон и они поехали до места кемпинга. И тут была пустота — ни единого автодома. Не сезон. Но им этот только на руку.       Верóника вышла из Прайма и тот, подождав, когда она отойдёт, чтобы нечаянно её не задеть при трансформации и не окатить землёй с головы до ног, принял робо-форму. Ника все глаза на нём оставила, когда он трансформировался. Она мечтала, что её боевой робот сможет делать так же.       Оптимус аккуратно присел в позу лотоса, что было для него нехарактерно. Ника, попивая кофе, смотрела то на Прайма, то на небо, на звёзды. В голове девушки крутились мысли о далёкой планете Кибертрон, которая затерялась среди этих звёзд. Интересно было бы посмотреть на неё.       Треск цикад, шум ветра в листве и мерная, тихая работа механизмов Оптимуса слились в единую ночную мелодию, от которой душа Ники трепетала. Будто внутри неё воздушный шарик. Странное чувство, у неё давно такого не было.       Она хотела подойти к Оптимусу и прижаться к его груди, и слушать, слушать… как бьётся его Искра, как работает его организм. Она хотела прожужжать ему все аудиосенсоры о том, насколько Прайм совершенен, насколько красив…       Верóника усмехнулась в стакан с кофе. Как говорится, мечтай больше. Сейчас её желания не совпадают с её возможностями. И вряд ли в ближайшее время совпадут.       Ника поёжилась. Начало быстро холодать.       — Ты замёрзла? — спросил Оптимус.       — Немного. Все в порядке. Это не смертельно.       Но Прайм, кажется, не слушал её — он протянул руку и аккуратно взял девушку, посадив её на свою ладонь. Ника все-таки пролила на землю кофе, но это было ничего по сравнению с тем, что сейчас происходит — она за один только день контактировала с Оптимусом больше, чем за все время, как они знакомы. Ей кажется, что все развивается очень стремительно. Жизнь будто нарочно сталкивает её с Праймом.       Они сидели, не издавая ни звука. Оптимус смотрел куда-то вдаль, о чём-то думая, а Ника грелась о его ладонь, что заметно потеплела, и тихонько пила уже остывший, ставший невкусным кофе.       Взглянув на Прайма, она посмотрела в его оптику. Тот, будто почувствовав взгляд Ники, посмотрел в ответ.       Говорят, что жизнь слишком коротка и бесценна, так что вдохновляться надо всем, в чем чувствуешь хоть каплю вдохновения.       И Верóника почувствовала.       Смотря в эту красивую голубую оптику, в которой отражаются звёзды, Ника поняла, что спустя столько лет она, кажется, нашла того, кого искала — свою музу, свой референс.       Оптимус улыбнулся девушке. От мысли, что Прайм может ей улыбнуться просто так при том, что он не улыбается практически никогда, у Ники внутри всё замирало. От этого девушка чувствовала себя особенной.       «Кажется, привыкнуть к обществу Оптимуса будет несложно…» — подумала Верóника, пряча смущенную улыбку за стаканом кофе…       … Она почувствовала, как кто-то её трогает за плечо и тихо зовёт.       Верóника заснула в дороге и ей снился Николай. Будто она вернулась домой, а в её лаборатории Коля сидит за компьютером и программирует боевого робота. Стоит сказать, что построить бойца для Арен было не только её мечтой — они с братом бредили этим лет с четырнадцати и только из-за этого пошли в университет, поэтому это совместная мечта.       Но сон не бесконечен, и пора было вернуться в суровую реальность — Ника вздрогнула, резко проснувшись.       От резкого пробуждения у неё потемнело в глазах, но понять, что что-то здесь не так, у Верóники вышло. Во-первых, она лежит, а во-вторых…       — Оптимус, что это? — она вжалась в кресло, смотря на оптокабели, которые змеями появились откуда-то из-под приборной панели.       — Прошу прощения, — Прайм убрал оптокабели, — Мы приехали. Ты спала и я хотел тебя разбудить.       — Я просыпаюсь от любого шороха…       — Не в этом случае, — тихо сказал лидер автоботов, — Тебе что-то снилось?       Ника села на кресле, которое оказалось откинуто в горизонтальное положение, и взялась за дверную ручку, но вопреки всему дверь не поддалась. Девушка почувствовала, как мороз пробежал по коже.       — Ты можешь мне доверять, Ника. Даже больше, чем кому-либо, — от последней фразы Оптимуса кровь стыла в жилах. Даже если это было сказано из самых лучших побуждений, то все равно звучало очень нездорово.       — Всё в порядке. Просто… не особо приятны       — Если хочешь поговорить об этом…       — Сейчас я хочу домой, — сказала она, чувствуя, как все больше и больше возрастает между ними напряжение. Возможно, он просто хочет наладить отношения, однако не такими же темпами. Ника чувствовала, если Прайм её сейчас же не отпустит, у неё случится истерика, — Пожалуйста, открой дверь, — её голос едва заметно дрогнул.       Лидер автоботов не стал её насильно удерживать и по её просьбе разблокировал дверь.       Ника выскочила на улицу, как ошпаренная. Она приоткрыла Прайму одну из своих самых сокровенных тайн — она проявила слабость перед ним, и теперь Оптимус знает о том, что у неё было тяжёлое прошлое. Ника точно не хотела приоткрыть ему завесу своей жизни. По крайней мере не сейчас.       — Спасибо, что довёз меня, — сказала она. И, противореча самой себе, коснулась его двери, чуть её погладив. Этим она хотела показать, что не в обиде на напористость Оптимуса.       Верóника пулей скрылась за дверью собственного дома. Да даже если бы Оптимус привёз Нику к соседскому, она бы поступила так же, не смотря на то, что вламывается не в свою дверь.       Уже за дверью, она попыталась отдышаться. Сердце колотилось, как ненормальное, щёки горели огнём, а рот то и дело растягивала смущенная улыбка. Пусть она и будет противоречить самой себе, пусть Прайм её немного пугает, но она точно не станет отрицать того факта, что ей приятно его внимание и потуги заботиться.       — О-о, какие люди, — из её спальни вышла Кейт в толстовке Пола, надетой на левую сторону, — Кто вернулся!       — Ника, а кто это у нас появился? — из спальни вырулил и сам Марлоу — он был в белой, явно маленькой ему обтягивающей майке с Нэзуко, у которой теперь лицо было похоже на блин. Эти двое явно на что-то поспорили и в итоге поменялись одеждой.       — Снова дрыхли на моей кровати? — проигнорировала Верóника ехидные намёки друзей, — Где пульт от телевизора?       — Мы не смогли его найти, — тут же сказал Марлоу, что значило «мы его просрали».       — Ей-богу, как дети малые, — сказала Верóника, направляясь в спальню, откуда вырулили эти кадры.       — Эй, не увиливай, — сказала Кейт, — Мы же видели, что тебя подвез кто-то на тягаче!       — Да, колись, брат! — у Пола аж глаза загорелись от любопытства. Он догнал Нику, прижал её за плечи к стенке, и они с Кейт не давали ей вывернуться, пока девушка не даст ответа.       — Никто, ничто и звать никак! — сказала Ника, но её улыбка говорила сама за себя.